В Президиуме Верховного Совета СССР

15 октября с. г, под председательством Председателя Президиума Верховного Совета СССР тов. А. И. Микояна состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР. <...>

Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу тов. Хрущева НикитыСергеевичаоб освобождении его от обязанностей Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшения ем состояния здоровья. Председателем Совета Министров СССР Президиум Верховного Совета СССР назначил тов. Косыгина Алексея Николаевича. <...>. Правда. 1964,16 октября».

Во всей академии загудело, как в разворошенном пчелином улье! Все ходят, смотрят друг на друга и не знают, что говорить. Через несколько дней, придя в академию, у КПП все стояли и читали огромное объявление, извещавшее всех коммунистов академии о проведении факультетских и кафедральных партийных конференций по решениям Октябрьского Пленума ЦК КПСС. Партийную конференцию на нашем факультете проводили в здании старого клуба, построенного, видимо, ещё до войны.

В этом клубе обычно проводились факультетские мероприятия, а в свободное от этих мероприятий время, начальник клуба крутил художественные фильмы. Зрительный зал был устроен по примеру всех остальных подобных заведений. Небольшая сцена, с закруглённым выступом в зал, 3-х или 4-х ступенчатые лесенки по краям, для входа на сцену из зала. В 4-х метрах от сцены, первые ряды партера рядов на 25. Над партером балкон, накрывающий партер на одну треть, с боковыми крыльями, доходящими почти до средины зала. Не помню точно, но, по-моему, зал освещался только настенными бра. Поэтому, даже при свете, в зале был полумрак.

Вот в таком помещении собрали весь факультет, более 200 человек. На сцене стоял стол покрытый кумачовой скатертью, и стояло три стула. На одном сидел начальник факультета генерал Ходырев, на втором заместитель начальника политотдела полковник Савицкий. По авансцене перемещался наш факультетский секретарь партбюро, полковник Фомин, который был нашим начальником курса, после Багука. Избрав его секретарём, а должность эта освобождённая, мы, таким образом, избавились от него, как от начальника курса. И последние два года мы преспокойненько обходились без оного. А присматривал за нами «факультативно», заместитель Ходырева, полковник Павлов, прекрасный человек и офицер.

Наконец Фомин, подойдя к Савицкому, что-то спросил и направился к трибуне с пачкой бумаг, вложенных, видимо, в газету с Пленумом. Откашлявшись начал, каким-то не своим голосом:

- Товарищи коммунисты, нам сегодня предстоит обсудить и одобрить постановление Октябрьского Пленума ЦК КПСС!

Реплика из зала: - Если мы должны всё это одобрить, то зачем обсуждать?

Реплика из зала: - Пусть лучше коммунист Савицкий, как представитель ЦК в академии объяснит нам, как могло получиться, что от одного культа мы приехали к другому-волюнтаризму!

Фомин опять подходит к Савицкому и возвращается к трибуне:

- Товарищи слушатели, есть установка ЦК…

Выкрики из зала: - Знаем мы все эти установки ЦК, пусть оно лучше расскажет, как оно 10 лет создавало нового диктатора!

- Чем вообще занимается ЦК, кроме весёлой жизни!

- За кого нас принимает ЦК, если не прислало на это мероприятие своего представителя!

- Мы, что, стадо баранов, или передовой отряд Советских коммунистов!

Из-за стола на сцене, как в кавалерийскую атаку выскакивает Ходырев:

- Вы что, …вашу мать, забыли, где находитесь и кто вы сами, да я, да мы, да вас, и понёс, спросони, как в кавалерийской атаке, видимо, вспомнил гражданскую войну. Подбежавший, к не в меру, расходившемуся Ходыреву Савицкий, развернул его к себе лицом и что-то резко сказал. Ходырев махнул рукой и почти бегом исчез со сцены через тыльную дверь. Фомин стоит в стороне от трибуны красный, как рак, и утирает с лица обильный пот. Савицкий подходит к трибуне и говорит спокойно:

- Товарищи коммунисты, нам всем понятно Ваше состояние, и, наверное, справедливое возмущение случившимся. Да, после XX съезда и развенчания культа личности Сталина, всё это кажется странным. В ЦК тоже работают люди и, наверное, могут чего-то и упускать. Но ЦК нашёл в себе мужество признать недостатки руководителя и во время принять меры. Наша с вами обязанность поддержать ЦК и утвердить постановление Пленума. Таково мнение политотдела академии.

Тогда в зале встаёт один слушатель и заявляет:

- Я заместитель секретаря партбюро 4-го курса нашего факультета, майор Серов. Мы вот здесь, между собой посоветовались и предлагаем в резолюцию нашей конференции внести следующий пункт. «Выразить действующему составу ЦК недоверие за повторение ошибок прошлого, и в допущении узурпации всей партийной и государственной власти в стране одним человеком. Это говорит о политической и партийной незрелости действующего ЦК КПСС».

