Глава II. Затмение. 3 страница

Зарвард подошла к стоящей в сторонке Армине и крепко обняла ее. Она предложила ей уехать с ними, но та отказалась. Арам тоже подошел к ней и обнял девушку. Он взглянул в ее светлое лицо, стараясь запомнить его. Страшный шрам на ее лице не способен был исказить ее нежные черты. Армине, не дождавшись отъезда кареты, убежала в дом, чтобы там вдали от посторонних глаз предаться нахлынувшим чувствам.

- Пора. – Коротко произнесла Наджат.

Все стояли в оцепенении. Никто не знал как себя вести дальше. Наджат переборола эту ситуацию, подошла к Зарвард и Араму и обняла их. Она тоже не смогла сдержать слез.

- Простите, - тихо произнесла женщина. - Простите, что мне, турчанке дозволено жить на вашей родной земле, а вам, армянам – нет. Возьмите эти книги. – Наджат протянула Араму две книги. Это были древние армянские рукописные книги. Лицевая сторона одной из них была украшена серебряным крестом и драгоценными камнями. На краях креста были вставлены четыре больших рубина. А другая – была украшена бесподобными миниатюрами самого Тороса Рослина[16]. – Здесь они будут в опасности. К тому же, они должны принадлежать армянам.

- Мы вас никогда не забудем, ханум Наджат. – сказала на прощание Зарвард.

И долго еще Наджат глядела вслед отдаляющейся кареты. И даже когда экипаж растворился в темноте, она не уходила, застыв в безмолвной печали. Она задумалась о судьбе народа, который тысячелетиями создавал культурные и духовные ценности, который все это время доказывал свое право на существование и в одночасье предстал под угрозой полного уничтожения.

Дипломатический паспорт Мортимера и на самом деле обладал «сверхъестественной» силой. На протяжении всего пути их несколько раз останавливали турецкие солдаты, но при предъявлении им этой «бумажки» с британской печатью, те даже и не досматривали повозку. Тем самым, путь до Константинополя оказался не таким сложным, как изначально предполагался.

В Константинополе почти ничего не напоминало о происходящих в стране событиях. Арам прежде часто бывавший здесь, не заметил практически никаких перемен. На улицах как обычно было многолюдно. Торговцы со всех сторон зазывали прохожих в свои лавки. Седовласые турки в фесках, расположившись на террасах многочисленных кофеен, курили кальян, наблюдая за прохожими. Повсюду слышалась иностранная речь. И лишь большое количество людей в военной форме выдавали нынешние реалии в стране.

В порту было многолюдно. Толпы людей пытались пробраться на суда, отправляющиеся в различные страны. И порой казалось, что этим обезумевшим людям было безразлично на какой корабль садиться. Несмотря на то, что у большинства из них были иностранные паспорта, не всем удавалось пробраться на борт. Порой солдаты, пропустив вперед нескольких членов одного семейства, остальных задерживали и не пускали им следовать за ними. А когда те, кому удалось попасть на корабль, пытались сойти с него, то и этого те не допускали. И никакие уговоры, рыдания и вмешательство иностранных граждан, не могли заставить турков сжалиться над несчастными армянами.

Видя обеспокоенное лицо своих «подопечных», после увиденной картины, Мортимер поспешил их успокоить, что подобной ситуации с ними не произойдет.

На пристани стояло несколько кораблей. Среди них были как пассажирские, так и грузовые. Несмотря на свое основное предназначение, последние тоже пытались принять на свой борт пассажиров, так как желающих покинуть страну было гораздо больше, чем могли вмещать судна.

- Вот на этом корабле вы поплывете, - констатировал Эндрю, указав на один из них. На его борту латинскими буквами было написано «Elizabeth». На нем возвышался британский флаг.

В сопровождении Мортимера, пробравшись сквозь толпу, Зарвард и Арам подошли к трапу, перед которым стояли турецкие солдаты. Они яростно отбивали все попытки людей попасть на корабль. Частенько даже стреляли в толпу.

Поначалу и их они пытались отогнать подальше от трапа. Однако Мортимер предъявил им свой паспорт и вновь эффект оказался удивительным.

- А эти двое? – спросил один из них.

- Эти французы со мной, - с невозмутимым видом ответил англичанин.

