Глава II. Затмение. 2 страница

Арам был безмерно благодарен этой женщине, которая прилагала столько усилий, чтобы спасти незнакомых ей людей, подвергая свою жизнь опасности. Но он не мог подобрать нужных слов. Однако Наджат и не нужно было этого. Она все видела в его глазах.

*****

Изрядно измученные женщины, дети и небольшое количество чудом выживших стариков сидели на сырой земле. Теплое майское солнце играло лучами, наполняя светом все окружающее пространство. Это было временем надежд, новых свершений и расцвета природы. Однако у людей находящихся здесь не было поводов для радости. Они не замечали ни солнца, ни прекрасных пейзажей, которые открывались перед ними. Их мысли были заняты ожиданием неминуемой гибели.

Некоторые женщины надеялись прибытия колонны, в которой находились мужчины. У многих из них там остались мужья, сыновья, отцы. Они ждали, что вот-вот, вдалеке покажутся их родные и они вместе продолжат свой смертный путь. Но с каждой минутой их надежды таяли. Они догадывались об их участи, но не хотели верить. И даже если своими глазами бы увидели их бездыханные тела, то все равно бы не поверили. Ведь кроме надежды у них ничего не оставалось.

Тяжелый многодневный путь дал о себе знать. Многие не выдержали и остались навечно лежать на обочине пыльных дорог смерти. Измотанные женщины стойко переносили все тяготы. Их ноги были покрыты бесчисленными ранами, губы пересохли от невыносимой жажды. Чего нельзя было сказать о детях. Они на протяжении всех дней не умолкали. Их плачь, не прерывался. Слабые ноги не могли ступать по каменным дорогам и поэтому, многие матери подвязывали своих детей к спине и с этой тяжелой ношей продолжали свой и без того нелегкий путь. Некоторые конвоиры, которые не выдерживали, детского плача, застреливали детей на глазах у матерей. А особо циничные, дабы не тратить патронов и вовсе разрубали их ятаганом. Но дети все равно не переставали плакать.

Зарвард тоже пришлось нести на себе Григора. Она мужественно несла эту бесценную ношу, невзирая на боль, усталость, голод, жажду. Григор вел себя на удивление спокойно и практически не обращал на себя внимания. Он, своими крепкими руками обнимал шею матери, стойко перенося свою участь. Его младенческий разум еще не способен был понять всю сущность бытия. Малыш внимательно наблюдал за нескончаемой колонной людей, за всадниками, подгонявшими их, и в его сознании формировался новый мир, не похожий на тот, который он видел раньше. Он лишь изредка позволял себе всплакнуть и тогда мать своим ангельским голосом, пела ему древние как разбросанные на их пути камни песни и он тотчас же успокаивался и умолкал.

Зарвард, прислонившись спиной к большому камню, смотрела, как на ее руках мирно спал сын. За столько дней, она впервые позволила себе улыбнуться. Его лицо было настолько светлым, умиротворенным, что казалось, он спит в уютной колыбельке в полной безопасности в родительском доме и ничто не может потревожить его сон.

Вдруг послышались женские визги и они становились все сильнее. Григор открыл глаза и увидев мать вновь закрыл их. Зарвард забеспокоилась. Материнское сердце почуяло приближающуюся беду. Она инстинктивно прижала к себе уже окончательно проснувшегося малыша. Вскоре ее взору открылась страшная картина. Турки решили расправиться со всеми детьми, находившимися в этой колонне. Небольшие группы солдат и шайки их приспешников, силой отнимали детей у матерей и предавали их мученической смерти. Они рубили ятаганами их пополам, брали за ноги и били головой о большие камни, сплющивая черепа, отрезали им конечности и сбрасывали в огромную кучу, где располагались как уже мертвые, так и те младенцы, кто в страшных муках дожидался смерти.

Женщины безуспешно пытались прятать свои чада, но в той местности, на которой они располагались, это было невозможно. Вся территория хорошо просматривалась и за исключением камней, ничего не было. Те, кто был постарше, пытались убежать, но их непременно настигали и расправлялись с ними. Особо обезумевшие от увиденного матери, крепко прижимая к своей груди, душили своих грудных детей, чтобы те не испытали адских мук.

