Глава X «русалка» возвращается домой

Не раздумывая, Петька подтянулся на руках и тоже исчез в окне. Вот когда пригодились занятия боевыми искус­ствами. Димка рванул следом. До девочек доне­слись возня и сдавленные вопли.

— Скорее, Настасья, подсади меня, — велела Маша.

Та послушно подставила руки. Вскарабкав­шись на подоконник, Маша оглядела тесную па­лату. В ней едва помещались кровать, тумбочка и умывальник. На кровати и рядом с ней творилось что-то кошмарное. Ростислав Кузьмич, вытаращив глаза, лежал без движения. Похоже, он впал в новый шок. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ибо практически на Ростиславе Кузьмиче происходила ожесточенная борьба. Ко­мандор и незнакомец, лицо которого было в черной маске, сцепившись, катались по кровати. Димка, прыгая рядом, пытался попасть ногами по незна­комцу, однако Маше показалось, что удары брата настигают в основном Петьку.

— Ну, чего ты застряла! Помоги мне влезть! — раздался снаружи голос Насти.

Маша свесилась вниз и протянула ей руку. Едва Настя влезла в палату, как «утопленник», вы­скользнув ужом из-под сцепившихся тел, с диким криком обрушился на них сверху.

— Осторожно! Там Петька! — воскликнула Настя.

— И Димка! — добавила Маша.

В следующий момент обе девочки бросились на Ростислава Кузьмича. Тот яростно отбивался, не переставая при этом истошно орать. В палате вдруг вспыхнул свет. Мгновение спустя к кровати, превратившейся в настоящее поле битвы, подле­тели строгий врач и три санитара.

Один из санитаров зачем-то скрутил «утоплен­ника». Двое других набросились на Петьку и Димку. Мальчики всем своим весом удерживали незнакомца, лицо которого по-прежнему скрыва­ла черная маска.

— Вы лучше его держите! — сдавленным от натуги голосом обратился Командор к санитарам.

Те почему-то послушались. Ребята были здо­ровые. Поэтому незнакомец немедленно оказался связанным с помощью простыней.

«Утопленник», похоже, немного пришел в себя и восседал, вращая глазами, на тумбочке. Петь­ка, резко нагнувшись, двумя пальцами поднял с пола солидных размеров нож.

— У вас не найдется полиэтиленового пакети­ка? — обратился к врачу Командор. — Надо, чтобы на ноже сохранились отпечатки пальцев.

— Опять финн? — уставился врач на Петь­ку. — Ну, знаешь ли, это уже слишком.

— Я-то, может, совсем и не финн, -— отклик­нулся мнимый Урхо Калево Какумирала. — Но если бы мы случайно рядом не оказались, Рости­слав Кузьмич уже был бы трупом.

Услыхав это, человек в маске дернулся. Но простыни были крепко связаны. Один из санитаров принес пакетик. Петька ос­торожно опустил туда нож.

— Теперь вызывайте Шмелькова, — солидно изрек Терминатор. — Иначе еще, не ровен час, смоется, — покосился он на человека в маске.

Тот в ответ скрипнул зубами и выругался.

— Может, сперва расскажете, в чем дело? — посмотрел на ребят врач.

— Вызовите Шмелькова, а пока он сюда будет добираться, мы все расскажем, — предложил ком­промисс Командор.

— Ваша взяла, — вздохнул врач и велел одно­му из санитаров позвонить капитану.

Санитар почти сразу вернулся.

— Капитан сейчас прибудет.

— Теперь рассказывайте, — распорядился врач.

— Нет уж, сперва посмотрим, кто это такой, — изнывали от неизвестности ребята.

Склонившись над связанным мужчиной, Петька сорвал с него черную маску. Ребята разом вскрикнули. Такого никто из них не мог даже предположить. Это был сосед Ковровой-Водкиной — милейший и вежливейший Евгений Казимирович. Лицо его искажала гримаса отчаяния и злобы.

