Июля, суббота, утро.

Приезжает «Уазик», нашлись уже добрые люди, готовые помочь экспедиции. Уезжаем с Алексеевым, нужно заехать в администрацию, милицию, церковь, найти фураж, насос, кое-что из продуктов... Я — в подряснике, Алексеев — при сабле, солидный у нас вид. В гор. отделе милиции встречают весьма приветливо, знают о нас. Расспрашивают о наших планах. Сообщаем, что мы конным строем придем в город к 12.00, отслужим молебен, а затем у стен Тарского острога состоится выступление казаков — песни, пляски и т.д. Никаких препятствий нам не чинят. Глава администрации, встретив нас весьма приветливо, тем не менее тут же стал говорить о тяжелом материальном положении города... Да нам ничего от вас не нужно, мы наоборот, сами хотим дать вам праздник, напомнить горожанам, в каком славном городе они живут, напомнить об их доблестных предках... На том с облегчением и расстались.

В Таре две церкви — кафедральный собор и церковь Спаса. Она как раз стоит у самого острога. Батюшка, отец Роман, уже знал о нас, к молебну все было готово, хоть и не было службы, вызвал хор. Я уже был в храме, казаки немного задерживались. У вдруг — песня! Вышли на крыльцо. По тенистой улице, вдоль частных деревянных домов, к церкви подходят конным (!) строем казаки, развиваются стяги Спаса, Николы Чудотворца, имперский и Андреевский флаги. Кто-то из церковного хора восклицает: «Ух-ты! Сейчас сбегаю домой, за камерой, такое у нас было только лет 80 назад...» Зрелище, действительно, поразительное! А мальчишки-то, мальчишки!.. Восторженные глаза. Бабулечки крестятся... «Шапки долой!» — слышится команда сотника. Спешились, перекрестились, поклонились, привязывают коней, входят в церковь. Не раз встречал я в городе казаков — на улице, в церкви, на крестных ходах и, честно признаюсь, подчас отношение было к ним как к ряженым. Но тут вижу — нет. Все как положено. Русское воинство.

Возле церкви буквально подбегает к нам старик. На груди — боевые ордена. Хоть и в штатском, но горящие, молодецкие глаза, пышные усы выдают в нем казацкий дух: «Ребятушки... Что же это?... Кто же вы, откуда?..» Говорит: «Сижу дома, слышу – казачья песня! Сделал радио погромче – не то. Телевизор включил, по всем программам пощелкал – нету. Может у соседей? Голову в окно высунул, а напротив хаты - казаки с песней, на конях! …Вот посмотрите — это мой отец!» — и протягивает нам пожелтевшую фотографию. На ней — бравый молодой казак верхом на коне. Просит сфотографироваться с нами, трогает лошадей, амуницию… Плачет.

Служим молебен о путешествующих, батюшка говорит искренние, теплые слова, хотя видно, что явно смущен необычностью обстановки. После молебна спрашивает, может ли он помочь нам еще чем-нибудь. Рассказываем о свих проблемах с фуражом. «Что ж ваш атаман вчера не сказал?! Неужто я бы не нашел! Но сегодня-то суббота, в хозяйствах все руководители, кладовщики выходные, на своих покосах. Но ничего, сейчас что-нибудь придумаем... Закончу Крещение, поедем, тут недалеко, в деревне, наш прихожанин живет, у него должен быть овес...»

К обеду возвращаемся в лагерь. Я на УАЗике приезжаю раньше, овес привезли (правда, ездили по двум деревням, искали кладовщика, потом у фермера купили). В лагере — пополнение. К нам прибыл еще один казак. Вадим приехал аж из Екатеринбурга! Из Омска до Тары на попутках, а тут-то он как нас нашел?! Мы довольно далеко от города, в лесу... Смеется: «На запах борща шел — очень есть хочется!..»

