Нигкмяя ячеШо

Стройком РСФСР. Типовой проект полуторнокомнатной квартиры — тип F. 1. Разрез. 2- 3. Планы

лестница. В этом случае квартира имела более интересное простран­ственное решение, так как четко была разделена на два уровня.

Внутренние улицы-коридоры (шириной 4 м), проходящие по всей длине корпуса, расположены в доме Наркомфина через этаж, так как обслуживают два этажа одновременно. Летом большие окна раздвигали, и коридор превращался в террасу.

Верхний этаж был занят комнатами общежития, предназначав­шимися на одного или двух человек. Комната на одного имела 9 м², а на двоих — 15 м². Высота потолков во всех комнатах была одина­ковой — 2,6 м. На каждые две расположенные рядом комнаты был оборудован санузел.

Для строительства дома был использован железобетонный кар­кас, заполненный пустотелыми шлакобетонными панелями. Такая конструкция позволила поднять здание на столбы (правда, через год они были застроены), сделать ленточное остекление и плоскую кровлю. За счет рационального распределения во внутреннем объе­ме здания всех необходимых помещений была достигнута значи­тельная экономия средств.

Облик дома на Новинском бульваре был и остается по сей день одним из примеров, которые ярко воплотивших идеи конструкти­визма.

Проведенный мастерской Стройкома эксперимент по созданию малогабаритного экономичного жилья был продолжен в доме на Го­голевском бульваре, 8. РЖСКТ «Показательное строительство» было создано при непосредственном участии архитекторов — буду­щих жителей дома. Моссовет выделил для строительства дома ком­муны участок, на котором стояла церковь Казанской божьей мате­ри, домик священника и небольшое кладбище. Как это было приня­то в 1930-е годы, храм разобрали, снесли погост и дом батюшки, а на их месте вырос очаг новой жизни, призванный заместить старые идеалы новыми.

Проект дома создали М. Барщ, В. Владимиров, И. Милинис и другие с учетом того, что они сами были членами этого кооперати­ва. Когда первая очередь строительства была закончена, один из эта­жей действительно заняли архитекторы-конструктивисты, соратни­ки М. Гинзбурга и те, кто работал с ним в мастерской Стройкома. Это и определило особенную атмосферу дома, наполненную твор­ческим энтузиазмом и поиском элементов нового быта, которые не­медленно проверялись на собственном опыте.

Дом на Гоголевском бульваре состоял из двух жилых корпусов, поставленных перпендикулярно друг другу и отдельно стоящего од­ноэтажного коммунального корпуса, расположенного во дворе на огороженной территории, выделенной кооперативу. Жилой корпус, торцом выходящий к бульвару, с которого и было начато строитель­ство, состоял из разработанных мастерской двухуровневых типовых ячеек «F». Планировочного разнообразия квартир авторы добились путем использования сдвоенных ячеек «F» в торце здания и не­сколько модифицированных ячеек, расположенных с краю, рядом с лестницей. Как и в доме на Новинском бульваре, один коридор в доме обслуживал два этажа, в квартирах отсутствовали нормальные кухни, кухня-ниша была оборудована газовой плитой (в целях безо­пасности газ совсем недавно заменили электричеством), мойкой и сильной вытяжкой, размещенной над кухонным блоком. В кухне-нише, как считали авторы проекта, было достаточно удобно зани­маться домашним хозяйством. «Во время работы штора, отделяю­щая кухонный элемент от остальной комнаты, может быть поднята, и вся прилегающая часть комнаты становится кухней. По оконча­нии работы задвинутая штора, скрывающая все необходимое кухон­ное оборудование, включающее мусоропровод (в натуре не был осу­ществлен, хотя для него и было отведено место) и вытяжную венти­ляцию, освобождает комнату для других бытовых процессов».

Стройном РСФСР. Типовой проект шкафа-кухни

Из соображений экономии ванна в квартирах типа «F» была за­менена душем. Исключение составляли крайние квартиры, распо­ложенные у лестницы, в которых нашлось место для достаточно большой ванной комнаты и туалета с отдельным окном, выходящим на улицу.