— Мерзкие твари! — процедил он сквозь зубы. Тут «утопленник», словно выйдя из транса, исторг свое любимое «Убью!» и начал душить Ев­гения Казимировича. При этом Ростислав Кузь­мич явил столь недюжинные отвагу и ловкость, что присутствующим удалось с ним справиться, лишь объединив усилия.

Когда запыхавшегося «утопленника» наконец оттащили в сторону, он вполне осмысленно и чле­нораздельно изрек:

— Вот он меня и хотел в пруду утопить.

— Что-о? — округлились глаза у врача. Он явно испытывал дефицит информации. А потому он строго велел ребятам:

— Ну-ка, быстро рассказывайте!

— Отставить рассказы! — вбежал в дверь па­латы Алексей Борисович Шмельков. — Сперва изучим обстановку.

В это время он увидел членов Тайного брат­ства.

— Доброй ночи, Алексей Борисович! — вежли­во поздоровался Петька.

— Вот, раскудри тебя береза! — отвечал капи­тан. — Опять вы?

— Опять! — охотно согласились члены Тайно­го братства. — Преступник найден.

— Подонки! — словно бы в подтверждение их слов прорычал Евгений Казимирович.

— А вы что тут делаете? — воззрился на него Шмельков.

— В данный момент отдыхает, — хохотнул Димка. — А до этого хотел убить Ростислава Кузь­мича.

— Вот этим самым ножичком, — протянул ка­питану пакет Петька.

— Так это ж ваш мужик. Из Красных Гор, — изумленно пробормотал Алексей Борисович.

— Верно, — кивнул Командор. — Теперь я убежден, что именно он похитил картину из биб­лиотеки.

— Мы вчера выяснили, что картина-то очень ценная, — вклинился Димка. — Работы Н. Тро­фимова.

— Этих «Русалок» было целых три штуки! — подхватила Настя. — «Коварная русалка», «Пла­чущая русалка» и «Мертвая русалка». Но две части триптиха считались безвозвратно потерян­ными.

— Трип... чего? — не слишком был искушен в подобной терминологии Алексей Борисович.

— Триптиха, — повторила Настя.

— Художественное произведение из трех час­тей, — пояснил Димка.

— Мерзкие щенки! — заскрипел зубами Евге­ний Казимирович. — И это раскопали. Знать бы заранее, удушил бы.

— Теперь ты, друг, долго никого не удушишь, — пообещал капитан Шмельков. — Как же подобная ценность у вас в библиотеке очути­лась?

— Ниночка говорит, что Екатерина Филип­повна утверждала, будто эта картина раньше на­ходилась в имении Борских! — выпалила на одном дыхании Настя.

— И бывший возчик князя когда-то рассказы­вал то же самое Павлу Потаповичу, — добавила Маша.

— Если так, то, вполне вероятно, картина по­страдала во время пожара усадьбы, — предполо­жил Петька. — Потом кто-то обрезал обгоревшие края и вставил уцелевшую часть картины в дру­гую раму.

— Почему бы и нет, — отмахнулся капитан. — Я когда-то слышал от стариков, что из этой усадьбы чего только не перли. И впрямь висела эта картина в какой-нибудь избе, а потом старая библиотекарша ее обнаружила. Ну и приобрела за бесценок, чтобы библиотеку украсить. А ты, значит, друг, догадался, — посмотрел Шмельков на Евгения Казимировича.

— Ему и карты в руки, — вмешался Петька. — Он ведь известный искусствовед. И, кстати, кол­лекционирует произведения искусства.

— Небось картинку-то уже продал, искусство­вед? — обратился к задержанному Шмельков.

— Сомневаюсь, — покачал головой Петька. — Если он решился на кражу, то явно не для про­дажи.

Евгений Казимирович снова исторг ругатель­ство.

— Вы мне наконец объясните? — в который раз потребовал врач. — Какие русалки и что вооб­ще все это значит?

— А я разве не объяснял? — удивился Петька.

— Но я ничего не понял, — честно признался врач.

