Легче перышка

Мне кажется, нет ничего проще, чем самые сложные вещи. Надо просто взглянуть на них под нужным углом.

Эдна Сент-Винсент Милли

В пятом классе я сидела на второй скамейке в самом левом ряду. Сидеть полагалось с прямой спиной, положив руки на колени. Пастор Бейкман каждое утро начинал с проповедей и нравоучений, из которых мы, дети, должны были понять, что послушание и богобоязнь — самые угодные Всевышнему качества. Вот так и проходили наши уроки — зубрежка и чтение проповедей. Приходская школа наставляла нас на путь истинный, впихнув в руки молитвенник. Тут мы постигали, что мужчинам выпала роль первооткрывателей и ученых, тогда как роль женщины — быть отличной хозяйкой, но не привлекать к себе внимания. Так было до тех пор, пока в школе не появилась женщина, открывшая нам удивительные законы природы и тайны Вселенной. Только благодаря ей я поняла, что жизнь полна чудес, что вера в себя творит чудеса, а перст Господень может коснуться каждого, кто желает с ним соединиться.

Однажды утром пастор Бейкман объявил, что его перевели в другую школу, а его место займет новый учитель. После этого он представил нам мисс Ньюхарт, появление которой в приходской школе потрясло нас до глубины души. Это была высокая женщина с пучком пышных волос на голове и огромными туфлями-платформами на ногах. У нее была довольно короткая юбка, почти открывавшая колени, что также повергло нас в недоумение. У новой учительницы были крепкие плечи, а кожа на руках рябой, как грудка малиновки. Когда она что-то говорила, то размахивала руками, словно резала воздух, и потому от нее было невозможно отвести взгляд. Ко всему прочему вместо обычного портфеля мисс Ньюхарт таскала с собой гигантских размеров мешок, содержимое которого нас ужасно заинтересовало.

Свой первый урок эта женщина начала с того, что достала из мешка пучок птичьих перьев и раздала по одному каждому ученику. Она пояснила, что эти перья сбросили птицы во время линьки, а потому мы имеем возможность рассмотреть их строение. С этого все и началось.

В первое утро мисс Ньюхарт поведала нам о Христофоре Колумбе. Она рассказала, что, когда его плавание затянулось, команда корабля стала выражать недовольство и требовать незамедлительного возвращения в ближайший порт. Назревал бунт, и Колумб всерьез опасался за свою жизнь. Но однажды утром на палубу корабля спланировало птичье перо. Это означало только одно — земля близко. Моряки были так счастливы этому случайному знаку свыше, что кричали от радости и танцевали на палубе. Чтобы передать нам, как была счастлива команда, мисс Ньюхарт закрутилась вокруг себя и подпрыгнула на месте. Лицо ее выражало восторг. Я сидела за второй партой и смотрела, не отрываясь. Мне казалось, что она вот-вот взлетит в воздух — такая ее переполняла радость. Так мы усвоили важный урок — даже маленькая благая весть способна дать надежду отчаявшимся.

На другое утро мешок мисс Ньюхарт казался еще больше, чем накануне. В этот раз она достала из него репродукцию «Тайной вечери», компас и длинный цилиндр. В цилиндре помещался черно-белый набросок, который учительница прикрепила к доске. Это оказался огромный круг, внутри которого был заключен человек с широко расставленными руками и ногами, словно пытавшийся объять мир.

— Да Винчи, — пояснила мисс Ньюхарт. — Это был больше, чем просто художник. Он изучал точные науки, пытаясь докопаться до основы вещей. Он изучал человеческую природу, математику и физику.

— А птиц? — робко подала я голос. — Он изучал птиц? Похоже, мой вопрос понравился учительнице. Она рассказала, что Леонардо да Винчи пытался постичь законы аэродинамики, а потому изучал птичьи перья. Перо птичьего крыла изогнуто под определенным углом, волоски расположены таким образом, что воздух свободно скользит вдоль них, не встречая сопротивления. Край крыла создает некую аэродинамическую поверхность, и воздух наполняет перья, позволяя птице летать. Так мы, потрясенные ученики, узнали, что Бог создал множество простых вещей, которые удивительны по своей природе.