В подтверждение слов своего попечителя, супруги предъявили свои паспорта, но турок лишь вскользь взглянул на них ради проформы, так как уверенные слова Мортимера для него выглядели гораздо убедительнее всяких бумажек.

Эндрю разместил своих подопечных в удобной каюте и наказал им, чтобы с любыми просьбами обращались к капитану. Капитан Джордж Хиггинс оказался весьма добродушным человеком. Судя по теплому общению, он был хорошим другом Эндрю Мортимера. Он, как и все бывалые моряки, обладал внушительной седой бородой. Белоснежный китель был ему к лицу и великолепно сидел на его подтянутой фигуре.

Мортимер передал Араму письмо, чтобы тот в свою очередь предъявил его другу, который должен был их встретить в Марселе и оказать всестороннюю поддержку на первое время пребывания. Он также дал Араму листок бумаги, на котором было написано имя этого человека – Анри Жильбер.

Эндрю Мортимер тепло попрощался со своими знакомыми, к которым за короткий срок успел прикипеть душой. Он также оставил им немного денег. Хотя те долго сопротивлялись и не хотели брать, так как Эндрю и так оказал им неоценимую помощь. Но все же, в этом «сражении» верх взял англичанин. К тому же он сказал, что деньги просила передать Наджат.

Корабль медленно отправлялся в долгий путь. Арам и Зарвард наполненными грустью глазами глядели на пристань, где толпы людей в поисках спасения надеялись покинуть страну. Они же, с тяжелым сердцем оставляли эту землю. И главной их болью, не дававшей им покоя, оставалась судьба сына.

*****

Глядя на зоравара[17] Андраника[18], невольно в голове возникала мысль о том, что именно таким, наверное, Бог задумывал человека. Все детали его внешности указывали на совершенство: необычайно глубокий взгляд, могучее туловище, широкий лоб, правильный нос, всего и не перечислить. Его невероятно прямая осанка, идеально причесанные назад густые волосы и чуть изогнутые кверху усы, органично гармонировали с его природными данными, создавая идеалистический образ человека. И это еще не беря в расчет его богатый внутренний мир.

Этот сильный образ служил для Арсена Гарояна примером еще с тех пор, когда Андраник впервые прибыл в военное училище, где учился молодой человек. Этот эпизод, стал одним из самых сильных впечатлений в его жизни. Он часто вспоминал, как выстроившись в шеренгу, в числе других юных кадетов, он с изумлением наблюдал за шествием Андраника верхом на лошади и двух других офицеров Российской Армии. И как померкли те двое перед харизмой армянина. И никто из значимых политических и военных фигур, посещавших это место до и после, не производил такого впечатления как Андраник.

Арсен естественно был наслышан о подвигах этого воина. О том, как Андраник отомстил Бшаре Халилу, курдскому аге, состоявшему на турецкой службе, за смерть Ахбюра Сероба. И особенно о том, как он со своим малочисленным отрядом без потерь ушел из окружения в хорошо укреплённом монастыре Аракелоц в окрестностях города Муша. И это несмотря на то, что им противостоял турецкий полк, численностью в 6000 солдат.

И не случайно, когда годы спустя, в сентябре 1914 года, Арсен узнал о намерении Андраника создать армянскую дружину, для борьбы против турок, он приложил все усилия, чтобы оказаться в ее составе. И не смотря на то, что русское командование разрешило Андранику возглавить добровольческий отряд, состоящий лишь из армян, не имевших российского подданства, а также российских армян, не подлежавших призыву, Арсен оказался в ее составе. Когда решалась участь его Родины, он не мог оставаться в стороне. И не имело никакого значения, что он давал присягу российскому императору и, несмотря на свою молодость, блестяще проявил себя в нескольких боях. Русское командование возлагало на него большие надежды, тем более в свете разразившейся мировой войны. Арсен не допускал мысли, что ему не придется участвовать в освобождении армянского народа от турецкого ига.

В составе отряда Андраника, он участвовал во всех боях. Он не ожидал увидеть настолько удручающей картины. Масштаб зверств турок против его народа, переходил все мыслимые и немыслимые границы. Прошедший обучение в русской армии, Арсен стал связующим звеном между Андраником и русскими военными частями, которые были задействованы на турецком фронте. И армянский командир не мог не заметить храброго и смекалистого молодого человека, который вскоре стал практически его «правой рукой».

