Брахма и будда

По легенде, сразу после просветления к Будде приходит Брахма и долго уговаривает его, чтобы тот стал проповедовать Дхарму (упоминается так же о его предшественниках, которые не стали проповедовать, предпочтя не распространяться насчет своих прозрений) Для меня в этой притче важен сам факт, что населяющее сансару божество преклоняется перед…человеком. Считается так же, что боги ведут слишком праздную и насыщенную удовольствиями жизнь, чтобы в их положении стремиться к освобождению. Да что там боги, даже люди, которым повезло в жизни обрести счастье, то есть, конкретно их субъективное счастье, ни то что не станут практиковать аскетический образ жизни из-за отвращения к жизни и пониманию, что она – суть страдание, они едва ли даже станут обременять себя рассуждениями о ее смысле, однако, если и станут, то, конечно же, придут к оптимистической точке зрения, где «все к лучшему» (понятное дело, меряя по себе) Итак, боги совершенно неспособны отдать предпочтение нирване, нежели своему бытию. Конечно, они не станут отказываться от того, что знают в угоду того, что даже за гранью познания как такового. Но люди – другое дело. В нашем мире есть условия, чтобы отречься от него, узреть невозможность земного счастья в принципе. Мы отрекаемся от чего-то, для этого мир должен быть весьма скверным местом. Однако, можно вообразить, что жизнь богов – и есть цель, она по крайней мере представима и несоизмеримо лучше нашей участи. Но как раз в этом вся соль. Нирвана – как цель всего бытия (и нас и богов) несоизмеримо лучше всего самого лучшего, что есть у богов (быть может, их мир устроен по той же принципиальной схеме, что и наш – с одной стороны скука, с другой стороны – вечный цикл жажды и ее утоления) Но те не могут отказаться от того, что имеют, поэтому наш скверный мир и выполняет такую функцию. В этом смысле Брахма поклоняется Будде, не только как освободителю людей, но и как спасителю самих богов, так как они не способны на это.

Еще, чтобы я хотел отметить, так это важность именно искреннего желания не жить, есть в этом какая-то метафизическая значимость (согласно буддизму и другим метафизическим «учениям отрицании»), что человек всем существом своим хочет «сбежать» отсюда. Возможно, нет никаких богов. Возможно, люди будущего станут подобны богам и преобразят внешний и внутренний мир до неузнаваемости так, что будут купаться в наслаждении. Тогда Будда, можно сказать, выполнил свою задачу за всех нас, а нам остается либо жить с оглядкой на его учение, внедряя его частично в свою жизнь с целью минимизировать страдания, либо все же попытаться пройти его путь и узнать на собственном опыте то, что узнал он.

Ранее я задумывался о смысле страданий, вот что я писал тогда:

***

…если жизнь действительно имеет «абсолютный смысл», независящий от человека, тогда не касаясь его самого, хочу заметить, что присущее человеку стремление быть счастливым и избегать несчастья должно соотноситься с ним или с его отсутствием, без исключения для каждого. Люди, сознательно отрицающие смысл жизни, либо впадают в деструктивность, либо смиряются с этим, предпочитая вытеснять это из своего сознания, таким образом, давая богатую почву для неврозов, подменяя стремление к смыслу - стремлением к удовольствию. И поэтому боятся страданий очень сильно, как фактора способного лишить их удовольствий, ведь если смысла нет вообще, то в страдании так и подавно. Это глубокий невроз целой планеты, не думающей о смысле жизни. Страдания могут свести с ума человека или сделать его безобразным, изуродовать его психику, такое происходит, когда человек импотентный (лишенный способности реализации своего потенциала) становится деструктивным, ведь творческое самотрансцендирование в человеке находит выход, если не в созидании, то в деструкции или в самодеструкции.

