Глава 7. Мои глаза начинают болеть

Мои глаза начинают болеть. Вот что происходит, когда вы долго и упорно смотрите на неодушевлённый предмет, думая, что он начнёт двигаться. У меня нет никаких серьёзных оснований для того, чтобы наблюдать за своей дверью. Он не знает, где я живу. И было бы просто глупо с его стороны захотеть это выяснить. Но всё же я сижу, уставившись на свою дверь, ощущая лёгкое покалывание и напряжение, и это говорит мне о том, что я не хочу допускать.

Я заставляю себя отвести взгляд и сосредотачиваюсь на своём обычном отвлечении. Мой ноутбук светится и жужжит, ожидая, когда мои пальцы начнут с безумством поглаживать клавиши. И ожидая, когда я погружусь в свой единственный источник социальной активности. То есть единственным он был до тех пор, пока я, движимая любопытством, не отправилась в бар и не приобрела друга.

Вот кто мы? Друзья? Я прокручиваю это слово в своих мыслях и произношу его вслух. По многим аспектам это именно так, и я игнорирую то, что выходит за рамки этого определения. Например, как способность его языка часто врываться в мой рот. Эта мысль побуждает меня самой, собственным языком исследовать свой рот, пытаясь найти там следы Эдварда. Даже не знаю, почему продолжаю искать его в тех местах, которые были для него недосягаемы.

И затем Финн. Как мог кто-то настолько маленький так напугать меня? Если это возможно, то я напугана больше крошечной версией мужчины, чем самим мужчиной. Я ничего не знаю о детях. Кроме того факта, что они, как правило, гиперактивны, чумазы и вообще малоприятны. Но к Финну ничего из этого никакого отношения не имеет. Можно смело утверждать, что он кажется более взрослым, чем Эдвард. И Финн только добавил огня к моему любопытству. Заставил стремиться быть ближе ко всему, что касается Эдварда.

Экран моего ноутбука гаснет, и я чувствую себя брошенной. Я хочу обрести то спокойствие и удовлетворение, которое обычно наполняет меня, когда я читаю стены на Facebook. Но сегодня вечером всё это заставляет меня чувствовать себя кофейной чашкой, наполненной водой, жаждущей реальных событий.

И совсем не помогает то, что «лица» на моём экране не принимают моего нового... друга. Элис до сих пор всё извращает, настаивая на том, что он использует меня, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности, после чего безжалостно бросит. Трент не намного лучше и думаю, ему кажется, что я полностью придумала Эдварда. Возможно, несколько месяцев назад именно это я бы и сделала, но неужели у меня настолько богатое воображение?

Я даже не пыталась рассказать им о Финне. Кто знает, какую шумиху они поднимут из-за этого дополнения к уравнению. Элис любит детей, но думаю, в основном потому, что сама ростом с ребёнка. Трент, однако... считает, что дети представляют особую стадию жизни, о которой лучше забыть.

Светящиеся цифры на часах рядом со мной привлекают моё внимание: 19:15. Ещё очень рано. Скорей всего, в баре сейчас многолюдно. Я силой открываю глаза и пытаюсь избавиться от образов. Эдвард всё время улыбается, даже когда меня нет. Несправедливо, что ему приходится контролировать свои улыбки. Интересно, а чем занимается Финн, когда его папа внизу спаивает посетителей.

***

Мой разум противится мне и вновь мысленно проигрывает нашу последнюю встречу. Его слова эхом отзываются в моей голове. Он настаивал на том, что я всегда могу прийти и это всё, что мне нужно. Он единственный, кто поможет придать смысл моим беспорядочным мыслям. Придать смысл смятению, беспокойству и покалыванию. Я беру свой ноутбук, кладу его в большую сумку и надеваю вьетнамки. И только спустившись со своего этажа, понимаю, что на мне одежда для сна.

Я продолжаю идти, несмотря на то, что на мне хлопчатобумажные шорты и футболка. Вернуться и переодеться – это не вариант. Если я вернусь, то скорей всего потеряю внезапный порыв смелости, который сейчас уносит меня из комфорта и привычного образа жизни. Я накидываю сумку на плечо и двигаюсь вперёд. Это не так уж и важно.

Приблизившись к бару, я слышу доносящуюся из-за дверей смех и музыку. Очень значительная часть меня думает, что с такой готовностью идти навстречу неизвестности – плохая идея. Что не нужно, потакая желаниям, рисковать своим здравомыслием. Но другую часть меня, более важную, это не волнует.

Я открываю тяжёлые двери, почти ожидая, что все посетители бара уставятся на явно неуместную девушку, но когда вхожу, то никто даже не оборачивается. Обходя людей, я осторожно пробираюсь к стойке бара. Я останавливаюсь в дальнем конце, ожидая, когда он меня заметит, но всё что вижу – его помощника и бесконечную очередь людей, стремящихся немного забыться.

Проходят минуты, и я начинаю нервничать. Где он? Второй бармен встречается с моим взглядом и кивает мне. Я киваю в ответ. Когда он подходит, несколько голов поворачиваются в мою сторону, и я отворачиваюсь от их глаз.