Второй корпус, построенный позже, поставлен в глубине участ­ка параллельно бульвару. Его возвели на основе ячейки типа «А», что означало обычную квартиру в одном уровне, с кухней, раздель­ным санузлом и ванной комнатой. До надстройки этой части комп­лекса второй корпус по верхнему этажу соединялся с первым ме­таллическим мостиком, который впоследствии был разобран.

Стройном РСФСР. Дом-коммуна на Гоголевском бульваре. Архитекто­ры М. Барщ, В. Владимиров, И. Милинис, А. Пастернак, Л. Славина. 1929

Особенностью дома на Гоголевском бульваре было то, что ар­хитекторы приблизили к жилью место своей работы, для чего к первому корпусу, по его длинной стороне, были пристроены дву­хэтажные мастерские с большими окнами, учитывающие специ­фику работы зодчих. Заложенные в программу проекта условия позволяли в одном отдельно взятом доме организовать необыкно­венную жизнь, которая могла происходить в пределах выделенной товариществу территории. Все бытовые процессы, включая пита­ние, стирку белья, и т.д., осуществлялись в коммунальном корпу­се. Там же находился детский сад для детей. На работу можно было попасть, не выходя на улицу, а то минимальное по сегодняш­ним меркам пространство, которое отводилось под жилье в квар­тирах типа «F», рассчитанных к тому же на одну семью, было, в основном, только для ночного отдыха.

Движимые общими идеями и интересами, объединенные твор­ческой работой, ставшей возможной при полном обеспечении быто­вых проблем с помощью организации рутинных процессов на новом общественном уровне, архитекторы без сомнения создали для себя условия, позволившие им успешно провести социальный экспери­мент по проектированию экономичного жилья.

До 1937 года дом жил своей замечательной коллективной жиз­нью: вместе работали, отдыхали, растили детей. А когда начались массовые репрессии, пострадали и многие жители дома. Кто-то ис­чез навсегда, а остальные притихли и замкнулись. Исчезла и атмос­фера безоблачного счастья, сопровождавшая жизнь дома на Гого­левском бульваре в первые годы после его строительства. Сначала у архитекторов отобрали мастерские, передав их в ведение «Стальп-роектконструкции», потом эта организация (в 1961—1964 годах) провела надстройку второго корпуса на два этажа для размещения там квартир своих сотрудников.

В наши дни дом все еще существует как жилой, хотя в нем так и не было капитального ремонта. Потомки архитекторов-новаторов, возводивших дома, призванные научить людей жить в новых соци­альных условиях идеального социализма, своими силами пытаются сохранять дом, но капиталистический город безжалостно наступает. И, скорее всего, верх над историческими ценностями возьмут чисто коммерческие интересы, которые и уничтожат этот островок конст­руктивизма.

Уникальное жилищное строительство

К уникальному жилищному строительству в Москве без всяких колебаний можно отнести дом в Кривоарбатском переулке, постро­енный в 1927—1929 годах архитектором К. Мельниковым для себя и своей семьи. Это удивительное сооружение до сих пор поражает своей оригинальностью. Так как собственный дом зодчего — это воплощение его самых интересных идей, своеобразное отражение творческого кредо, то и знакомство с таким объектом, многое может дать для понимания мастерства автора и его эпохи.

Необычным было уже то, что дом строился на собственные день­ги К. Мельникова (ему была предоставлена ссуда на 15 лет), а рабо­ты по строительству вела одна из организаций Московского комму­нального хозяйства (МКХ), в документах которой стройка рассмат­ривалась как опытно-показательная. Очевидно, что участок в цент­ре города был выделен именно по этой причине.

Дом в Кривоарбатском переулке возводился в тот период, когда основной проблемой строительства была нехватка материалов, а ос­новной задачей архитектуры было создание дешевого массового жилья. Постоянно велся поиск экономичных материалов, конструк­ций и архитектурных решений. К. Мельников по-своему решил эти проблемы, спроектировав для себя жилище из самых дешевых и тра­диционных материалов — кирпича и дерева, разработав при этом систему, позволившую ему решить все проблемы максимально эко­номно.