После этого заявления Савицкий изменился в лице и, подойдя к Фомину, находящемуся, по-моему, в полуобморочном состоянии, что-то ему сказал. Тот быстро ретировался со сцены вслед за Ходыревым. Савицкий подошёл к краю сцены и сказал:

- Я счёл своим долгом доложить о вашем предложении руководству академии и политотдела, а пока предлагаю всем выйти на перекур.

Все вышли из зрительного зала в фойе и на лестничные площадки и марши, кто куда смог. Ожидание продолжалось минут 20, видимо начальство думало, что и как делать в этой, прямо скажем, неординарной ситуации. Такое в практике академии было впервые, а тут ещё через две недели Парад на Красной площади. Видимо, думали, не выкинут ли слушатели и там какую-нибудь штуковину. Впоследствии, на генеральной репетиции, на Ходынском поле (Центральном аэродроме), когда там встречаются все академии Москвы, мы выяснили во время перекура, что подобные «бунты», проходили во всех академиях. Так вот, во время нашего, затянувшегося перекура, начальники академий перезванивались и советовались, как лучше вывернуться из этой ситуации.

Через 20 минут у входной двери в клуб послышался оживлённый говор, и голоса слушателей, что пришёл начальник академии с начальником политотдела. Все быстро устремились в зал и заняли свои места. На сцену поднялся начальник академии генерал-полковник Горбовский Д.В. Начальник Политотдела сел в совершенно пустом первом ряду партера. Горбовский подошёл к самому краю сцены и криво улыбаясь, молчал минуты две. В зале гробовая тишина. Он говорил всегда спокойно и тихо:

- Сынки, вы, что тут удумали, а? Ну, прямо, настоящие декабристы! То, что вы так болеете за страну и за партию это хорошо. А вы подумали, где окажется академия и мы все вместе с вами после принятия вашей резолюции? Никита Сергеевич и так уже пытался нас выселить из Москвы в Калинин, и вы все об этом прекрасно знаете. Вам, что надоело учиться в Москве. Я думаю, что нет. Ну, ладно, если бы это произошло на инженерном факультете, там мальчишки. А вы-то, все из войск, зрелые люди, с солидным жизненным опытом, как вам это могло придти в голову. Вот что я вам скажу други мои, предложение ваше непродуманное и дерзкое, такие писались только в Гражданскую войну, а сейчас другое время. Вот, что мы с начальником политотдела предлагаем. Целиком и полностью одобрить решения Октябрьского Пленума ЦК КПСС, а в предложениях скромно написать, что мол, предлагаем пригласить в академию одного из членов ЦК с целью разъяснения политики партии в отношении недопущения в последующем подобных явлений. Ну, как, мало чем отличается от вашей, но зато корректно и справедливо. Серов, те где?:

- Здесь, товарищ генерал-полковник!

- А «политбюро» твоё рядом?

- Рядом!

- Ну и как, вы с нашей формулировкой согласны?

- Согласны!

- Ну и добро! Голосуем и со спокойной совестью по домам.

Так был «бескровно» подавлен наш бунт. Жизнь вошла в своё обычное русло, и всё пошло по плану, как всегда. Больше никаких примечательных событий ни в академии, ни в личной жизни в течение зимы не произошла. После весенней сессии нас ждала войсковая практика, а затем очередной отпуск.

После весенней сессии наш курс собрал наш «попечитель», заместитель начальники факультета полковник Павлов и зачитал список кто, куда назначен на войсковую стажировку. Я был назначен на стажировку в должности начхима дивизии в Калининград, в ПрибВО. Со мною ехали туда же два офицера с инженерного факультета, моими помощниками по разведке и по снабжению. Я к этому времени уже получил майора, а они оба были срарлеями. Я этих ребят знал, мы встретились и обо всём договорились. Ехали мы в Гвардейскую Московскую танковую дивизию. При встрече они посмеялись, что мол, побываем в Европе, почти за границей.

До отъезда оставалось несколько дней. Я пошёл в фундаментальную библиотеку и попросил знакомую работницу подобрать материал по Калининграду, (Кёнигсбергу) и довоенные, и послевоенные. Интересно было заранее познакомиться с городом, в котором придётся провести около трёх недель. После завершения всех дел в академии и дома, мы, наконец, отправились к месту командировки. С какого вокзала мы отправлялись точно не помню, толи с Белорусского, толи с Киевского, а может быть и с Рижского. Но это не суть, как важно. Главное, что мы уже в пути.

Дата добавления: 2015-08-18