Глава IV в поисках тайника

- Тайник? — разом воскликнули осталь­ные.

— Зачем тайник? — спросил Алексей Борисович.

— Пока не знаю, зачем, — отозвался Петь­ка. — Но в принципе в такой раме можно спокой­но спрятать какие-нибудь драгоценности.

— Ну-ка, ну-ка, — потянулся к одному из об­ломков рамы капитан Шмельков.

Петька схватил другой кусок. А Маша и Настя — третий. Только сейчас, после Петькиных слов, все обратили внимание, что рама была не только массивной, но и достаточно объемной. При желании кто-нибудь мог спокойно выдол­бить в дереве углубление и действительно спря­тать что-то ценное.

— Ну ты даешь, парень! — с уважением по­глядел Алексей Борисович на Петьку. — В такой раме и впрямь можно бриллиантик какой-нибудь спрятать. Если крупный и чистый экземпляр, то вор не прогадает. А тайников этих в прежние вре­мена делали пруд пруди. Вот, к примеру, у архи­текторов на одной даче старый шкаф решили разрубить на дрова. Прабабка у них там одна померла. Ну, они и стали от ее рухляди избавлять­ся. И шкафчик-то был — тьфу. Посмотреть не на что. Ну, а как они по нему топором вдарили, от­туда царские золотые империалы посыпались.

— Ого! — воскликнул Димка.

— Тебе «ого», а мне одни неприятности, — продолжал капитан Шмельков.

— Почему неприятности? — не поняла Настя.

— А потому что, как эти золотые монеты на­шли, потомки покойной прабабушки чуть друг друга не передушили и не перетравили. В общем, один из этих скорбящих родственников в тюрьму угодил за попытку убийства.

Ребята усмехнулись. Судя по многочисленным рассказам Алексея Борисовича, в поселке архи­текторов словно в капле воды сосредоточились все правонарушения и преступления, характер­ные для современной России. Но особенно неис­товствовали тамошние жители на почве дележа разнообразного наследства.

— И что за люди, — словно читая мысли ребят, посетовал Алексей Борисович.

— Там, где наследство, всегда возникают скло­ки, — заявил Димка.

— Димочка у нас знает, — с самым что ни на есть издевательским видом произнесла Маша. — Ему ведь постоянно достаются в наследство то до­ма, то земли...

— Неостроумно, — огрызнулся брат.

— Давайте-ка лучше подумаем, кто мог в раме устроить тайник, — вмешался Петька.

— Действительно! — подхватила Настя. — Кому это понадобилось?

— Висела себе картина, висела, — задумчиво проговорил капитан Шмельков. — И вроде бы со­вершенно никому не требовалась.

— А кстати, Ниночка, — посмотрела на биб­лиотекаршу Маша, — ты не знаешь, с каких пор «Коварная русалка» появилась в библиотеке?

— Сколько себя помню, она уже тут была, — откликнулась Ниночка. — Ее даже с места на, место не перевешивали.

— Это-то понятно, — кивнул Шмельков. — Раз картина фигурирует в описи шестьдесят вто­рого года, то она, уж во всяком случае, появилась тут до твоего рождения. И до моего тоже, — доба­вил Алексей Борисович.

— Ой, вспомнила! — спохватилась Ниноч­ка. — Кто-то мне говорил, что эта картина тоже вроде осталась от князей Борских.

— Если от князей, — сказала Настя, — то, зна­чит, еще при Юрии Николаевиче Борском висела.

— А почему бы и нет, — кивнул Петька. — Если он часть библиотеки сюда перенес, мог и кар­тину повесить.

— Может, она еще раньше тут висела, — вы­двинул свою версию Димка. — Чтобы охотникам было на что посмотреть, когда они в этом домике отдыхали.

— Ну да, — усмехнулась Маша. — На карти­не ведь тоже, можно сказать, изображена охотни­чья сценка. Русалочка охотится на пастушка.

Все засмеялись. Потом Шмельков сказал:

— Ну, вообще-то ведь для чего-то ее художни­ку в девятнадцатом веке заказали. Почему бы и не для охотничьего домика.

— Жалко, более старых актов инвентаризации не сохранилось, — покачала головой Ниноч­ка. — Иначе бы мы по ним посмотрели.

— Жалеть о том, чего нет, бессмысленно, — с важным видом провозгласил Димка.

— Правильно мыслишь, — одобрил капитан Шмельков.

— Он у нас вообще философ, — усмехнулась Маша.

— Так все-таки при князьях висела или уже потом тут оказалась? — словно бы мысля вслух, проговорил Петька.

— Я думаю, если картина действительно была собственностью князя Борского, то и висела с тех пор, — вдруг уверенно произнесла Настя.

— Откуда ты знаешь? — спросил Димка.

— Ну, нам же известно, что все, что находи­лось в усадьбе, сгорело дотла, — ответила рыжая девочка.