Бои были жестокими, но угроза уничтожения целого народа, их народа, придавала им силы и они одолевали значительно превосходящие силы врага. Невероятная мощь была сконцентрирована в каждом из этих воинов. Можно было долго удивляться, как горстка людей, ощущавшая острую нехватку оружия, успешно сражалась с вооруженной до зубов регулярной армией противника. Особенно жестокими выдались бои за город Ван. Больше месяца удавалось армянскому населению города противостоять осаде турецких и курдских войск. Город подвергался постоянным обстрелам, и только чудо помогало повстанцам удерживать его. И когда, казалось, силы были на исходе, отряд Андраника вместе с русскими частями пришел им на помощь. шестнадцатого мая 1915 года город был освобожден. Но этот факт не давал повода для радости ни Андранику, ни его воинам, так как армянский народ подвергался массовому уничтожению. А подобные успехи армян, лишь еще больше развязывали руки турецким деспотам.

Не имея должной теоретической военной подготовки, тем не менее, Андраник умело командовал своим войском. Эффективность его стратегических решений не подвергалась сомнению. Он обладал непререкаемым авторитетом, хотя и не прилагал для этого усилий и был вездесущ. Андраник блестяще ориентировался на местности. Он наносил удар по врагу там, где тот меньше всего ожидал. Знал практически все уязвимые стороны противника.

Следующим пунктом появления войск под руководством армянского полководца значился Эрзрум. Андраник должен был этой вылазкой нанести максимальный урон турецким войскам. Его наступление было согласовано с командованием российских войск и лично с генералом Юденичем[19], штаб которого готовил широкомасштабное наступление на город. Эрзрум был важным стратегическим пунктом на кавказском фронте и мог стать ключом к перелому в войне для русских. Захват Эрзрума открывал путь к Трапезунду и Ризе – на севере и к Мушу и Битлису – на юге. Для Андраника же это была очередная возможность прийти на помощь своему народу. Он знал, что во многом и от его действий зависит успешность операции российских войск, а значит, шанс избавить армян от турецкого ига. В труднодоступной местности, в ущелье они организовали штаб. Операция должна была быть хорошо подготовлена, ведь после успеха армян в Ване, турки еще усиленнее укрепляли свои позиции. Но для Арсена, намечалась не просто важная битва. Он давно ждал возможности оказаться в окрестностях Эрзрума. И вот вплотную приблизился к цели, которая вот уже сколько времени не давала ему покоя. Он непременно должен был спасти Арпине.

Арсен, вместе с другими командирами ломал голову над планом удара по противнику. Но он был рассеян и мысли его были направлены в другое русло. Это не давало ему возможности сосредоточиться. Андраник, стоявший чуть поодаль, заметил это и легким кивком головы подозвал Арсена к себе.

- Что с тобой Арсен, у нас впереди важные дни, а ты не можешь полностью сосредоточиться. В чем же дело?

- Простите, Генерал. Возможно, здесь решается участь моего народа, а я не могу разобраться с собственными проблемами. Я понимаю как это низко, но я ничего не могу поделать с собой. Я должен забрать Арпине. Она недалеко отсюда. Я ее предупредил, что ночью приду за ней.

- Арсен, ты с ума сошел. А если тебя схватят? Ты представляешь, что с нами будет? Мы лишимся важной части нашего «организма». Это крайне неразумно с твоей стороны.

-Я все спланировал, ничего не случится. Я вас не подведу, я не могу поступить иначе. Если я не пойду за ней, то все время буду думать об этом и тем более не смогу быть вам полезен.

- Я знаю, что тебя не переубедить, ты упрямее меня.

- В наших краях все такие, – ответил Арсен улыбаясь.

У карты разгорался спор и голоса, становились все громче. Арсен принял участие в обсуждении плана и стал активно вносить свои коррективы. Его доводы показались убедительными и Андраник поддержал его. Все разногласия вскоре улеглись.