– Эд наверху. Взял себе выходной, – заявляет он. Впервые с тех пор как я вошла сюда, я вдыхаю полной грудью и киваю. Он начинает уходить, но затем возвращается.

– Ты знаешь, как добраться до его квартиры? Он будет рад, что ты пришла. Моей заднице не повезёт, если он подумает, что я тебя спугнул, – добавляет он. Тон его голоса лёгок и я знаю, что он пытается поддразнить меня, но я не могу выдавить из себя улыбку, чтобы дать ему понять, что шутку поняла. Вместо этого я поворачиваюсь и иду к дальнему углу и двери. Призвав всю свою решимость, я открываю дверь и быстро поднимаюсь по лестнице.

Мой кулак стучит в дверь, прежде чем я успеваю передумать, и я слышу, как рыжий монстр лает в ответ. Из-за двери доносится детский хохот, и я без причины улыбаюсь. Я жду, когда откроется дверь и задумываюсь. Мне нужно попытаться поладить с собакой. Они, кажется, близки, и думаю, прикосновение его лап всё же лучше чем кусание или рычание. Когда я решаю подружиться с рыжим псом, дверь открывается.

– Не можешь без меня, не так ли? – ухмыляется Эдвард, прислонившись к дверному косяку. Желание развернуться и сбежать вниз по лестнице на удивление слабо.

– Ты всё время приглашаешь меня прийти, и я не хочу быть грубой. Особенно, когда ты, как правило, хорошо ко мне относишься. Помимо твоего сарказма и сексуальных комментариев. Думаю, что на самом деле – это ты не можешь без меня, – отвечаю я. Моё лицо краснеет, когда я понимаю, что сказала, но он лишь широко улыбается. Он тянется ко мне, проводит большим пальцем по нижней губе, и мой рот немного приоткрывается в ответ. Слышится топот маленьких ножек по паркету, а затем крошечная рука обнимает колено Эдварда. Я смотрю вниз на половину скрытое личико и машу рукой. Личико утыкается в джинсы Эдварда, и я вздыхаю.

– А разве я это отрицаю? Заходи, – отвечает он. Эдвард слегка отодвигается, но недостаточно и, проходя, мне приходится прижаться к нему. Тепло его тела мгновенно согревает меня. Но эта мысль не задерживается у меня в голове, так как ко мне подбегает рыжий монстр и сразу же ставит свои лапы на мои сиськи. Я разворачиваюсь и прикрываю рукой грудь. Слышится смех Эдварда и, повернувшись, я впиваюсь в него взглядом.

– Ты обучаешь его этому? Мне трудно поверить, что это простое совпадение, – не сдержавшись, говорю я. Я наблюдаю за ним, пока он не успокаивается и не встречает мой взгляд.

– Ко мне, Уолт. Нельзя, – тоненький голосок Финна излучает уверенность, и вновь в сложившейся ситуации он выступает в качестве взрослого. Уолт слушается и покорно мчится к малышу, чтобы лизнуть его лицо. Финн с любовью гладит его по голове, затем обхватывает своей ручкой ошейник и пытается утащить пса в себе в комнату.

– У тебя красивая грудь, Белла. Он просто её оценивал, – утверждает Эдвард. Я сильно зажмуриваюсь и задаюсь вопросом, как я могу испытывать душевное спокойствие в присутствии этого человека. Но это неопровержимо. То ощущение свободы, когда я здесь, я больше нигде не могу найти.

– Я не вижу смысла в этом высказывании, но всё равно – спасибо. Однако не мог бы ты, возможно, в будущем помешать ему оценивать их? – спрашиваю я, наблюдая, как Финн продолжает бороться, пытаясь оттащить теперь невинно выглядящую собаку со своего места на полу.

– Уолт иди с Финном, – командует Эдвард, и собака неохотно следует за малышом в его комнату. Пес явно понимает английский, по крайней мере, английский Эдварда. Видимо это всё же он велел ему облапать меня.

– Финн, выбери пижаму, и я позволю тебе сегодня вечером пропустить ванну, – кричит Эдвард, и я слышу детский восторженный возглас. Интересно, с каких пор купание стало рутиной.

Я чувствую близость Эдварда, перед тем как поднимаю взгляд. Глядя мне в глаза, он поднимает руку и, убрав с моей ключицы прядь волос, медленно опускает палец вниз, проведя по верхней части моей груди. Его дыхание овевает моё лицо.

– Кажется, я не успел поприветствовать тебя должным образом, – выдыхает он. Я немного отстраняюсь от его прикосновения, ещё не готовая в начале вечера переступить линию нашей дружбы. Мне нужно больше времени, чтобы я смогла насладиться этим покоем. Я отхожу и прочищаю горло. Обойдя вокруг него, я кладу сумку на его журнальный столик и сажусь в самый угол дивана.

– Ты сегодня свободен? – спрашиваю я. Мне известен ответ, но я хочу, чтобы он говорил как можно больше, его слова смогут заглушить непрерывное бормотание в моей голове. Он ненадолго исчезает в комнате Финна, видимо, велев ему ложиться спать, и возвращается с собакой.