—Не скажи, — возразил Шмельков. — У нас в Борках старики рассказывали, что, пока горе­ло, из дома Борского несли и несли.

— Точно, — поддержала его Ниночка. — Я в одном доме в Борках старинную посуду с вензе­лем князей Борских видела. Говорят, досталась от какого-то прадедушки.

— Тогда и «Русалку» могли прихватить, — сказал Димка.

— Ну! — откликнулся капитан Шмельков. — Хотя нам, ребята, вроде без разницы, висела «Ру­салка» тут при князьях или не висела.

— Интересно ведь! — воскликнула Настя.

— Может, и интересно, — снова заговорил Шмельков. — Но для следствия совершенно бес­полезно. Потому что главный вопрос у нас другой. Предположим, Петька прав и в раме нахо­дился тайник с какими-нибудь материальными ценностями.

— Во всяком случае, эта версия все объясня­ет, — откликнулся Командор. — Первое, — загнул он палец на правой руке, — нам понятно, зачем грабитель выпилил замок. Второе: недорогую кар­тину украли просто для отвода глаз, чтобы сбить с толку следствие.

— Логично, — поддержал Алексей Борисо­вич. — Им еще раму с собой прихватить, и мы бы о тайнике вообще не догадались.

— А действительно! — воскликнула Настя. — Чем им рама помешала? Тем более если у Рости­слава Кузьмича отняли машину и на ней уехали.

— Могли нервы не выдержать, — объяснил капитан Шмельков. — Добежали до пруда и сразу решили проверить, есть ли что в тайнике. А могло получиться и так. Машину у Ростислава Кузьми­ча угнали какие-нибудь другие деятели. А ворам пришлось улепетывать на электричке. В таком случае им тащиться с рамой совсем ни к чему. Во-первых, тяжело. А во-вторых, внимание к себе привлекаешь. С этим, конечно, еще разбираться надо. Эх, оклемался бы этот «утопленник»!

— А если он вообще их сообщник? — осенила новая догадка Диму.

— Ну ты, философ, сегодня даешь, — ответил капитан. — Ведь вполне может быть и такое. Крали-то, например, вместе, значит, и делить при­шлось бы награбленное. А тут утопил сообщника, и порядок. Единолично владеешь.

— В таком случае преступники собирались на машине Ростислава и удирать, — сказала Маша. — А потом сообщник или сообщники Ростислава утопили, а сами на его машине уехали.

— Или машина была вовсе не его, — вмешал­ся Петька. — Он мог на ней ездить по довереннос­ти. А принадлежала она сообщникам.

— Это надо выяснить, — задумчиво произнес капитан Шмельков. — Если машина не Ростисла­ва, то и в розыск объявлять ее бессмысленно.

— В общем, тайник исчез с концами, — мрач­но заметил Димка.

— Действительно, — согласился с ним Петь­ка. — Если этот Ростислав сообщник грабителя или грабителей, то даже если он придет в себя — все равно ничего не скажет.

— Или будет продолжать чокнутым прикиды­ваться, — подхватил капитан Шмельков. — Вида­ли мы много таких. Но самое-то главное, ребята, в другом. Откуда тайник и кто про него узнал?

В читальном зале опять воцарилось молчание. Всем было ясно одно. Если в картине и впрямь находился тайник, то он был наверняка очень старым. Почему же за ценностями явились толь­ко сейчас? Ведь картина по крайней мере почти четыре десятилетия висела в библиотеке. За эти годы наверняка было множество возможностей тихо взять то, что требуется, не привлекая чужо­го внимания. И ведь даже грабители, взломавшие минувшей ночью дверь, могли постудить гораздо хитрее. Вынули бы содержимое тайника, а карти­ну и раму оставили висеть на стене. И все бы ло­мали головы, зачем нужно было корежить дверь.

— Слушайте, — сказал Петька. — Мне поче­му-то кажется, что ночью преступников кто-ни­будь спугнул. Поэтому они не могли оставаться дольше в библиотеке. И им показалось куда более безопасным прихватить картину с собой.

— Ой, ребята! — схватился за голову Шмельков. — У меня от ваших версий уже мозги в тру­бочку свернулись. И в отделение уже пора возвра­щаться. Давай-ка, Петька, я быстренько запишу твои показания, и до завтра расстанемся. Утро ве­чера мудренее.

Петька еще раз повторил, что и в какой после­довательности увидел утром. Шмельков тщатель­но занес его показания в протокол.

— Ну, будьте здоровы, живите богато, — по­прощался капитан. — Мы с вами, братцы, вот как договоримся. Если чего увидите или в голову там придут какие-нибудь интересные мысли, сразу звоните мне в отделение. Но, в общем, я и сам у вас в поселке теперь постоянно крутиться буду.

— А вы нам расскажете, если что-нибудь новое выяснится? — спросила Настя.

— Обязательно, — пообещал Алексей Борисо­вич. — Но только если это не будет служебной тайной, — уже заводя мотоцикл, добавил он и уехал.

