Современный роман для тех, кому за семьдесят

Возраст не защитит вас от любви.

Но любовь с легкостью защитит вас от старения.

Жанна Моро

Он был высоким, привлекательным мужчиной. Ему исполнился семьдесят один, а мне подходило к семидесяти. Стоило мне взглянуть на него, как у меня сжалось сердце.

Мы сидели в приемном отделении, ждали одного и того же врача. Это было в небольшой больнице в Айове. Мы сидели рядом, рассматривали журналы из тех, что всегда стопкой сложены в приемных отделениях. Честно говоря, я вообще не понимала, что читаю.

Час спустя я снова встретила его, на сей раз в аптеке небольшого местного супермаркета. Он как раз покупал лекарство.

— Вам не кажется, что мы довольно часто встречаемся? — произнесла я дежурную фразу.

Он ответил что-то вежливое, и только тогда я поняла, что первый раз, у врача, он вообще меня не заметил.

Его звали Билл. Мы разговорились. Я удивилась, узнав, что привлекательный мужчина оказался отцом воспитательницы детсадовской группы, в которую ходила моя внучка. Его собственный внук также ходил в эту группу. Удивительное совпадение, если учесть, что самого Билла я видела впервые.

Мы оба переехали в Айову, чтобы быть поближе к детям, у обоих за спиной остались неудачные романы. Каждый из нас сменил место жительства, чтобы начать жизнь с нуля.

Чем больше я узнавала Билла, тем больше он меня поражал. Он собственными руками построил дом: такой, о каком мечтал всю жизнь. Он был художником и работал преподавателем истории искусств. Во время войны Билл работал военным корреспондентом. День заднем я находила все больше сходства в наших характерах и привычках.

Мы болтали по телефону все чаще, и наступил день, когда наши семьи вместе отправились на концерт в городском парке. Дочь настояла, чтобы я приготовила пирог. В тот раз он получился невероятно воздушным и вкусным.

Как-то утром Билл позвонил и извинился за то, что накануне вечером не проводил меня до дома.

— Я вполне самостоятельная женщина, не беспокойся, — улыбнулась я в трубку.

—Я не это имел в виду. Просто если бы я пошел тебя провожать, то все закончилось бы поцелуем у двери, — пояснил Билл. — Я не был уверен, что ты готова к этому.

Говорят, что солидный возраст — помеха для чувств. Когда-то я тоже так думала. Слова Билла многое изменили.

Я как раз подыскивала себе квартиру в городе — мне больше не хотелось быть помехой моим детям. Билл предложил остановиться на пару дней у него. Дом, построенный его руками, потряс меня. Это было воплощение моей мечты. В один из дней мой друг спросил меня:

— Ты поможешь мне устроить здесь сад? Мне кажется, у тебя отличный вкус.

Я поняла, что он хочет быть со мной. Вы не представляете, что я испытала! Сердце колотилось, словно я была юной девицей, которая пришла на свидание к своему первому кавалеру.

Вскоре Билл предложил «защитить мое доброе имя от сплетен», женившись на мне. Я смеялась и чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

— Давай устроим шикарную свадьбу, милая? — спрашивал меня Билл. — Мы заслуживаем этого, правда?

Неужели я могла ответить «нет»?

Мы решили пожениться в июне, как раз в полнолуние. Мы дали объявление в газете, пригласив наших детей и внуков на свадьбу. Друзья и родственники звонили не переставая.

Накануне церемонии мы с Биллом сидели на террасе и пили шампанское. Мы чувствовали, что всю жизнь шли именно к этому волшебному моменту. Все, что с нами было прежде, было ненапрасным, потому что готовило нас к главному шагу — к нашей встрече и нашей свадьбе. Если бы мы встретились раньше, когда еще отдали не все долги, не стали тем, кем стали, мы могли не узнать друг друга.

Говорят, в жизни можно встретить свою половинку, чтобы создать единое целое. Но каждый из нас уже был целым, и, встретившись, мы поняли, что всю жизнь шли навстречу друг другу. Однажды я прочла один рассказ. До сих пор помню строки, потрясшие меня еще тогда, когда я не была знакома с Биллом:

«...Я должна стать самою собой, я должна победить одиночество. Я должна стать счастливой, одна, сама по себе. Половинки раскиданы в мире, чтобы однажды слиться в единое целое. Я не хочу быть половинкой. Я не хочу встретить того, кто сам по себе — только половинка. Я хочу стать целым. Я хочу встретить того, кто будет похож на меня. Если два целых найдут друг друга, то прекраснее этого союза не увидят боги...»