Вспомнил, что в первый день подошел ко мне Иван со следующей информацией: «Отец Димитрий, когда мы тут коней искали по деревням, в Екатерининском видели каких-то сектантов: сидят, на электронной фисгармонии играют, песни поют, народ зазывают. По-русски то еле-еле говорят... Шатер у них такой большой, шикарный. На всю нашу экспедицию хватило бы... И, представляешь, возле бывшей церкви сидят! Там сейчас клуб, правда, и тот не работает... Короче, что делать будем?» Спрашиваю: «Это далеко? — Километров пять... — Мимо пойдем? Тогда так, сейчас все равно времени нет. Я, во-первых, с местным батюшкой поговорю. А, во-вторых, когда пойдем мимо Екатерининского, завернем к ним, пройдем через их расположение — батюшка, казаки при оружии и нагайках, поинтересуемся, что они делают на нашей земле, звал ли их кто, нужны ли они тут и т.д.» Завтра нужно не забыть, заехать.

26 июля, воскресенье.

Экспедиция выступила сегодня. Решили обеспечить себе запас по времени хотя бы сутки. Лошадей подковать не удалось — перевелись в деревнях и подковы и кузнецы. Понимаем, что это может создать трудности — некованым лошадям идти по асфальту очень тяжело, а по щебенке — вообще невозможно. По всей Омской области, судя по карте, ожидают нас асфальтированные дороги, кругом — тайга и свернуть некуда.

Утром подошли к парому, переправились через Иртыш. На пароме и команда, и пассажиры с интересом оглядывают нас — 14 конных, 5 упряжек, казачья форма, стяги, знамена. «А вы, что, настоящие?.. А шашку покажи...» Казаки оружие никому в руки не дадут — это не игрушка, а вот показать владение им — не ломаются. Джигитовка, рукопашный бой. И, конечно же, песни.

Вид на реке очень красивый. Иртыш меньше Оби. Крутая излучина, берег, на котором стояли мы, пологий, кое-где заросший лиственными деревьями, кустарником. А вот противоположный, куда переправляемся, — высокий яр, могучие сосны и ели, круто вверх идет дорога. Когда переправились, оглянулся — мы на подъеме растянулись, внизу изгиб Иртыша, смыкаются сосны, закрывая уже пройденный путь. Идем!

Нам направо, но слева — Екатерининское, там, «по разведданным», сектанты разбили свой лагерь. Сворачиваем, рысью мчимся на другой конец деревни. Вот справа клуб — бывшая церковь... Никого! Подъезжаем к местным жителям — они молча, из под руки, с каким-то достоинством смотрят на нас (нет уже этого ажиотажа, который окружал нас в райцентре). «Здравствуйте!» «Здравствуйте, а вы кто ж такие будете? Ой, и батюшка с вами...» Рассказываем о нашей экспедиции, раздаем газеты, в которых рассказано о славном юбилее, о нашем походе. «Молодцы, хорошее дело затеяли... Ой, я вам сейчас огурчиков принесу!..» Я спрашиваю, что за деятели тут были у них тут на днях, что за сектанты? «Да кто их знает, ходили тут, книжки предлагали, песни свои играли. Мы к ним раз сходили, послушали, да и не ходили больше вовсе». «Смотрите, — говорю, разбирайте, кто приходит к вам. Как в Евангелие сказано: и сатана принимает вид ангелов света. Различайте духов, от Бога ли они». «Да мы так и поняли, батюшка, что-то тут не то... Мы в Таре бываем, у нас там две церкви, старинные... И здесь была, так там клуб теперь. Но и тот уже не работает...»

Вот все-таки удивительно — народ наш духовно не образован, но Бога помнит. Тут, казалось бы, простор для сектантов, но люди просто чувствуют, где - правда, а где, пусть и под красивой обложкой, но — обманка. И чужое не принимает сердце... Раздал им книжки, Евангелие, молитвословы. Снабдили они нас огурчиками, мы развернулись, поехали дальше.