Члены Тайного братства хотели для него по­вторить все сначала, но тут Шмельков скомандо­вал:

— А ну, марш по домам!

— Куда ж ты, Алеша, их ночью одних? — всплеснула руками пожилая медсестра, уже давно подоспевшая на место происшествия из соседней палаты.

— Ничего, дойдем! — тут же заверили члены Тайного братства.

— Вот и светает уже, — указал на окно Дима.

— Тогда валяйте. Завтра увидимся, — сказал капитан Шмельков.

— Они рассказать обещали, — не отставал врач.

— Ладно, расскажите ему, — разрешил капи­тан. — Только по-быстрому. А я пойду пока свя­жусь с отделением. Надо задержанного доставить.

Шмельков отправился к телефону. А члены Тайного братства поведали врачу всю историю по­хищения «Коварной русалки». Выслушав их, врач обратился к «утопленнику»:

— А вы-то каким образом в это дело влезли?

— Я купаться пошел, — откликнулся Рости­слав Кузьмич. — Перед этим машину отогнал в автосервис. Вернулся на электричке. Устал. За­жарился. И ночь еще такая душная выдалась. Мне не спалось. Ну, я и пошел на пруд. Думал, окунусь, легче станет. А там вот он стоит, — кинул Ростислав Кузьмич брезгливый взгляд на задержанного. — И чего-то в воду швыряет. Я его окликнул. А он на меня налетел и потянул в воду. Я хотел выбраться, но он меня ударил по голове. Вот и все, — развел руками пострадавший. — Я даже не помню, как сумел на берег выбраться.

— И того, что вспомнил, достаточно, — уже вновь находился в палате Шмельков. — Вот, раскудри тебя береза, коллекционер, — покачал го­ловой Алексей Борисович. — Ради какой-то кар­тины хотел человека жизни лишить.

— Не ради какой-то, а ради второй части ред­чайшего триптиха! — лихорадочно блеснули глаза у Евгения Казимировича.

— Теперь будет тебе в камере триптих, — по­обещал капитан Шмельков.

Вскоре задержанного увезли. Ребята верну­лись домой. К счастью, никто в трех семействах так и не хватился беглецов. Так что все страсти разгорелись уже на следующий день, когда Алек­сей Борисович явился благодарить ребят за по­мощь. Выяснилось, что на даче Евгения Казими­ровича был только что произведен обыск. Картину нашли. Теперь она отправилась на экспертизу в Москву.

Шмельков убедительно просил старших не ру­гать ребят, однако скандалы во всех трех семейст­вах состоялись. Правда, переживания родителей и Анны Константиновны меркли перед гневом и яростью Ковровой-Водкиной. Узнав о «чудовищном двуличии» своего соседа, Коврова-Водкина рвала и метала несколько недель подряд, изводя Анну Константиновну и других знакомых бесконечными обсуждениями «коварства и низости этого подлого субъекта». Допросы самого «субъекта» показали, что дружба его с Натальей Владимировной носила отнюдь не бескорыстный характер. Потакая и поддакивая во всем эксцентричной старухе, этот фанатичный коллекционер выманивал у нее за бесценок ред­кости из собрания покойного мужа. Кроме того, он надеялся сделать так, чтобы Коврова-Водкина завещала ему часть картин. Чаяния Евгения Ка­зимировича зиждились не на пустом месте. Дело в том, что Наталья Владимировна регулярно ссо­рилась со своей дочерью Светланой. И в таких случаях до момента примирения лишала ее на­следства. Приведи Евгений Казимирович в испол­нение свой план, Наталье Владимировне недолго бы осталось жить на этом свете. Ибо, как показал случай с Ростиславом Кузьмичом, «интеллигент­ный и терпеливый» сосед Ковровой-Водкиной ради своей коллекции мог пойти и на убийство.