– Ты уже ужинала? – спрашивает Эдвард. Я хочу указать ему на то, что он отвечает вопросом на вопрос, но знаю, что он не обратит на это никакого внимания. Его способность делать всё, что делает его счастливым – непостижима для меня. Я тоже хочу так уметь. Я понимаю, что пока мысленно ругаю его, он внимательно на меня смотрит.

– Мм, я так не думаю. Я имею в виду, что, возвращаясь домой, съела по дороге батончик из мюсли, но это было пару часов назад, – вздыхаю я. Думаю, пристально наблюдая за своей дверь и игнорируя ноутбук, я просто забыла о еде.

– Хорошо. Я не ужинал, а я ненавижу есть один, – заявляет он.

– Финн лёг спать не поужинав? – возмущаюсь я. – Неужели люди до сих пор так наказывают своих детей? Разве это не прекратилось в 50-х годах?

– Неужели я кажусь тебе таким ужасным отцом? Конечно, я покормил Финна. Около двух часов назад он ел макароны, – смеётся Эдвард. Меня накрывает чувство вины. Теперь я оскорбила его родительские чувства. Мне хочется как можно глубже погрузиться в диванные подушки и утонуть в них.

– А ты не ел макароны? – спрашиваю я. Он бросает взгляд, который заставляет меня понять, что ответ очевиден.

– Мой сын не ест то дерьмо, которое ем я, – отвечает он. Затем Эдвард исчезает в кухне, и мне становится интересно – собирается ли он готовить. В таком случае – это ещё больше подогреет моё любопытство. Даст новый повод узнать его полностью. Я откидываюсь на спинку дивана и поджимаю под себя ноги, чтобы Уолт не смог до них достать.

Одетый в маленькую версию костюма Бэтмена из своей комнаты выходит Финн и садится рядом со мной. Он двигается ближе, пока его маленькое тело не касается моего и кладёт мне на колени толстую книгу. Я опускаю взгляд на обложку и сразу узнаю мага (п.п. – думаю, что это книга «Маг», автор Уилсон Колин Генри, из серии Мир пауков). Неужели такое можно читать трёхлетнему? Я смотрю на Финна, который с надеждой ждёт.

Я открываю книгу на том месте, где лежит пакетик от M&M. Я сглатываю и быстро просматриваю страницу. Вижу упоминание о гигантском пауке и не стыжусь признать, что когда читала эту книгу, то она безумно напугала меня. А мне было тогда 18 лет.

– Ты уверен, что твой папа разрешает тебе это читать? Книга немного страшная, – спрашиваю я. Но Финн лишь выразительно закатывает глаза, в этот момент очень напоминая мне Эдварда. Он кладёт свою маленькую ручку на мою.

– Это всё не правда, Изабелла. Пауки и Гарри – ненастоящие, – уверяет он меня. После этих его слов какая-то часть меня расслабляется, и я начинаю читать. Слова текут легко, и пока я продолжаю, Финн придвигается всё ближе ко мне. Я настолько погружаюсь в эту историю, что даже не замечаю и не чувствую, как в комнату возвращается Эдвард.

– Слушать тебя очень интересно, – голос Эдварда, по какой-то причине заставляет меня сильно вздрогнуть, чуть не столкнув с дивана. Я прижимаю ладонь к сердцу и делаю несколько глубоких вдохов. Затем смотрю на Финна и вижу, что устроившись у меня на бедре, он крепко спит.

– Ты не должен был подслушивать. Я думала, что ты готовишь. Я бы лучше почитала о Гарри Поттере. Но Финн сказал, что это нормально и я не могла отказать ему. Я подумала, что будет лучше, если мы поладим, если я хочу бывать здесь, а я, да... – я спотыкаюсь через слова. Он снова смеётся и хоть мне безумно хочется разозлиться, что я, кажется, всё время кажусь ему смешной, понимаю, что не могу.

– И ты, что? – спрашивает он. Я пытаюсь вернуться назад и отследить свои мысли, чтобы найти какую-то конечную точку, но не могу ничего вспомнить. Я с большей силой вжимаюсь в подушки.

– Я просто пытаюсь быть хорошей. Я хочу понравиться твоему сыну, – признаюсь я. Он трясётся от смеха, затем обходит диван, осторожно поднимает Финна с моих коленей и прижимает к своему плечу. На короткое мгновение он закрывает глаза, словно пытается запомнить этот момент, и от этого действия моё сердце наполняется теплом.

– Ну, время для этого вышло. Может, тебе стоит попытаться умаслить Уолта, хоть я и уверен, что позволив ему облапать себя, ты уже заслужила его симпатию, – размышляет Эдвард. Он идёт к комнате Финна, а я смотрю на Уолта. Не всё сразу. Сдавшись, я вздыхаю и тянусь к своему компьютеру. Достав его и открыв, я жду, когда голубое свечение и гул исчезнут.

– Ты не собираешься готовить? Или заказать еду? Или ты решил этого не делать? – спрашиваю я, когда Эдвард вновь возвращается, неплотно прикрыв дверь в комнату Финна. Мой разум теперь занят другим, слова приходят на ум быстрее и кажутся более чёткими. Когда передо мной мой компьютер всё становится привычным.