Сложно представить, какое может быть утешение в ситуации неизбежного страдания, как, скажем, болезнь или потеря близкого человека, ведь таким образом жизнь наполняется бессмысленной болью, сильными и продолжительными мучениями. Но если взять за аксиому, что мир таков не потому, что в нем царит хаос и произвол, а, все же, он действует по неким нравственным законам, пусть даже и далеких от наших представлениях о нравственности и справедливости, то человек, который, все же, больше допускает существование абсолютного смысла своей жизни, будет переживать страдание значительно по-другому, нежели человек, поддавшийся размышлениям о «бессмысленности» всего. И если в психиатрии задачей врача стоит сам факт сохранения жизни пациента, профилактика суицида, то я говорю о том что, допуская не бессмысленность «бессмысленных» страданий, при их кажущейся очевидной бессмысленности и большой глубине, человек строит перспективу в бесконечность и черпает силы для продолжения своего пути. Лучшее, что остается человеку в сложной запутанной или безвыходной ситуации, это допустить мысль, что его страдания пришли к нему не случайно и что его долг их пережить и желательно с достоинством.
На пути к счастью в своей жизни (ну или хотя бы для минимизации несчастья) необходима выработка целостного восприятия мира, и неблагоприятный период стоит воспринимать как этап на пути к счастью. А точнее, быть уже счастливым от того, что охватываешь мысленным взором жизнь целиком, а не отдельные ее фрагменты, моменты радости не складываются сами по себе в «счастье». Это что-то большее, чем их простая сумма.
Счастье - это перманентное ощущение целостности и позитивности бытия, несмотря на присутствие рецессии/кризиса в данный момент.
Не лучше ли подумать, что смысл есть и жить надеждой, чем лишить себя ее безосновательно и тяжело томиться от осознания своей якобы бессмысленности? Кто-то сказал: «надежда - самообман, но она все, что есть у человека». Так кем же надо быть, чтобы лишить себя «всего» - надежды?

***

Никаких «бессмысленных» страданий и вовсе не может быть. Чтобы такая грандиозная трагедия разворачивалась безо всякой на то причины, да разве возможно это себе представить? Только вообразите масштабы бедствий и горя людского – как это все может быть «просто так», лишенное всякого смыла? Можно вообразить сказочно прекрасный мир, где едва ли можно будет придаваться унынию, как здесь. Будет ли кто-то там стремиться к духовности и просветлению? Ответ - нет! Никто и не подумает, даже в нашей жизни более-менее сытый человек уже доволен всем. Так вот, наши страдания - повод разумным существам искать подлинную реальность, и наш мир выполняет эту нагрузку за все возможные. Если бы тут не было для этого условий, миры были бы погружены в вечную дремоту и не искали бы единственно достойной цели - нирваны. Хотели бы вы все время спать? Даже самый прекрасный сон не сравнится с реальностью (естественно, эта реальность должна быть не выгребной ямой) Мир должен быть таким скверным, иначе - вечный сон. Нам не обязательно всем быть духовниками, главное, что мир таков, что кто-то непременно будет ими и это - предназначение мира…

Описанное выше – всего лишь одна из теорий, которая не лишена проблем, в конце концов, мир может осуществлять свое предназначении только фактом своего наличия, играю свою роль подспудно, срыто, так, что она не находится в прямом ведении нашего сознания и каких-либо духовных усилий с нашей стороны. Я склоняюсь к этой точке зрения. Два (и более) мира можно уподобить двум людям, каждый из них существует как субъект собственного опыта, т.е., для себя только, при этом они могут также быть в причинно-следственной связи друг с другом. Один человек может существовать с целью благополучия другого, это может быть его единственным предназначением, но в себе они – «замкнутые миры», то есть, внутренний опыт одного умрет вместе с ним, не перейдя в мозг другого человека. Поэтому и нет необходимости в том, чтобы после нашей смерти существовало какое-то продолжение наших личностей.

Стоит задуматься вот над чем – мир часто оборачивается адом для нас. Сущим кошмаром. Нам не только счастье и радость кажутся чем-то «обязательным», самим собой разумеющимся, но и наши страдания нас пугают, но не удивляют. Но если задуматься, ад – это целый мир, целая «вселенная», которой могло бы и не быть, мы бы могли иметь «0» как худшее из переживаний, но мы имеем огромный «красочный» мир самой разнообразной боли. Это достойно восхищения! Ад – он настолько же крут, насколько и ужасен. Ведь его могло и не быть в бытии, до него, конечно, никто сознательно не додумывался и специально не создавал, но он есть и мы ничего с этим не сможем поделать. Представьте мир, в котором нет боли, ни душевной, ни физической (или незначительный их уровень), люди в нем фантазируют о страданиях так же, как мы размышляем, каково было бы носить тестикулы в руках, если бы не было кожи. Эти люди не смогли бы страдать, что может быть лучше? Именно это агитирует Библия с приходом Царствия Небесного, но тогда мир был бы не полон, он был бы «кастрирован», люди не знали бы целого измерения. Мы, в сущности, все равно «кастраты», не знаем почти ничего кроме своего узкого человеческого спектра счастья и горя, но все же, страдания и ад - это чудо само по себе, это уникальное явление, которого могло бы и не быть. Наслаждайтесь своей болью, она эксклюзивна, Бог не знает страданий, Бог не напишет музыку, плакать и писать музыку может только человек…

