Мохаммед на священной войне

Али призвали в армию во Вьетнам. Было доподлинно известно, что его подразделение не будет участвовать в боевых действиях. Да никому в голову не могла прийти бредовая мысль бросить Мохаммеда Али на передовую. Возможно, помня о роли Джо Луиса в войне, его хотели использовать в пропагандистских целях, рекламируя малопопулярную войну. Возможно также, что это была просто типичная американская демонстрация равенства всех перед законом. Будь ты хоть трижды чемпион, но если призвать должны каждого двадцать пятого и на этот раз двадцать пятым оказался ты, значит, пойдешь служить как миленький.

Но Али не собирался выполнять роль, навязанную ему кем бы то ни было, пусть даже всей страной, и он наотрез отказался идти в армию. Сначала это приняли за обычное кривляние, но когда он в прозе и в стихах поведал всем, кто еще не понял, что он «ни с кем во Вьетнаме не ссорился», и вообще, там его «никто ниггером не называл», а потом добавил, что Америке не худо бы сначала разобраться со своими черными, прежде чем лезть к желтым, до всех наконец дошло, что дело серьезно. Али не просто не собирался стать Джо Луисом, он с большой охотой готов сыграть роль его антипода.

Момент для объявления своей «особой позиции» по вопросу войны во Вьетнаме Али выбрал критический. Не в американской традиции ненавидеть победителей. Времена Джека Джонсона все-таки остались в прошлом. Победителей надо принимать, какими бы они ни были. Бой Али с Террелом побил все рекорды популярности. Мохаммеда начали даже по-своему любить, и его место «второго человека после президента» уже никто не оспаривал.

С другой стороны, в стране нарастало негритянское движение протеста. В южных штатах в ответ на свирепствование ку-клукс-клана поднималась черная волна, мощь которой пугала отнюдь не только закоренелых расистов, но и просто традиционалистов, которых в Америке, по крайней мере того времени, было абсолютное большинство. То, что «второй человек после президента» сделался вторым Джеком Джонсоном и стал на сомнительные рельсы подрыва национальных основ, мало кого радовало. Правда, у него хватало и сторонников, которые составляли хотя и меньшинство, но такое активное, горластое и влиятельное, что временами становилось непонятно, кого больше — сторонников Али или его противников. Среди первых были Бертран Рассел, Айзек Азимов, Гарри Белафонте, Мэри Хемингуэй, Игорь Стравинский, Элизабет Тейлор, Джон Ап-дайк и многие другие, в том числе и битый и униженный им Флойд Паттерсон. Все-таки трудно относиться к этому человеку без большого уважения. А среди тех, кто особенно охотно и обильно поливал Али грязью, были Джек Демпси и Джин Тан-ни. Демпси, кстати, это вышло боком: ему тут же припомнили, как он много лет отказывался драться с негром Харри Уилл-сом, отстаивая право на существование так называемого «расового барьера».

В этой непростой обстановке растерявшиеся чиновники от бокса сделали большую глупость: они лишили Мохаммеда Али чемпионского титула и отобрали у него боксерскую лицензию, тем самым создав вокруг него ореол мученика, который тот тут же принялся безжалостно эксплуатировать. Своим шагом они дали Али в руки некий неразменный джокер, благодаря которому в борьбе с американским истеблишментом он выигрывал одну партию за другой. Они создали ему трамплин, благодаря которому Али с его невероятным талантом обращать все в свою пользу в скором времени прыгнул в национальные герои. Всей своей последующей жизнью Мохаммед Али доказал, что искренне и бескорыстно боролся за права негров. Он стал дойной коровой для «Черных мусульман», которым перетекала большая часть его гонораров. Однако, правда и то, что роль воинствующего проповедника Али сыграл с большой выгодой для себя.

Между тем война во Вьетнаме теряла популярность с каждым годом. Негры в своей борьбе за полное равноправие отвоевывали один рубеж за другим. Али с его луженой глоткой постепенно стал глашатаем самого бурного периода в истории послевоенной Америки. Перестав быть чемпионом мира только на бумаге, он остался им в глазах большинства и еще больше укрепил свои позиции «второго человека после президента». В известном смысле он стал куда популярнее Ричарда Никсона, пожалуй последнего твердолобого традиционалиста, сидевшего в Белом доме.