– Я сделал заказ. Что ты делаешь? – спрашивает он. Я чувствую, как прогибается диван, когда он садится рядом со мной и чтобы получше рассмотреть придвигается поближе. Мной овладевает лёгкая паника. Я не планировала делиться своим тайным увлечением. Я предполагала, что зайду на сайт, как делаю это каждый вечер, а он тем временем будет заниматься своими обычными делами, просто позволив мне погреться в лучах свободы.

Я наклоняю экран подальше от его глаз.

– Просто проверяю Facebook, – говорю я. Он не должен знать, как часто я это делаю или что это стало одной из главных основ моей жизни.

– Ты пришла, чтобы проверить Facebook? У тебя что, дома не работает Интернет? – спрашивает он и наклоняется ближе. Я хочу притянуть компьютер к груди и защитить от него. Как что-то настолько общедоступное может казаться таким личным? Это как полностью открыться перед ним.

– Нет, обычно я делаю это по ночам и думаю, что хотела компании, а ты, кажется, всегда не против компании, так что я решила, что могу совместить и то и другое? – выбалтываю я. Он наклоняет ближе, положив подбородок на моё плечо, и когда я просматриваю страницу, то его рука парит над моей, словно он хочет делать это сам, но не осмеливается.

– Я не понял... что ты обычно делаешь по ночам? Сколько времени ты здесь проводишь? – спрашивает Эдвард. Его дыхание омывает мою шею, и от этого ощущения я слегка дрожу. Осознав, наконец, его вопрос, я сильно краснею. Истина заслуживает осуждения. Если я скажу, что вся моя общественная жизнь вращается вокруг этого 15-дюймового экрана – это не выставит меня в лучшем свете. Но это правда.

Избегая ответа, я кусаю свою нижнюю губу. Он даже не догадывается, что для меня настал переломный момент. И пусть это эгоистично, я не готова открыться, позволить ему копнуть глубоко, если начну рассказывать ему свои тайны. Те, которые в настоящий момент сохраняются анонимностью виртуального мира.

– У меня много друзей, которые живут очень далеко, поэтому – это единственный способ, с помощью которого я могу поддерживать с ними связь. Ко многим из них я пытаюсь подстроиться, учитывая различные часовые пояса, и, знаешь, я трачу на это немало времени. Я не хочу потерять своих друзей... – слова льются из меня, подвергнутые тщательной цензуре.

Эдвард молчит, и мне очень жаль, что я не могу видеть его лицо. Затем его рука убирает мой ноготь изо рта, а другой рукой он отталкивает мои пальцы с мышки и берёт всё под свой контроль. Я сжимаю пальцы руки, которые накрыты его ладонью и наблюдаю, как он просматривает страницу.

– У тебя 873 друга? – спрашивает он. Я съёживаюсь от его реакции, понятия не имея, хорошая она или плохая. Моя рука пытается освободиться от его хватки, чтобы снова поднести ноготь ко рту, но он держит её крепко. Я вздыхаю и немного расслабляюсь. Его подбородок по-прежнему покоится на моём плече.

– Да. Конечно, я не общаюсь со всеми, но со многими. С некоторыми нас связывают лишь общие знакомые, но я не могу отказать в просьбе принять в друзья. Так вот поскольку я никогда не говорила «нет», их число продолжало расти, – вздохнула я. Он прокручивает страницу вниз и читает посты. Мне хотелось бы удалить некоторые из них, но я не могу даже пошевелиться. Я беспомощна перед его исследованием.

– А кто-то местный здесь есть? – спрашивает он. Эдвард задерживается на комментариях Элис и я безумно рада, что никогда не говорила ей его имя и что в последнее время она увлеклась разносчиком еды.

– Несколько человек с работы, но немного, – признаюсь я. Он продолжает прокрутку и усмехается над некоторыми постами. С каждым смешком я всё больше хочу раствориться в диване. Это была плохая идея. Впечатление такое, словно он подслушивает все мои разговоры.

– Выходит, это твой ночной образ жизни? Разве у тебя нет здесь друзей? – насмехается он. Я знаю, что им двигает лишь любопытство и его слова не должны ранить меня, но они это делают. Я чувствую, что моё сердце начинает биться быстрее, а глаза горят от непролитых слёз. Я часто моргаю, стараясь не допустить, чтобы он увидел их. Последнее, что мне нужно, так это расплакаться. И передать ему в руки свою душу.

– Нет, я не здешняя. Я ходила в школу близко к дому, а здесь хотела начать всё сначала. Думаю, меня ещё не считают своей и не похоже, что я очень общительна. Поэтому, думаю, нет, – сбивчиво говорю я. Над каждым словом я делаю усилие, чтобы не расплакаться, не поддаться своим постыдным слезам.

Кто-то стучит в дверь и, тихо выругавшись, Эдвард отстраняется от меня, встаёт и идёт к двери. Я прижимаю к глазам ладони, пытаясь избавиться от слёз. Он говорит с посыльным, после чего я слышу шелест бумажных пакетов.

Когда Эдвард возвращается, я быстро убираю руки с лица и сосредотачиваю взгляд на компьютере. Он самостоятельно освобождает журнальный столик передо мной, смахнув машинки и книги с картинками на пол. Мне так трудно соединить двух людей, которыми он, кажется, является. Мужчина и отец. Эти мысли на мгновение отвлекают меня от моего смущения.