Бегство от боли и стремление к удовольствию – вот два измерения, которые дает нам жизнь. Но это имеет смысл, только если мы саму жизнь воспринимаем в серьез. Но разве она того стоит? Жизнь сама по себе несостоятельна, это пресловутая актуализация Воли Шопенгауэра, чьи «намерения» изначально «благородные», но исполнение не на высоте, точнее, сама затея «провальная», ошибка находится в «системном коде». Эта самая Воля – с нее «нечего взять», этот аспект бытия, его «изнанка», на которой мы находимся, не может нас обеспечить счастьем, мы по инерции свой «инстинкт счастья» проецируем на удовольствия этой жизни и возводим их в абсолют, в то время как боль на фоне такой абсолютизации выглядит просто непомерно ужасной и невероятно глубокой. Стоит обесценить жизненные радости, тут же уйдет и такое неистовое неприятие зла и ада в жизни. Если нам от жизни ничего не будет нужно, если мы с усмешкой сможем швырнуть обратно ее жалкие «подачки», которые она нам представляет как «блаженство», то нам не страшны будут и ее уколы, которые станут комариными укусами вместо пчелиных жал. Обесценивая одно, обесценивается и другое. Если сама жизнь больше не стоит и гроша, так как мы видим ее несостоятельность, ее «некомпетентность» в вопросах нашего счастья, то ей больше нечего у нас отнять, с чем мы сами не готовы были бы расстаться.

Все это сон…

Люди в большинстве своем уверены, что они здоровы и с ними «все в порядке». Я попытаюсь развенчать этот миф на примере небезызвестной патологии мозга под названием синдром Корсакова. При систематическом пьянстве случается так, что по каким-то причинам происходит изолированное поражение нейронов очень незначительной по объему, но крайне важной по функции, области мозга под названием миндалевидные тела. Они отвечают за, скажем так, консолидацию памяти, то есть, за перевод воспринимаемой информации из краткосрочной памяти в долгосрочную. В тяжелых случаях больной помнит только последние несколько минут своей жизни. Так же характерно развитие ретроградной амнезии и подчас уже находящиеся в зрелом возрасте люди считают себя моложе на 10 -20 лет, чем они есть на самом деле. Они вынуждены находится в «вечном настоящем». При этом остальные их умственные способности могут оставаться интактными. Стоит такому больному сообщить о его положении дел, он сперва будет очень удивлен, но через минуту уже забудет о своем удивлении и его внимание будет направлено на что-то еще и так далее. Его можно постоянно чем то «привлекать», то одной игрой, то другой и так далее, пока он не устанет или не проголодается.

Цитата из книги Оливера Сакса: «Этот человек заключен внутри единственного момента бытия; со всех сторон его окружает, как ров, некая лакуна забвения… Он являет собой существо без прошлого (и без будущего), увязшее в бесконечно изменчивом, бессмысленном моменте».