— Наверное, Шмельков мечтает о Тяпиной премии, — пробормотал Димка. — Вряд ли Алек­сей Борисович нам ее уступит.

— Не знаю уж, как Шмельков, но ты, Димочка, ее точно никому не уступишь, — скривила губы в усмешке Маша.

— Почему обязательно Димочка! — возмутил­ся брат. — Естественно, если мы с вами раньше Шмелькова во всем разберемся, то и потребуем у Тяпы премию.

— Черствый ты человек, — покачала головой Настя. — Тебе эта премия на шоколадки, а у Шмелькова, между прочим, большое семейство. Попробуй проживи на милицейскую зарплату.

— Думаю, Тяпа столько отвалит, что шоко­ладками можно не ограничиваться, — алчно про­изнес Димка.

— Вот что деньги с людьми делают, — скорб­но заметила Маша.

— А особенно халявные, — подмигнул девоч­кам Петька.

—И это ты называешь халявными! — вос­кликнул Димка. — Ты представляешь себе, что такое раскрыть подобное преступление? Особенно если в этой раме какой-нибудь ценный бриллиант был запрятан.

— Я-то как раз представляю, — кивнул Петь­ка. — Вернее, пока ничего себе не представляю.

— А давайте после ужина попробуем еще раз поискать оставшийся обломок рамы, — подала идею Настя.

— Попытка не пытка, — откликнулся Петька.

— Сомневаюсь, чтобы они кусок с тайником просто так выбросили, — покачала головой Маша.

— А я думаю, что это вполне могло случить­ся, — продолжала Настя. — Тем более если они улепетывали на электричке. Зачем им тащить с собой кусок тяжеленной рамы. Ведь то, что храни­лось в тайнике, они скорей всего вытащили на бе­регу пруда.

— И вообще, — дошло вдруг до Димки, — если бы они ехали на машине, то, наверное, утащили бы с собой и раму, и картину. А уже где-нибудь дома и разбирались бы что к чему.

— Это если они на себя работали, — ответил Петька. — А если, скажем, жуликам велел украсть из библиотеки картину какой-нибудь заказчик? И поджидал их около Борского пруда. Тогда они отдали ему картину, а он стал немедленно прове­рять, не украли ли они драгоценности из тайника.

— Слушай, Петька, — воскликнула Настя. — Но тогда этим заказчиком вполне мог быть Рости­слав Кузьмич. Например, он с этими жуликами расплатился. Они вроде ушли, а он начал разла­мывать раму. А жулики на самом деле затаились в кустах и все видели.

— Точно! — даже подпрыгнул Командор. — А потом жулики как следует треснули Ростисла­ва по голове, бросили в пруд и смылись вместе с сокровищами. И раму, естественно, бросили на берегу.

— Верней, они скинули обломки рамы в пруд, — уточнил Димка. — А уж потом их при­било к разным берегам.

— Тогда кусок, в котором тайник, по идее, должен где-нибудь там найтись, — воодушевился Петька.

— Только чем это нам поможет? — спросила Маша.

— Во-первых, если найдем его, то наша вер­сия подтвердится, — ответил Петька.

— А если мы кусок рамы найдем, а тайника там не окажется? — очень внимательно посмотрел на него Димка.

— Это я как раз хотел сказать во-вторых, — хлопнул старого друга по плечу Командор. — Если тайника не окажется, то, значит, драгоцен­ности совершенно ни при чем. И поиски следует предпринять в ином направлении.

Тут Маша, схватившись за голову, объявила:

— У меня, по-моему, сейчас, как у Шмелькова, мозги свернутся ото всех этих версий.

— Поэтому нужно сделать перерыв на ужин, — был совершенно согласен с ней Петька. — Я, как поем, за вами зайду.

— И на ужин нам следует поторопиться, — посмотрел на часы Димка. — Иначе бабушка... — и он кинул очень выразительный взгляд на се­стру.

Та без слов двинулась в сторону дачи. Пожи­лая ученая дама Анна Константиновна после кон­чины мужа ушла из научного института, где они много лет работали, и стала жить круглый год в Красных Горах, лишь изредка, по ее собственным словам, совершая набеги на московскую кварти­ру, где теперь были полноправными хозяевами родители Димы и Маши. Во-первых, Анна Кон­стантиновна считала, что «трем поколениям под одной крышей никак не ужиться». Во-вторых, уверяла, что на даче гораздо лучше себя чувствует. А в-третьих, подчинила «остаток дней» созданию воспоминаний. «Мне довелось общаться почти со всеми великими современниками, — часто повто­ряла бабушка Димы и Маши. — И с моей сторо­ны было бы просто преступлением не оставить своих записок потомкам».

