На этом чудесном озере в Казахстане мне, а, вернее сказать нам, небольшому коллективу Военной академии химической защиты, довелось рыбачить, не совсем спортивным способом.

В 1973, а может быть и в 1974 году в Казахстане в районе озера Балхаш должны были проводиться опытные комплексные войсковые учения по испытанию некоторых видов вооружения. В этих учениях принимали участие несколько подразделений Министерства обороны, в том числе и дружественный нам НИИ, дислоцировавшийся на Волге. У наших коллег по профессии, по этой причине, был большой опыт по части рыбалки, «волжане» всё-таки.

Ещё в Москве, в период подготовки к этому мероприятию, члены нашего сборного коллектива, любители рыбалки, заинтересованно обсуждали вопрос о возможностях такого экзотического водоёма, как Балхаш, для удовлетворения своей рыбацкой страсти. В одном из подразделений академии работал сотрудник, ранее проходивший службу как раз в том самом НИИ на Волге, Иван Васильевич Шаров. Он-то и стал нашим идейным вдохновителем наших будущих рыбацких подвигов. Его энтузиазм базировался на том факте, что ему стало известно, об имевшейся у меня рыболовецкой сети. Ссылаясь на «достоверные» источники он с лихорадочным блеском в глазах поведал нам о том, что там, на Балхаше, рыбы столько, что она чуть ли не по берегу разгуливает.

А рыболовецкая сеть у меня действительно была, отличная японская 50-ти метровая капроновая 3-х «стенка», привезённая мною с Дальнего Востока из Приморского края, где я проходил службу с 1967 по 1969 год. Хорошо зная все эти рыбацкие байки о водоёмах, где рыбы больше, чем воды, я не удержался от соблазна и пообещал взять сеть с собой. И я, действительно выполнил это обещание.

Настал день отправки в район учений. С аэродрома «Чкаловский», в то время о нём знали не многие, на АН-12, это такой летающий сарай, мы взяли курс на юго-восток. Летели мы, наверное, не менее 4-х часов, с посадкой в Оренбурге для дозаправки. Кто не летал на АН-12 и не советую. Сарай он и есть сарай, хоть и летающий. В «салоне» две узкие лавки вдоль фюзеляжа, температура почти, как за бортом, «туалет» в хвостовой части в виде ржавого ведра и всё это «удобство» размещено на открывающемся люке для загрузки борта на аэродроме. Когда кто-нибудь шёл к ведру по нужде, то во всю глотку кричал пилотам, чтобы они случайно не дернули за рычаг открывающий люк. Описывая все эти прелести, я имею в виду АН-12 Военно-транспортной авиации для перевозки грузов и техники. По-моему, если не ошибаюсь, есть и пассажирский вариант этого самолёта. Чтобы не окоченеть при полёте, приходилось согреваться крепкими напитками, несмотря на косые взгляды нашего руководителя, светлой памяти Шустова Сергея Сергеевича.

Наконец самолёт пошёл на посадку, и мы благополучно приземлились, в буквальном смысле этого слова, на аэродроме, больше напоминающем деревенский выгон для скота. Я думаю, нам повезло, что скотину вовремя успели прогнать пока мы садились.

Прибыли мы в какую-то казахстанскую «Тмутаракань» где-то в середине дня по местному времени и сразу начали ощущать, что мы буквально поджариваемся. На краю этого аэродрома-выгона стояла какая-то, неопределённого цвета, от жгущего как паяльная лампа солнца, деревянная постройка, изображающая, видимо, диспетчерскую и пункт управления. На ней, в тени, висел термометр с ужасающим показанием температуры воздуха, +36 градусов!! На отшибе, метрах в пятидесяти, стояло ещё одно сооружение не менее экзотическое, чем первое и напоминало летнюю веранду какой-нибудь дачи средней полосы России. Над входом висела вывеска с трудно читаемой надписью. Но каким-то внутренним чутьём мы поняли, что это именно то, что в этот момент нам как раз и надо. И действительно, при подходе к строению, мы прочитали: «Чайхана». Души наши возрадовались от предвкушения чего-нибудь холодненького. По опыту поездок в Ашхабад, я знал, что, не смотря на жару, там, в подобных заведениях всегда имелись холодные напитки. Когда мы вошли внутрь этого заведения, я почувствовал невыносимую духоту и непонятный гул, как будто на посадку заходил ещё один самолёт. Но это был не самолёт, это были мухи!!! Я никогда в жизни, ни до, ни после, не видел такого количества мух! Это был какой-то кошмар, мухи лезли в уши, глаза, нос, рот, если начать говорить. Создавалось впечатление, что ты попал в улей, но не с пчёлами, а с мухами. Но этот кошмар был вознаграждён тем, что там действительно оказалось пиво и довольно прохладное, во всяком случае, по сравнению с наружной температурой. Казах с лоснящейся физиономией, приветливой и восторженной улыбкой налил нам по кружке пива и мы, прикрыв пиво фуражками, выскочили на улицу. Такой манёвр мы повторяли несколько раз, пока в животах у нас не забулькало.