– Возможно, если бы время, которое ты проводишь в социальных сетях, ты бы потратила на развитие своих социальных навыков, то была бы успешной, – говорит Эдвард. Он смотрит на меня и моя губа дрожит. Я знала, что открыться ему – плохая идея. Он не понимает. Думает, что со мной что-то не так. Вот почему я не подпускаю к себе людей, почему предпочитаю компьютер.

– Эй. – Его голос нежен и заставляет отвлечься от монитора. Я настороженно смотрю на него, не желая услышать ещё одну лекцию о моих уменьшающихся социальных навыках.

– Я просто шучу над тобой, девочка. Чёрт, я провожу дни с трёхлетним, который знает о мире больше чем я, а по ночам общаюсь с алкоголиками, которые на следующий день не помнят ни слова из нашей беседы. По крайней мере, твоё дерьмо задокументировано, верно? – успокаивает он. Его рука тянется ко мне и вытирает влажность с моих щёк. Я отстраняюсь немного, всё ещё чувствуя боль от его предыдущих слов. Его глаза пристально вглядываются в меня, и могу сказать, что это ближе всего к извинениям, которые я получила. Я глубоко, с дрожью вздыхаю и медленно киваю.

– Всё это неважно. Люди есть люди. Просто знай, что ты всегда можешь пообщаться со мной, а если повезёт, я могу даже позволить тебе пообщаться с Финном и Уолтом. А теперь мы можем поесть? Потому что я охренеть как голоден, – умоляет Эдвард. Хихикнув, я смотрю на еду, разложенную на журнальном столике. Но кроме пластика и картона почти ничего не вижу. Я закрываю ноутбук и, осторожно положив его на пол, придвигаюсь немного ближе, пытаясь рассмотреть, что мне предстоит есть.

– Что это? – спрашиваю я. В своём детстве я даже никогда не пробовала еду на вынос. Моя мать готовила всё сама. Учась в колледже, я попыталась бунтовать и баловаться фастфудом, но на вкус это казалось мне искусственным. Элис называла меня продовольственным снобом.

Я наблюдаю, как Эдвард раскрывает контейнеры, раскрывая груды белого и жёлтого цвета, после чего тянется к большому ведёрку и достаёт оттуда большой кусок чего-то коричневого. Мои слова останавливают его действия, и он смотрит на меня так, словно я только что пнула его собаку.

– KFC (п.п. – Кентуккский жареный цыплёнок). Подарок Бога человечеству, – чуть ли не с благоговением отвечает он. Услышав его слова, я, не сдержавшись, усмехаюсь. Никогда не слышала, чтобы Эдвард о чём-то говорил так серьёзно. Он берёт тот самый кусок коричневого и отслаивает верхний слой, обнажив белое мясо и кость. Судя по всему это должно быть цыплёнок. Он подносит хорошо прожаренную кожицу ко рту и, закрыв глаза, стонет. Это звук отдаётся импульсом в моём теле.

– Я так понимаю, тебе очень нравится эта штука? У тебя есть предложение, с чего мне начать? – спрашиваю я. Мне хочется зайти к нему в кухню и поискать себе что-то более здоровое, но что-то подсказывает мне, что сделав это, я могу сильно его оскорбить. Он тянет ко мне свои блестящие от жира пальцы, с которых свисает кусочек кожицы. Я осторожно беру её и пытаюсь улыбнуться.

– Ты никогда не пробовала KFC? Чёрт, что с тобой не так? – фыркает он. Я закатываю глаза и подношу кожицу ко рту. Для начала я касаюсь её кончиком языка, пробуя на количество жира и соли. Он смотрит на меня с надеждой, и я запихиваю кожицу в рот, прежде чем смогу передумать.

Я медленно жую, пытаясь сосредоточиться на приправах, а не на жире. Быстро проглотив, тянусь к стакану передо мной. Теперь я понимаю, почему он не кормит этим Финна.

– Я стараюсь держаться подальше от того, что через пять лет полностью заблокируют кровоток к моему сердцу, – отвечаю я, кашляя.

– Разве не вкусно? Всю свою жизнь ты была этого лишена, – вздыхает он. Я смеюсь и тяну к себе контейнер, как я думаю, с кукурузой, решив сосредоточить свои усилия на искусственных овощах.

– Даже не знаю, как я жила. Очевидно, что была много лишена. Я просто счастлива, что ты просветил меня, – смеюсь я. После чего делаю ещё несколько глотков, пытаясь избавиться от послевкусия во рту, а он тем временем ест уже второй кусок. Мои глаза рассматривают то, что лежит передо мной, а в голове возникает куча вопросов.

– Разве это не сеть быстрого питания? И как тебе удалось уговорить их доставлять еду? Ведь обычно нужно самим её забирать? – выбалтываю я. Он смеётся с забитым ртом и вытирает пальцами жирные губы.

– Я знаю парня, который там работает, и у нас своего рода договорённость. Он получает бесплатное пиво, а я – бесплатную доставку, – ухмыляется Эдвард. Я слегка наклоняю голову набок. Очевидно, что заказы он делает там довольно часто.

