Как бы Вы ответили скептикам — от умеренных, прохожих на улице, которые говорят: “Это все пустая трата денег” — до Джеффри Мэссонса?

Ну, прежде всего, я во многом признаю скептицизм человека на улице: у него есть полное право быть скептично настроенным. Я думаю, в психотерапии есть многое, чему разрешается оставаться безнаказанным, чего не должно быть. Это способствовало представлению о таинственном знании и развитию идеи, что психотерапевты знают больше, чем они знают на самом деле, и это ложь, для нее нет оснований. Так что человек с улицы имеет полное право быть скептически настроенным по отношению к тому, что психотерапия может, а что нет. В то же время, даже если мы признаем данный скептицизм, некоторые его истоки могут лежать в неверных допущениях о том, что терапевты имеют право предлагать людям. Если я утверждаю: “Я могу предложить вам взаимодействие, посредством которого мы исследуем ваши способы осмысления мира”, это покажется недостаточным. Вы, соответственно, возразите: “За это я не хочу платить вам 30 фунтов за сессию”. С другой стороны, вы можете найти это полезным и станете платить мне за такую работу. Я полагаю, терапевт должен очень четко излагать свою позицию относительно того, что он может с полным правом предложить, а что не может.

Теперь к Мэссонсу. Мне кажется, что он сделал конструктивного, так это поднял вопрос о том, что и власть, и полномочия, которыми психотерапевты наделяют сами себя, совершенно необязательны. Он верно указал на нарушения и злоупотребления в терапии. Я думаю, в некоторых случаях он это сделал в чересчур полемической манере. Но, возвращаясь на десять лет назад, когда Мэссонс создал свое творение “Против терапии”, может быть, тогда это было необходимо и вызвало множество дискуссий. Так что я думаю, следует признать: Джеффри Мэссонс говорит нечто важное. Но в чем я с ним не согласен (а несколько лет назад он приходил в Общество экзистенциальных терапевтов, и мы дискутировали с ним об этом), это в том, что, если есть отношения власти, то они так или иначе плохи. Мне кажется, я не знаю отношений, которые не были бы так или иначе отношениями власти. Я думаю, нам следует работать с этим, вместо того чтобы притворяться, что мы могли бы иметь строго равные отношения — это касается любых отношений. Я уверен, власть существует в психотерапевтической ситуации; терапевт имеет власть, которой, возможно, нет у клиента, но и клиент также обладает властью, которой нет у терапевта. И это так или иначе отношения, посредством которых мы, к счастью, яснее можем понять, как и когда использовать свою силу и власть с пользой — пользой не только для меня, не только для вас, но и для нас обоих. Так что у меня есть разногласия с Мэссонсом, в основном не по сути его критики, но по конкретным вопросам. Я думаю, они наивны, и в этом, мне кажется, наши пути расходятся. Но его влияние во многом конструктивно. Это вынудило терапевтов (к сожалению, из-за критики со стороны) наконец рассмотреть и более серьезно поразмышлять над вопросом, какую мощную силу они могут использовать и насколько это необходимо. Мне кажется, что нам еще многое предстоит решить в данном вопросе... (Пауза.) Я думаю, проблема в том, что как бы много терапевт ни говорил: “Да, да, да, мы хотим что-то сделать с ненужной властью, которой обладаем по отношению к нашим клиентам”, к сожалению, психотерапевтические теории сами по себе содержат этот огромный потенциал превышения власти. Я опять недавно пытался обратить внимание на это обстоятельство на примере трех основных моделей психотерапии — психоанализа, когнитивно-бихевиоральной и гуманистической психотерапии, указывая, где, на мой взгляд, сами теории содержат проблемы. В том смысле, что они их вызывают. Это не слишком сильно увеличило количество моих друзей, поскольку подразумевалось: проблема настолько фундаментальна, что требует переоценки всей теории, в отличие от поверхностных моментов: говорить ли клиенту “Ложитесь на кушетку” или приглашать их сделать это. Фундаментальные проблемы власти — не поверхностные, они уходят корнями глубоко в теории.

Дата добавления: 2015-08-05