Зарвард казалось, что она видит страшный сон, но затем она осознала, что даже самый страшный сон не может быть настолько жестоким. Она крепко прижав Григора, укрыла его своим телом. Повернувшись лицом к камню и закрыв глаза, она обращалась к Богу, чтобы тот сделал их невидимыми. Но вдруг крепкая мужская рука потянула ее за плечо. Она увидела перед собой крепко сложенного турка, с темным лицом и выдвинутой вперед челюстью. За ним стояли еще трое. Он попытался оторвать у Зарвард ребенка, но с первой попытки у него не получилось, настолько она крепко его держала. Григор, на удивление всем не заплакал, лишь нахмурил брови. Тот схватил ребенка одной рукой и оттащил в сторону. Зарвард, остолбенела от страха и от бессилия что-либо сделать.

- Умертви гаденыша, – кричали напарники ухмыляясь.

Палач, положил Григора на землю и пытаясь удовлетворить требование своих сообщников, занес над головой меч.

- Стой! - за их спинами прозвучал сильный командирский голос. Все четверо обернулись. Перед ними стоял мужчина лет шестидесяти, своими манерами и приятной внешностью отличавшийся от всех тех, кто здесь находился. Его офицерская форма была увешана многочисленными наградами, а его очки придавали ему благородный вид.

Солдаты тут же вытянулись перед ним в струнку. Они глядели в его глаза желая услышать слова поощрения за проявленную ими «доблесть».

Полковник подошел к лежавшему на земле Григору, взглянув в его смелые глаза. Он нагнулся и поднял его, высоко над головой. Затем он взглянул на Зарвард и произнес:

- Он останется жив. Я из него воспитаю настоящего патриота великой турции, новой турции.

Вопреки ожиданиям, Зарвард не прониклась симпатией к тому, кто только что спас ее сына от неминуемой гибели. Мысль о том, что ее сын будет воспитан в чужой вере, что он возненавидит свой народ, ее пугала больше, чем его смерть. Она возненавидела стоящего перед ней человека. Его изысканные черты стали казаться ей настолько уродливыми, что она не могла смотреть на него.

Зарвард в эти минуты успела подумать: «Как хорошо, что нет здесь Арама он бы точно не смог стерпеть. Лишь хрупкая мать способна через себя пронести эту невыносимую боль, оставляя глубокие рубцы на сердце и безвременно поседевшие волосы».

- Вы слишком медленно выполняете порученное вам задание, - жестко произнес полковник. Я настоятельно советую вам поторопиться.

- Будет сделано, эфенди Мустафа, – в один голос произнесли солдаты.

Вскоре все было кончено. Истошные крики сменились нескончаемым плачем убитых горем матерей. А через некоторое время наступила зловещая тишина, которая в эту звездную ночь усиливала нестерпимую боль в душах этих обездоленных женщин.

*****

Армине заварила ароматный чай. Наджат пригласила Арама к столу и они втроем принялись пить горячий напиток из выпуклых прозрачных стаканчиков. На столе было много сладостей, но Арам взял лишь кусочек сахара и в гордом молчании потягивал чай. Молчание длилось до тех пор, пока Армине быстро не допив чай, попросила отлучиться в свою комнату, сославшись на плохое самочувствие.

- Бедная девушка, она так молода, а ей столько всего пришлось испытать. Ее раны настолько глубоки, что ни одно лекарство в мире не сможет излечить их. Я до сих пор не понимаю, почему она не уехала отсюда, где все напоминает ей о кошмарах, выпавших на ее долю. Почему не попыталась начать новую жизнь. Вместо этого она обрекла себя на муки до конца своих дней. – Эмоционально произнесла Наджат, после того как Армине ушла.

- Я вам так благодарен, за все что вы делаете для нас… – Арам хотел продолжить но не мог подобрать слова, настолько он был растроган благородством Наджат.

- Это я вас должна благодарить. Что мне выпала возможность искупить малую долю того греха, который вечно будет лежать на моем народе. В эти моменты мне хочется быть армянкой и вместе с вашим народом перенести все эти муки. Мне сейчас невыносимо больно за бесчеловечный поступок представителей моего народа. Хотелось бы сказать, что этот зверский акт совершают несколько фанатиков, но, увы, почти весь турецкий народ словно сошел с ума. Если бы подобное действо совершали армяне, то их можно было бы, наверное, понять, так как турки на протяжении многих столетий подвергали их гнету на их же земле. – В эти секунды, в выразительных глазах женщины кажется заблестели слезы.