В доме К. Мельникова поражает все, начиная от общего реше­ния здания, основу которого составляют два врезанных друг в друга цилиндра, и огромного витражного окна, занимающего весь глав­ный фасад, до таких деталей как шестиугольные окна, превращаю­щие дворовый фасад дома в ажурную сетку. Разработанная масте­ром специально для своего дома система каркасной кладки основы­валась на жесткой конструкции кирпичных стен, в которых были оставлены незаложенными около 200 шестиугольных проемов, часть которых впоследствии была заполнена строительным мусором (из соображений экономии материалов), а часть оставлена в виде окон (около 60). Ажурный каркас давал владельцу возможность по свое­му желанию в процессе эксплуатации дома менять расположение окон, изменяя тем самым и интерьеры своего жилья. Деревянные перекрытия также имели оригинальную конструкцию. К. Мельни-

ков не стал использовать традиционную систему с балками, стропи­лами и т.д. Он спроектировал систему, в которой основой жесткос­ти перекрытий стали положенные на ребро под прямым углом дос­ки, образовавшие сетку из квадратных ячеек. Снизу и сверху эта сетка была обшита специальным настилом, опирающимся по всему контуру на наружные стены здания. Этот прием позволил обойтись без опорных столбов или колонн внутри дома, освободил его внут­реннее пространство.

Интерьеры дома не менее интересны, чем его внешний вид. Наи­более сложным и насыщенным по разнообразию помещений был

Дом К. Мельникова в Кривоарбатском переулке. Архитектор К Мельни­ков. 1927-1929. Проект. 1 — фасад; 2 — разрез; 3 — планы этажей

6 Э-332

Дом К. Мельникова в Кривоарбатском переулке. Архитектор К Мельни­ков. 1927-1929.

1 — вид конструкции стены в процессе строительства; 2 — дом со стороны Кри­воарбатского переулка (фото 1920-1930 годов); 3 - конструкции перекрытия верхнего этажа

первый этаж дома, где в основном и происходила жизнь семьи архи­тектора. Напоминающий в плане восьмерку, этаж был разделен на 11 помещений (включая лестничную площадку). Главным помеще­нием была столовая (17 м²). В ней собирались все члены семьи, здесь же принимали гостей, приглашенных к столу. К столовой при­мыкала кухня (7 м²), в которой было предусмотрено окно для пода­чи блюд к столу, но хозяйка дома предпочитала носить тарелки че­рез дверной проем, не имеющий створок (так же как и в столовой). Кухня была оборудована газовой плитой с мощной вытяжкой, мой­кой и холодильным шкафом, помещенным в одно из заложенных шестиугольных отверстий в стене. Санитарный узел (раздельный) примыкал к кухне. В ванной было устроено естественное освеще­ние. Далее по левой стороне от коридора мастер устроил комнатки для своих двоих детей-школьников. Эти помещения были так малы (4,5 м²), что там можно было поставить только письменный стол у окна и повесить полку для книг. Рядом с детскими комнатами, в глубине дома, была устроена гардеробная комната (11 м²). В ней вдоль перегородок по обе стороны от входа находились встроенные шкафы — справа женский (для матери и дочери), слева мужской (для отца и сына). В этих шкафах хранилась вся одежда, поэтому в спальню, расположенную на втором этаже, нужно было отправлять­ся в халате, надетом на пижаму, никаких шкафов наверху уже не было предусмотрено, только крючки на стенах для халатов. Кроме шкафов в гардеробной комнате стояли диван и туалетный столик с большим зеркалом, которое просматривалось из коридора или из столовой, зрительно увеличивая пространство. Далее, по правую сторону от основного коридора, находилась рабочая комната хозяй­ки (5,4 м²). В ней стоял шкаф для белья, были оборудованы места для глажения и шитья. Последнее помещение на этом этаже зани­мала лестница, ведущая на второй этаж, которая примыкала к кори­дору (11 м²), расположенному по продольной оси дома.