Наступал долгожданный момент и Арсен явно нервничал. Он не мог дождаться встречи с Арпине. План был разработан со всей тщательностью. Он переписывался с Арпине через немецкого офицера, с которым познакомился в Петербурге. Они часто переписывались и даже обстоятельства Первой Мировой войны, заставившие их: офицера российской Армии и немецкого офицера оказаться по разные стороны баррикад, не могли внести раздор в их дружбу. Франц, хоть и проявлял свое крайнее возмущение турецкой политикой, однако, беспрепятственно и вне подозрений мог находиться среди турок. Согласно плану Арсена, они с Арпине должны были встретиться в церкви. Благодаря ходатайству американского миссионера Брэдли Смита, удавалось не допустить расправы с Тер-Аведисом, и церковь все еще принимала ограниченное количество прихожан. Арпине давно знала Тер-Аведиса и он был одним из важных звеньев плана. Он уже приготовил рясу священника для Арсена и лохмотья для Арпине. Затем они должны были проследовать в миссионерский лагерь, откуда Арпине должны были эвакуировать, а Арсен возвратиться к Андранику.

Было уже довольно поздно и утомленные воины погрузились в сон. Лишь Арсен усевшись на большой камень у скалы, глядел в охваченную теменью даль. Вдруг его ухо уловило тихий звук. Он обернулся. В сумраке вырисовывался некий мужской силуэт. Шаги становились все ближе. И наконец, Арсен смог разглядеть черты приближающегося мужчины. Это был Андраник. Увидев Генерала, молодой человек привстал и машинально вытянулся в струнку. Андраник видя некое смущение своего соратника, рукой дотронулся до его плеча, пытаясь снять напряжение.

- Мне не спится Арсен. Ты не будешь против, если я немного посижу с тобой.

- Напротив, командир. Мне будет приятно находиться рядом с вами.

- Знаешь, я не одобряю твоего поступка, но пусть в твоем сердце не будет сомнений в правильности принятого решения. – Обратился генерал к своему молодому солдату.

- Арсен, ты боишься смерти? – неожиданно спросил Андраник.

- Боюсь, конечно. Я не верю тем, кто говорит, что не боится смерти. Как можно не бояться лишиться возможности увидеть мать, родную землю, не любить….

Лицо Андраника изменилось. Его взгляд вобрал в себя всю неиссякаемую силу и все слабости армянского народа. Арсен осознал, что этот человек не имеет права на проявление страха, усталости, милосердия. На него была возложена, казалось бы, невыполнимая миссия – спасение нации от полного уничтожения. Он вглядывался в лицо возможно самого мужественного человека на всей Земле и, возможно, самого несчастного.

- Я не имею права проявлять чувство страха или жалости, иначе мой народ исчезнет. Война не мой выбор. Я не родился солдатом, но я точно умру им. Я не хочу продолжать войну, но я не имею право ее прекращать. Турки должны чувствовать страх. Страх от того, что не могут сломить наш дух. Они потому и убивают армян такими жестокими способами, чтобы добраться до их душ. Но души им не покоряются. И это приводит их в бешенство. В глазах армян они не видят сломленности. И не увидят никогда. Никто не увидит. Мы слишком гордая и сильная нация. Возможно, это и приводило к черным страницам нашей истории, коих было слишком много. Много для такой небольшой нации. Но мы не умеем учиться на собственных ошибках. Сколько раз мы наступали на одни и те же грабли, но вновь с упорством наступаем на них. И боюсь, в сознании будущих поколений армян в корне ничего не изменится. Таков наш менталитет выработанный веками.

Бывало, я приезжал в армянские селения, чтобы предупредить их о надвигающейся опасности. Хотел призвать народ сопротивляться туркам, а не ждать своей участи. Но они меня прогоняли, говорили, если турки узнают, что я приходил к ним, то их всех вырежут. И я уходил. Но я готов умереть за них, потому что они мой народ. Я не могу поступить иначе.

Придет время, возможно, наши потомки не вспомнят о нас. Но мы сейчас не должны думать об этом.

Я хочу быть самым смелым, самым жестоким, самым гордым и самым сильным из армян. Каждый из нас должен стремиться к этому. Но не потому что это обеспечит нам славу, а потому что, лишь таким образом мы сможем посеять в глазах противника еще больший страх. И если мы выживем, этот страх будет передаваться из поколения в поколение.

Арсен внимательно слушал и впитывал каждое слово своего Генерала.

Затем Андраник запел. Он впервые предстал перед Арсеном в этой роли. Он пел также, как и воевал – вдохновенно. В его песне говорилось о бесстрашных воинах, сынах земли армянской. А о чем еще мог петь Андраник в эти дни!