- Моя няня была армянкой, - продолжила Наджат, - она заменила мне моих родителей, которые были постоянно в разъездах, так как отец был крупным чиновником. В ее глазах я видел искреннюю любовь ко мне. Я была ее словно родной дочерью. И вместо того, чтобы слушать турецкие сказки, я слушала былины про армянских героев. Я грустила вместе с ней, когда она рассказывала о непростой судьбе своего народа. Она пела мне песни, которые услаждали мне слух, хотя я и не понимала слов. Она учила меня древнему армянскому языку, звучание которого у меня более всего ассоциировалось с тоской и свободой. Насколько я любила ее, настолько я полюбила и ее народ.

Для меня было больно наблюдать, как пытаются уничтожить народ, который во все времена, вопреки всем обстоятельствам проявлял неуемную жажду жизни.

Я видела однажды, как двое жандармов привели связанного по ногам и рукам молодого армянина. И прежде чем расправиться с ним, поспорили, сколько времени он будет биться в конвульсиях. Затем один из них крепко прижал его тело между ног, а другой взмахом сабли отрубил голову. Затем они достали часы и начали засекать время. Обезглавленное тело парня металось секунды четыре и истекшее кровью упало навзничь. После этого, один из них подошел и начал толкать ногой, призывая, чтобы тот еще на несколько секунд подал признаки жизни, но тщетно. Тем временем, второй жандарм радостно потирал руки, ожидая «заслуженного» выигрыша.

С тех пор я поняла, что не могу сидеть сложа руки. Я обзавелась связями, использую авторитет отца. Он хоть и вхож был в высшие эшелоны власти, но всегда слыл противником столь жестоких мер. Благодаря благосклонному отношению ко мне некоторых крупных чиновников и наследству родителей, мне удалось спасти некоторое количество армян. Но, увы, ни я, никто другой не способны остановить эту «адскую машину». Те, кто хотел – не смогли, а те, кто могли – не захотели.

Эта женщина с сильным характером, впервые за столько времени попыталась выплеснуть все свои переживания. Арам подошел к ней, встал перед ней на колени и расцеловал ее руки. С глаз Наджат потекли слезы.

- Пора спать, завтра предстоят важные дела, – взяв себя в руки, произнесла Наджат.

Она провела Арама в небольшую комнату на втором этаже. Постель была заправлена и пожелав спокойной ночи, Наджат удалилась.

Арам лег, но никак не мог заснуть. Он поворачивался из стороны в сторону. Ему не давали покоя мысли о Зарвард и Григоре. Он боялся, что с ними могло что-то случиться. Арам никак не мог дождаться рассвета. Тревожная ночь нескончаемо продолжалась.

Из комнаты напротив, послышались прерывистые крики. Арам насторожился. Через некоторое время они снова повторились. Арам встал с постели и проследовал по направлению к раздававшимся звукам. Дверь была приоткрыта и он сквозь маленькую щель увидел, как в ночной рубашке, съежившись от страха, на краю кровати сидела Армине. Он не решился потревожить девушку и в тяжелых раздумьях проследовал в свою комнату, чтобы дождаться рассвета.

Когда ранним утром в комнату вошла Армине, Арам уже сидел одетый возле заправленной кровати. Она пригласила его спуститься вниз, чтобы позавтракать. Арам, увидев Наджат, пожелал ей доброго утра, получив ответное приветствие. На ней было восхитительное зеленое платье, украшенное изысканными узорами. На шее красовалось изумрудное ожерелье, которое гармонировало с ее серьгами и платьем.

За завтраком Наджат рассказала о плане действия. Она в первую очередь должна попытаться получить некое письмо от важного чиновника, которое бы позволило ей иметь право забрать армянку. Так как она не знала, как выглядит Зарвард, то естественно присутствие Арама было необходимым. Однако его внешность не должна была вызывать никаких подозрений. Наджат попросила Армине принести костюмы. Буквально через пару минут Армине вернулась с пятью различными мужскими костюмами. Разложив их на тахте, Наджат остановила свой взгляд на одном из них.

- Этот подойдет, примерь.

Арам прошел в комнату, чтобы переодеться. Этот предмет одежды был изготовлен из дорогого и очень качественного материала. Исходя из того, что фасон немного выбивался из нынешней моды, Арам сделал вывод, что возможно он принадлежал отцу хозяйки дома. Он вышел к женщинам. Костюм на нем сидел идеально. Очевидцы его нового образа, были немного удивлены таким преображением. Да и сам Арам, себя стал ощущать по-другому. К нему на некоторое время вернулись те чувства комфорта, которые присутствовали до этих событий. Ведь подобные наряды были неотъемлемой частью его гардероба.