Поначалу Анна Константиновна писала, что называется, для себя. Однако полгода назад ее мемуарами заинтересовалось одно крупное изда­тельство, которое выпускало серию мемуаров «Мои года — мое богатство». С Анной Константиновной был заключен договор. С той поры она работала над своими воспоминаниями как одержимая. И начинала ужасно раздражаться, когда близнецы на­рушали ее режим, опаздывая к завтраку, обеду или ужину. Вот почему Дима и Маша сейчас, не­смотря на палящий зной, который не ослабел даже к вечеру, спешили изо всех сил.

— Неужели мы возле пруда еще какие-нибудь следы преступников обнаружим? — говорила на ходу Настя.

— Жизнь покажет, — не любил торопиться с

выводами Димка.

— Если не обнаружим, то еще остается Рости­слав Кузьмич, — напомнила Маша.

— И что ты с ним собираешься делать, если он ничего не помнит? — повернулся к ней Димка.

— Надо его навестить в больнице, — ответила Настя.

— Да-да, — покачал головой Терминатор. — Мы его навестим, а он каждому по фонарю под глазом поставит.

Тут Настя поравнялась со своими воротами.

— Мы дождемся Петьку, а потом за тобой зай­дем, — сказали на прощание близнецы...

Петькины родители позвонили и сообщили, что после работы задержатся в городе. «Весьма кстати», — пронеслось в голове у Командора. Бы­стро сварганив пять бутербродов, он всего за какие-нибудь двадцать минут справился с едой и пошел к близнецам.

На звонок дверь открыла какая-то очень худая особа с коротко стриженными серо-седыми воло­сами.

— А вы кто? — оторопел Петька.

— Сперва скажите, вам кого? — не сводя с Ко­мандора исполненного недоверия взгляда, зауныв­но-постным голосом отозвалась та.

— Да я, собственно, к Диме и Маше, — сму­щенно пролепетал мальчик.

— В таком случае извольте сперва представить­ся, — не торопилась пропускать его в дом седая особа.

— Это к нам! Это к нам! — вылетели в перед­нюю близнецы.

Седая особа с видимой неохотой посторони­лась.

— Все-таки воспитанные молодые люди обыч­но сперва представляются, — словно бы вскользь заметила она.

— Петр Миронов, — удовлетворил ее любо­пытство Петька.

Однако седая особа, даже не обернувшись, прошествовала в гостиную Серебряковых.

— Это еще что за мымра? — прошептал Петька.

— Это Какумирала, — иронично сощурилась Маша.

— Чего? — не расслышал Петька.

— Какумирала, — косясь на плотно прикры­тую дверь гостиной, отчетливо произнес Димка.

— Она что, из Финляндии? — задал новый во­прос Командор.

- Почему из Финляндии? — удивился Дим­ка. — Она из Москвы.

— Но все равно, наверное, финка или эстон­ка, — предположил Петька.

— С чего ты взял? — уставились на него близ­нецы. — Обыкновенная русская женщина.

— Младшая сестра покойной бабушкиной по­други, — добавила Маша.

— А почему же у нее фамилия такая стран­ная? — по-прежнему недоумевал Командор. — Или это фамилия мужа?

— Мужа? — с таким ужасом переспросил Димка, словно Командор, по меньшей мере, обви­нял таинственную Какумиралу в каком-нибудь тяжком преступлении. — Да никогда у нее мужа не было.

— Почему же такая фамилия? — недоумевал Петька.

— Во-первых, не фамилия, а имя, — ответил Димка.

— Вернее, простое русское прозвище, — уточ­нила Маша.

— Что-то я такого русского слова не знаю, — окончательно сбили с толку Командора объясне­ния близнецов.

— Как... умирала, — раздельно произнесла Маша.

— И впрямь не финское прозвище! — разо­брал смех Командора. — А почему вы ее так на­зываете? Она что, действительно умирала?

— Она пока нет, — с некоторым сожалением произнес Димка.

— Но очень это дело любит, — скороговоркой добавила Маша.

— Умирать любит? — уже следуя бодрым ша­гом но тенистой дороге к калитке, полюбопытст­вовал Петька.

— Не умирать, а рассказывать, как кто-нибудь из друзей или знакомых отбрасывал копыта, — пояснил Димка.

— Грубый ты человек, — покачала головой Маша.

— Какой есть, — буркнул брат. — С этой Какумиралой еще не таким грубым станешь. Не бабка, а бюро ритуальных услуг.

— Случай и впрямь тяжелый, — поддержала Маша. — Мы с Димкой теперь с утра до вечера только и слышим: «Анечка, помнишь, как он умира-ал! Помнишь, как она умира-ала!» — очень похоже передразнила девочка постно-лири­ческие интонации седовласой особы.

— Можно подумать, вы очень много времени дома проводите, — усмехнулся Петька.

— А ты бы сам за обедом, завтраком и ужином послушал во всех подробностях, как кто-то поми­рал в жутких корчах! — поморщился Димка.

— Весь же-елтый, скулы выпира-ают, — вновь замогильно-протяжным голосом начала Ма­ша. — Уже не дви-игается! Но какое му-ужество!