Несмотря на всю разность масштабов этих событий в истории Америки, ситуация с Али в конце 60-х чем-то напоминала положение с сухим законом в конце 20-х. Тогда очень многие тоже понимали, что непопулярный закон, на котором пышным цветом расцвела американская мафия, до того не поднимавшаяся выше мелкого рэкета, а теперь ставшая силой государственного масштаба, был трагической ошибкой, но у двух президентов-республиканцев, сменивших друг друга в Белом доме за время его действия, не хватало смелости это признать. Понадобился грандиозный экономический кризис и приход демократа Рузвельта, чтобы отменить сухой закон.

В ситуации с Али таких грандиозных преобразований не понадобилось. Осенью 1970 года ему без лишнего шума довольно изворотливым способом позволили вернуться на ринг. Это было косвенным признанием ошибки, так как за три с половиной года, проведенных вдали от бокса, Мохаммед Али не только не изменил своих позиций в отношении войны во Вьетнаме, а заодно и прав негров, но и стал еще большим радикалом, чем был. Вполне возможно, что не последнюю роль в этом решении сыграло желание просто утихомирить Али, дав ему возможность заниматься своим прямым делом. Оказалось, что вне ринга он представлял куда большую опасность для американских традиционалистов, чем на нем. Он стал силой, с которой нельзя было не считаться.

Победа пришла, когда Али ее уже не очень ждал. 1 февраля 1970 года он заявил, что покидает ринг и готов лично вручить чемпионский пояс победителю боя Джимми Эллис — Джо Фрезер. Казалось, что история с отлучением Али от бокса наконец закончилась победой его противников. Однако 11 сентября того же года на пресс-конференции в Нью-Йорке было объявлено, что Мохаммед Али подписал контракт на бой с сильным белым тяжеловесом Джерри Кворри, который должен состояться в Атланте, штат Джорджия. Сообщение застало всех врасплох. Никто не мог понять, простили Али или нет. Лицензию Али вроде бы никто не возвращал, но в штате Джорджия не существовало боксерской комиссии, как в большинстве других штатов, и официально там просто некому было запрещать Али драться на ринге с кем угодно.

Разумеется, это было обычное крючкотворство. Губернатор Джорджии без всякой боксерской комиссии мог легко запретить Али проводить бои на рингах штата, но он этого не сделал, так как ему либо прямо сказали, либо намекнули, что Мохам-меду надо дать возможность вернуться на ринг. Власти просто нашли способ сохранить лицо. Однако многие, как, например, главный боксерский журнал Америки «The Ring», предпочли сделать вид, что не поняли, что произошло. Его автор Дэн Дэ-ниэл писал тогда: «Если Кассиус Клей виновен, он должен сидеть в тюрьме. Если у него были уважительные причины, по которым он имел право отказаться от службы в армии, ему надо предоставить свободу и дать возможность заниматься его профессией, то есть драться на ринге».

Из одного того, что Али назвали его старым именем, ясно, что «The Ring» никак не одобрял его возвращение на ринг. И действительно, лейтмотивом статьи был ни разу не сформулированный, но читаемый в каждом слове вопрос: почему этот парень не сидит в тюрьме? Али уже собирался снова выходить на ринг, а его враги все никак не могли закончить проигранную битву.

Бой с Джерри Кворри состоялся 26 октября 1970-го. Кворри, сильно уступавший Али в размерах, не говоря уж о технике, оказал мужественное сопротивление. Однако в третьем раунде Джерри получил страшное рассечение, и бой пришлось остановить.

Этот поединок оставил открытым вопрос, сможет ли Али после такого долгого бездействия снова стать самим собой. Все вспоминали, какими огромными потерями обернулся перерыв, вызванный войной, для Джо Луиса. Был еще и психологический фактор: Али полностью посвятил себя боксу с 12 лет и жизни за пределами ринга практически не знал. Теперь же, после трех с лишним лет безделья, наполненных отнюдь не только борьбой за права негров, но и приятнейшим времяпрепровождением в кругу многочисленных женщин и дружескими посиделками с друзьями, то, что когда-то было буднями, стало адом: тренироваться с такой отдачей, как раньше, он больше уже никогда не смог.