Следующим этапом маскировки, стало приклеивание бородки и усов на тот манер, как носили здешние знатные мужчины. Наличие материала и те уверенные движения рук, которыми Армине добавляла на лицо Арама новые детали, дало ему повод предположить, что он не первый, кого она подобным образом преображала.

Последним штрихом, дополнившим новый образ Арама, стала феска. Взглянув в зеркало, Арам себя не узнал. Он даже немного испугался себя. Ему было неприятно походить на тех, кто вершил злодеяния над его народом. Но все же, он не мог не согласиться с тем, что работа была выполнена идеально. Даже самые близкие люди, вряд ли бы узнали его.

Удовлетворившись результатами своей деятельности, Наджат направилась за необходимым разрешением. Она также должна была узнать новости о судьбе гонимых армянок.

Приближался полдень и Арам нервничал. С каждой секундой обстоятельства могли бы поменяться. Он ходил из одного угла комнаты в другой. Армине вместе с ним переживала. И вот, наконец, дверь отворилась и в дом вошла хозяйка. По ее лицу сложно было понять о результатах ее похода.

- Я получила официальную бумагу от генерала Танера. Она должна нам помочь достичь нашей цели. Прошел почти час, как они повели колонну на Запад. Мы довольно-таки быстро сможем их нагнать. Фаэтон уже готов, собирайтесь, мы отправляемся в путь. – Обратилась к Араму Наджат.

Арам, не мешкая ни секунды, вышел во двор. Они сели в экипаж, запряженный двумя лошадьми, и кучер тронулся с места. Армине перекрестила их и следуя армянской традиции, выплеснула им в след кружку воды, чтобы им сопутствовала удача.

Кучер лихо гнал упряжку по ухабистой дороге. Минут через тридцать пути, вдалеке стали виднеться человеческие силуэты. Колонна показалась значительно меньше той, что направлялась из Карса. И в голове у Арама начали появляться тревожные мысли о том, что возможно среди этих людей не окажется его родных. И он попытался отогнать эту мысль, но у него ничего не получалось.

Арам взглянул на сидевшую рядом женщину. Она улыбнулась ему и, слегка прикоснувшись рукой его плеча, произнесла тихим спокойным голосом:

- Все будет хорошо. Скоро ты их увидишь. Не волнуйся.

После этих слов все тревожные мысли Арама вмиг исчезли и в нем появилась уверенность, что действительно все будет хорошо, и все мучения позади.

Огромная колонна людей двигалась по каменистым дорогам в сопровождении всадников и полчища курдов, нагонявших обессилевших изгнанников. То тут то там были слышны невыносимые крики и плачь женщин потерявших самое дорогое, что у них было: детей, мужей, родителей, братьев, сестер. Зарвард, как и многие другие находящиеся здесь матери, лишилась последнего стимула, который их заставлял цепляться за жизнь. Поэтому обессилев, они опускались на землю и отказывались вставать и продолжить путь. Тогда с ними жестоко расправлялись, чтобы это стало уроком для других. Но эти меры уже не могли остановить лишенных своих чад армянок.

Приблизившись к колонне, Наджат попросила кучера замедлить ход, чтобы Арам смог внимательно рассмотреть всех женщин. В колонне было чуть менее трехсот человек, которых сопровождали около двадцати вооруженных охранников. Арам начал внимательно всматриваться в женские лица. Ему было больно смотреть на искаженные фигуры страдалиц. Но его еще больше беспокоило то, что он не мог среди них найти свою жену и ребенка. Они медленно обошли всю колонну, не найдя Зарвард. Наджат взглянула на скорбное лицо Арама и несмотря на большой риск быть разоблаченными, предложила еще раз внимательно присмотреться. Они повернули повозку и вновь направились к колонне. К ним навстречу прискакал солдат на черной лошади.

- Вы кто такие и что вам здесь нужно? – грозно обратился он к ним.

- Меня зовут Наджат и у меня есть разрешение выбрать себе армянку для хозяйственных нужд. – Ответила женщина, протянув тому бумагу.

Увидев подпись генерала Танера, солдат попытался не придать этому особого значения, однако все же переменился в лице.

- Мне кажется такой знатной особе как вы, эти женщины не подходят – произнес всадник, возвращая документ.