– Думаю, весьма находчиво для тебя, – отвечаю я. Он тянется ещё к одному пакету и кладёт мне на руку тёплый мягкий комок. Когда он отстраняется, я опускаю взгляд и вижу булочку.

– Съешь булку, Белла, это изменит твою жизнь, – говорит он. Я уступаю и откусываю от булки. Она воздушная и мягкая и кажется мне намного более приятной на вкус, чем цыплёнок. Я ещё раз откусываю и улыбаюсь ему.

– Спасибо за ужин. Я могу оплатить половину, – предлагаю я, после чего тянусь к своей сумке. Эдвард фыркает и слегка бьёт меня по руке. Я забираю свою руку и впиваюсь в него взглядом, но это только заставляет его рассмеяться.

– Лучше займись делом и покорми булочкой Уолта, – хихикает он. Я откидываюсь на спинку дивана и наблюдаю за тем, как он берёт из лотка несколько ломтиков картофеля-фри и позволяет Уолту есть из его рук. Я опускаю голову на подголовник дивана и не понимаю, почему чувствую себя настолько спокойной и расслабленной. Мне тепло и уютно, и я чувствую себя насытившейся и вовсе не от кусочка прожаренной кожицы и булочки.

– Тогда позволишь мне заплатить в следующий раз? Пожалуйста? – не отступаю я. Я не хочу быть случаем благотворительности. Ведь к таким девушкам относятся как к младшим сёстрам, а это совсем не то, чего я хочу. Вовсе не значит, что я готова говорить о том, чего хочу. Услышав мою просьбу, он вскидывает бровь.

– Скажем так... этим вечером ты взяла на себя мою обязанность почитать книжку, так что я в долгу перед тобой. Возможно, в следующий раз я позволю тебе заплатить, если ты сможешь меня опередить, – предлагает он. Я представляю, как мы оба, спеша заплатить, мчимся к двери и он, пытаясь помешать сделать это, сбивает меня с ног. Думаю, у меня никогда не получится его опередить, но, по крайней мере, я могу попытаться.

Еда постепенно исчезает и вскоре Эдвард откидывается на спинку дивана рядом со мной. Я смотрю на часы на стене.

– Уже поздно, – заявляю я. Не могу заставить себя предложить уйти, но если он захочет, я это сделаю. Его глаза медленно встречаются с моими, и он лениво улыбается.

– Ммм, знаешь, что я люблю после хорошего ужина? – спрашивает он. Я вздыхаю и качаю головой.

– Что? – интересуюсь я. Мои глаза останавливаются на приоткрытой двери напротив, и я понимаю, что это не может быть слишком возмутительным.

– Чтобы мне почесали спину, – заявляет Эдвард. После этого он стягивает футболку через голову и бросает её в направлении своей спальни. Вместо того, чтобы посмотреть на его полуобнажённое тело, я не свожу взгляда с летящего предмета одежды. Он садится между моих ног – мои колени располагаются по обе стороны от его бёдер.

В прошлый раз это было более невинным – в тёмной комнате, поверх рубашки, а сейчас кажется чем-то личным, интимным. Может потому, что в прошлый раз мы едва были знакомы. Он не знал о моей зацикленности на Facebook. Теперь всё имеет потенциал, а это что-то да значит.

– Я жду, – говорит Эдвард, немного откинувшись навстречу мне, но я не могу даже пошевелиться – мои глаза слишком заняты, рассматривая его спину. На ней запутанные линии, детализирующие дом. Линии угловатые и синие, и не хватает штрихов, которые могли бы смягчить рисунок. Чертёж.

Когда я, наконец, поднимаю руку, то начинаю пальцем проводить по линиям, обводя рисунок. От моего прикосновения он тихо вздыхает. Как только я понимаю, что запомнила весь рисунок, оставляю это и вывожу ногтями широкие круги способом, который, как уже знаю, ему нравится.

– Это красиво, – говорю я ему. Его спина теперь покрыта красными линиями от моих ногтей. Он откидывается немного назад, молча прося продолжать.

– Что? – спрашивает он. Его голос хриплый и тихий. Усмехнувшись, я обвожу ногтем весь чертёж.

– Твоя татуировка. Она мне очень нравится. Ничего похожего никогда раньше я не видела, – отвечаю я. Положив обе руки на его спину, я поглаживаю его кончиками пальцев, успокаивая боль от моих царапин.

– Это дом, в котором я жил, когда был ребёнком, – выдыхает Эдвард. Я могу чувствовать, как от моего прикосновения расслабляются его мышцы, и мне нравится, что я так действую на него. Я словно плачу ему за то ощущение, которое охватывает меня, когда я нахожусь здесь.

Снова воцаряется тишина, мои руки продолжают блуждать по его обнажённой коже, слегка царапая и потирая. Он все больше и больше наклоняется ко мне, пока между нами не остаётся лишь крошечное пространство и просто невозможно в нём двигать руками. Я замедляю свои действия и опираюсь о его спину, позволяя себе немного отдохнуть.

– Если хочешь, чтобы я продолжила, тебе нужно наклониться вперёд, – тихо говорю я. Эдвард не двигается, но поворачивает своё лицо и оказывается так близко ко мне, что я немного отстраняюсь.