Пока идем по асфальту. Конным проблем меньше — смело идут по обочине, а кибиткам свернуть на нее можно только иногда. Мне запрягли самого лучшего, по уверениям Ивана, коня — Барона. И правда — хорош! Еще Иван дал свою упряжь, наборная, бляшки начищены, на солнце огнем горят! Ездовым мне дали Димку, недавнего крестника. Ему 15 лет, но деревенский, с Мошково, и так лихо управляет конем!.. «И как только у тебя так хорошо получается!?» — говорю. «Да тут ничего сложного нет, попробуйте!» С опасением беру вожжи. И правда, конь послушен — потянешь левую, берет влево, правую — вправо. Здорово! Барон сильный, чуть вожжами хлопнешь по крупу — послушно набирает ход. Рысь крупная, чувствуется, что бежит без труда, хотя нас трое сидит, наши вещи, палатка, у меня книги и иконы, пара мешков овса. Да-а... Кто бы мне сказал, что я так смогу — с конем, еду сам, то есть — это он везет, а я — сижу. Получается! Вероятно, все то, что естественно, то и усваивается легко...

Солнце все выше. Наверняка, 35-38 °С. Это в тени, а лошадки-то по жаре топ-топ топ-топ... Казаки впереди, строем, за ними моя кибитка, на ней стяг со Спасом, за мной остальные, замыкают колонну верховые из «бойцов». Димка давно сбежал, пересел на верховую лошадь. Да и все остальные, кто едет в кибитках, просят верховых поменяться с ними. Начинаются обиды. Анатолий Михайлович говорит: «Да вы погодите! Вот увидите, что через пару дней эти верховые сами сваляться с коней и будут к вам проситься — полежать, сидеть-то они уже не смогут...»

Часа в два пополудни останавливаемся — привал. Вышли сегодня поздно, часов в 9, пока переправились... Решили перекусить сухим пайком и — скорее дальше. На двоих — две банки кильки в томате, банка сгущенки и полбуханки хлеба. Вода во флягах. Килька в томате! Думал, есть не смогу... Ничего, съел и еще захотелось. Сгущенку решили с Ярославом не есть, слишком сладкая, съедим вечером с чаем. Прилёг на обочину, а тут — земляники!.. Через полчаса — идем дальше.

Периодически слышится: «Стой!» — у кого-то в упряжи что-то развязалось, или ослабло, или оторвалось. Оказывается, «рассупонилось», это значит — ослабла супонь, это ремешок такой, стягивающий хомут. При этом весь вид упряжи, конечно же, становится ужасным — хомут болтается, оглобля — набок. Жара разморила многих. Славка уже спит. Я сам с трудом борюсь со сном. Надо соблюдать дистанцию, лошади стараются идти друг за другом. Одолевают пауты и мухи, и верховые лошади суют морду прямо в болтающийся хвост впереди идущего коня. Упряжные норовят потереться мордой о переднюю кибитку. А то еще вздумается вдруг какой-то из лошадей поесть обильно растущую на обочине траву — сворачивает вправо и начинает жевать...Тут же сзади слышится храп, крики, а иногда и треск гнущихся под напором оглобель ивовых прутьев.

Колонна постепенно растягивается — впереди те, у кого конь посильнее. Идем точно на восток, солнце — справа и иногда скрывается за деревьями, на мгновение даря прохладу. Я заметил это и теперь стараюсь, если уж останавливаемся, встать в тенечке — я сам-то под пологом, но вот на Барона просто жалко смотреть — весь покрыт потом, понуро опустил голову, какая уж там рысь...