На втором этаже было всего два больших помещения: гостиная (50 м²), выходившая огромным окном-экраном на главный фасад, и общая для всех членов семьи спальня (43 м²). Наибольший интерес из этих помещений, пожалуй, представляет спальня, так как именно здесь К. Мельников продемонстрировал свой неординарный подход к проблеме сна, как очень важной части человеческой жизни. Мас­тер считал, что для здорового отдыха необходимо много простран­ства и воздуха. Никакие посторонние предметы мебели не должны

были захламлять помещение для сна. Поэтому спальня в доме Мель­никова — один большой объем, освещенный 12 шестиугольными окнами, с кроватями, «вырастающими» из пола, для которых был использован тот же отделочный материал, что и для стен. Между родительским ложем, стоящим посредине спальни и детскими кро­ватями, расположенными по бокам, были сделаны две легкие гипсо­литовые перегородки, напоминающие створки ширмы, не связан­ные между собой и не доходившие до потолка. Никаких лишних деталей, не было даже светильников под потолком, только местное освещение. Интерьер украшали подобранные женой архитектора розовые одеяла, белые и розовые занавески на окнах.

Удачно спроектирована и осуществлена мастерская зодчего. Она имела ту же площадь, что и гостиная (50 м²), но воспринималась совершенно по-иному. Дело было в том, что мастерская в отличие от гостиной, была освещена не одним большим окном, а 38 шести­угольными окнами, очень причудливо разрывающими криволиней­ную стену. Эффект, создаваемый этими отверстиями в стене, весьма значителен. Если подняться на антресольный балкон в мастерской, и смотреть вниз, то создавалась полная иллюзия, что пространство, прорезанное лучами света, раздвигается. Сын К. Мельникова рас­сказывал о том, что его отец мог работать в своей мастерской, не пользуясь электрическим освещением в течение всего светового дня, а благодаря удачному размещению окон мастер не имел неудобств, связанных с тенью на рабочем листе — в его мастерской этого про­сто не было.

Из мастерской через антресольный балкон можно было попасть на плоскую кровлю, огороженную высоким глухим парапетом и пре­вращенную в летнюю террасу для чаепитий или солярий.

Подвал также использовался для нужд дома. Кроме кладовой и погреба для продуктов там находилась система технического обес­печения жилья. Для работы воздушного отопления (теплый воздух принудительно нагнетался во все помещения дома) в подвале была оборудована калориферная камера, связанная с кухней своеобраз­ным каналом-мусоропроводом, по которому в топку отправлялись сухие отходы.

Объем дома использовался очень рационально. Над первым эта­жом (высота помещений — 2,65 м) со стороны главного фасада была расположена гостиная, высота потолка в которой — 4,7 м, и примы­кавшая к ней спальня с потолками — 2,7 м. Над спальней в следую-

щем уровне была мастерская с высотой потолка также — 4,7 м, благо­даря чему этот объем возвышался над задней частью дома и создавал условия для эксплуатации плоской части кровли над гостиной.

Дом архитектора К. Мельникова был в центре всеобщего внима­ния в конце двадцатых годов прошлого века, его критиковали в пе­риод освоения классического наследия, превозносили в шестидеся­тые, продолжают изучать и восхищаться несколько последних деся­тилетий XX века. Его включили во все учебники по истории архи­тектуры, как на Западе, так и у нас. Остается только надеяться, что XXI век не сметет его с лица земли и Москва еще долго сможет гордиться таким необычным объектом.

Массовое жилищное строительство

К 1925 году стало очевидным, что решить проблему нехватки жилья путем строительства малоэтажных поселков, невозможно и Моссовет объявил конкурс на «экономичную малометражную сек­цию». Программа конкурса предусматривала максимальную стан­дартизацию конструктивных элементов проектируемого жилья, его рациональность и дешевизну. Специально оговаривалось требова­ние к планировке квартир — комнаты не должны быть проходными, так как острая нехватка жилья требовала покомнатного заселения.