Как-то раз мы отправились за территорию школы все вместе, где разлеглись прямо на траве, накрывшись прошлогодними листьями. Получалось, что мы лежим каждый в своем гнезде. Мы слушали пение цикад и шорох травы. Мы следили за полетом птиц в небе и представляли, что это мы сами движемся по воздуху, не встречая преград.

Мисс Ньюхарт раз за разом открывала нам простые удивительные вещи, а после уроков отдельно прощалась с каждым.

— Господь благослови тебя, — говорила она, кладя теплую руку на плечо каждому уходящему.

Я часто задерживалась в классе, помогая выровнять скамьи и подмести пол. Мне нравилось оставаться с мисс

Ньюхарт чуть дольше остальных. Однажды я даже поделилась с ней своей главной тайной. Я рассказала, что мне очень неловко перед Богом, но я люблю птиц сильнее, чем его. Я считала, что это ужасный грех.

Тогда наша учительница порылась в своем бездонном мешке и извлекла на свет потрепанную Библию. Полистав страницы, она нашла нужные ей строки и прочла их вслух:

— Я укрою тебя крылом своим, и под сенью его ты найдешь убежище, под защитой его ты будешь в безопасности во веки веков...

Она написала эти строки на листочке и протянула его мне. Я до сих пор храню его. Эти слова заставили мою душу откликнуться и почувствовать себя прощенной. Я поняла, что могу любить мир во всех его проявлениях, потому что тем самым люблю самого Всевышнего.

Всю дорогу до дома я бежала бегом, раскинув руки в стороны. Я представляла, что я птица. Мне казалось, что ноги вот-вот оторвутся от земли и я воспарю.

Сейчас я ношу на шее цепочку с кулоном в виде птицы. Когда-то мне подарила его мать. Крылья птицы стали для меня символом свободы, символом всего самого прекрасного, что только есть в мире. Я работаю учителем. Мне кажется, я должна помочь другим детям понять самих себя, поверить в собственные силы, научиться любить жизнь. Я объясняю им, что вера в себя — это то же, что вера в Бога, ибо мы все его дети, я учу их не помнить зла и потерь, потому что на смену бедам всегда приходит светлая полоса. Я хочу, чтобы они почувствовали в себе внутренний стержень, какой однажды я почувствовала в себе благодаря моей прекрасной учительнице. Я знаю, что Господь видит меня и что я под защитой его заботливого крыла. Легкая, как перышко.

Мелоди Ариетт

Дней

Друзья и коллеги по работе часто говорили мне, что я самая интересная, образованная и творческая личность из всех, с кем им приходилось общаться. Возможно, так оно и было, и только я сама (и разве что мои близкие) знала о маленькой тайне, о тех четырнадцати днях в году, когда я становилась слабой, беззащитной и подавленной, как всякий ребенок, родители которого никогда не хвалили его и не одобряли его поступков. В эти дни я превращалась из любимой жены и нежной матери, женщины, сделавшей карьеру и всегда имевшей свою точку зрения, в запуганное и неуверенное существо.

Наверняка вы не раз слышали подобные истории: первый ребенок в семье, строгий отец, попытки доказать, что ты стоишь родительской любви — разумеется, безуспешные... Вот и мой отец никогда не был доволен моими успехами. Он никогда не хвалил меня, часто вздыхал, если я делала промашки, словно говоря тем самым, что от такой дочери никак нельзя было ожидать ничего хорошего. Всю свою жизнь я пыталась доказать обратное, но постоянно натыкалась на его недовольный взгляд.

Родители приезжали каждый год. Они преодолевали почти две тысячи километров только для того, чтобы две недели отравлять мне жизнь. Отец не упускал случая дать мне понять, как разочарован он во мне и кар; жалки и нелепы все достижения, которыми я гордилась. Мой муж Дейв во время визитов родителей всячески поддерживал меня, и я благодарна ему за терпение. Еще за неделю до приезда родителей я начинала метеором носиться по городу, скупая кружевные занавески для кухни, плюшевые подушечки и горшочки с гардениями, тратя немыслимые деньги на внешнее усовершенствование дома. Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что моему отцу все эти милые детали были до лампочки. Я выскабливала каждый угол, полировала перила, заставляла мужа чинить то, что вышло из строя, а дети надраивали до блеска свои комнаты. Я готовила невероятные блюда и забивала холодильник деликатесами, я снова и снова заставляла детей повторять правила этикета и ругала за употребление слов-паразитов.

