Чудесное извлечение меня с ДВО. Новое назначение.

Итак, открываем новую страницу в истории Майора Советского Союза, так прозвали меня впоследствии мои коллеги и друзья, когда исполнилось 10 лет пребывания меня в этом звании. Я, конечно, не обижался на них за это сомнительно-почтенное прозвище, тем более, это соответствовало действительности. Я сам выбрал свой путь, а на это не обижаются. В этой связи придётся рассказать о реально упущенной возможности уволиться из армии в чине генерала. Я не хотел об этом писать, но справедливости ради я должен рассказать об этом эпизоде из уважения к памяти моей жены. Источника информации на э ту тему два: я и моя жена. И оба не могут быть подвергнуты сомнению, поскольку мы оба были участниками этих событий. Но поскольку моей жены уже давно нет в живых, рассказывать я буду за нас обоих, это прозвучит, как реквием моей военной карьеры.

После даманской войны, где-то в июне месяце, окружное начальство решило прогнуться перед «центром», и организовало серию командно-штабных учений с подчинёнными войсками. Не избежал этой участи и наш «Бумажный тигр». Поскольку мы считались формально привязанными к 129 дивизии Неелова, участвовавшей в событиях на Даманском. Молодому генералу и начхиму округа, генералу Козыреву, только что, назначенному на должность, захотелось посмотреть именно на наше формирование и чем, вообще, мы тут занимаемся, в эдаком странном качестве.

В самих учениях ничего интересного нет, поэтому я полностью опускаю информацию о них, как таковых. Интерес представляет, совсем другое. В продолжение всех учений, а продолжались они 3-е суток, Козырев уделял повышенное внимание моей персоне, во всяком случае, мне так казалось. Он с вниманием слушал мои доклады командиру дивизии по ходу нашей «игры», внимательно рассматривал мои рабочие карты и другие документы, интересовался почему решение было принято именно такое, а не какое-то другое и проч. Даже Борков обратил внимание на интерес, проявленный именно ко мне, он даже сказал мне:

- Слушай, Кареев, у меня создаётся впечатление, что твой окружной начальник «положил на тебя глаз», как бы ни пришлось скоро расставаться!?

- Николай Дмитриевич, я в этом сильно сомневаюсь, по одному эпизоду решения не принимают!

- А что, мне конечно жалко с тобой расставаться, замены не вижу, а для тебя это было бы, не плохо. В округе хоть рост есть, не то, что в нашем «Бумажном тигре», как вы все завете нашу дивизию.

После окончания учений, Козырев со своими сотрудниками из округа, остался ещё на сутки. Своих помощников разослал по частям, а сам пригласил меня показать ему дивизионный склад хранения средств ПХЗ и стоянки спецтехники. Я повёл его в склад. Вижу, что ему всё нравится. Уходя, сказал:

- Удивительно, даже в более благоустроенных частях и соединениях не встречал такого образцового порядка! Чувствуется хорошая хозяйская рука.

К моему удивлению, попросил, чтобы я его сводил в нашу «общагу», и показал, где я живу. Придя к нам в комнату, внимательно всё посмотрел и сказал:

- Ну, что ж, живёте вы вполне сносно, я видел места и похуже. Но, то место, Ваш уголок, в общей комнате, заметно отличается от других в лучшую, естественно, сторону. Из всего, что я увидел за эти дни, я могу сделать заключение, что Вы человек аккуратный и любите во всём порядок. Это неотъемлемые качества штабного офицера. Давайте присядем, пока ваши коллеги и сожители занимаются службой. Вячеслав Николаевич, у меня к Вам серьёзный разговор. Наблюдая Вас в течение всего моего пребывания здесь, я пришёл к твёрдому убеждению, что Вам здесь не место, в том смысле, что должность Ваша, во-первых, двусмысленна, не обещающая никакой перспективы роста, а во-вторых, она мелковата для Ваших способностей и знаний. После назначения в ДВО, я был в Управлении В.К.Пикалова (Управление Начальника химических войск МО), заходил и к Шеламову, для ознакомления с личными делами моих будущих подчинённых, начхимов соединений. Видел я и Ваше личное дело, и должен сказать, что весь Ваш доакадемический период службы, вызывает недоумение и человеческое сочувствие. Московские кадровики поступили с вами, мягко говоря, неосмотрительно и расточительно. Золотого медалиста самого престижного Московского училища, отправить сначала к музыкантам, а потом в химики. Это просто нерентабельно, Я удивляюсь, почему Вам не предложили, хотя бы, мотострелковый взвод в «полнокровной» дивизии, к тому же с московской пропиской и жилплощадью.

Ну, да ладно, это всё в прошлом, и ничего не вернуть. Кстати, у вас и сей час в Москве квартира? А где работает Ваша жена, еже ли не секрет?