Скоро мы узнали, что до места нашего базирования, на берегу озера Балхаш, ещё 40 километров и отправят нас туда на вертолёте. Действительно, минут через 20 в небе появился вертолет. Местное население смотрело на всё происходящее, с таким видом, как будто происходила высадка десанта с Марса.

Когда мы, наконец, сели в вертолёт и, развернувшись над посёлком, взяли курс на Балхаш, то увидели, что поселение это на 90 процентов состоит из глинобитных домиков в количестве не более ста, но нам сказали, что это районный город.

Через 15 минут по курсу вертолёта показалась сверкающая гладь озера, солнце было у нас на юго-западе от курса, и водная гладь так сверкала, что нам всем пришлось надеть солнечные очки. Пилоты проскочили береговую линию, и круто развернувшись над озером, пошли на берег. И тут мы увидели настоящий цвет воды Балхаша в этом месте. Вода была невероятного молочно-голубого цвета. Впоследствии, нам так никто и не смог объяснить природу такой окраски. Настаивали на том, что это явление от большого содержания в воде радона. Мы знали, что на северном берегу озера есть радоновые источники, но что он придаёт воде такой цвет, не подозревали. Как видите, друзья, иногда путь к вожделенной рыбалке не лёгок и тернист. После приземления начались хлопоты по обустройству лагеря. Это крайне не интересно и подлежит полному игнорированию.

После обустройства началась плановая работа с выездом в степь в дневное время и возвращением по вечерам в лагерь. Первый же выезд показал, что из- за немыслимой жары выезжать надо с рассветом, а возвращаться к обеду. В дневное время на броне танков и БТР можно было запросто поджарить яичницу. При таком распорядке у нас хватало время и на работу и на отдых.

В первый же свободный вечер пошли устанавливать сеть. И тут опять обнаружилась неожиданная особенность этого берега озера, оно в этом месте оказалось очень мелководным. Сеть высотой была 1,5 метра. Так вот, чтобы её установить на такую глубину нам пришлось отойти от берега более 100 метров! Такого мы не предполагали. Чтобы обезопасить купающихся людей от попадания в сеть, мы, во-первых, установили её метрах в 100 от расположения лагеря, а, во-вторых, нашли на берегу несколько жердей и обозначили её местоположение этими жердями. Дело сделано, теперь надо подождать.

На следующий день после установки сети, возвратившись с работы и наскоро пообедав в военторговской палатке, мы тут же отправились за долгожданным уловом. Господи, сколько же её там было. За полчаса мы вытащили из сети два эмалированных ведра крупной рыбы, мелочь, до 500 грамм мы отпускали на волю. Рыба была самая разнообразная: сазан, судак, лещ, краснопёрка, карп и ещё какая-то совсем нам не знакомая. Всю рыбу мы отнесли в военторговскую столовую и попросили девчат приготовить её на свой вкус. Вечером за ужином всю выездную команду ждал сюрприз. А было нас там всех, с академии, института и министерских человек пятьдесят. Всем подавали свежую жареную рыбу!

После этого ужина с нами стала конкурировать «рыболовецкая бригада» института. Но, поскольку у них сети не было, они довольно успешно ловили на «закидушки», донные удочки, на которые они наловчились ловить у себя на Волге. Рыбы в две команды стали добывать столько, что институцкие начали её заготавливать впрок. Сначала пробовали её вялить, но от этого пришлось отказаться из-за мух. Научная мысль не стоит на месте. Решили рыбу засаливать. Вырыли под пойменным берегом что-то вроде погребка. Предварительно засоленную рыбу складывали в ящики из-под противогазов, обильно перекладывая её крапивой в достатке росшей в прибрежном кустарнике. Всё это продолжалось, пока не кончилась соль в военторге.