*****

С помощью многочисленных знакомых Арсен добрался до церкви. Было без четверти два. Он добрался раньше условленного времени, и у него была возможность полюбоваться отточенными архитектурными элементами церкви, выполненными искусной рукой древнего зодчего. При свете луны она казалась еще величественнее. Он призадумался над тем, что возможно он один из последних, кто оценит этот шедевр и что церковь постигнет судьба большинства армянских храмов, расположенных на этих землях.

Затем он взглянул на небо. Оно было усыпано звездами. И ему вдруг показалось, что на него с высоты смотрят невинные жертвы турецких расправ, застывшие в молчаливом укоре. И в этот момент его одолело неизвестное доселе чувство – страх.

Углубившись в этих мыслях, Арсен не заметил, как наступило два часа. Выйдя из-за холмика, осторожным шагом направился к воротам церкви. Он постучал условленным образом и спустя считанные секунды дверцы отворились.

Перед ним стоял худощавый человек, облаченный в черную рясу. Часть его недлинной бороды была охвачена сединой. Его ничем не примечательные черты лица, тем не менее, обладали неким магическим притяжением. Его глаза выдавали в нем человека, который вытерпел многое на своем веку. Но, несмотря на это, они были не сломлены и более того были полны решимостью бороться.

Арсен сразу же узнал в этом человеке Тер-Аведиса. Ведь Арпине так подробно описала его в своем письме. Тер-Аведис был для Арпине больше чем священником. Она ему доверяла все свои тайны, переживания. К нему первому она обращалась за советом. Она тайком ходила к нему, так как ее муж Ялчин был категорически против ее встреч с армянским священником. Он не мог допустить, чтобы жена правоверного мусульманина, позорила его и ходила к священнику. А для Арпине Тер-Аведис был единственным звеном, связывающим ее с Родиной. И если бы она прервала бы эту связь, она бы перестала жить, настолько в ней превалировало чувство Родины.

Ялчин, зная о непокорном характере своей жены, и потерявший надежду превратить ее в правоверную мусульманку, пытался всячески ограничить ее соприкосновение со всем армянским. Когда он узнавал, что Арпине ходила в церковь, то избивал ее или лишал еды на целые сутки. И лишь сердобольная домработница Хамида жалела Арпине, тайком принося еду и сопереживая ее страданиям. Хотя Ялчин внутренне восхищался красотой своей жены и был горд собой, что является обладателем истинного «сокровища», тем не менее, он не распространялся о происхождении своей супруги, зная отношение турков к армянам. К тому же, его дети должны были вырасти в правоверных мусульман, истинных патриотов Турции и о предании огласке их армянских корней, не могло быть и речи.

От Тер-Аведиса Арпине узнавала о новостях с ее далекой Родины. Передавала и получала письма. Она естественно не могла забрать с собой адресованные ей сообщения. И поэтому Тер-Аведис выделил у себя в комнате специальный ящик, в котором хранились все письма Арпине, после того как она их прочтет. И каждый раз он утешал ее, когда она плакала над очередным письмом. Он говорил ей, что все скоро изменится, и она вновь сможет увидеть родные земли, обнять мать. И Арпине верила ему, настолько убедительно звучали слова этого человека. Она и представить не могла в те минуты, скольких таких как она приходится утешать Тер-Аведису и переживать вместе с каждым новым прихожанином перипетии их судеб.

Несмотря на то, что Тер-Аведис всем, кто к нему приходил, старался уделить должное внимание и не выделял никого, к Арпине он испытывал особую симпатию. Он проникся огромным уважением к этой хрупкой красавице с невероятной силой духа. Он особенно остро сопереживал ее трагедию, и во что бы то ни стало, хотел помочь ей вырваться из «плена».

Помимо Тер-Аведиса, Арпине в церкви встречалась с другими армянами, которые видели последнюю надежду на спасение в Боге. Многие из них очень сблизились и старались всячески поддерживать моральный дух друг друга. Для таких людей как Арпине, общение в церкви позволяло не сойти с ума от тех ужасов, с которыми они сталкивались в обыденной жизни. Но с каждым днем, прихожан в церкви становилось все меньше.

На улицах города средь бела дня, жандармы и солдаты жестоко расправлялись с армянским населением. И эта участь могла постигнуть каждого.

