Украденная заслуга

В тот день я прыгнул с водопада, к большому удивлению для Джеда и для самого себя. Я не планировал этого заранее. Мы стояли на краю скалы и наблюдали закат – безоблачный, прекрасный и, несомненно, достойный, пусть и коротких, раздумий. Иногда, в такие вот безоблачные вечера, со светом творились странные вещи. Вместо ярких лучей от горизонта расходились темные лучи; иными словами, это был полярный образ обычного заката. Сначала вы воспринимаете его как совершенно естественную вещь, лишь смутно осознавая: что‑то здесь не то. Потом, как в случае бесконечной лестницы Эсхера, неожиданно понимаете, что в происходящем нет никакой логики. Каждый раз этот эффект заинтриговывал меня, и минут двадцать я пребывал в тихом и приятном недоумении.

Джед тоже не мог объяснить это явление, но каждый раз пытался. «Тени от спрятанных за горизонтом облаков», – утверждал он в тот вечер, когда я схватил его за руку и сказал: «Посмотри‑ка». Затем я качнулся вперед. В следующее мгновение я увидел, как мимо меня проносится скала, и испытал смутную тревогу от того, что у меня поджаты ноги. Из‑за смещения центра тяжести в них я перевернулся в воздухе и рисковал упасть на спину. Я попробовал выпрямить ноги и через мгновение оказался в озере, где сделал несколько вынужденных отчаянных вращений под водой, истратил весь запас воздуха в легких и вынырнул на поверхность.

Я увидел, что Джед, подбоченившись, наблюдает за мной с вершины скалы. Он ничего не сказал, но я знал, что он не одобряет моего поступка. Немного погодя, когда мы шли от водопада к лагерю, он прицепился ко мне, хотя причиной этого могла быть песенка, которую я напевал.

В ней были такие слова: «Я видел мышку! – Где? – На лестнице! Взбиралась по ступенькам в деревянных башмаках! Топ‑топ, топ‑топ. Бежала по ступенькам в деревянных башмаках!»

– Господи, Ричард! – сказал он, когда я добрался до конца мелодии и снова принялся за припев. – Что на тебя нашло?

– Пою, – беззаботно ответил я.

– Слышу. Перестань петь.

– Ты что, не знаешь эту песенку?

– Нет. – Да наверняка знаешь. Она очень известная.

– Это самая идиотская песня из всех, которые я когда‑либо слышал.

Я пожал плечами. Я не мог не согласиться с ним.

Несколько минут мы шли молча. Я мысленно проговаривал слова и тихонько напевал мелодию себе под нос, а потом Джед сказал:

– Знаешь, тебе надо быть осторожнее, Ричард. – Я не понял, что он имел в виду, а через секунду‑другую он добавил: – Ты обалдел.

– Обалдел?

– От наркотиков.

– Да я ни одного косяка со вчерашнего вечера не выкурил.

– Вот именно, – многозначительно произнес он.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно меньше курить наркотики?

– Я хочу сказать, что они здесь не при чем. – Ветка преградила нам путь, и Джед держал ее, пока я не прошел за ним, а потом отпустил ветку. – Поэтому тебе и нужно быть осторожным.

Я пренебрежительно фыркнул. Манера его речи напомнила мне о его туманных обвинениях на Пхангане. Иногда Джед умышленно строил из себя человека загадочного, и я со злорадством предположил, что этим, наверное, и объясняется его отчуждение от остальных на пляже – вдобавок к непростым обстоятельствам его появления. Предположение, в свою очередь, навело меня на мысль о моем растущем отчуждении.

– Джед, – произнес я после возникшей паузы. – Как ты думаешь, ничего, если я расскажу всем, как мы налетели на охранника? Ведь это не связано с Зефом и Сэмми…

– Гм.

– Понимаешь, я все время уклоняюсь от разговоров о том, что мы делаем наверху. У меня такое чувство, что этот случай дает мне шанс…

– Расскажи им, – перебил он меня. – Все в порядке. Это, наверное, неплохая идея.

– Да?

– Мы ведь не хотим, чтобы создалось впечатление, что мы все скрываем от других.

– Замечательно, – сказал я и начал насвистывать первые такты песенки про мышку, прежде чем поймал себя на этом.

Лагерь уже полностью погрузился в темноту. Тающий свет с неба не проникал в лагерь из‑за лиственного шатра. Единственным источником света оставались видневшиеся через открытую дверь дома свечки, а также мерцавшие вокруг площадки огоньки от сигарет и косяков.