- Да, квартира есть, её нам дали от работы жены. А работает она в Минавтопрме, на площади Воровского, недалеко от Лубянки.

Ну, хорошо. Теперь о главном. Я хочу забрать Вас к себе в отдел. Пока не задавайте вопросов, а выслушайте меня до конца. Вы видели моего зама и моих офицеров отдела. Все они предпенсионного возраста. Вы по сравнению с ними молодой человек, Вам ещё нет 40. Теперь внимательно следите за моими рассуждениями. Я беру Вас на должность офицера отдела, через 2 месяца Вы подполковник. Через 2-3 года уходит на пенсию один из старших офицеров. Вы назначаетесь на его место и через 1-1,5, Вы полковник. Ещё через год, максимум полтора, уходит на пенсию мой заместитель. Вы встаёте на его место. Мне самому уже 54. больше чем до 60 я служить, не намерен, да и не дадут. Если у Вас всё в порядке с арифметикой, то через 6 лет Вы на моём месте, а в 47 лет Вы генерал. Все эти передвижения, до самого моего увольнения, будет под моим контролем. Что скажите?

- Товарищ генерал…

- Меня зовут Борис Васильевич, а беседа у нас почти приватная.

-Благодарю Вас! Борис Васильевич, картина, нарисованная Вами, мечта любого офицера, но есть вопросы, Вы уж извините меня.

- Какие, задавайте, не стесняйтесь!

- Вы забыли про мою жену и московскую квартиру.

- Жену Вашу беру на себя, я через две недели по делам буду в Москве. Зная, где она работает, я её разыщу и уговорю! Кстати, у Вас фамилии одинаковые?

- Нет, у неё девичья, Ладогина.

- Спасибо за доверие, но я бы и у Шеламова мог узнать. Что ещё?

- Должен предупредить, что моя жена прикована к Москве, крепче, чем Прометей к своим скалам. И второй не менее важный вопрос. Командующий округом, О. Лосик, как его все зовут в округе, и, кажется, в Москве тоже. После Даманского его могут убрать, и прислать другого, более независимого, какой, собственно, здесь и нужен.

- С Вами приятно говорить, Вы умный человек с аналитическим складом ума. С командующем Вы попали в 10ку. Но у меня есть хорошая поддержка в Москве, надёжная и жизнеспособная. Будем смотреть в будущее с оптимизмом. Вячеслав Николаевич, вы понимаете, разговор этот конфиденциальный. Если Борков будет Вас «пытать», а он это сделает обязательно, то я думаю, вы сумеете отшутиться. И до свидания, сегодня вечером мы убываем в Хабаровск. Желаю успехов.

- До свидания, Борис Васильевич, и большое спасибо за доверие и добрые слова!

Так, я повстречал на своём 45-летнем служении Родине, второго, после Озеркова, умного и интеллигентного офицера.

Но, а все мои сомнения, высказанные при разговоре с Козыревом, полностью оправдались. О.Лосик и его коллега с китайской стороны, командующий Шеньянским военным округом, оба были отстранены от своих должностей.

А Козырев привёл-таки своё обещание в исполнение. Будучи в Москве, он разыскал Аиду, и целых два часа доказывал все прелести жизни в Хабаровске на Амуре. Консенсус не состоялся, но расстались они довольные друг другом. Его план мог осуществиться только при двух безусловных обстоятельствах: О.Лосик должен был продержаться на должности не менее 6 лет, а Аида бы дала согласие бросить Москву. А это было совершенно не реально. Я не мог потребовать этого от неё, она было для меня дороже всего остального. Неосуществлённые планы Козырева оставим в покое, садимся в полупустой ТУ-114. В Хабаровске в аэропорту я увидел первый снег. Было начало ноября.

Через 9 часов лёта я был в Домоледово. Но Дальний Восток отпускал меня, не забыв пошутить над Уралом. Нам устроили такую болтанку, минут на 20, что, когда стюардесса вошла с салон, чтобы успокоить пассажиров, и, не успев сказать и слова, свалилась между кресел на успокаиваемых пассажиров. Все, кто был в салоне, невольно рассмеялись, а когда её оттуда извлекли, она мужественно выполнила свою задачу до конца. Я и раньше попадал в болтанки, но в такую, первый раз, наверное, на прощанье. Я сидел у иллюминатора и, с некоторой опаской, наблюдал, что крылья самолёта машут, как крылья у вороны. Потом пилот передал по местной связи, что самолёт сейчас будет набирать высоту, чтобы выйти из этой тряски. И, действительно, самолёт резко пошёл вверх, и через некоторое время тряска закончилась.