Кстати, этот знаток живописи и старины до нынешнего года даже не предполагал, какой ше­девр висит в библиотеке. О триптихе и потерян­ных его частях Евгений Казимирович узнал лишь после того, как в Музее частных коллекций вы­ставили «Плачущую русалку». Когда Евгению Казимировичу стало ясно, какое сокровище столь­ко лет находилось у него под носом, он заспешил. Выставку в Музее частных коллекций мог посе­тить еще кто-нибудь из жителей поселка. После этого вокруг «Коварной русалки» поднялась бы шумиха, и она уж наверняка уплыла бы из рук Евгения Казимировича.

Он понял, что действовать нужно немедленно. План у него сложился простой и хитрый. Глав­ное, увести следствие от поселка. Для этого доста­точно выбросить разломанную раму. Евгений Ка­зимирович обнаружил в ней тайник. Поэтому часть с тайником оставил у себя, чтобы позже спокойно с ней разобраться. Остальные же выки­нул в пруд. Тут и возник нежелательный свиде­тель. Евгений Казимирович, недолго думая, рас­правился с ним. Но Ростислав Кузьмич только чудом не утонул. В остальном план похищения пока удавался. Осторожно собирая сведения по поселку, Евгений Казимирович понял, что в краже подозревают кого угодно, но только не его. А главное, все удивляются, кому понадобилась со­всем не ценная картина.

Евгения Казимировича осенило, что он может увести следствие совсем в другую сторону. Мол, картину похитили из-за сокровища, которое было спрятано в раме. Тайник к тому времени Евгений Казимирович уже обследовал. Там обнаружился недорогой серебряный медальон, внутри которого лежала прядь белокурых волос. Эта находка пред­ставляла ценность лишь для бывшего владельца как воспоминание о какой-то ушедшей, а может быть, и тайной любви.

Медальон остался у Евгения Казимировича, а раму он ночью выбросил в пруд. Затем похититель приступил к главной части своего плана. Нужно было во что бы то ни стало убрать нежелательно­го свидетеля. Однако первая попытка не удалась. Узнав же от Павла Потаповича, что Ростислав Кузьмич пришел в себя и на другой день у него возьмут показания, Евгений Казимирович решил немедленно расправиться с «утопленником». Так что, если бы не ребята, Ростиславу Кузьмичу гро­зила верная гибель.

Картина довольно долго находилась на экспер­тизе. Наконец был вынесен окончательный вер­дикт: «Коварная русалка» — это подлинная рабо­та кисти Н. Трофимова». Жители Красных Гор устроили по этому поводу собрание дачного ко­оператива, почти единогласно решили воссоеди­нить две части триптиха и передать «Коварную русалку» в дар Музею частных коллекций. В осо­бенности ликовал Павел Потапович.

— Вот вы мне не вегиви, — говорил почтен­ный академик. — А мне всегда нгавивась эта гусавочка.

Тяпа Верещинский под нажимом отца немед­ленно заказал какому-то молодому художнику копии «Плачущей русалки» и «Коварной русал­ки». Так что вскоре библиотеку украсили вместо одной целых две картины.

Не позабыл местный бизнесмен и о премии. Каждому из членов Тайного братства было выда­но по двести долларов. А Шмелькову досталась тысяча. Эти деньги Тяпа торжественно вручил на достопамятном собрании дачного кооператива.

— Одного только не понимаю, — обратился Петька к Шмелькову. — Кто же в доме библиоте­карши суп себе готовил?

— Мужик из нашей деревни, — ответил Шмельков. — Он с женой поругался. Та из дома его временно выгнала. Вот он и решил переканто­ваться в этой избушке. А мы с вами спугнули его.

— Теперь ясно, — с облегчением выдохнули члены Тайного братства.

Они вышли на улицу.

— А ведь правильно люди русалок боятся, — вдруг сказал Димка. — Вон эта, с картины, гля­дите, какую кашу заварила.

— Но ведь недаром художник назвал ее «Ко­варной русалкой», — усмехнулась Настя.

[1] Подробно об этом читайте в книгах А. Иванова и А. Устиновой «Тайна пропавшего академика», «Тайна за­брошенной часовни».

Дата добавления: 2015-08-05