— Я тебя умоляю, заткнись! — взвыл брат.

— Как скажешь, — с деланной покорностью развела руками Маша.

— Приятная у вас гостья, — блеснули за стек­лами очков глаза у Петьки.

— Наша бабка, по-моему, от нее сама чуть не плачет, — сказал Димка» — но делает вид, будто всегда ей очень рада. Правда, обычно Какумирала к ней приезжает зимой или осенью, когда мы в Москве. А в этом году ее почему-то летом прине­сло.

— Теперь не уедет, раньше чем всех дорогих покойников не переберет, — добавила Маша.

— А как ее по-настоящему зовут? — решил на всякий случай выяснить Петька.

— Елизавета Вивиановна, — поморщился Димка.

— Очень подходящее имя-отчество для такого человека, — одобрил Командор. — Но Какумира-ла, по-моему, короче и гораздо выразительнее.

— Нам тоже так кажется, — кивнули близ­нецы.

— Ты, главное, с ней осторожней, — счел своим долгом предупредить Димка. — Она вечно за всеми подглядывает и все вынюхивает.

— К тому же она еще очень мало спит. И, в от­личие от нашей бабушки, не принимает снотвор­ного, — сообщила новую подробность Маша.

— Ложишься, а Какумирала еще по дому шас­тает, — проворчал Димка. — Просыпаешься, а она уже на ногах.

— Она говорит: «Снотво-орные сокраща-ают жи-изнь», — снова передразнила гостью Маша.

— Конечно, — усмехнулся Петька. — Ей, ви­димо, до собственной смерти хочется побольше увидеть, как умирали другие.

За разговорами они поравнялись с Настиным домом, окруженным огромным, но очень запу­щенным садом. В общем-то все участки старожи­лов пребывали примерно в таком же состоянии. Услуги садовников подорожали, а доходы у пер­вого поколения дачников заметно сократились. Только дом и сад Павла Потаповича Верещинского буквально сияли ухоженностью. Тяпа вклады­вал немалые деньги в «семейное гнездо». Настин отец позволить себе такого не мог. У него были какие-то порядком затянувшиеся финансовые трудности, о чем красноречиво свидетельствовал его потрепанный автомобиль «БМВ», стоящий возле крыльца. Настя помогала отцу выгружать из багажника многочисленные пакеты с продук­тами.

При виде друзей она, не донеся пакеты до две­ри, поставила их на крыльце.

— Я пойду, папа, ладно?

— А помогать? — откинул рыжую челку со лба отец.

— Да тут уже совсем немного осталось, — ука­зала на багажник девочка. — А если хочешь, по­зову маму.

—Сам справлюсь, — махнул рукой Настин папа. — Только домой возвращайся не позже чем в половине одиннадцатого.

И он склонился над открытым багажником.

— Плохо ты поступаешь, де-евочка, — томно-занудным голосом Какумиралы произнесла Ма­ша. — Вот перед смертью вспо-омнишь, как па-апе не помогла.

Петька и Димка грохнули.

— Вы чего? — с изумлением посмотрела на друзей Настя.

— Ах да, — спохватилась Маша. — Ты же, Настасья, еще не видела нашу любимую Какумиралу.

— Какумиралу? — переспросила рыжая де­вочка. — Она что, из Эстонии?

— Из Тимбукту! — рявкнул Димка, которому надоело объяснять про Елизавету Вивиановну. — Бабушкина подруга! Целыми днями исполняет негритянские народные погребальные танцы!

— Правда? — всплеснула руками Настя.

— Почти, — усмехнулся Петька и рассказал об Елизавете Вивиановне.

— Выходит, отца этой Какумиралы звали Вивианом? — спросил Петька.

— Павианом его звали! — воскликнул Димка.

— А что, ребята, совсем неплохо! — звонко расхохоталась Настя. — Елизавета Павиановна Какумирала. Финская гражданка.

— С заупокойным уклоном, — подхватила Маша.

— Слушайте, а в действительности-то у нее какая фамилия? — спросил Петька.

— О-o! — протянула Маша. — Фамилия у нее сложная. Зейтунян-Белоус.

— Да-а, — зачарованно произнес Коман­дор. — Это будет почище нашей Ковровой-Водкиной!

— Естественно, почище, — кивнул Димка. — Коврова-Водкина свою фамилию от двух мужей собрала. А у Какумиралы фамилия своя собствен­ная. И живет она с ней с самого рождения.

— Кошмар какой! — сказал Петька.

— Сестра у нее была с той же фамилией, но при этом — вполне нормальная женщина, — ради справедливости отметила Маша. — Только вот умерла рано.

— И как она умира-ала! — хором воскликну­ли остальные.

— А интересно, — уже не мог остановиться Петька. — Там, в Задорской больнице, наш един­ственный свидетель не у-умер?

— Ах, как его топи-или! — немедленно под­хватил хор друзей.

— Его топи-или, а он задыха-ался, — со звер­ским видом добавил Димка.