Затем он посмотрел на сидящего рядом с Наджат мужчину. Но взгляд Арама излучал уверенностью и был абсолютно непроницаем. И это заставило избежать лишних вопросов.

- Но все же, позвольте это мне решить. И я была бы вам чрезмерно благодарна, если бы вы поспособствовали нам внимательнее к ним присмотреться. – Наджат протянула ему несколько серебрянных пиастров.

Тот взглянул на них и забрав, тут же спрятал за пазухой.

- Я непременно предоставлю вам все возможности, дабы вы получили то, что вам нужно. Следуйте за мной. – И он погнал своего коня по направлению к своим сотоварищам. Несколькими жестами он дал им понять, чтобы те приостановили продвижение колонны.

Приблизившись к женщинам, которые возможно ожидали очередной массовой расправы, они начали медленно передвигаться вдоль них. Арам еще более детально рассматривал женщин, которые безучастно стояли. Вдруг его взгляд остановился на одной из них, стоявшей поодаль.

- Я не уверен, но…кажется, это она. Неужели это она… - Он не мог поверить, что заметно сгорбившаяся, невероятно исхудавшая женщина, со слегка искривленным лицом и есть Зарвард. Он наверняка ее бы не узнал, если бы не эти выразительные глаза.

Наджат попросила Арама вернуться в экипаж, дабы не привлекать лишнего вниманию у охранников. Арам последовал ее совету.

- Зарвард, - окликнула ее Наджат, убедившись, что рядом нет никого из сопровождающих колонну. Но та не проявила никакой реакции. Зарвард, - снова окликнула Наджат. Женщина повернулась и неспешным шагом подошла к ней.

- Вы меня знаете? – спросила она.

- Я тебя заберу отсюда. Пойдем, я тебя провожу в повозку.

Но при попытке ее направить в сторону повозки, та оттолкнула Наджат и направилась обратно к остальным.

- Арам ждет тебя – Услышала она вслед, на армянском. При произнесении этого имени, ее отрешенные глаза засияли. Она повернулась и словно завороженная последовала за незнакомкой.

Она помогла обессиленной Зарвард подняться в кабину. Увидев находившегося там мужчину, она испугалась и попыталась слезть. Но его чарующий взгляд остановил ее. Он хотел обнять ее, но не мог, так как это могли заметить турки.

- Арам!? – вдруг воскликнула Зарвард, все еще не веря, что этот человек ее муж.

Арам приложил палец к губам, глазами указывая в сторону конвоиров.

- Где Григор? – тихим тревожным голосом спросил Арам.

- Его здесь нет – ответила жена.

- Что с ним? – негодующе продолжил Арам.

- Его забрали еще в Битлисе… Зарвард не успела договорить, как к повозке прискакал знакомый всадник.

- Я надеюсь, что оказался вам полезен, - обратился он к Наджат. Я бы хотел обратиться к вам с просьбой. Меня зовут Нурхан Кайонлу, не могли бы вы походатайствовать обо мне генералу Танеру. Мне бы хотелось проявить себя в более важных делах, чем сопровождать горстку «грязных» армянок. Находясь здесь, у меня нет возможности в полной мере применить все свои навыки.

- Я непременно вас порекомендую ему. Я уверена, что из вас получится отличный офицер. – Решила потешить его самолюбие Наджат.

- Если Вы позволите, я буду сопровождать вас на обратном пути. Здесь порой бывает очень опасно. Пару дней назад, несколько вооруженных армян напали на жандарма и выпустили несколько пуль ему в спину. Благо наши бравые солдаты с ними быстро расправились. Одного из них, я лично застрелил. Ни то, кто знает, скольких мирных жителей они бы убили. С ними надо окончательно покончить. Мой опыт борьбы с армянами обязательно пригодится генералу Танеру, – все не мог угомониться всадник.

- Благодарю вас, Нурхан. Нет необходимости нас сопровождать, Ваше присутствие здесь важнее. Не сомневайтесь, в скором времени вас вызовут к генералу. – Попыталась отвязаться от назойливого солдата Наджат.

Согласившись с доводами женщины, в хорошем настроении, он поскакал к своим. И не дойдя до них, жестом дал понять, что им пора продолжить путь. Те в свою очередь, начали подгонять женщин, которые толком не успели отдышаться. Зарвард посмотрела вслед тем, кто шел «дорогой смерти». И не могла еще до конца поверить, что ей удалось «свернуть» с этой дороги. Ей со стороны было тяжелее наблюдать за шествием этой колонны, чем находясь внутри нее.

