Июля, вторник.

Ночевали в Евлантьевке. Вчера, недалеко от деревни уже ждал участковый милиционер на своей машине, сопроводил нас к речке, показал удобное место стоянки. Кибитки — в полукруг, распрягаем лошадей. На стоянке в Таре они стояли в загоне, а здесь — каждую надо привязать к колу, вбитому в землю. К деревьям — нельзя, обмотаются веревкой, ноги переломают, могут задушиться. К тому же, среди деревьев — больше мух, комаров....Слышны крики: «У кого топор?!...» Разводят костер, ставят палатки, ищут место для водопоя. Речка называется Уй. Красивая — извилистая, берега крутые, заросшие ивняком, черемухой. Вода — коричневая, как хорошо заваренный чай (речка течет по торфяникам). Садится солнце, отражается в воде, вид — аж дух захватывает!...Все это хорошо, только лошадям к воде не подойти — слишком топко. Опять — таскаем ведрами по крутому берегу наверх.

Приехали местные жители, снова — разговоры, песни... Солнце село и тут, в слабых сумерках, заструился по полю туман, по ложбинкам стекает к реке. Лошади в тумане, закат, дым костра... Но комаров-то, комаров!...

Крики: «Сюда! Скорей! Конь упал в овраг!» Бежим. Привязали коня на длинную веревку, тот запутался ногами, завалился в овражек, веревкой ему захлестнуло шею, уже, кажется, не дышит. «Нож, быстро!!!» — коршуном бросается Сергей Крюков вниз, перерезает веревку, расталкивает коня, тот, вытаращив глаза, выносится наверх... Уф-ф-ф, слава Богу!... Обошлось.

За день пройдено снова ровно 33 км, да что это за цифра такая...

Утром выходим снова на трассу. Те мужики, что приезжали вчера на 66-м ГАЗике, сегодня поехали нам за овсом, ждем. Будто кто-то подсказал, заглядываю под телегу — ай-я-яй! Да, изделие тарского завода — сломались железные упоры передка, его уже повело вперед. Разворачиваюсь на МТС. За мной следует конный казак — у меня на кибитке укреплен стяг со Спасом и вообще — не положено батюшку одного отпускать. Девять часов утра, во дворе МТС сидят человек семеро мужиков. «Здравствуйте, не поможете?» «Как не помочь, что случилось? Подгоняй вон туда... Ну-ка, мужики, навались!» — поднимают груженую телегу, снимают с передка. Начинается критический анализ его конструкции... Заваривают. А тут, говорят, надо круг подложить — тереться меньше будет, сейчас, зубилом срубим заклепки, отшлифуем быстренько. Пока суд да дело — снова разговоры. «Хорошее дело делаете, — говорят, — а то совсем жизни не стало... Чё там в городе слыхать, скоро порядок будет?..» «А что вам городские, да московские порядки, у вас-то как в хозяйстве?» «Да ничего... Не, русский мужик работать умеет, нам бы только не мешали. Вот у нас немцы привезли проекты дома строить, сами месяц эти проекты вертели-вертели, а наши мужики — взяли да построили за две недели!» «А качество?» «Так для себя ж строили!.. Батюшка, а что это за такие «белые братья», у нас тут одного охомутали, ходят и ходят...» Рассказал. «Ну, мы так и думали... Совсем мужик пропал, они ж у него дом требуют — что бы на них переписал. И вообще, пристают и пристают...» Посоветовал — не давать в обиду земляка, коль у него своей головы на плечах нет. А этих «братьев» вообще, по-хорошему, прогнать из деревни. За детей ведь примутся, от родителей оторвут, у них ведь одна из главных заповедей — о ненависти к родителям к своим...

Возвращаемся обратно в колонну, еду вдоль нее, вдруг слышу слева гортанный голос, с акцентом не нашим: «Эй, дорогой!...Уважаемый!...Постой, расскажи, что такое, а?!.» Оглядываюсь — за нами тоже вытянулась колонна — «Нивы», «Шестерки» с прицепами, в них — чумазые рожицы цыганят. Цыганский табор! «Мы, — говорят, — с 1959 года на машинах, а вы — на конях, молодцы!..» Вывалили из машин, расспрашивают. Тут же участковый примчался, цапает кобуру на боку: «Так, что случилось, у вас проблемы?» Да нет, все нормально, лучшие друзья... Спрашивают: «А зачем у вас такая большая икона?» Говорю: «Ну а вы-то крещеные? У вас иконы есть?» «Конечно крещеные, все. И иконы у нас есть, а как же иначе!» «Ну вот и мы — с иконой путешествуем, нам тоже — иначе нельзя. Пожелали друг другу доброго пути, разъехались в противоположных направлениях.

Подъехали к Кейзесу. Нас уже встречает глава администрации, провожает к конторе. Только что было солнце и вдруг — ливень, как из ведра. Заливает кибитку, из-за жары все спереди и сзади было открыто, верховые мгновенно промокают до нитки, подъезжают ко мне, передают свои документы из карманов. Дождь стихает. Жители благодарят: «Это вы к нам дождь привезли. А то — хлеба горят...» Кейзес — большая деревня, кругом асфальт. Собирается народ, уже вся площадь заполнена — и стар и мал. Казаки поют. «Ну, еще что-нибудь спойте!..» Казаки: «Да мы уж устали и есть хотим...» «А-а-а... Ну тогда, конечно, если есть хотите, тут разве попоешь...» — отвечают деревенские и стоят дальше молча, ждут что ли — когда мы насытимся? Вот такие контрасты мы уже наблюдали — чем меньше деревня, тем как-то душевней, доброжелательней народ. «Коровы-то у вас есть? — не выдерживает Вадим. «Да есть...» «И, что, доятся они у вас?» -намекает дальше. «Да доятся...» «А почему мы этого не заметили?»...Пошли казаки до магазина, купили пряников, стоят, жуют всухомятку. Уже когда уезжали, какой-то дед спас честь деревни — принес трехлитровую банку молока: «Пейте, ребята, на здоровье!» «Спасибо!»

К вечеру подошли к Рогозино, темнеет. Как сейчас стоит эта картина перед глазами: в потемках из тайги вываливается казачья полусотня. У края дороги стоит женщина, окаменевшим взором смотрит на нас. Вадим наклоняется с коня: «Женщина! …Комиссары в деревне есть?!» Она в ужасе произносит: «Не-е-ет…». Вадим продолжает: «Нет? …А парторг где живет?». Этот вопрос вводит женщину в полуобморочное состояние состояния и окончательный «ступор» - она немеет и лишь ошалело мотает головой, мол, не знаю…

Асфальт закончился, пошел крупный щебень. За речкой дорога круто идет в гору, спрытиваем с кибиток и по руках закатываем их наверх. Пора становиться на ночевку. Сворачиваем в деревню Петропавловку.

Дата добавления: 2015-08-13