Была средина дня, я позвонил Аденьке на работу. В трубке я услышал родной голос, заплетающийся от радостного смеха вперемешку со слезами. Я сказал, что поеду на такси и буду ждать её дома. Я привёз с собой балыки, а она в своём буфете взяла жареного кролика и бутылку коньяку. Кое-что нашли в холодильнике, так, что ужин был праздничный. Она рассказала, как Козырев её агитировал за переезд в Хабаровск, какие красоты он только не расписывал, а уж о перспективе моего роста, так просто заливался соловьём:

- Я тут подумала, как-то, и получается, что я угробила всю твою военную карьеру. Из-за меня ты отказался от Германии, из-за меня же отказался от Польши, а теперь ещё Дальний Восток.

- Не говори глупости, ты знаешь, что я об этом никогда не жалел и тебе в вину, тем более, не ставил. Единственное о чём жалею, что опять врозь. Но на этот раз, как только обустроюсь на новом месте, я уж тебя туда вытащу. Попросим соседку нашу Марину, платить за квартиру, а для ЖЭКа это самое главное, лишь бы за квартиру платили. А в случае чего, можно и подъехать, от Ильино до Москвы, всего-то 5 часов езды.

- А работа, а стаж, пенсию-то надо зарабатывать!

- Ничего и эти проблемы решим, устрою там тебя на какую-нибудь работу, для стажа. Но сначала надо поехать, осмотреться, обустроиться, а уж потом голову ломать. Всё равно, раньше следующего лета мечтать не о чем. А завтра я должен быть в академии в отделе кадров. Наверное, состоится встреча и с начальником академии. Просить о чём-то сразу, при первой встрече, как-то не серьёзно, придётся выждать время. Может быть однокурсников своих встречу, чего-нибудь посоветуют. Там должны работать Саша Моксяков и Аполлон Чернов, поговорю с ними, если удастся встретиться. А сейчас «отбой», утро вечера мудренее.

На следующий день, без 15 минут 9, я был на проходной. Мне выписали пропуск, и я направился в штаб, в отдел кадров. Когда я вышел на плац академии, на меня, буквально, как снежная лавина, обрушились воспоминания о проведённых здесь 5-ти счастливых годах, в душе опять что-то заскреблось, и тоскливо заскулило. Но предаваться лирическим воспоминаниям не было время, меня ждали серьёзные дела. Я нашёл кабинет начальники отдела кадров, полковника Петухова. Он меня конечно помнил. Разговор был непродолжительный, но по существу. Он рассказал мне, что в академии на старой учебной база создаётся химический полигон, который будет работать по методикам Шиханского института, но по сокращенной программе. Делается это для того, чтобы не вывозить слушателей ежегодно в Шиханы. Начальником полигона назначен майор Топалов Л.В., кстати, тоже с Дольнего Востока, а должность начальника Учебного центра, по совместительству пока исполняет, преподаватель 9-й кафедры полковник Дмитриев. Когда разговор закончился, он позвонил начальнику академии и доложил, что готов представить кандидата на должность заместителя начальника полигона, майора Кареева. Положив трубку, сказал:

- Дмитрий Васильевич сейчас занят, приказал прибыть через полтора часа. У тебя тут, наверняка, есть знакомые, можешь пока походить по академии, может, кого и встретишь. Смотри не опоздай!

Вышел я из штаба и встал в раздумье, куда податься. Ощущение такое, что всё до боли знакомое, и одновременно какое-то чужое. Видимо такое же ощущение бывает, когда приезжаешь в давно покинутое место, испытываешь нетерпение от радости встречи, а оказывается, что тебя никто не ждёт. И тебя, вдруг охватывает чувство обиды и глубокого разочарования. Но по своей природе, я не могу долго предаваться таким мыслям, и я вспомнил про свою 7-ку, а что если заглянуть к ним. Пошёл к первому корпусу, поднялся на кафедру, смотрю, здесь всё по-старому. Нашёл лабораторию Ю.П.Простова, моего дипломного руководителя, заглянул в дверь, на месте! Спрашиваю:

- Юрий Петрович, разрешите войти?

Поворачивается круглая, короткоостриженная голова, затем физиономия расплывается в улыбке, вся фигура, не вставая, разворачивается вместе со стулом в мою сторону и раздаётся восторженный возглас:

- Вячеслав Николаевич, голубчик, какими судьбами, Вы откуда взялись? Идите скорей, садитесь, сейчас нам Ирочка чайку сварганит, как в старые добрые времена! Раздевайтесь, садитесь и рассказывайте, что с Вами происходило все эти годы!