Когда они заметно отдалились, Арам крепко обнял Зарвард. Как долго он ждал этого момента. Порой он думал, что ему больше не доведется взглянуть в ее глаза. Его счастье в этот момент омрачало лишь отсутствие их сына. Но сидя рядом друг с другом, на протяжении всего пути, они не проронили ни слова. Невозможно было так быстро отойти от всех ужасов. Арам понимал это и лишь крепко прижимал руку Зарвард в своей ладони.

Даже оказавшись дома у Наджат и услышав от мужа, что они в безопасности, Зарвард долго не могла в это поверить и своими огромными глазами оглядывалась по сторонам, ожидая прихода жандармов. Только несколько часов спустя, она заговорила. Все это время Арам не находил себе места, он хотел узнать что-либо о судьбе сына.

Зарвард рассказывала о том, как турки поступили с их детьми, еле сдерживая слезы. Армине не дослушав, вся в слезах устремилась к себе в комнату. Дойдя до упоминания Григора, Зарвард не удержалась и разрыдалась. Наджат принесла ей воды и попыталась успокоить. Успокоившись, Зарвард назвала имя полковника, который забрал у нее сына.

Это имя отпечаталось в ее памяти. Его звали Мустафа Назим-бей.

- Ты уверена, что верно назвала его имя? – переспросила Наджат.

- Именно так обращались к нему солдаты. Я точно запомнила. – Подтвердила Зарвард.

- Вы его знаете? – вступил Арам, обращаясь к хозяйке дома.

- Нет, но я обязательно раздобуду информацию о нем. – Наджат конечно же знала этого человека. Она не понаслышке знала и о неслыханной жестокости полковника. Мустафа пытался всеми способами добиться ареста Наджат, но высокопоставленные покровители до сих пор пресекали все его попытки. Хотя и сам полковник не был обделен знакомствами в высших кругах. Поговаривали, что одно время, он был близким другом и соратником самого Энвера паши, однако испугавшись амбиций своего друга, тот всячески отсек его от политических кругов. Несмотря на это, полковник Мустафа обладал непререкаемым авторитетом среди солдат. Его побаивались офицеры, обладавшие более высокими чинами.

Наджат понимала, что возвращение Григора родителям является невыполнимой задачей. Однако она не стала расстраивать молодых родителей и заранее лишать их надежды вновь обрести своего сына. Она пообещала сделать все от нее зависящее, чтобы найти и вернуть Григора. Арам и Зарвард всем сердцем поверили, что произойдет еще одно чудо. А иначе и не могло быть. Ведь Наджат была для них воплощением ангела-спасителя.

Каждый день супруги жили в страхе, ведь охота на армян не прекращалась. Они также каждый день с надеждой ждали прихода Наджат. Но женщина, так много сделавшая для них, не могла быть настолько всесильной. Она узнала практически все о новой жизни Григора, который получил новое имя – Али. Но как она могла обо всем этом поведать его родителям и так перенесшим столько страданий?

Кроме этого Наджат готовила им паспорта, чтобы вывезти их в Европу, где они будут жить в безопасности. Возможно, они догадывались, что их покровительница что-то скрывает от них о судьбе сына, но не смели подвергать сомнению искренность человека, так много сделавшего для них. Они видели, как Наджат и Армине искренне сопереживают им и вместе с ними несут эту непосильную ношу страданий.

Турчанка, так многим пожертвовавшая ради армян, изо всех сил пыталась найти выход из сложившейся ситуации, но все ее усилия оказывались тщетными. Она не могла вступить в открытую схватку с полковником Мустафой, так как понимала, что при этом у нее будут мизерные шансы одолеть его. К тому же для полковника это будет отличным поводом раз и навсегда избавиться от столь ненавистного «элемента». Наджат опасалась не столько за свою жизнь, сколько боялась, что это поставит крест на ее деятельности по спасению армян, для которых она являлась последней надеждой. Лишь эти мысли останавливали ее от безрассудных поступков.