— Хорошо у тебя получается, — одобрила се­стра.

— Стараюсь, — хмыкнул Димка. Тут они вышли на дамбу.

— Слушайте, — только сейчас сообразил Петька. — А где же наш бывший заслуженный? Когда мы проходили мимо шлагбаума, его там не было.

— Да, наверное, огород поливает под руковод­ством Денисовны, — отмахнулся Димка.

На маленьком приусадебном участке Степаныча каждый квадратный сантиметр был засеян чем-нибудь полезным, ибо Надежда Денисовна люби­ла в этой жизни только свой сад и свой огород. Поэтому бывший заслуженный работник органов правопорядка волей-неволей посвящал много вре­мени уходу за личными сельскохозяйственными угодьями.

— Нет, он не поливал, — возразила Настя. — Я специально к ним через забор заглянула.

— Соскучилась по Степанычу? — посмотрела на подругу Маша.

— Кстати, а где он на самом деле? — почему-то охватывало все большее беспокойство Коман­дора.

— Денисовна мясорубкой по голове огрела за то, что Тяпину премию еще не получил, — с тра­гикомическим видом произнесла Маша. — Теперь Степаныч лежит в сторожке и умира-ает!

Остальных охватила истерика. Хохочущий Димка запнулся об одну из многочисленных коряг и едва не полетел в пруд.

— Если кто-нибудь упомянет об Елизавете Па-виановне Какумирале, то я сам умру! — просто­нал Петька.

— И вообще, по-моему, пора начать поис­ки, — уже справился с приступом смеха Димка. — Иначе стемнеет. Не забывайте. Сейчас не июнь, а август. Темнеет на два часа раньше. Как говорит­ся, Илья-пророк два часа уволок,

— Ну до чего же у меня брат эрудирован­ный! — с притворным почтением изрекла Маша. — Все пословицы и поговорки родного края знает.

Димка хотел по привычке огрызнуться, но тут Петька воскликнул:

— А вот и Степаныч! Зря мы волновались.

Остальные проследовали за взглядом Коман­дора. Степаныч медленно плыл в центре Борского пруда. Миг — и голова его скрылась под водой.

— А почему ты за него волновался? — посмот­рел Димка на Петьку.

— Да я скорее не за него, а за нас, — пояснил тот. — Боялся, вдруг Степаныч придумал что-ни­будь умное? Но теперь я спокоен. Он продолжает искать картину на дне пруда.

— Баба с возу — кобыле легче, — с довольным видом ответил Димка.

— Ну все, — закатила глаза Маша. — Мой братец зациклился на народной мудрости.

— Ты лучше на Степаныча погляди, — с вос­торженным видом наблюдал за сторожем Димка.

Степаныч вынырнул и снова ушел под воду.

— Молодец! — засмеялась Настя. — Хорошо ныряет.

— Тебя бы Денисовна послала за премией, ты бы еще не так нырять принялась. — Димка на какое-то мгновение даже посочувствовал бывшему заслуженному работнику органов правопорядка.

— Вот мы посмеемся, если он действительно эту картину отыщет, — сказал Петька.

— Пусть сначала отыщет, — стал оглядывать придорожные кусты Димка.

Все четверо медленно пошли вдоль берега.

— Собственно, не понимаю, чего мы здесь дела­ем, — сказала Маша. — Если бы тут еще кусок рамы валялся, мы бы его утром нашли. Третий раз берега обшариваем.

— Вообще-то я тоже так думаю, — кивнул Петька. — Но все-таки для очистки совести стоит еще раз проверить.

Ребята начали проверять. Даже слазили еще раз в кусты, где лежала дохлая крыса. Но ничего похожего на четвертый кусок старинной фран­цузской рамы не обнаружили. Время от времени кто-нибудь из друзей смотрел на пруд. Степаныч не сдавался. Его круглая голова то исчезала в пу­чине пруда, то вновь появлялась на поверхности.

— Ребята, а бывший заслуженный в маске! — цервой заметила Настя.

— Точно! — воскликнул Петька. — Ну, прямо настоящий водолаз.

— Думаю, к завтрашнему дню Степаныч где-нибудь акваланг достанет, — подхватил Димка.

— Если достанет, — покачала головой Ма­ша, — то вообще на дне пруда поселится.

— А представляете, сколько там всего инте­ресного? — присвистнул Димка.

— Во всяком случае, есть на что поглядеть, — согласился Петька. — Дно-то последний раз чис­тили, говорят, еще при князе Борском.

— Бедный бывший заслуженный! — в вдохнула Настя. — Значит, он там, на дне, в жуткой грязи роется.

— Почем ты знаешь, может, это целебная грязь, — усмехнулся Димка.

— А потом охота пуще неволи, — сказал Петька.

—Так, — немедленно отреагировала Маша. — Теперь этот пословицами и поговорками начал сыпать.