Лилиан Дарр

Бесси

Мало кто умеет быть старым. Ларошфуко

ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ.

Следующий рассказ — отрывок из книги «Сестры Де-лани, первые сто лет», автобиографии Бесси и Сэйди Де-лани, двух известных афроамериканок, сделавших карьеры учителя и зубного врача прежде, чем женщины получили избирательное право. Бесси умерла 25 сентября 1995 года в возрасте ста четырех лет. В честь знаменитых сестер мы включаем этот отрывок в нашу книгу.

Расскажу вам забавный случай. Дом, в котором мы живем, рассчитан на две семьи, поэтому мы часто слышим наших соседей из-за стены, а они слышат нас. Однажды к ним приехала в гости какая-то женщина, у которой только что закончился контракт с армией. Так вот, эта женщина услышала наши голоса из-за стенки. Время было позднее, и мы весело обсуждали события в мире, чем ужасно напугали ее. Она не сообразила, что в доме могут

жить две семьи, и приняла наш смех и разговоры за голоса призраков, а может быть, привидений. Представляете? А на следующее утро сосед попросил нас прийти на его половину и показаться напуганной женщине.

— Мы не призраки, дурища! — обиженно буркнула моя сестра.

— Мы просто две веселые старушки, — добавила я, подмигнув Сэйди.

Несчастная жертва обстоятельств вытаращилась на нас, онемев от потрясения, Вероятно, она не ожидала от старушек, которым перевалило за сотню, такого неподобающего поведения. Нам полагалось степенно попивать чай до восьми вечера, после чего чинно отойти ко сну, без всяких безобразий вроде смеха и болтовни. Ну и конечно, разве могла столетняя бабуля произнести слово «дурища»? Она могла лишь оскорбленно поджать губы и произнести что-то вроде:

— Как вам не стыдно, любезная! Экая невоспитанность!

Кто угодно, но только не мы с сестрой! Когда меня спрашивают, как мне удалось прожить с ней сто лет под одной крышей, я отвечаю:

— Мы так и не вышли замуж, потому что не смогли найти себе достаточно веселых и жизнерадостных спутников жизни.

И это правда. Мы любим посмеяться. По праздникам мы выползаем в город посмотреть на витрины и купить пару приятных мелочей, вечерами болтаем о том о сем, поем песни и смеемся. Вот, к примеру, что мы можем спеть (эту песню мы услышали в 1890-м, теперь ее уже не исполняют, да и тогда ее текст казался всем чересчур фривольным):

Священник пошел на охоту

Чудесным воскресным деньком,

Согласно библейским законам

Ружье свое взял он притом.

Убил он немало фазанов,

От тяжких трудов он устал.

И вот, возвращаясь обратно,

Медведя он вдруг повстречал.

Святоша врага испугался

И мигом на дерево влез,

А гризли все рядом шатался

И долго ревел на весь лес.

Вот пастор наш Богу взмолился:

«Всевышний, прошу, помоги!

Не дай же Ты гризли-медведю

Отъесть мне одну-две ноги!

Ведь спас Ты тогда Даниила

Из пасти коварного льва,

Иону достал невредимым

Из чрева большого кита.

Спаси и меня, о, Всевышний,

Медведя, прошу, прогони!»

Но, видно, Господь наш не слышал

Той жаркой и страстной мольбы.

Что делать? Священник смирился:

«Ну что же, спасибо за честь,

Что гризли Ты не помогаешь

Скорее священника съесть...»