Эти каждодневные попытки, истощали ее силы. Но это было не физическое опустошение, а скорее моральное. Возвращаясь домой, она прятала свои глаза от умоляющих взоров живущих у нее армян. Она чувствовала себя виноватой от того, что не может помочь им. И это несмотря на то, что сделала и продолжала делать столько, что не поддавалось никакой оценке. Наджат была полностью опустошена и поэтому не могла находиться рядом с этими людьми, поддержать их беседой, дабы поднять моральный дух. Она понимала, что в этом состоянии лишь усугубит их душевную рану. Поэтому, приходя поздно вечером домой, она направлялась в свою комнату, чтобы приняв снотворное, после мучительных попыток уснуть, а рано утром вновь отправиться обивать пороги «вершителей судеб».

Спустя двенадцать дней после вызволения Зарвард, Наджат вернулась домой с двумя паспортами. Они были сделаны на имя подданных Франции Эдмона и Мари Савини. Под этими вымышленными именами должны были предстать Арам и Зарвард Симоняны. Эти две бумажки, должны были стать билетами в их новую жизнь. Жизнь, в которой возможность физического существования, сочеталась бы с духовным вымиранием.

- Мне удалось раздобыть паспорта для вас. Вы сможете в ближайшее время уехать, – объявила супругам, Наджат.

Это событие не обрадовало их. Они надеялись, что когда наступит этот момент, рядом с ними будет их сын и они вместе смогут отправиться в путь.

- Мы не можем уехать. Мы не имеем права оставить здесь Григора. – произнес Арам.

- Вы не можете здесь оставаться. Существует серьезная угроза вашей жизни и с каждым днем она увеличивается.

- Наша жизнь теперь ничего не стоит. Наша судьба изначально была предрешена и зря мы пытались ее изменить.

- Вы ошибаетесь и не имеете право так говорить, после всего пережитого. Вы должны рассказать миру и будущим поколениям о том, через что вам пришлось пройти. Это ваша миссия. Чтобы впредь подобное не повторилось, – парировала турчанка. – Завтра утром с моим другом вы отправитесь в Константинополь. Там он вас посадит на корабль, который отправляется в Марсель. Вас встретят и обеспечат всем необходимым. Я обо всем позаботилась. Вам лишь нужно запомнить ваши новые имена. Я вам обещаю, что ни на минуту не оставлю попыток найти Григора и как только мне это удастся я тот час же доставлю его к вам.

Арам и Зарвард с тяжелым сердцем согласились с доводами Наджат и отправились спать, чтобы на рассвете отправиться в их последнее путешествие к свободе.

В пять утра Супруги спустились вниз. Армине уже была на ногах. На столе их ждал завтрак. Молодая девушка собирала провизию на дорогу. Наджат же вышла во двор, чтобы встретить человека, который должен был их сопровождать.

Позавтракав и поблагодарив Армине, они ожидали сигнала о готовности отправиться в путь. Неожиданно, входная дверь открылась, и вместе с хозяйкой в дом вошел высокий худой мужчина, обладатель рыжей шевелюры. Он был одет с иголочки. Его ботинки были начищены до блеска, сюртук сидел на нем идеально, а все движения были настолько выверенными, что казалось, он часами репетировал, чтобы достичь такой четкости.

- Знакомьтесь, Эндрю Мортимер. Именно этот джентльмен будет сопровождать вас. – Представила своего знакомого Наджат.

- Будьте уверены, со мной вы будете в полной безопасности. Турецкие власти находятся в зависимости от Британской империи. Тем более я обладаю дипломатическими полномочиями, – непреминул подчеркнуть Эндрю.

Арам не усомнился в словах человека, с которым только что познакомился. Ведь тот своей уверенностью, своими манерами сразу же внушил доверие. И то, с каким спокойствием говорил и даже то, как уважительно пожал руку Араму и поцеловал руку Зарвард.

На улице было еще темно и довольно-таки прохладно. Лишь изредка были слышны чирикания птиц. Они в последний раз взглянули на дом, к которому за эти дни порядком привыкли и который стал для них надежной крепостью. В нарядах, которыми обеспечила их хозяйка, они выглядели истинными европейцами и вряд ли кто-то, в купе с их французскими паспортами, смог бы в них распознать армян.

Это расставание было тяжелым для всех. Но тяжелее всего в этот момент, пожалуй, приходилось Армине. В эти дни, жизнь немногословной молодой армянки, обретшая некий смысл, вновь должна была утратить ее. Она настолько привыкла к этим людям, с которыми ее объединяли лишь древние корни, что не смогла сдержаться и разрыдалась. Армине была живым воплощением сути армянского народа.

Дата добавления: 2015-08-18