— Во-первых, пока еще не начал, а только одну произнес, — уточнил Командор. — А потом, я чув­ствую, с этим дедом мы скоро еще и не так запо­ем. Главное для нас сейчас вот что, — указал он взглядом на купающегося Степаныча. — Я думаю, сегодня до самой темноты и весь завтрашний день наш бывший заслуженный будет нырять. А вот послезавтра окончательно в своем методе разоча­руется и придумает что-нибудь новое.

— Из этого следует, — вмешался Дима, — что нам надо использовать завтрашний день с макси­мальной эффективностью.

— Именно, — кивнул Петька. — По крайней мере, никто мешать не будет.

— Мешать-то не будет, — проворчал Димка, — а вот что нам делать?

— Говорю же, надо «утопленника» навестить в больнице, — опять предложила Настя.

— И навестим, — поддержал ее Петька. — Только не знаю, что нам это даст.

— Не что, а кто, — отозвался Терминатор. — «Утопленник» каждому из нас даст по морде. Вот и вся польза.

— А вдруг мы ему зададим наводящие вопросы, и память к нему вернется, — сказала Настя. — Я слышала, так иногда бывает.

— Сперва надо установить, действительно ли он ничего не помнит, — отозвался Петька. — Вдруг он и впрямь сообщник или заказчик ограбле­ния. Тогда будет придуряться до потери пульса.

Стараясь не попасть в поле зрения продолжав­шего активно нырять Степаныча, ребята обошли пруд. Обломка рамы нигде не было.

— Значит, увезли с собой, — наконец уверен­но произнес Петька.

— Слушайте! — воскликнул вдруг Димка, ко­торый все время, пока они шли вокруг пруда, хранил молчание. — У меня тут возникла еще одна версия!

— Не надо! — с паническим видом выкрикнула Маша. — У меня и от предыдущих версий голова скоро лопнет.

— Сперва послушай, потом говори, — обижен­но произнес брат. — Я полагаю, сокровища вынул из тайника именно тот человек, который их когда-то туда положил.

— Ценнейшее наблюдение! — с издевкой про­изнесла сестра. — И какой же ты, Димочка, у нас умный!

— Не глупей некоторых, — продолжал Терми­натор. — Я думаю, дело обстояло вот так. В свое время где-нибудь что-то ограбили. Например, ювелирный магазин. Или квартиру очень богатых людей. Унесли оттуда драгоценности. И временно спрятали в этой раме.

— Чтобы спрятать, — откликнулся Петька, — преступники должны были, по крайней мере, знать, что в этой раме есть тайник.

— Правильно, — подтвердил Димка. — К это­му я и веду. Спрятал кто-то из местных. Причем на короткое время. Но потом какие-нибудь обсто­ятельства помешали ему забрать похищенное.

— Ну, обстоятельства-то вполне понятные, — вмешался Петька. — Преступника выследили и посадили на много лет в тюрьму.

— Он ведь мог не только ограбить, а еще кого-то убить, — зловеще проговорил Димка. — А это о-го-го на какой срок тянет. В общем, драгоцен­ности или драгоценность так и остались в тайнике.

— И могли там пролежать очень много лет, — громким шепотом добавила Настя. — А потом преступник вернулся...

— Неувязочка у вас выходит, - - фыркнула Маша. — Если преступник в наших местах все знал, что ему стоило взять свои сокровища так же незаметно, как он их туда положил?

— А вдруг ему не хотелось в этих местах ни­кому показываться, — предположила Настя.

— Допустим, он даже дверь ночью взломал, — снова заговорила Маша. — Но зачем ему нужно было картину-то красть?

— Действительно, чушь получается, — пока­чал головой Петька.

— Если он сам явился, то чушь, — ответил Димка. — Но это мог быть и не он, а какой-ни­будь его напарник или сосед по соседней камере.

— Почему бы и нет? — широко раскрыла глаза Настя. — Например, преступник умер, а перед смертью кому-нибудь рассказал, что в раме оста­лось сокровище. А вот как вскрыть тайник, то ли не успел объяснить, то ли его собеседник или сосед по камере не понял.

— И счел за лучшее унести всю картину, — подхватил Командор. — А уж на берегу пруда ра­зобрался что к чему.

— Или так и не разобрался, — сказала Маша, которой теперь версия брата перестала казаться такой уж глупой. — Просто, разломав раму, про­сек, что одна ее часть гораздо тяжелее других. Вот и увез тайник с собой.

— Или просто знал по рассказам напарника, в какой части рамы расположен тайник, — ответил Петька. — Одно мне по-прежнему остается неяс­но. Почему он не бросил картину?

— Между прочим, она могла ему просто по­нравиться, — с усмешкой проговорила Маша. — Например, как нашему Павлу Потаповичу. «Такая мивенькая гусавочка!» — передразнила она по­чтенного академика.

— Кстати, не исключено, — очень серьезно произнес Димка. — Человек только что из тюрь­мы. Соскучился по женскому обществу...