Мы находили забавными подобные шутки. Думаю, что угнетенные люди — самые веселые существа на свете. Они во всем находят повод для радости. Взгляните на евреев! Ни одному народу не свойственно такое безупречное чувство юмора. Более того, они умеют высмеять самих себя — редкий талант. А нам с сестрой всегда нравились те, кто умеет посмеяться над собой. Мы любим вещи, которые давно обратились в пыль и потерялись во времени, вроде этой песенки про священника. Иногда мне кажется, что мы единственные оставшиеся в этом мире, кто помнит все

эти глупые стишки. Кроме того, у нас есть свои традиции. Например, мы до сих пор справляем день рождения нашего отца, хотя он умер еще в 1928 году. Мы готовим его любимые блюда, вроде курицы с подливкой, рис и рагу из картофеля, цветной капусты, брокколи, турнепса и моркови с сыром. На десерт мы подаем пирог с апельсинами и свежим кокосом, который отец называл амброзией.

Кстати, вы замечали, как много в современном мире алкоголиков? А я вам объясню почему. Когда человек изо дня в день сражается с трудностями, у него остается слишком мало сил для смеха и радости. А спиртное всегда приносит ощущение легкости бытия — если вы не переусердствуете с порцией выпитого. Мы же с сестрой никогда не пили, разве что каплю по праздникам. Нам не требуются искусственные добавки, чтобы почувствовать себя счастливыми.

А еще мы с Сэйди всегда избегали больниц и докторов. Вы обращали внимание, какая тяжелая в больницах атмосфера? Даже если вы пришли с занозой на пальце, всеобщее безумие может захватить вас, и вот уже вы чувствуете себя больным и разбитым. А уж если вам столько лет, сколько нам с сестрой, и вы все еще в своем уме, к вам сбежится весь персонал больницы, чтобы полюбоваться на чудо природы.

— Такая старая женщина, и все еще неплохо сохранилась, — вот что они будут бормотать себе под нос. Да вы для них просто медицинский феномен, а не живой человек!

Однажды доктор предложил Сэйди пройти тестирование для пожилых людей. Конечно, она с легкостью его прошла! Когда спустя год тот же доктор предложил снова пройти тот же самый тест, Сэйди заявила:

— Не тратьте понапрасну время, дорогой эскулап! — Ясное дело, что она снова прошла тест. — Пошли отсюда, Бесси, нам нечего здесь делать!

Людям кажется, что мы с сестрой утратили чувство времени. Ничего подобного! Я легко устаю, равно как и Сэйди. Физически, конечно. Но кто мы такие, чтобы жаловаться на усталость в столь солидном возрасте. Взгляните — там сидит пожилой старец, которому куда больше лет, чем нам, и при этом он не устает каждый день выкатывать для нас солнышко на небо. Иногда я чувствую себя такой же молодой, как и пятьдесят лет назад. Но временами меня охватывает чувство, что порог уже близок и мне пора готовиться к встрече с Богом. Возможно, именно поэтому я и решилась написать эту книгу. Никогда не знаешь, когда Господь призовет тебя. Но разве это зависит от возраста?

Бесси Делами

Всем весело?

Пока ты умеешь радоваться жизни, ты молод душой — даже если тебе давно перевалило за семьдесят. Л вот если ты утратил эту способность в сорок лет — ты уже старик.

Майкл Притчард

Когда я была маленькой, мы с семьей каждое лето ездили отдыхать на курорт в северной части Миннесоты. Каждый раз мы с волнением ожидали отъезда, а я даже не могла уснуть накануне.

Курорт находился на озере Потейто. Забавное название, правда? Нет, конечно, рыбаки не вытаскивали из воды картофельные клубни! Зато я до сих пор помню, как смешно называли они свои лодки и парусники: «Вкусная картошечка», «Чипсы идут» или «Крупный клубень». Мой отец впервые побывал на озере еще ребенком и с тех пор влюбился в это место. Ему понравилась спокойная вода, уютные пляжи и добрые, отзывчивые люди. Сделав предложение маме, он решил провести медовый месяц на озере. Сначала мама не разделяла его энтузиазма по поводу выбранного места, но, едва приехав на курорт, влюбилась. в него так же страстно, как и отец.

Я уже не помню, когда впервые встретила Долорес. Кажется, она приходилась нам дальней родней. Я никогда не задумывалась над этим, потому что просто привыкла каждый год встречать ее на озере. Она жила вместе со своей семьей на окраине курортного городка и работала в администрации. Долорес занималась организацией досуга отдыхающих.