– Белла, тебе когда-нибудь чесали спину? – выдыхает он. Если честно, я не помню. Наверное, все матери это делают, но было ли это у меня... не помню.

– Уверена, что да, – отвечаю я. Но семя посажено и, представив его руки на моей обнажённой спине, я чувствую, как через всё моё тело проходит приятная дрожь. Прежде чем я успеваю нафантазировать что-то ещё, большие руки тянутся ко мне и, вытащив из-за спины, садят на колени. Я пытаюсь вырваться, но его руки крепко держат меня за талию.

– Ты жила под скалой? Что ты делала без меня всю свою жизнь? Снимай футболку, – командует он. После чего наклоняется и начинает делать это сам, но я не позволяю ему.

– Не надо, Эдвард. Я имею в виду, ты, вероятно, устал и я не хочу, чтобы ты думал, что обязан мне отплатить. Мне нравится делать это для тебя, – неуверенно спорю я. Он с большей силой тянет за край моей футболки и она выскальзывает из моих пальцев. Кроме всего прочего в соседней комнате спит маленький человечек, который не должен видеть своего папу и его... полуобнажённого друга.

– Заткнись, Белла. Когда кто-то предлагает почесать тебе спину, снимай с себя футболку и не спорь, – отчитывает меня он. Мой ответ приглушён футболкой, проходящей над моей головой. Холодный воздух заставляет меня сразу же напрячься, и я хватаюсь за уже снятый предмет одежды. Но Эдвард отбрасывает футболку в сторону. Прежде чем я успеваю возразить, его тёплые руки ложатся на мою спину и все мысли о холоде исчезают из моей головы.

Моя спина сутулится, когда первые лёгкие прикосновения его пальцев снимают напряжённость в моём теле. Его пальцам недостаёт моих ногтей, но успокаивающее трение приносит наслаждение. Я стону и глубоко вздыхаю.

– Это так приятно, – признаю я. Его рука наклоняет мою голову вниз и он притягивает меня ближе к себе.

– Я знаю. Шшш, наслаждайся, – говорит Эдвард в ответ, и уверенно кивнув, я позволяю себе погрузиться в ощущения. Он подражает моим более ранним действиям – его пальцы рисуют фигуры и линии на моей коже. Я вздрагиваю, когда его пальцы задевают мои бока, побуждая не задевать щекотливые места. Момент прерывается лишь тогда, когда он задевает пальцами застёжку лифчика. Он бормочет что-то себе под нос, после чего расстёгивает застёжку и спускает лямки. Мои руки сразу же поднимаются к груди, чтобы помешать бюстгальтеру полностью упасть. Напряжённость возвращается, и жар вспыхивает во всём моём теле. Сердце трепещет в груди, и я замираю.

– Может, успокоишься? Невозможно полностью расслабиться, когда лифчик сжимает всё твоё дерьмо, – утверждает Эдвард. Я пытаюсь немного успокоиться, но сижу не шелохнувшись. Жар не покидает меня. Пытаясь помочь мне расслабиться, его руки более усердно водят по спине, но я слишком взвинчена. Наконец, я отстраняюсь от его прикосновения и улыбаюсь ему через плечо.

– Спасибо. Думаю, этого достаточно, – выдыхаю я. Пытаясь найти лучший способ застегнуть на себе бюстгальтер и вернуть свою футболку, я чувствую, как он тянет меня за руку и разворачивает моё тело к себе. Его глаза прикрыты и чувственны, он кладёт ладонь мне на шею и приближает мои губы. Сначала он целует меня неторопливо, нежно и, тихо вздохнув, я слегка высовываю кончик своего языка. Не в моём характере целоваться так, как я целую его, но я просто не могу ничего с собой поделать. Он улыбается мне в губы и приоткрывает для меня рот, на этот раз, позволяя мне взять контроль на себя.

Я сразу же врываюсь языком в его рот, чувствуя вкус соли и жира. И понимаю, что это намного приятней, чем было у меня. Я поглаживаю его язык своим, а затем начинаю слегка посасывать его нижнюю губу. Он наклоняется ближе ко мне и, прежде чем отстраниться, я оставляю ещё один поцелуй на его слегка приоткрытых губах.

Контроль – процесс захватывающий, и мне нравится, что на этот раз я не сижу с широко открытым в шоке ртом. Удерживая свой бюстгальтер, я крепко прижимаю одну руку к груди и через ресницы глядя на Эдварда, улыбаюсь ему.

– Уже на самом деле очень поздно, – замечаю я. Он кладёт руки мне на спину и застёгивает бюстгальтер, наконец, позволив моей руке отдохнуть. Я опускаю руку и почти сразу сожалею об этом, потому что его глаза рассматривают то, что я прикрывала. Эдвард медленно обводит взглядом моё тело, после чего смотрит мне в глаза.

– Почему бы тебе не остаться здесь? Мне больше нравится обниматься с тобой, чем с Уолтом. К тому же с девушками, которые посреди ночи возвращаются домой одни, могут произойти просто ужасные вещи, – предлагает он. Я задумываюсь, делая вид, что возможно собираюсь сказать «нет» и отказать ему. Но, не дождавшись моего ответа, Эдвардл берёт меня за руку и тянет в сторону своей спальни.