Первая типовая секция 1925 года состояла из четырех квартир на одной лестничной клетке, двух- или трехкомнатных. Изолиро­ванные комнаты (13,6 и 23,6 м²) выходили в узкий коридор-прихо­жую. Кухня имела около 9 м² и располагалась у входа в квартиру. Экономия средств диктовала значительные ограничения: в кварти­рах, спроектированных на основе первой секции, не было ванных комнат, был только умывальник на кухне, а туалет был размещен у входной двери, рядом с входом в кухню. Для сохранения тепла в этих домах отказались от сквозного проветривания, подсобные по­мещения свели до минимума (есть только один стенной шкафчик в коридоре). Но зато у каждой семьи была своя кладовка в подвале и место для самодеятельной прачечной на чердаке. А кухни были обо­рудованы кладовкой-холодильником (небольшим неотапливаемым помещением, отделенным дверью, со своим окном, выходящим на фасад) для хранения продуктов. Зимой в такой кладовке было по­чти также холодно, как и на улице.

В массовой архитектуре 1920-х годов упрощалось не только внутреннее устройство зданий, но и фасады жилых домов. Зодчие этого времени отказывались от использования эркеров, сложных карнизов и других архитектурных приемов и деталей, характерных для доходных домов начала XX века. Такой аскетизм давал, прежде всего, возможность удешевить строительство, но кроме того снижал и эксплуатационные расходы, так как позволял уменьшить потерю тепла в домах за счет сокращения периметра наружных стен. Архи­текторы оперировали сочетанием простейших геометрических форм, пропорциями оконных и дверных проемов, ритмом и соотно­шением плоскостей стены и остекленных поверхностей. Ансамбль жилой застройки в это время создавался из типовых зданий. Основ­ными элементами в такой композиции были жилой дом и окружаю­щая его зелень деревьев и кустарников.

Однако при всей экономичности первой типовой секции отсут­ствие в ней сквозного проветривания, по санитарным нормам того времени, было недопустимым. В результате первая секция Моссо­вета подверглась серьезной переработке и в 1928 году появился ее новый вариант. Эта секция состояла из двух трехкомнатных квар­тир на одной лестничной клетке. В этих квартирах предусматрива­лось сквозное проветривание, но условие покомнатного заселения сохранялось, поэтому все комнаты также были изолированными. Было внесено и еще одно улучшение: во всех квартирах появились ванные комнаты, что значительно повысило уровень комфорта, хотя и внесло удорожание стоимости дома.

Первые типовые секции Моссовета применялись как основа для строительства больших жилых массивов в столице. В 1926—1927 го­дах были построены районы: Усачевка (архитектор А. Мешков и др.), Дубровка (архитектор М. Мотылев и др.) и Дангауэровка (ар­хитектор Г. Бархин и др.). В каждом из этих районов, конечно, были индивидуальные планировочные черты, исходившие из особеннос­тей конкретного места. Но при всем разнообразии было и много общего: везде применялся принцип создания единой пространствен­ной композиции, были оборудованы хорошо проветриваемые зеле­ные дворы, в систему застройки включались культурно-бытовые уч­реждения, детские сады, ясли, школы и магазины.

Разработка типовой секции позволила строить в Москве жилые районы с домами в 4—5 этажей без лифта. Иногда, как на Усачевке, дома частично штукатурились, но чаще, опять же из соображений

экономии средств, материалов и времени, сохраняли естественный цвет красного кирпича. Однако наиболее существенной заслугой архитекторов 1920-х годов было то, что на фоне всеобщей экономии они сумели продвинуться вперед в разработке идеи строительства не просто типового жилья, а жилых комплексов, куда входили и бытовые сооружения. Именно эти идеи получили дальнейшее раз­витие в архитектуре жилых районов Москвы в последующие годы.

Если рассматривать работу в области проектирования типовых секций для жилых домов Москвы с 1928 по 1940 годы, то можно выделить два основных направления: с одной стороны происходило устранение недостатков, выявленных в процессе эксплуатации сек­ций, с другой шел поиск рентабельной малометражной квартиры для отдельной семьи. Расселение в конце 1930-х начале 1940 годов происходило строго по норме 6 м² на человека.

Жилой дом на улице Усачева. Архитектор А. Мешков. 192/

Этот период характерен появлением огромного разнообразия типовых секций. Каждая архитектурная мастерская для строитель-

ства жилых домов проектировала свою собственную секцию, разра­батывая для нее типовые узлы и унифицированные конструктив­ные элементы. На основе этих секций возводились жилые дома на улице Горького, на Б. Калужской улице и др. магистралях, которые строились или реконструировались по Генеральному плану рекон­струкции Москвы, утвержденному правительством в 1935 году.