Что-то неладное творится с конем А.М. Алексеева — весь день он носился на нем взад-вперед вдоль колонны. Но сейчас его конек чуть не рухнул под ним. Он сам выбрал Герцога, говорит, нравится, мягко идет. Но ведь чем сильнее конь, тем тверже у него шаг, а тот, что послабее, будто прогибается под седоком — вот и мягко... — объяснил мне позже Иван. Что ж, результат необдуманного выбора — шатающийся, потный конь, пена буквально опадает с него. Держу его под уздцы, тот дышит тяжело, даже траву не ест. Подбегает Иван, еле сдерживает себя от гнева. Сбрасывает седло. Решаем — запаленный конь остается здесь, а с ним — одна кибитка и верховой. Остальные по мере сил идут дальше. Нужно становиться на ночевку, но место выбрать не так просто — справа и слева стеной стоит тайга. А нам нужна еще вода — поить коней. Карты хорошей у руководителя не оказалось, что впереди — толком не знаем. Рельеф начинает заметно понижаться — значит, внизу должна быть речка или ручей. И действительно, виден дорожный указатель — речка Урманка. Но встать лагерем негде. Верховые проезжают метров триста выше, справа стена тайги немного расступается, видна колея, вдоль неё можно расставить кибитки, дальше — лошадей. Останавливаемся. Ночевать здесь наверняка будет трудно — ночью сожрут комары. С Владимиром Аркадьевичем решаем пробежать по дороге дальше — может быть, выведет на открытое место, излучину реки. Пробегаем с километр — тщетно, комары только все злее и злее. Возвращаемся в лагерь. Перехожу на ту сторону речки, там тоже какая-то дорога. Она выводит меня на открытое место. Что это? Видно, место обжитое, кострище, рогульки для котелка, колесо от вездехода... Дерн весь содран, видны пни. Понятно — или делянка или, что более вероятно, тяжелое материальное положение вынуждает народ потихоньку валить лес на продажу... Тут заметно меньше комаров, чисто — коням ноги не поломать, может быть, лагерь перенести? Анатолий Михайлович, когда сообщаю, что нашел открытое место, поражен, не верит: «Ну, отец Дмитрий, вы хотите, наверное, чтобы я еще больше уверовал?! Тогда пойдемте, посмотрим». Решаем вначале попоить коней, дальше видно будет.

Поить пришлось водить к речке по два в поводу. Речка таежная, берега топкие, с конем не подойти. Спускаюсь вниз, выше становится Пашка, за ним Сергей, Василий, Алексей, передаем ведра по цепочке. Каждому коню ведер по 7-9. Уже сами в мыле. Речка бежит по камушкам, прозрачная, вкусная. Кто-то особенно разгоряченный, пытается купаться в омуте, выскакивает будто ошпаренный — вода ледяная.

Еще одна удивительная встреча. Ведем коней к реке. Мимо проносится КРАЗ с полуприцепом, вдруг — водитель бьет по тормозам, шипит сжатый воздух, гремит прицеп, трясется асфальт, клубы пыли с обочины... Водитель, статный, седой человек, усы как у заправского георгиевского кавалера, буквально вываливается из кабины. «Здравствуйте, я бывший атаман омского отдела СКВ, вот мое удостоверение, а вы кто такие будете?» Как объяснял он нам позже, когда увидел нас — так оторопел, привык видеть своих казаков в городе, на асфальте, на митингах, а тут увидел их там, где они, собственно, и должны быть — в походе, на конях. Потных, уставших, пыльных, но — радостных. «А что ж не сообщили-то? Я что-то слышал о вашем походе, но вот ни сроки, ни маршрут...» Рассказываем, как был потерян контакт с омским штабом... Узнав, что атаман не помог, дед взвился: «Ах, ты ж... ну, гад, это ж кого я себе в приемники оставил!.. Ну все, будет круг осенью, мы ему многое припомним, а уж за это — достанется ему нагаек!..» Отец, говорим ему, вы лучше 20 августа соберитесь в церкви, помяните своих предков, всех воинов православных, убитых и от ран скончавшихся, нам эту землю оставивших.

Тут же еще одна встреча. Нужен хлеб, деревня где-то недалеко. Тормозим УАЗик, просим помочь. После расспросов, знакомства, конечно, соглашаются привезти. Просят шашки показать. «Ладно, — говорят, — мы сейчас тоже кое-что привезем...» Возвращаются, вынимают... кавалерийский карабин, 1945 г. выпуска. Вещь! Казаки любовно взвешивают на руках, прицеливаются... «Эх, нам бы, — говорят, — такие карабины!..» Мужики спрашивают, где мы остановились. «Да вы что, братцы, вон метров 500 начинаются поля, там открыто, комаров нет, а тут вы коней погубите!..» Еще одна досадная оплошность — отсутствие хорошей карты «двухверстки», да и проводника из местных не мешало бы взять. Решаем перевести коней на поле. Казаки остаются сторожить кибитки, лагерь. Я с ними.