— Предположим, — перебил Петька. — И во­обще этот тип мог решить: «Раз уж все равно сво­ровал картину, так хоть на стенку повешу».

— Если так можно выразиться, для уюта, — отпустила очередную шуточку Маша.

— Думаю, это как раз был тот случай, когда вроде бы обратно не понесешь, а бросать жал­ко, — с бывалым видом ответил брат.

— Ну да, — посмотрела на него Маша. — Ты, Димка, всегда так делаешь, когда доведется украсть что-нибудь лишнее.

— Когда человек слишком часто отпускает свои дурацкие шуточки, окружающие перестают на них реагировать, — с напускной невозмути­мостью отвечал брат.

— А между прочим, наш бывший заслужен­ный уже домой собирается, — указала на другой берег Настя.

Степаныч, обмотав торс неизвестно откуда взявшимся большим полотенцем, с унылым видом выжимал трусы.

— Видать, ничего не нашел, бедолага, — отме­тил Димка.

— И не найдет, — отмахнулся Петька. — И вообще, меня лично сейчас меньше всего инте­ресует Степаныч. Лучше давайте подумаем, как выяснить, с каких пор в библиотеке появилась эта «Русалка»? И у кого она могла быть до этого?

—Задачка, — пробормотал Димка.

— Да уж, — вздохнула Настя. — Если картина и впрямь написана в девятнадцатом веке и к тому же всегда была в этой раме, то сколько же лет назад в нее положили какую-то драгоценность?

— Давай пока оставим в покое слишком уж отдаленные времена, — сказал Командор. — Нам хоть бы выяснить, сколько эта картина висит в библиотеке. А параллельно попробуем установить, не сажали ли в этот период кого-нибудь из жите­лей нашего поселка за какое-то преступление.

— А я бы и среди жителей Борков тоже поко­пал, — кинул взгляд на видневшуюся вдали де­ревню Димка.

—Жалко, что Вовка и Саша уехали, — вспом­нила Настя двух мальчиков из Борков, с которы­ми члены Тайного братства кленового листа по­знакомились во время прошлого расследования.

— Приспичило их предкам как раз в августе уехать на море, — проворчал Димка,

— Естественно, они должны были сперва у тебя спросить, — не замедлила с очередной кол­костью сестра.

— А я знаю, как мы поступим, — вмешалась Настя. — Попросим Шмелькова, и он в архивах посмотрит.

— Да-а, да-а, — не проявил воодушевления Димка. — Мы Шмелькову все расскажем, он под­нимет дела в архивах, найдет преступника, потом картину и получит от Тяпы премию. И, считайте, наши труды насмарку.

— Это во-первых, — поддержал старого друга Командор. — А во-вторых, может оказаться, что ни в каких подобных ограблениях никто из мест­ных жителей вообще за последние полвека заме­шан не был. И тогда наша версия просто затрещит по швам. Нет уж. Давайте сначала попробуем ра­зобраться сами.

— Тем более, что если тут кто-нибудь и впрямь совершил преступление, то старожилы должны помнить, — сказала Настя.

— Особенно если это был житель нашего высо­кокультурного поселка, — с иронией подхватила Маша. — Слушай, Димка, — повернулась она к брату. — Давай сегодня попробуем бабушку рас­спросить.

— И Какумиралу, пожа-алуйста, — мигом вспомнилась Петьке гостья Анны Константиновны

— Между прочим, не в бровь, а в глаз, — безо всякого юмора произнес Димка. — Какумирала еще в пятидесятые годы наведывалась вместе со своей сестрой к нашей бабке.

— А так как она обожает всякие трагические истории, — добавила Маша, — и много раз брала книги в нашей библиотеке, то, по идее, расспро­сить ее не мешает.

— Ну, а я предка своего как следует потря­су, — пообещал Петька.

— Увы, в этом я вам не помощница, — разве­ла руками Настя.

— Ничего, — сказал Петька. — Завтра все вместе примемся за Павла Потаповича. У него ведь тут тоже дача с самого основания поселка.

— А про Коврову-Водкину вы не забыли? — напомнила Настя.

— К ней обязательно надо зайти, — разом кивнули близнецы.

— Ладно. Давайте-ка по домам, — посмотрел на часы Петька. — Наверняка мои предки уже вернулись из города.

— И мои заждались, — подхватила Настя. Достигнув перекрестка, где Петьке надо было сворачивать в другую сторону, ребята вдруг заме­тили в конце улицы Павла Потаповича. Почтен­ный академик, то и дело озираясь по сторонам, явно куда-то спешил.

— Слушайте, ребята, по-моему, у него есть но­вости, — тихо произнес Командор.

Будто бы в подтверждение его слов Павел Потапович еще несколько раз оглянулся и значи­тельно прибавил шаг.

— За ним, — махнул друзьям Петька.

И вся компания, стараясь не попадаться на глаза почтенному академику, двинулась следом.

Дата добавления: 2015-08-05