Хотя мне и не терпелось рассказать своим прежним товарищам о спящем охраннике, первой была мысль о еде, поэтому я направился прямо к хижине‑кухне. Каждый день Грязнуля оставлял для нас с Джедом пару завернутых в банановые листья порций риса и отборные куски рыбы. Когда мы принимались за еду, обычно она уже была остывшей, но я, как правило, был слишком голоден, чтобы обращать на это внимание. В тот вечер я заметил, что Грязнуля добавил в кашу папайю. Я испытал некоторую досаду, поскольку это означало, что Багз нашел дорогу к моему садику.

Взяв свою порцию, я прошелся по лагерю, всматриваясь в лица курильщиков в поисках друзей. Удивительно, но их нигде не было видно, и никто не знал, где они. В замешательстве я поискал их у палатки Кити, а затем в доме, где увидел играющих в очко Грязнулю, Кэсси и Эллу. Неподалеку сидел Джессе, писавший что‑то в своем дневнике.

– А, – произнес Грязнуля, увидев меня, и показал на мою еду. – Ну как тебе?

– Каша?

– Да. Ты обратил внимание на фрукт? Вкусно?

– Еще бы! Такой сладкий и ароматный. Настоящее тайское блюдо. Грязнуля просиял:

– Знаешь, что я сделал? Я приготовил немного папайевого сока и затушил в нем рыбу, но я добавил его лишь за минуту‑другую до того, как рыба была готова, иначе она развалилась бы при высокой температуре. Поэтому сохранились и вкус, и мякоть.

– Вот оно что.

– И еще, Ричард. Это блюдо остается в нашем меню, потому что Жан посадит семена папайи, и мы будем выращивать ее в огороде. Мне очень понравилось это блюдо.

– Не сомневаюсь! У него действительно замечательный вкус. Ты просто молодец!

Грязнуля скромно наклонил голову:

– Скажи спасибо Багзу.

– С чего это вдруг? – подозрительно спросил я.

– Ведь это он нашел в джунглях папайю.

Я поперхнулся рыбной косточкой:

– Что сделал Багз?

– Обнаружил в джунглях целый папайевый сад с обезьянами.

– Не может быть!

– Так оно и есть. Он обнаружил сад вчера.

– Я нашел этот чертов сад! Я нашел его еще две недели назад!

– Правда?

– Базг сказал, что это он обнаружил его?

– Видишь ли…

Кэсси улыбнулась:

– Да.

– Вот скотина! – В гневе я сжал банановый лист, и часть каши просыпалась на землю.

– Осторожней, – сказала Элла.

Я нахмурился. До меня неожиданно дошло, что я устроил сцену.

– Ну, в любом случае… он лжет.

– Не беспокойся, – фыркнула Кэсси, выкладывая на кон сразу ряд карт, от троек до картинок. – Мы тебе верим. – Хорошо.

Они вернулись к игре, а я направился дальше по дому, к Джессе.

– Я слышал, – сухо сказал он, когда я подошел к нему. – Поздравляю с замечательной находкой.

– Знаешь, это не такое уж большое событие. Но просто подобное…

– … действует тебе на нервы, – закончил он за меня и опустил дневник. – Конечно, действует. Само собой. Ты ищешь Кити?

– Да, – угрюмо ответил я. Из‑за истории с папайями у меня ухудшилось настроение. – И остальных тоже. Никак не могу их найти. Похоже, они все вместе ушли куда‑то.

– Правильно мыслишь. Кити оставил тебе сообщение.

– А, – сказал я, слегка оживившись. – Ну что ж, давай послушаем его.

– Это записка. Я положил ее на твою кровать.

Я поблагодарил его и пошел к кровати, сгорая от нетерпения узнать, что стряслось.

Записка лежала у меня на подушке, а возле нее – свернутый косяк. В записке говорилось: «Быстрей закуривай! Свечение! Кити».

Я был в полном недоумении.

– Эй, Джессе! – крикнул я. – Что все это значит?

Я подождал, пока он поставит точку. Потом он взглянул на меня:

– Не знаю, приятель. Я не читал ее. А что там написано?

– Свечение! И еще тут косяк.

– А, – Джессе махнул мне карандашом. – Свечение!

– Что это такое?

– А ты разве не знаешь?

– Нет.

Он улыбнулся:

– Иди на пляж. Там ты все поймешь. Но обязательно выкури по дороге косяк.

Дата добавления: 2015-08-18