Сознание такого больного подобно нашему ощущению себя во сне. Мы в течение ночи постоянно обнаруживаем себя в центре какого-то сюжета, при этом никак не озадачены вопросом – как мы сюда попали, то есть, нас как бы затягивает в водоворот событий, и мы уже себе не принадлежим, а только реагируем каким-то свойственным нам образом на происходящее. Но что такое наша обычная жизнь, как не «расширенное сновидение»? У нас у всех ретроградная амнезия и полная дезориентация, мы знаем лишь себя настоящих и то, очень расплывчато. Нами постоянно руководят эмоции и другие импульсы – где то связующее звено, которое не позволит нам распасться на разрозненные части? Мы, как больные синдромом Корсакова только и можем, что выдать реакцию. Каждый отдельный человек в масштабе человечества – это будто минута из жизни больного, маленькая жизнь, с обеих сторон ограниченная пропастью забвения. И мы так же бесхитростно проживаем эти свои жизни, целиком поглощенные «впечатлением минуты» (попадая в сети политических, религиозных, расовых, социально – бытовых, семейных разногласий, принимая на веру то, что мы все отдельные существа, наделенные какой-то самостью и т.д.; что все происходящее – единственная «настоящая реальность», а религия – для неудачников и шизофреников) Да, мы помним себя с какого-то момента, но наши временные границы, пусть и включают в себя не минуты как у больного синдромом Корсакова и не часы, как во сне, все же не дают ровным счетом никакого понимания как нас самих, так и мира, в котором мы живем. Мы словно по умолчанию принимаем все происходящее как должное, и большинство из нас не задается вопросом – «что, собственно, происходит?», направляя все внимание на «раздражители». Не является ли такая жизнь не менее жалкой и ничтожной, чем жизнь описанного пациента? Каждый родившийся человек – беспамятен и беспомощен перед жизнью. Пациента можно каждую минуту смешить одним и тем же анекдотом, а нас можно обманывать одним и тем же обещанием счастливой жизни. Но у нас есть, все же, преимущество перед такими пациентами – мы можем осознать, что наша жизнь – сон, наваждение, шутка и вздор и пронести это чувство до самого конца.

Есть небольшая дилемма для тех, кто на почве пессимизма, в какой-то момент почувствует соблазн поступить наиболее простым и логичным способом избавить себя от томления, а часто и от настоящий мук, совершив суицид. Тем более, мое видение «посмертного» существования дает на это добро. Человек, находящийся на грани, потерявший вкус к жизни, может не увидеть в себе потенциал и силы для прохождения своего пути, для того, чтобы стать одним из тех, кто выполнит предназначение человечества. Другими словами, зачем работать, пусть просветляется кто-то другой, у кого для этого и более подходящие условия и больше душевных сил. А у меня, скажет кто-то, таких сил нет, я устал и хочу, чтобы все прекратилось. Возможно и так, что кто-то «более» приспособлен к решению таких задач. Но, как раз ощущение полной безнадежности вкупе с невыносимыми страданиями, – и есть та отправная точка, которая и должная инициировать процесс духовного поиска. Тогда такой человек на грани суицида – весьма подходящий кандидат и его бремя, которое он так стремится сбросить, в одночасье становится его сокровищем (чем не «философский камень»?) Более того, отчетливо видя истину и тот путь, который ведет к освобождению, к нирване, не будет ли самым непосредственным и прямым решением пойти этим путем? Для этого не требуются особые усилия, надо просто позволить жизни сделать свое дело, а вот для суицида, наоборот, необходимо пойти против жизни, преодолеть ее инерцию. Самоубийство – очень резкий и отчаянный шаг, который требует отваги и предельной концентрации воли. Ту же энергию можно направить в другую сторону, она может стать резервом терпения. Вместо того, чтобы просто убить в зародыше такую возможность и раствориться в небытии (что само по себе и не плохо и не хорошо) В случае тяжелых страданий буддизм и другие «учения отрицания» дают довольно сильное «средство»: боль можно воспринимать как процесс «очищения», как вскрывающийся гнойный нарыв, все тело можно воспринимать как один большой «гнойник». Его медленный и мучительный распад, который закончится естественной смертью, при должном отношении приведет к «цели», если верить в карму или «спасение». Конечно, надо помнить о «срединном пути», то есть, нет необходимости форсировать свои муки, надо стараться их минимизировать, потому что психика не резиновая и может не выдержать. Но с другой стороны, надо отдавать себе отчет, что этот болезненный процесс необходим.