Пришлось полчаса рассказывать обо всех перипетиях моей военной судьбы, от выпуска и до сегодняшнего дня. Когда Ирина вышла по своим делам, он очень красноречиво и с ожесточением выругался в неопределённый адрес, и с искренним негодованием сказал:

- Подонки! Угробили карьеру такого замечательного офицера, зато троечники, как я наблюдаю, процветают, «крапают» диссертации, занимают приличные должности и, на удивление, на хорошем счету у начальства! Впрочем, на Руси всегда было так, как в природе, сорняк, если его вовремя не убрать, обязательно заглушит культурное растение. Я слышал, что Горбовский затевает во Фролищах, хочет, чтобы и в «Васюках был аэродром»! Я могу Вам только посочувствовать. Хорошо зная Вас, вашу педантичность и добросовестность в работе, на Вас сейчас навешают столько, что раньше, чем через 2 года Вас оттуда не выпустят. Начальство очень любит таких людей, но не для того, чтобы их как-то отличить и выдвинуть, а как можно больше соку из них выдавить. Как я понимаю, Вам придётся начинать там всё с нуля, а нам уже объявили, что в следующее лето, полигонная практика будет во Фролищах.

Попрощавшись, мы расстались, надеясь ещё встретиться. Я ко времени пришёл к Петухову и мы направились к «Д.В.». Увидев меня и поздоровавшись, начал говорить:

- Я надеюсь, что ты не жалеешь, что я вытащил тебя с твоей дальневосточной дыры? Я полагаю, что ты там просидел бы до увольнения, и я посчитал это не совсем справедливым, с твоими-то данными. Но во всём виноват только ты сам, я правильно говорю?

- Так точно, товарищ генерал-полковник, во всех неприятностях со мною случавшимися, я винил только себя, виноватых не искал. Это моё правило.

- Ну, что ж, раз это так, то это уже хорошо! Работа вам там всем предстоит объёмная и непростая. Фактически надо воссоздать мини Шиханы, чтобы не возить туда слушателей каждое лето, это очень накладно. Главная работа, которую надо там выполнить, никакого отношения к вашему академическому образованию не имеет. Там поначалу нужны будут строители и механики. Твой непосредственный начальник Топалов, впрочем, тоже из твоих краёв, в этом деле ни бум бум. Поэтому он будет заниматься личным составом и общей организацией дела, будет работать с ЛПК и Лесхозом. Без этих двух организаций вы там ничего не сделаете. Кстати, главный инженер ЛПК (Лесопромышленный комбинат), его тесть. Вот почему он стал начальником полигона, а не ты, хотя твой опыт гораздо выше его. Ты это должен понять и не обижаться, что он тебе дорогу перебежал.

Я познакомился с твоим личным делом. Ещё до армии, ты закончил машиностроительный техникум. Я посмотрел номенклатуру дисциплин, получается почти институт. Как это произошло?

- Я поступал в техникум в 1946 году, сразу после войны. Институт, ещё не успел переехать в Москву, и Министерством просвещения было принято решение на московской Материальной базе сформировать техникум, но оставить всю номенклатуру дисциплин института, сократив почасовой план по некоторым дисциплинам. Стране очень нужны были технические кадры, многие из которых погибли на войне. Вот и получился техникум-институт. Это плод послевоенного времени.

- Вот и прекрасно, ты у нас там будешь заниматься техникой, она там есть, но её надо реанимировать. А ты случайно в войсках строительством не овладел.

- Для своей дивизии построил новое хранилище для имущества ПХЗ.

- Слушай, Петухов, какого я тебе кадра нашёл на Дальнем Востоке!

- Действительно, Дмитрий Васильевич, по всем статьям подходит. Очень удачное сочетание с Топаловым.

- Только ты не забудь, что он там не будет вечно плотником и механиком работать. Ему уже пора очередное звание получать, об этом не надо забывать. Сразу тебе скажу, первый год вы всё оборудуете, а второй, полнокровные занятия проведёте. А вот в конце лета 1972 года, разрешаю напомнить мне о переводе в академию. Вопросы и просьбы есть? Если нет, свободен. Петухов, дай ему пару дней отдохнуть, с женой пообщаться, а потом, предписание в руки и за дело.

Два дня, данные на отдых, пролетели, как один миг. Я еду во Фролищи, как минимум на два года. Но успокаивало немножко то, что всё-таки Москва рядом.

Самое угнетающее чувство на Дальнем Востоке, и не только для нас, военных, но и для всего небольшого по тем временам, местного населения, это чувство оторванности от «материка», как том называют Центральную Россию. На Дальнем Востоке не говорят, поехать или полететь, например, в Москву, Ленинград, Киев, или в какой другой город в центральных областях. У местного населения существовало одно понятие, улететь или уехать на «Запад». По тем временам весь Приморский край был, в своё время, заселён переселенцами, в основном из Украины. Не было ничего удивительного, что у них у всех, на старых местах, остались родственники и друзья. И поэтому вот эта разобщённость огромным расстоянием, действовала на людей, как ностальгия по утраченной Родине.

Дата добавления: 2015-08-18