Для быстрого решения жилищной проблемы в Москве в конце 1938 года архитектором А. Мордвиновым был разработан поточно-скоростной метод строительства, который позволил возводить жи­лые дома в предельно короткие сроки. Метод строился на основе мак­симальной индустриализации, что предполагало наличие единой ти­повой секции, в которой элементы изготовлены заводским способом. Все возможные конструктивные детали укрупнялись, а для их уста­новки применяли новые машины и механизмы, такие как башенный кран «Вольф», который поднимал груз весом от 1 500 до 1 600 кг.

Жилой дом на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект). Архитектор А. Мордвинов. 1939

Кроме того сырые процессы на строительстве заменили на сухие (для облицовки потолков использовали специальные, тонкие плиты сухой «органической» штукатурки). Стены в квартирах также облицовыва­ли плитами, которые закрывали кирпичные стены и создавали глад­кую поверхность для последующей оклейки стен обоями. Наружные стены домов возводили из лицевого кирпича. Суть самого поточно-скоростного метода была основана на том, что весь процесс строи­тельства был разбит на потоки. Каждая строительная бригада выпол­няла свою конкретную задачу: одни закладывали фундамент, другие выкладывали стены и т.д. Закончив операцию на одном доме, бригада перемещалась на следующий и так далее. Такая организация строи­тельства позволила значительно сократить сроки возведения жилых домов и вести застройку целыми комплексами. Впервые поточно-ско­ростное строительство было применено в Москве в 1939 году на Б. Калужской улице, где на основе типовой секции, разработанной в мастерской А. Мордвинова, за очень короткий срок (строительство одного жилого дома велось 5—6 месяцев) были возведены 11 жилых домов. Несмотря на сократившиеся сроки строительства, позволив­шие вводить в строй большое количество жилья, секция, спроектиро­ванная для Б. Калужской улицы, все еще создавалась из расчета на коммунальное заселение квартир. Все квартиры в этих домах трех­комнатные — по две на лестничной клетке. Раздельные санитарные узлы и кухни увеличенного размера, предназначенные для несколь­ких хозяек (12,3 м²), расположены в глубине квартиры. Площади ком­нат варьируются от 17,5 до 32,5м², что по условиям того времени счи­талось очень удобным, так как позволяло учитывать состав семей, заселяемых в комнаты.

Опыт строительства жилых домов поточно-скоростным методом распространился с конца 1930-х годов до начала Великой Отече­ственной войны и продолжал использоваться в послевоенном стро­ительстве жилых районов Москвы. А для упорядочивания в облас­ти разработки типовой секции, в 1940 году Моссовет утвердил 6 ти­пов жилых секций для строительства многоэтажных жилых домов (в 6—8 этажей) с лифтами. Наиболее распространенной в массовом строительстве жилья в этот период стала секция архитектора 3. Ро-зенфельда, отличавшаяся четкостью планировочной схемы, просто­той и ясностью конструктивного решения. В этой секции на лест­ничной клетке было четыре квартиры: три двухкомнатных (по 36,67 м²) и одна трехкомнатная (48,96 м²).