Однажды направляясь в храм, Арпине стала свидетелем следующей картины. Посреди улицы стоял старик оцепененный ужасом массовой расправы, не зная, что ему делать. Он также не видел, как на него с огромной скоростью летел всадник, замахнувшись саблей. Казалось, через мгновение он расстанется с головой. Однако в этот момент лошадь встала на дыбы, сбросив своего наездника наземь. Тот, ударившись головой о камень, остался замертво лежать. Лишь в этот момент старик осознал происшедшее. Он с нежностью подошел к своему спасителю и поблагодарил лошадь поцелуем, одновременно нашептывая слова благодарности. Он был уверен, что лошадь совершила данный поступок осознанно, ведь глаза столь невинного существа не обманывают. И старик в эти минуты забыл о тех ужасах, что творились вокруг него, он вспомнил свой дом, родных, друзей. Однако ему не суждено было находиться в упоении долгое время. Другой промчавшийся мимо всадник, не оставил ему шансов и его глаза на отсеченной голове застыли, глядя куда-то вдаль во времени. Затем, палач попытался забрать лошадь убитого товарища. Но лошадь отказалась следовать за ним. Тот еще сильнее стал тянуть за уздцы, но животное не сдвинулось с места. Она грустно склонила голову над бездыханным телом старика. Разозленный турок, схватился за наган и произвел серию выстрелов в голову лошади. Огромная туша свалилась наземь, рядом с обезглавленным телом стариком. Так и остались лежать два абсолютно разных, но таких близких существа.

Казалось от всех этих ужасов, люди сойдут с ума. Тер-Аведис из последних сил пытался поддержать моральный дух своих прихожан. Но порой и он был бессилен остановить эмоциональные срывы армян. Можно было диву даваться, откуда этот человек находил силы, быть выше всех обстоятельств и самому не впасть в отчаяние, после гибели большого количества людей, которых он знал близко. Каждая новая трагедия поражала своей жестокостью.

Арпине очень сблизилась с одной худощавой женщиной, чуть старше нее. Она часто приходила в церковь и одиноко стоя в сторонке, тихо молилась, после чего незаметно исчезала. Это продолжалось при каждой встрече, пока однажды Арпине не подошла к ней. Она узнала, что женщину зовут Анаид и что та одна воспитывает сына, после того как ее мужа убили турки. Анаид была отнюдь не красавицей, но ее черты лица обладали сильной притягательностью. Ее тихий, бархатистый голос имел удивительное свойство. Он умиротворял собеседника.

Анаид приходила в церковь почти каждый день в одно и то же время. Она привычно стояла в одиночестве, устремив глаза кверху. Дождавшись завершения молитвы, Арпине каждый раз подходила к ней и они подолгу разговаривали, с каждым днем все лучше узнавая друг друга. И в этих беседах, скованность Анаид исчезала. Оставалась лишь ее скромность и деликатность.

Но вот уже три дня как Анаид не появлялась в стенах церкви. Арпине стала беспокоиться, не случилось ли чего. Лишь на пятый день она поинтересовалась у Тер-Аведиса, не знает ли тот, почему Анаид перестала приходить в храм.

Тер-Аведис изменился в лице. Он знал, что рано или поздно Арпине задаст ему этот вопрос.

-Боюсь, Анаид больше не переступит порог сб. Аствацацина. – Тихо сказал священник.

- Что случилось айрик? – с тревогой в голосе спросила Арпине.

- Ее постигла судьба многих наших соотечественников и скорее всего, нам тоже ее не избежать. – Наверное, впервые этот «железный» человек выразил отчаяние. И он начал рассказывать, историю Анаид.

«Анаид спешно передвигаясь по улочке, завернула в одну из многочисленных лавочек.

- Акоп -, обратилась она к седовласому мужчине, - мне нужны гранаты.

- Приходи завтра Анаид, я привезу.

- Мне нужно сейчас. Мой Варданик заболел и ему захотелось гранатов.

- У Исмаила есть, но не советую к нему заходить, ты же знаешь, как они озлоблены на армян. Я думаю, что вскоре и мне придется закрыть свою лавку. Все равно ко мне никто не заходит. – Попытался предостеречь свою знакомую Акоп.

- Я все же зайду, сын ждет.

Попрощавшись с торговцем, Анаид зашла в лавку Исмаила. Там было человек пять, которымхозяин с гордостью расхваливал свой товар. Дождавшись своей очереди, Анаид обратилась к лавочнику:

- Мне три граната, пожалуйста.

Исмаил достал из-под прилавка три подгнивших граната и протянул женщине.