В технике он тоже многое утратил. Руки остались почти такими же быстрыми, как и были, но вот ноги крепко потеряли в скорости. Теперь его уже трудно было назвать «танцмейстером», как делали чуть ли не все комментаторы его боев раньше. Он в целом стал медлительнее и начал пропускать довольно много ударов в ближнем бою, чего за ним раньше не водилось.

После трех с половиной лет простоя Али рвался в бой, и следующую встречу он провел менее чем через полтора месяца, 7 декабря 1970 года, что было, мягко говоря, неразумно. Тем более что соперник у него был очень сильный — аргентинец Оскар Бонавена.

Незадолго до боя на одной из последних пресс-конференций произошла неожиданность. Бонавена, едва знавший английский, сумел победить в словесной перепалке самого Мохаммеда Али, которого еще несколько лет назад называли не иначе как Большой Рот. «Ты почему не пошел в армию? Цыпленок!» — сказал Оскар (последнее слово в английском является синонимом слова «трус»). «Цыпленок, — не унимался Бонавена, — цып-цып-цып-цып-цып!» «Давай-давай, говори-говори», — ответил Али, но было видно, что он крайне уязвлен.

Сразу, как только начался бой, стало видно, что скорость ног Али действительно частично потерял: впечатление, сложившееся во время боя с Кворри, не было обманчивым. Хуже оказалось то, что он сам с этим еще не освоился и пытался работать по-прежнему. Али вел бой, но с очень небольшим преимуществом. Время от времени невысокий и настырный Бонавена продирался сквозь его удары и иногда доставал своими.

Самым увлекательным получился девятый раунд. Сначала оба по разу поскользнулись и упали. Затем Али сумел потрясти Бонавену хорошей серией и бросился на добивание. Какое-то время казалось, что ему это удастся, но тут аргентинец провел левый хук, который потряс Али с ног до головы. Теперь уже Бонавена попытался его добить, но у него ничего не вышло.

В заключительном, пятнадцатом раунде Оскар выглядел очень измотанным. В какой-то момент он, согнувшись в три погибели, умудрился даже схватить Али за колено, но потом перешел к безумным атакам. Он пытался достать Мохаммеда длиннейшими боковыми ударами, от которых тот без труда уходил! Снова и снова, как он это делал на протяжении всего боя, Бонавена пытался прорваться сквозь удары Али, но было видно, что силы его на исходе. Мохаммед неожиданно провел левый хук, который вообще-то был любимым ударом Бонавены. Аргентинец слегка поплыл. Вскоре Али повторил свой удар слева, и на этот раз Оскар упал на пол. Когда он встал, Али набросился на него, дав наконец волю душившей его ярости, и затяжной серией снова отправил в нокдаун. Бонавена снова встал, и снова Али, как почуявший кровь хищник, бросился на него. Он провел длинную серию, завершившуюся левым хуком, и рефери остановил встречу.

Али счел, что теперь он готов вернуть себе чемпионский титул. Он с полным на то основанием продолжал считать себя единственным настоящим чемпионом мира: ведь он никому не проигрывал его. Человека же, которому звание чемпиона мира принадлежало официально, Джо Фрезера, Али считал самозванцем, и очень многие готовы были с ним в этом согласиться.

Бой Али — Фрезер назревал с фатальной неизбежностью. Но Али не привык полагаться на судьбу, и однажды он устроил целое шествие к дому Фрезера и всю дорогу скандировал требования к Джо, чтобы он вышел на поединок с ним. Его слова были подхвачены множеством разгоряченных глоток. Фрезер не собирался уклоняться от боя с Али. Он вышел ему навстречу и подтвердил свое желание увидеться с ним на ринге. Много позже стало известно, что боксеры вообще спланировали это представление совместно.

Механизм был запущен. Боя стали требовать все, и он состоялся 8 марта 1971 года.

Дата добавления: 2015-08-18