В конце 1930-х годов большую экспериментальную работу в об­ласти усовершенствования методов возведения массового жилья вели также архитекторы А. Буров и Б. Блохин, которых интересовали воз­можности крупноблочного строительства. Процесс творчества этих мастеров сегодня можно увидеть на улице Б. Полянка, где друг про­тив друга стоят на первый взгляд два совершенно разных жилых дома, которые, однако, были построены из абсолютно одинаковых крупноразмерных блоков. В этих домах архитекторы продемонстри­ровали два принципа композиционного решения фасадов зданий. В первом случае использовался чисто тектонический принцип: стена была сложена из крупных горизонтальных блоков, (высота такого блока была 100 см, ширина 50 см, длина колебалась от 100 до 320 см). Использование крупных блоков позволило значительно ускорить возведение жилого дома. Но после того как дом был закончен, стало ясно, что он выглядел слишком тяжеловесным так как размеры бло­ков, к тому же подчеркнутые рустом, нарушали масштабный строй здания, плохо соотносились с размерами оконных и дверных проемов (высота окон равнялась высоте двух камней). Тогда во втором случае авторы применили чисто иллюзорный принцип построения фасада. Все те же блоки в заводских условиях раскрашивались под брилли­антовый руст, фактурная поверхность крупного блока рисунком и цветом разбивалась на мелкие квадраты, соответствующие привыч­ному масштабу дома. Размеры блоков при таком решении не высту­пали на передний план, что позволило архитекторам изменить про­порции окон, то есть рассчитать их высоту независимо от конструк­тивной разрезки блоков и создать иллюзию фасада дома, выложенно­го из небольших камней. Однако такое компромиссное решение не удовлетворило авторов, и они продолжили поиски в направлении дальнейшего укрупнения блоков. Это позволило им сократить число типоразмеров использованных элементов и ускорить процесс сборки зданий. На основе таких укрупненных блоков в 1940 году на Ленин­градском проспекте был построен жилой дом, который фактически стал последним шагом по направлению к панельному строительству, так как в нем были применены блоки максимального размера (более крупные невозможно было бы поднять). Дальнейшее развитие этой идеи могло идти только в сторону снижения толщины и веса блока, то есть к созданию панели, чему в то время помешала война.

Дом на Ленинградском проспекте проектировался как единый жилищно-бытовой комплекс, в котором наравне с жильем предпо-

ft

Крупноблочный дом на Большой Полянке, 4. Архитекторы А. Буров, Б. Блохин. 1939. Фасад. Фрагменты фасада

1 I 1 I Г1 1 I TTi 1 1 JTl 1 ■

till

Крупноблочный дом на Большой Полянке, 3. Архитекторы А. Буров, Б. Блохин. 1940. Фасад. Фрагменты фасада

Крупноблочный дом на Ленинградском проспекте. Архитекторы А. Бу­ров, Б. Блохин. 1941. Общий вид. План типового этажа

лагалось построить и систему коммунального обслуживания: мага­зин, прачечную и т.д. К сожалению, авторам не удалось претворить свои идеи в жизнь, и помещения, предназначенные для культурно-бытового обслуживания жильцов дома, были отданы на городские нужды. Но принцип соединения жилых и общественных функций, разработанный в тридцатые и применяемый вплоть до середины пя­тидесятых годов прошлого века, хорошо просматривается и сегод­ня. В доме до сих пор работают продуктовый магазин и парикма­херская, существуют другие помещения, которые используются как общественные.

План дома в виде буквы «П» включал в себя коридорную систе­му с экономичными одно- и двухкомнатными квартирами, располо­женными по обе стороны коридора. Небольшие кухни в квартирах имели выход на хозяйственные лоджии, которые зимой можно было

Крупноблочный дом на Ленинградском проспекте. Архитекторы А Бу­ров, Б. Блохин. 1941. Схема разрезки блоков

использовать как кладовку-холодильник, а летом для сушки белья. Оригинально закрытые декоративными решетками, выполненными по рисункам Н. Фаворского, хозяйственные лоджии являлись час­тью убранства фасадов дома, которые были выложены из крупных блоков, офактуренных под мрамор синевато-серого цвета с рисун­ком. Благодаря решеткам и оригинальному решению фасадов, дом получил запоминающийся образ, а в народе его назвали «ажурным». Внутренняя планировка также была не совсем обычной. Жильцов обслуживали две лестничные клетки и спаренные лифты, симмет­рично расположенные в основании выступающих в сторону двора частей здания. На весь дом были сделаны два подъезда, которые выходили во двор. С улицы можно было попасть только в магазины и другие обслуживающие помещения.