- Но они же гнилые, – промолвила Анаид.

- Вы, армяне совсем обнаглели. Бери, что дают и проваливай.

- Но я не для себя, я для сына. Он болеет.

- Крысенышу и это сгодится – ехидно произнес турок.

- Мой сын не крысеныш! – возмутилась женщина.

- Как ты смеешь мне перечить?

Анаид схватила два граната выложенных на прилавке.

- Я возьму эти, - уверенным голосом произнесла она.

- Ах, ты воровка, - крикнул Исмаил и что есть силы ударил ее по лицу.

Анаид рухнула на землю. На нее набросились покупатели, находящиеся в лавке и начали жестоко избивать. Собравшаяся на улице толпа с интересом наблюдала за происходящим.

Услышав шум и заподозрив неладное, к месту событий прибежал Акоп. Он хотел помочь Анаид, но его не пропустили. Акоп в отчаянии упал на колени и закрыл лицо руками. Через несколько мгновений все было кончено.

- Уберите ее отсюда, - скомандовал Исмаил.

Несколько крепких мужчин вынесли обезображенное тело из лавки и бросили посреди улицы. Удовлетворенная зрелищем толпа быстро разошлась. И только Акоп оставался неподвижен. Придя в себя, он поднялся с колен и подошел к телу Анаид. Он не мог поверить, что перед ним лежит та же женщина, с которой он несколько минут назад беседовал, настолько изуродовано было ее лицо. Ее пальцы мертвой хваткой вцепились в два граната. Он поднял окровавленное тело и унес на своих худощавых руках».

С огромных глаз Арпине ручьем потекли слезы. Священник взял ее за руки и попытался успокоить. Тщетно.

- Я не вернусь домой. – Сквозь слезы произнесла Арпине.

- Но это, наверное, твой единственный шанс выжить.

- Я не хочу жить.

- Ты должна, хотя бы ради своих детей. Кстати, у меня для тебя письмо. Мне сказали, что оно очень важное. – Тер-Аведис достал из-за рясы конверт и протянул его Арпине.

Женщина безучастно развернула его и начала читать. Вдруг ее лицо изменилось. В ее глазах появился некий блеск. Тер-Аведис с нетерпением ждал момента, когда она поделится с ним содержанием текста. Но этот момент откладывался. Арпине несколько раз перечитывала письмо, будто не веря тому, что там было написано.

- Это действительно важное письмо, - скрывая свое воодушевление, произнесла Арпине.

- И что же в нем такого важного? - попытался разузнать подробности священник.

- Оно от Арсена. Он готов вызволить меня отсюда.

- Я помогу вам, – без колебания произнес Тер-Аведис.

- Боюсь, нам без вашей помощи не обойтись. – Констатировала женщина.

Арпине ознакомила Тер-Аведиса с деталями предстоящей «операции». Затем Арпине надежно припрятала письмо под подолом одежды. И, несмотря на предостережения священника, единственный раз решила забрать письмо с собой. Она мотивировала это тем, что может упустить какую-то важную деталь и все сорвется. Спорить с ней было бесполезно.

Арпине возвращалась домой с двойственным настроением: с одной стороны она узнала об ужасной судьбе своей подруги, с другой – услышала радостную весть, которая должна была изменить ее жизнь и жизнь ее детей.

Али не было дома и лишь Хамида с улыбкой встречала свою хозяйку у порога. Арпине зашла в комнату сыновей, которые сладко спали в своей кроватке. Она долго наблюдала за близнецами, мечтая о том, что свои первые слова они произнесут на армянском.

В комнату вошла служанка. Она встала рядом с хозяйкой и также с улыбкой наблюдала за младенцами, которых очень любила и о которых заботилась в отсутствии матери.

- Ах, Хамида. Ты единственный человек в этом доме, кто относится ко мне с заботой. – С грустью произнесла Арпине. – Я буду скучать по тебе.

- Я всегда буду рядом с вами госпожа – поспешила успокоить хозяйку Хамида.

- К сожалению…, вернее к счастью – нет, – продолжила Арпине, – завтра меня уже не будет в этом доме.

Арпине поделилась с Хамидой, к которой всегда относилась с душевной теплотой, своими чувствами, возникшими в связи с предстоящим скорым «освобождением».

- А что же будет с детьми? – взволновано спросила домработница.

Дата добавления: 2015-08-18