За день пройдено 33 км. Ровно.

Сегодня проверю эффективность марлевого полога, что дал мне с собой Юра, ночь предстоит комариная.

27 июля, понедельник.

Подъем в 4.00. Еще даже не рассвело. Ночевали в лесу. Комаров — это что-то невероятное. Я-то с таким уже сталкивался, в стройотряде, в Архангельской тайге, но это уже было давно. Чай пьешь — с комарами, ешь — на ложке уже комар, зудят — аж звон стоит, кусают сквозь камуфляжку. Коней, точно бы, измучили. Но спал я в кибитке, занавесил вход марлевым пологом, нормально. Казаков, по-моему, ничего не берет. Они ночью еще купаться пошли, на речку, с песнями. Антон говорит: «Ничего, у человека должен такой фермент специальный выработаться, против комаров и они его трогать не будут. Когда? Дней через пять... Я так думаю».

Кони хорошо отдохнули, накосили им травы, дали овса. Запрягаем. Иван говорит: «Показываю в последний раз, завтра сами будете запрягать». Пока вытягивались на дорогу, решаю сесть верхом — уже второй день похода, а я еще ни разу не пробовал. У нашей поварихи, Марии, вроде бы спокойная кобыла, прошу прокатиться. «Только ты сначала расскажи — что тут и как». На удивление легко сажусь в седло — на такую-то высоту! И правда — высоко, непривычно. Трогаюсь, удивительное ощущение, подо мной не велосипед, не мотоцикл, нет, — живое существо важно ступает по дороге. Кличка — Иномарка, она — иноходец, потому так и прозвали. На машине едешь, следи только за температурой воды и давлением масла, жми на железку, а тут понимаешь — как ей тяжело, взгромоздился на нее, а если рысью, или в галоп? Не умеючи можно и спину ей сбить и подпругой натереть. Да, технология передвижения не совершенная, зато какая-та... к доброте располагающая.

Димка окончательно пересел верхом на коня, так что теперь у меня ездовым Ярослав, 15 лет, бердчанин. Смешливый, разумный парень. К полудню приближаемся к районному центру. Останавливаем встречную машину: «Сколько до Седельниково?» Рассказывают, расспрашивают. Вы, говорят, не торопитесь, отдохните, вон у нас тут озеро, прямо возле трассы, чистое, хорошее. Перед райцентром как раз надо привести себя в порядок, решаем остановиться. Действительно, озеро замечательное, вода прозрачная, холодная, видимо, бьют ключи. Оборудован пляж, мосток для ныряния. Вволю накупались, на такой жаре — просто чудо!

Выходим на трассу, напротив стоит воз с сеном, старик держит под уздцы лошадь. С каменным выражением лица провожает каждого из нас, начинает разглядывать форму, погоны, кокарды, лампасы... И вдруг, видимо, узнав, указующе вскидывает руку и кричит: «Красные в Седельниково!!!...» Спаси тебя Господь...

С песней, конным строем входим в Седельниково и тут же слышим традиционный вопрос: «Это что у вас за праздник?»...Что же это такое, если веселье, радость на трезвую голову воспринимается как нечто необычное?! Праздник... «Да мы всегда так живем! И вам того же желаем».

Из ворот выходят две пожилые женщины: «Батюшка... Батюшка, благословите!..» Осеняю их именословным благословением, они кланяются в пояс.