Я просто влюбилась в эту женщину. Знаете, как это иногда бывает — вы с первой встречи понимаете, что хотите стать точно таким же удивительным человеком, как ваш новый знакомый. Для меня таким удивительным человеком была Долорес. Эта шестидесятилетняя хрупкая леди с загорелым лицом и яркой, искренней улыбкой навсегда запомнилась мне как самое прекрасное существо во Вселенной. Мы все не раз вспоминали ее знаменитую фразу: «Ну как, всем весело?»

Долорес всегда носила ожерелья из ракушек и проволоки и пестрые соломенные шляпы, раскрашенные неумелыми руками ее внуков. Она была крайне сентиментальна. Казалось, ее умиляет весь мир, от детского смеха до трогательной песни у костра. Она просто излучала нежность. Когда она была рядом, на душе было спокойно и уютно. Долорес во всем находила светлую сторону. Порой я слышала от нее:

— Господь создал нас равными себе. Он хочет, чтобы мы любили друг друга. И разве это так уж сложно?

Она ценила дружбу, всем сердцем любила свою семью и Господа Бога. Муж Ричи души в ней не чаял, и плодом их любви стали шестеро детей.

Каждый год 4 июля Долорес занималась организацией большого праздника с лодочным парадом, шоу талантов, поднятием флага, волейболом, сладкой ватой для детей, соревнованиями и песнями у костра. Некоторые из тех, кто приезжал на курорт впервые, ворчали по поводу столь шумных празднеств, а затем, сами того не замечая, оказывались в самом центре развлечений.

Осенью 1991 года Долорес поставили страшный диагноз — рак. Все, кто знал ее, были потрясены новостью. Каждый год мы украдкой говорили, что «это 4 июля станет для нашего массовика-затейника последним», и ошибались. Всякий раз на празднике появлялась Долорес — в своих нелепых шляпах и пестрых юбках. Она смеялась вместе со всеми и без перерыва спрашивала:

— Всем весело?

Осенью 1994-го Долорес пришлось сесть в инвалидное кресло. Но несмотря на то что теперь ее организм существовал только благодаря внутривенным инъекциям, она не утратила своего оптимизма. Правда, мы все равно знали, что конец близок. Помню, как дочь Долорес рассказала, что ее мать позвала священника для последнего причастия.

— Святой отец, — шептала она, — я знаю, что скоро уйду. Я никогда не боялась смерти, потому что знала, что уйду в лучшее место. На этой земле меня держала мысль, что мои родственники все еще не готовы отпустить меня. Думаю, теперь они способны принять мой уход. Я хочу сама организовать поминки, понимаете?

— Конечно, дитя мое, — грустно ответил священник. — Я помогу твоим родственникам устроить все так, как ты попросишь.

— Вы не поняли меня! — возмутилась Долорес, а затем вдруг рассмеялась: — Я хочу присутствовать на этом торжественном событии!

За две недели до смерти Долорес состоялись ее поминки по ирландской традиции. Были приглашены все друзья и знакомые, на столе стояли закуски и ирландский пунш. Все танцевали и пели. Долорес сидела в центре комнаты в своем инвалидном кресле, одетая в зеленое платье и зеленую ирландскую шляпку. Поверх платья на ней была светлая вязаная кофта с надписью: «Я — ирландка. Смотрите и завидуйте!» Пожалуй, никто на моей памяти не прощался с жизнью с такой легкостью.

Через два месяца после смерти Долорес вся семья собралась в ее доме. Мы сидели на кухне, еще хранившей тепло ее рук, и вспоминали нашу Долорес. Марк, один из ее сыновей, грустно заметил:

— А ведь с тех пор, как она умерла, я почти не был в церкви. Как можно думать, что на небе есть Бог, когда он отнимает у вас самого дорогого человека?

И как раз после этих слов в наступившей тишине раздался оглушительный грохот. Все прямо подпрыгнули от неожиданности. Марк вскочил, чтобы поднять картину, обрушившуюся со стены. Это быладаже не картина, атак, плакат в деревянной раме. На плакате было написано: «Кухня Долорес».

Глядя, как Марк вешает раму на стену, мы молчали, изумленные. Затем кто-то начал хихикать, потом засмеялись остальные. Почему-то так и казалось, что вот-вот в кухню войдет Долорес в одной из своих странных шляп, хитро подмигнет и спросит:

— Всем весело?

Ким Миллер

Дата добавления: 2015-08-09