Санкт‑Петербург. Декабрь 1999 г.

Читать я научился, когда мне исполнилось чуть больше четырех лет. В школу пошел с семи, и к этому моменту мною была перечитана почти половина нашей домашней библиотеки. Отец с матерью были образованными людьми, литературу любили. И почти три тысячи томов разнообразных книг за “много” не считали. Среди этого книжного изобилия попадались совершенно не детские произведения. Однако я их прочитывал от корки до корки, хотя вряд ли понимал и половину написанного.

Знания мои к первому классу были очень разнообразны и бессистемны. Например, будучи в курсе, “цо то есть” полевой шпат (мой отец был геологом), или ядро атома (классная книжка — Детская Энциклопедия), я понятия не имел, почему девочки носят юбки, что такое “два по поведению” и зачем необходимо чтение по слогам (мама была в шоке, когда я первый раз принес из школы двойку по чтению). Зато из книжек я вынес, что честь дамы священна (понятие “честь” мной истолковывалось несколько односторонне), мужчина — непременно рыцарь (вот он, мой папа!), а любовь — это обязательно счастье.

Став постарше, я сделался циничен и категоричен, но, как ни странно, мое детское восприятие любви мужчины и женщины никуда не делось. Просто из него выпали те люди, которые не подходят под определение “настоящий мужчина” или “настоящая женщина”. Возможно, именно поэтому все случилось так, а не иначе.

Был Новый год. Тот самый двухтысячный. Царила паника вокруг компьютерной “проблемы 2000”. Компании, инспирировавшие ее, наваривали “бабки”. Кто‑то предсказывал очередной Конец Света. А Школа “Дарума‑Рю” отмечала Новый год в широком “узком кругу”. Праздновали его заранее двадцать пятого декабря, с размахом, песнями, танцами, викторинами и, конечно, шампанским. Было целое костюмированное представление. На него пригласили музыкантов, игравших кельтскую музыку, и взяли напрокат оружие и доспехи.

Я изображал викинга, в настоящем шлеме с полумаской, в кольчуге и при мече. По сюжету, будучи неким скандинавским ярлом, я прибыл на Русь, дабы посвататься к дочери “Великого Князя”. “Князем” был Андрей, величественно восседавший на “престоле” и облаченный в кожаный доспех с бляшками. Анахроничный[33]шлем бургиньот (славянский найти не успели) он держал на коленях вместе с мечом. По правую руку от “Князя” сидела “Великая Княгиня”, по левую — предмет моих помыслов, “Княжна”.

Окинув “орлиным взором” панораму, я медленно и величаво, как подобает настоящему ярлу, вступил в зал. За мною ввалилась свита, тот самый оркестр. Я шел по кругу, старательно пыжась и надувая щеки. Выли волынки, гремели трещотки. Словом, выход получился отменный. Остановившись перед “Князем”, я воздел было руку, чтобы сказать речь. Но тут едва не случился конфуз. Боевой пояс с металлическими бляшками вдруг свалился с меня на пол. Хорошо хоть я придерживал рукоять меча, а то и он полетел бы туда же. Не зная, что делать, я подцепил пояс кончиком ножен и отбросил его прямо к великокняжеским ногам. Все замерли… Положение спас ведущий, крикнув в микрофон:

— Смотрите! Он бросил свой пояс к ногам “Князя”! Наверное, это какой‑то скандинавский обычай!

Мысленно чертыхаясь, я начал свой спич, упирая на то, как древен и благороден мой род, как круты мои воины, а я, конечно, самый крутой из них. Смысл речи состоял в том, что “Великому Князю” за счастье должно быть породниться с таким великим воином.

Но “невеста” смотрела надменно, а “Князь” оказался тертым калачом.

— Ну, если ты так велик, — сказал он, поднимаясь с “престола” и оказываясь выше меня на полторы головы, — то тебе в радость будет позвенеть со мною мечами! Коль победишь — твоя “Княжна”, а коли нет — не обессудь!

Тут мы выхватили мечи, отшвырнули ножны, и пошла потеха! Бой мы с Андрюхой репетировали не меньше месяца. Удары наносились в полную силу, с клинков летели искры — красота! Дзан! Дзан!!! Я отбился, атакую! Кланг! Бац! “Князь” не фантик! Отбился и он. Вращение, удар, перевод… Мимо!!! Вот он начинает новую атаку. Два по ногам, два… Но последние два удара не состоялись. Потому как у “Князя” сломался меч! Со звоном переломившись у самой рукояти, клинок отлетел в сторону… Второй конфуз! Но Андрюха не растерялся. Бросив бесполезную рукоять, он отскочил чуть назад… и пробил мне классический хоидзен‑ура‑маваси по верхнему уровню!