Как только приезжали родители, я становилась сама не своя. Мне казалось, что даже воздух вибрирует от моего волнения. Я путалась в словах и непрестанно улыбалась, так же как и мои близкие. Так мы пытались угодить гостям, однако каждый вечер заканчивался ворчанием отца, недовольного тем, что я выбрала себе неподходящего мужа, не смогла воспитать детей, а также ничего не добилась в жизни. А когда мы расходились по своим комнатам, я долго и горько плакала в подушку, в очередной раз разочарованная и ужасно несчастная. В такие минуты я снова становилась маленьким пятилетним ребенком, прилагавшим все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы угодить родителям, а добивавшимся противоположного результата. Почему мне не приходило в голову, что угодить отцу просто невозможно?

Когда мне исполнилось сорок, самолюбие начало поднимать склоненную голову. Не слишком ли поздно, спросите вы? Возможно. Каждый год я ждала приезда родителей, готовая в очередной раз вытащить свой личный скелет из шкафа и заботливо стряхнуть с него пыль. И однажды я просто устала от этого. Так совпало, что примерно в то же время у отца обнаружили болезнь Пар-кинсона, и буквально за несколько месяцев он превратился из жесткого, самоуверенного человека в жалкого, трясущегося калеку, стыдящегося позорного недуга. Врачи сказали, что отцу осталось не так уж много, и я поняла, что у меня появился последний шанс что-то изменить в наших отношениях. Я много думала о том, что должна сделать, но принятое решение удивило меня саму — я должна была простить его и не держать на него зла.

Именно так я и поступила. Однажды я просто сказала: «Я прощаю тебя». Я просто выкинула из головы все глупые мысли вроде «я бы хотела стать» или «ему бы понравилось». Я простила его и почувствовала себя свободной.

Я никогда ничего не говорила отцу, но, должно быть, он почувствовал это, потому что незримая стена, долгие годы стоявшая между нами, вдруг рухнула.

То лето, когда отец в последний раз приезжал к нам домой, я не забуду никогда. Я не стала с маниакальным упорством вылизывать дом и готовить деликатесы. Мне даже не потребовалось запрещать себе трястись. Стоило мне простить отца за его холодность и невнимание, как все эти глупости сами собой покинули мою голову.

Мы долго беседовали в тот вечер. Просто беседовали, как давние друзья: он рассказывал о своей жизни, о трудностях войны, о своем браке, о любви к животным и цветам. Впервые в жизни я услышала, что отец восхищается нашим садом и клумбами, оформленными моими руками. С трудом подбирая слова, он сказал, что всегда уважал меня и втайне гордился своей старшей дочерью. Больше того, он сказал то, на что я не смела даже рассчитывать. Он сказал, что очень любит меня.

Больше нам не суждено было свидеться. После смерти отца мама прислала мне видеокассету, на которой были запечатлены лучшие моменты ихжизни. Знаете, что я сделала с этой записью? Я запихнула ее на самую высокую полку — просто похоронила в рядах книг. Почему я ни разу не посмотрела ее? Зачем мне частицы воспоминаний о той жизни, которая мучила меня и убеждала в собственном несовершенстве? Когда я думаю об отце, я вспоминаю те две недели в августе, когда мы впервые поговорили начистоту. Я вспоминаю, как он сидел в ротанговом кресле на террасе, окруженный плетьми дикого винограда и горшочками с геранью. Сквозь соломенную шляпу на его лицо падали солнечные зайчики. Тогда я узнала, что отец любит меня.

Так зачем мне эта кассета? Все, что мне нужно, я храню в своем сердце. Простив его, я обрела мир и покой в душе. Теперь я знаю, какой я прекрасный человек все 365 дней в году.

Розмари Гиссингер

Дата добавления: 2015-08-09