– А как же Финн? – спрашиваю я. Он усмехается и тянет сильнее, ничуть не впечатлённый моим беспокойством.

– Спит как убитый и будет просто счастлив, если утром ты продолжишь ему читать, – шутит Эдвард. Он открывает дверь спальни ногой и не включает свет. Он бросает мне большую белую футболку, и я вздыхаю. Это всего лишь сон. Это не сможет травмировать ребёнка. Ведь так?

– Хорошо, – наконец, шепчу я, даже не зная, слышит он меня или нет. Когда я ложусь в его огромную кровать, то думаю, что могу оказаться в беде. Опасность реальна, ведь я уже не вижу свою историю без него.

Я ложусь на бок и зарываюсь лицом в подушку, скрываясь даже в темноте. Кровать проседает и стонет, когда Эдвард ложится и сразу прижимает меня к себе – тёплому и надёжному. Мне действительно нужно купить себе новую кровать. Должно быть, именно по этой причине я чувствую себя здесь настолько комфортно. Настоящую кровать, прочный матрас.

Его дыхание омывает мою шею, и я почти хочу отстраниться от влажного жара.

– Так почему все твои друзья на компьютере? – выдыхает он. Я ещё больше утыкаюсь в подушку. Я думала, этот разговор окончен. Мне совсем не хочется снова об этом говорить. Как объяснить, что на бумаге, на расстоянии я выгляжу намного лучше?

Его рука на моей спине начинает вырисовывать большие круги. Я понимаю, что опираюсь на его прикосновения. Темнота и его пальцы вытягивают из меня ответ.

–Я всё ещё продолжаю начинать сначала. Мне не нравится, как течёт моя история, поэтому я стараюсь удалить её и начать заново, но я собираю людей. Думаю, как некоторые собирают хрусталь, – бормочу я. Это откровение ново даже для меня. Уж лучше так, чем ставить под вопрос мою социальную жизнь. Его рука ненадолго замирает, после чего начинает двигаться быстрее.

– И чем тебе не нравится твоя история? – шепчет Эдвард. Я сглатываю и борюсь с желанием выскользнуть из кровати и убежать от его вопросов.

– Тем, что её просто нет. Ничего достойного внимания, ничего достойного чтения. Я всё жду, когда что-то начнётся, что-то произойдёт, – признаюсь я и немного отдаляюсь от его прикосновений, но он удерживает меня и, снова притянув к себе, опирается подбородком о моё плечо.

– Если бы ты могла сама создать свою историю, чтобы это было? Что бы ты добавила к ней? – спрашивает он. В моём разуме вспыхивают миллиарды возможностей. Моё лицо, возникающее в огромном количестве романов и фильмов, которые мне так нравятся, но всё это неправильно. Это не то, чего я хочу.

– Нельзя самому выбирать свою историю. Это лишит волнения, острых ощущений. Просто я хочу чувствовать, что живу, оставляя свой след на чём-то, на ком-то, – вздыхаю я. Я знаю, что в этом нет никакого смысла. Я не могу просить каких-то событий, и в то же время отказываться от выбора. И всё же именно этого я хочу.

– Хорошо, что ты не собираешься спрашивать совета у маленького экрана, – успокаивает Эдвард. Я быстро двигаюсь к краю кровати. Он так же быстро придвигается ко мне, вновь обняв и прижав меня к себе.

– Нет, не убегай от меня. Я не хотел расстраивать тебя, но ничего так просто не происходит, – настаивает он. Подавив свою гордость, я скрываюсь в одеяле и в подушках. Он не понимает. Не понимает, что я имею в виду. Его история настолько красочна, настолько полна, как он может понять проблемы того, чья история даже не начиналась?

– Неважно. Просто забудь. Давай остановимся на том, что, к сожалению, мне проще общаться через экран, чем глядя в лицо человеку, – заявляю я, и чувствую, как позади меня он качает головой. Я зажмуриваю глаза, желая оказаться сейчас как можно дальше.

– Это не так. И мы оба это знаем. Чего ты боишься? Что тебе причинят боль? – не успокаивается Эдвард. От его вопросов словно что-то скручивается у меня в животе. Он подобрался слишком близко, словно читает мои мысли.

– Дело вовсе не в страхе. Я ХОЧУ, чтобы моя история началась. Не знаю, как что-то удивительное может произойти со мной... но я к этому стремлюсь, – бормочу я. Он не должен знать, что помогает мне писать мою историю. И не важно, что финал полностью зависит от него, его глава всегда будет незабываема.

– Станет легче, знаешь? Просто иди к тому, чего ты хочешь и отпусти всё то дерьмо, что сдерживает тебя. Со временем станет легче, – уверяет он меня, и сомнений что именно он является ключевой фигурой у меня больше не остаётся. Зевнув, я прижимаюсь ближе к нему.

– Спасибо, что появился в моей истории, – выдыхаю я. Сонливость не позволяет мне сожалеть о сказанных словах. Мои глаза закрываются, и я расслабляюсь.

– Спасибо, что появилась в моей, – шепчет он. Я киваю в ответ и чувствую, что моя история наполняется содержимым. Вот оно как получается, когда ты с кем-то разделяешь её.

Дата добавления: 2015-08-18