Не знаю — били ли так наши далекие предки… Я едва уклонился, изобразив, что удар достиг цели, перекатился, вскочил… Но в этот миг кто‑то бросил “Князю” пустые ножны. Он лихо отбил мой новый наскок… и вышиб меч из моих рук! Мы репетировали такую вариацию, поэтому я отпрыгнул, готовя свой прием… Но Андрюха не пожелал падать в свою очередь. Вместо этого он отбросил ножны в сторону, сделал несколько “кулачных па”… и, расплывшись в улыбке, полез ко мне обниматься. Я напрягся, ожидая новых сюрпризов, но их не последовало. “Экзамен” сдан.

— По сердцу мне, как ты бьешься, нурман! — провозгласил “Князь”, упирая на “о”. — Пожалуй, отдам за тебя дочь свою!

Снова завыли волынки, забренчали струны, и “Княжна”, потупив взор, пришла в мои объятия. Да так быстро, что я едва успел содрать с башки шлем. Потом мы все вместе станцевали что‑то среднее между лезгинкой и джигой, а ведущий приглашал всех к нам присоединяться…

* * *

Вечер удался на славу. Уже Коляныч, весьма подшофе, плясал в обнимку с Натахой вольные вариации на тему польки. Народ веселился вовсю, и я, чтобы не упустить самый разгар веселья, помчался сдирать с себя доспехи. В кольчуге, я вам скажу, с непривычки много не натанцуешь. Мы столкнулись в дверях…

Она в черном атласном топике, черных же джинсах и кроссовках, и я в обличье скандинавского берсерка. Остолбенев, я посторонился, замер и некоторое время тупо смотрел на ее высокую грудь, обтянутую черной тканью, на крепкие плечи (на левом татуировка — пегас), на волосы цвета горячей меди, на четко очерченные улыбчивые губы… Она, казалось, не заметила меня — этакого красавца в сверкающей броне. Некоторое время я наблюдал, как она двигается среди веселящихся людей. Мысли напрочь вышибло из моей головы… Наконец, опомнившись, я поплелся в раздевалку. Сердце колотилось, будто только что отжался раз двести. Ну и дела! Где я ее… Воспоминание ударило меня, будто молот. Во сне! Там, под зеленым небом! Это ОНА!!!

Недаром весь вечер меня преследовало некое предчувствие! А я‑то, дурень, решил, будто оно касается сломанного меча!

Кольчуга ручьем металла стекла на пол. Сдирая подкольчужник, я думал, как подойду к ней, что стану говорить. Быстрее! Широкие суконные штаны полетели в сторону. Джинсы! Где джинсы?! Вот!.. Напяливая одежду, я мысленно клял себя за то, что не побрил физиономию. Но кто мог знать?!

Когда я вывалился в коридор, вид у меня, наверное, был совершенно безумный. Вслед мне оборачивались. Плевать! Ринувшись к дверям, я чуть было снова не столкнулся с ней, весело болтающей о чем‑то с Лехой Деминым. Мое сердце упало. Неужели… Рассмеявшись какой‑то шутке, она пошла по коридору, а Леха остался. И был тут же взят в оборот.

— Ты ее знаешь?

— Ну да! — ответил он, таинственно улыбаясь. — Это моя новая девушка!

Мое сердце упало вторично. Но, говорят, наглость — второе счастье.

— Так познакомь!

— Зачем это? — удивился Леха.

— Ну, ты же знаком с моей! Будем дружить “семьями”!

— А… Ладно.

Я вцепился в Леху, как клещ, и мы дождались ЕЕ возвращения.

— Танечка, познакомься, это Игорь. Наш спец по оружию, — Леха сиял, как начищенный медный таз — А это, — жест в ЕЕ сторону, — моя новая девушка!

Слегка удивленный взгляд, который ОНА бросила на Лешку во время последней фразы, был как бальзам на мою израненную душу. Стало ясно, что Татьяна (позже выяснилось — она терпеть не может обращения Танечка) вместе со мной только что узнала о том, что она чья‑то там девушка. Ага! Они только познакомились! Прости, Леха! Тут кто успел, тот и съел!

— Я тебя узнал… Прости! Можно на ты?

— Конечно! И где мы встречались?

— Если можно, об этом потом. Я хотел бы… — но договорить мне не дали.

Две подружки, обе Катерины, налетели на нас, как гарпий. Вцепились в меня с двух сторон, поцеловали в обе щеки и затараторили:

— Осторожней, Танюш, — он опасен!

Вид у меня, схваченного и поцелованного с двух сторон, должно быть, сделался совершенно ошалелый, но ОНА улыбнулась. И возможно, мне показалось, но в глазах ЕЕ вспыхнул интерес. Как будто сказала: “Опасен? Это для меня!”

“Ого! — подумал я. — Да мне сделали рекламу!” И спросил:

— Ты танцуешь?

— Да!

— Тогда, разреши. — Я чуть поклонился и взял ЕЕ за руку.

А вслед прозвучало: “Танюша, осторожней!” Они, конечно, шутили, но так ли уж были неправы? Впрочем, мне тогда на это было плевать. Каким‑то непонятным образом зная, что жизнь свела меня с ТОЙ САМОЙ, ЕДИНСТВЕННОЙ, я отчаянно надеялся, что эта встреча — не сон!

Дата добавления: 2015-08-05