Всему когда-то приходит конец. Учения заканчивались с небольшими потерями в личном составе. Первыми, как насмех, в кусты интенсивно начали бегать медики. За два дня до окончания работ двоих пришлось в срочном порядке эвакуировать на вертолёте в посёлок с последующей отправкой в Москву. Накануне дня убытия, вечером, мы решили устроить отвальную. Попросили девчат из военторга нажарить нам рыбки побольше, прихватили хлебца, одну селедочку и устроились на берегу озера. Со спиртом у химиков никогда проблем не было. Посидели мы хорошо, а было нас трое или четверо, сейчас уже не помню, но то, что были Аполлон Чернов и Володя Буров это я помню совершенно точно. Время было уже за полночь, когда Аполлон спросил меня: -«…слушай, а сколько на небе лун..?». Я посмотрел на чёрное в звездах небо и ответил:-«…по-моему две…», не придав этому никакого значения ответил я. А Аполлон не унимается и спрашивает Володю то же самое. Тот нехотя поднял голову вверх и не без усилий ответил:-«…две, а вам-то что…». Тогда Аполлон продолжает начатую дискуссию:-«…а я думал, что двоиться в глазах может только у одного, а не у троих сразу…». Мы все уставились на луну, глубокомысленное молчание продолжалось несколько минут. Вдруг, я заметил, что одна луна стоит на месте, а другая еле заметно перемещается в сторону и вверх, Я тут же поделился этим наблюдением с коллегами. Молчание продолжилось. Потом наступило прозрение, с которым согласились все. Мы наблюдали светящееся сопло ракеты, запущенной с Байконура и это светящееся пятно по своим размерам точно совпало с размерами луны, а поскольку ракета шла от нас, то её светящийся след почти стоял на месте. Я уверен, что мы были единственными наблюдателями подобного явления. Умиротворённые подобным открытием мы пошли спать.

На следующий день, утром, Серёжа, как мы между собой звали Сергей Сергеича, ни свет, ни зоря, с трёхкратным ефрейторским зазором, поднял нас собираться в дорогу. Нехотя поднявшись и выйдя из палатки, мы поняли, что вчера вечером слишком долго дискутировали о количестве лун на небе. На берегу был натуральный колотун Дело в том, что среднеазиатские просторы, сиречь, степи и пустыни нагреваясь днём до температуры 60-70 градусов, ночью моментально остывают и температура воздуха может опуститься с 35-40 градусов до 10-12 под утро. Вот это замечательное явление мы на себе сейчас и испытывали, да ещё с «бодуна». Вдруг, я с ужасом вспомнил, что сеть по-прежнему стоит на своём месте и ловит, теперь уже никому не нужную рыбу. Кстати сказать, в это время я был секретарём парторганизации подразделения академии, которым руководил Сергей Сергеич. В данной ситуации это было как нельзя кстати. Пока Серёжа ушёл хлопотать о вертолёте, я быстро сколотил команду из заядлых рыбаков и буквально погнал их в озеро снимать сеть. Почти синие от холода, они смотрели на меня, как обречённые. Пришлось подавать пример, вроде как «коммунисты вперёд!». Забежав в воду, я почувствовал совершенную благодать, вода была как парное молоко! Из воды кричу: -«…ребята, залезайте скорее в воду, здесь как в теплой ванне!» Сработало. Пока мы занимались сетью, вернувшийся Серёжа бегал по берегу и чего-то кричал, размахивая руками. А мы, конечно, делали вид, что ничего не слышим. Мы выбросили всю рыбу в озеро, собрали сеть и вышли на берег. Что было на берегу лучше не рассказывать. Оказалось, что за ночь ещё человек четырёх прихватил тот же недуг. Короче говоря, таким же маршрутом мы вернулись в Москву, на Чкаловскую. Домой добрались, до Москвы электричкой, а с вокзала на метро. Жена, зная о моём приезде, встретила меня прекрасным ужином с коньячком, чувствовал я себя превосходно. А утром, проснувшись, чувствую, что весь горю и моментально побежал в туалет и там понял, что за хворь мы на учениях подцепили. Померили температуру, 41,3. Жена стала звонить в академическую поликлинику. Её видимо спросили про температуру и она ответила,43,2. Потом поправилась и продолжила разговор. Но в академии уже были в курсе, я был не первый. Посоветовали вызвать скорую, что жена и сделала. Так я попал в инфекционную больницу, что на Соколиной горе, с дизентерией Флекснера, второй раз за свою жизнь, первый раз был в 1937 году, в моём любимом Мухине, Смоленской губернии. Как меня принимали в приёмном покое больницы можно рассказывать, как анекдот. В кабинете принимающего врача, за ширмой был унитаз. Войдя в кабинет и обозрев интерьер, я направился сразу за ширму, а объясняться с врачом оставил жену. Врач отнеслась к этому с пониманием, и на все её вопросы я отвечал, не сходя с унитаза…

Дата добавления: 2015-08-18