Всё это стала бы хорошим увещеванием для тех, кто верит в метафизичность просветления, однако, я разочаровался в этой концепции и считаю, что «предназначение» человек осуществляет простым фактом своего пребывания в мире. Вопрос о суициде все равно решается в том же ключе – он сложнее и недоступнее, чем кажется на первый взгляд, и сам факт сомнения и страха перед смертью, а, может, только перед болью умирания, однозначно говорит в пользу выбора жизни, необходимо только изменить свое отношение к миру и скорректировать образ жизни. В более драматичных случаях он возникает с очевидной необходимостью, как с той, при которой горящий человек бросится в находящийся неподалеку водоем/сугроб. Принцип «корректировки» такой: жажда жизни и жажда смерти связаны определенным образом. К примеру, ревнивый муж может захотеть отомстить своей жене за измену, но полностью безразличный к своей супруге муж посмотрит на ее неверность сквозь пальцы, он останется холоден и равнодушен. Нельзя ненавидеть жизнь, все еще не оставаясь ее приверженцем, не продолжая любить ее. Можно, конечно, возненавидеть и то, что не любил ранее, но жизнь нам мила изначально и ненависть, отвращение к ней (и желание смерти) лишь показывает недостаточную степень безразличия. Такое ровное отношение – результат стараний, практики, требуется время, чтобы тот самый импульс, который ответственен за желание жить был уничтожен, а вместе с ним не останется и импульса к саморазрушению. Самоубийство - тоже не «синица в руках», добыть себе моральные «средства» на осуществление суицида весьма затратное предприятие. Пройдут годы и будут вымотаны последние нервы, а он так и будет только мечтой, на которую не хватает храбрости, в то время как можно просто сейчас отпустить ситуацию и дать жизни сделать свое дело, дать ей произвести свою болезненную «операцию». Жалеть мы, все равно, себя жалеем и стараемся боль минимизировать, но необходимо выработать бережно – наплевательское отношение к своему телу, которое суть воплощение некой «болезни» под названием жизнь, и относиться спокойно к факту «выздоровления», то есть, длительному и неприятному умиранию.

«Жизни не стоит придавать смысл, ибо это неизбежно приведет к выводу о том, что жить не стоит.» Альбер Камю.

Даже если есть загробная жизнь, другие миры, нирвана и прочее, МЫ туда не попадем. Мы - живая иллюзия, сон во сне, персонажи сна по пробуждению исчезают, со всеми своими проблемами, вопросами, желаниями и т.д. Наша судьба как эмпирического сознания - небытие. Поэтому, если мы хотим прожить как можно менее трагичную судьбу, как можно меньше лить слез и возносить руки к небу с криками «за что?» и «почему?», надо эту жизнь лишить смысла, лишить ее серьезности, значимости, относиться к ней, как к игре, не более. Если же, все-таки, придать ей смысл, то, как и говорит Камю, - мы увидим, что за этой жизнью прячется нечто большее, и жизнь будет вызывать у нас глубочайшее отвращение, так как будет казаться препятствием к «вечному счастью». В общем, так оно и есть, те, кому выпадает слишком много печалей, хотят смерти, но печаль была бы не так глубока и смерть не так желанна, если бы они поняли, что все это - сон...

Есть ноуменальный мир и его надо иметь ввиду любому думающему человеку, не придавать абсолютной реальности этому миру, потому что он - сущий вздор! Именно такая оппозиция и может немного «обезмассить» наши страдания, когда центр тяжести будет переведен в сферу истинной реальности. А жизнь в таком контексте покажется пустяком, и смысл конечно у нее есть, но только в рамках самой жизни, в понятиях того, как же ее прожить, или не прожить. Если жизнь поставить в центр внимания и попытаться такой ее условный смысл возвести в абсолют - то получиться абсурд, потому что все кричит о том, что у нашей жизни такого смысла нет. Поэтому должно иметь такой условный, «экзистенциальный» смысл, в виду, в терминах Камю его как бы и «нет», потому что на Смысл может претендовать только абсолютный смысл, а он нам недоступен, так как находиться в ноуменальном мире.

Жизнь обладает фрактальностью, как известно. Я когда, бывает, проигрываю сопернику в игре несколько раз подряд, впадаю в неистовство, словами не передать, тут и гнев, и желание себя убить и вся экзистенциальная боль на свете, конечно, это связано еще и с тем, что фоном служат какие-то проблемы из реальной жизни. А это, черт возьми, всего лишь игра. Но она имеет «смысл», эмоциональный. Наша жизнь - тоже игра, только более затянутая и боль может быть чудовищной! Но это ее правила! Это «всего лишь» правила всего лишь этой игры! Кто знает, какая (возможная) награда может компенсировать с головой самую дикую боль? В конце концов, если вас на живую расчленяет маньяк, то вы «подписались» заранее на эту боль, сам факт рождения об этом свидетельствует. Я против той точки зрения, что подобный «контракт» (не поймите не правильно, я исключительно фигурально выражаюсь) был подписан нами в «недееспособном» состоянии! Мы a priori согласны на все, тут происходящее. Такова цена бытия.

Дата добавления: 2015-08-13