В Седельниково открылась нам еще одна сторона нашего похода. Вроде бы чисто внешняя, но с некоторым внутренним содержанием, да еще с каким! Зашли, строем, с песнями, в райцентр, остановились у базарной площади. Спешились. Мы — Анатолий Михайлович, сотник и я — идем в райотдел милиции — положено сообщить о нашем прибытии, затем — в администрацию. Представьте себе картину — идет священник, справа от него — казачий офицер (защитная казачья форма образца 1914 г., в папахе, при шашке), слева — могучий атаман (в «традиционной» расшитой рубахе, шаровары, коллекционная, в золоте, сабля, огромная папаха. Идем в милицию. Братцы, говорю, вы оцените, как это со стороны выглядит... А если мы сейчас зайдем и скажем: «Так, власть меняется. Здесь будет расквартирована казачья сотня. Документы и оружие на стол!.. Шутки шутками, но вид у нас больно грозный...» И что вы думаете, догоняет нас милиционер, лейтенант, оглядывает с головы до ног и с надеждой спрашивает: «Что, милицию брать идете?» — другой ассоциации и у него не возникло... Дальше больше, заходим к начальнику районной милиции, майор, оторопев, опершись руками на стол, приподнимается от стола: «Здра-а-вствуйте... А оружие у вас только холодное?..» Прекрасный человек оказался. Благодаря помощи депутата гос. Думы Е.Ю. Логинова и его письмам, майор знал о нашей экспедиции, только не предполагал, что это именно мы — слишком уж колоритный вид у нас оказался. Сразу спросил, чем может помочь, нужно ли сопровождение? Тут же позвонил главе администрации, мне говорит: «Вам, батюшка, с ним надо поговорить, он и с нашим батюшкой знаком, в этом деле больше разбирается». Пошли вместе. Глава администрации уже ждал нас, в кабинете уже сидел его заместитель по культуре, сразу наметили план мероприятий. «Что нужно? Карты? Карту района свою отдам, а дальше... Сейчас...» — вызывает начальника ГО. Тот приносит карты «двухверстки» до самой Кыштовки, а там буквально каждое дерево, каждый ручеек обозначены! «Где думаете остановиться на ночь? Товарищ майор, я дам машину, пошли своего человека, знакомого с местностью. Может быть на озере? Или лучше в Евлантьевке? Давай, проскочи с атаманом, покажи место...» Майор добавляет: «Близко от Седельниково не становитесь, у нас тут в двух километрах цыгане останавливаются...» «Ну и что?» — не поняли мы. «Так вы их, наверное, не любите...» Да нет, мы всех любим.

В Седельниково пока церкви нет, только молитвенный дом. Это обычный деревенский дом, просторный, в нем тоже проходят службы. Но в эти дни священника не было — оказался в отпуске, жаль.

Надо сказать, что Омская область — это другая епархия и я не могу здесь так же свободно, как в своей, осуществлять свое служение, не могу совершать Таинства - не принято. По мере возможности раздаю книги, крестики. Но скоро — Новосибирская область и там меня ожидают немалые труды.

Подоспело местное телевидение. Взяли интервью у нас, затем отправились казачков снимать. Несколько из них как раз из магазина выходили, увидели направленную а них камеру и тут же «включились» в сюжет — грянули песню, да еще с «выходом»! «А еще что-нибудь можете?» «Можем!» Столпился народ, получился импровизированный концерт. Надо сказать, что казаки — это ведь не артисты, они вообще предпочитают не концерты давать, а так... просто — попеть, поплясать в свое удовольствие. Сядут у костра — поют, едут в строю, по жаре, по трассе — поют. Люди слушают — для них поют, расспросят, а какие песни у вас в деревне?.. А вот эту знаете?.. А эту у вас как пели?.. А «Подгорную»?..

...Когда вернулись на стоянку, там уже толпился народ — женщины смущенно стояли в сторонке, оглядывали казаков, мужики вели горячие разговоры «за жизнь», извечное русское — «Кто виноват» и «Что делать», мальчишки просто вились под ногами, клянчили шашки посмотреть. Надо сказать, что разговоры и споры выходили за рамки обычных политических разговоров — сказывалось и присутствие священника и то, что сами казаки несли людям не «белогвардейскую пропаганду», а сам русский дух, образ другой жизни. Так прямо один из седельниковцев и сказал: «Э-эх!!! Вот это жизнь! А у нас тут... То ли тоже куда нибудь податься?..» Да нет, братка, надо свою жизнь, собственную, по-другому жить...

До Евлантьевки больше 10 км, солнце уже садится. Ну что, пройдем, сил хватит? Давай, с Богом, попробуем...

Дата добавления: 2015-08-13