В первые послевоенные годы проблемы жилищного строитель­ства снова вышли в число актуальных. Учитывая состояние индуст­риальной базы, которая имела очень ограниченные возможности, архитекторы, при отсутствии качественных строительных материа­лов, могли использовать в основном бетонные блоки пониженной прочности. Материалы диктовали условия и поэтому в конце войны и в первые годы после ее окончания, в Москве снова вернулись к малоэтажному строительству жилья. В эти годы на свободных учас­тках городских окраин строили двух-, трех- и частично четырех­этажные дома. В Перовом поле, в Измайлове, на Октябрьском поле, в Люблино, на Дмитровском шоссе и т.д. в послевоенный период были возведены дома, частично восполнившие острый дефицит жи­лой площади. Типовые проекты, использованные для этой застрой­ки, основывались на наиболее простых и экономичных квартирах. Квартиры в малоэтажных домах также как и в секционных, заселя­лись покомнатно. Архитектурное решение фасадов носило отпеча­ток ренессанса или русского классицизма.

В 1945—1946 годах под руководством Д. Чечулина архитекторы Г. Вольфензон и В. Бровченко спроектировали и построили посе­лок, предназначенный для возвращавшихся с войны офицеров и их семей. Для строительства был выбран участок на тогдашней окраи­не города в начале Хорошевского шоссе. Расположенный недалеко от железной дороги (рядом платформа Беговая), участок соседство­вал с многочисленными складами и хранилищами. Чтобы облагоро­дить место, архитекторы предложили ансамблевую застройку с трехчастной композицией, в которую вошли двух- и трехэтажные

кирпичные дома. Так как других материалов не было, перекрытия во всех домах были деревянные. Напоминающие усадебную пост­ройку русского классицизма, оштукатуренные темно-желтые с бе­лым дома прекрасно дополнялись зеленью. Портики, колонки, пор­талы, эркеры, крыльца, балконные ограждения и скульптурные де­тали, выделенные на желтом фоне белым цветом, создавали тот уют­ный человеческий масштаб, которого так не хватает жителю боль­шого города. Поселок на Хорошевском шоссе был рассчитан всего на двадцать лет. Однако и сегодня мы еще можем обнаружить его фрагменты среди высотной застройки столицы.

В послевоенную пятилетку в Москве планировалось построить около трех миллионов квадратных метров жилья. Это были огром­ные планы, осуществить которые можно было только с помощью индустриализации и типизации строительства. В 1948—1949 годах из-за неэкономичного использования городских территорий было прекращено малоэтажное строительство. В эти же годы возобнови­лись прерванные войной поиски в области полносборного панель­ного домостроения. Первый экспериментальный четырехэтажный дом из легких панелей с каркасной системой несущих конструкций был построен на Соколиной горе в 1947 году по проекту архитекто­ра Б. Богомолова и инженера Г. Кузнецова. Несмотря на большой расход металла и сложный процесс изготовления панелей, это стро­ительство стало важным этапом индустриального домостроения. В следующем году на Хорошевском шоссе архитекторы М. Посохин и А. Мдоянц совместно с инженером В. Лагутенко построили восемь четырехэтажных каркасных крупнопанельных жилых дома. Панели для этих домов изготавливали в металлических формах прямо на строительной площадке. Каркас возводился из железобетона. Обра­зовавшиеся между панелями швы (в 1—3 см) заделывали с лесов. Конечно, отлитые не в заводских условиях панели трудно было сде­лать одинаковыми по цвету и фактуре. Но, несмотря на все недо­статки и конструктивную новизну строительства, монтаж домов проходил в очень сжатые сроки. Четырехэтажный дом первой оче­реди возводили за 90—100 рабочих дней. А дома второй очереди, строившиеся в 1951 году, всего за 60 рабочих дней. При всей про­стоте архитектурного облика этих зданий, панельное строительство было громадным достижением, так как возведение кирпичного зда­ния на 35—40 квартир, осуществляемое обычным способом, занима­ло не менее одного года.

В 1948—1955 годах в Москве с использованием методов стан­дартизации было осуществлено экспериментальное строительство жилого массива в районе Песчаных улиц. На территории около 300 га были построены почти 400 тысяч м² жилой площади. На стро­ительстве зданий от четырех до восьми этажей проверялись эксплу­атационные качества новых типов жилых домов и квартир, новых видов сборных конструкций, стеновых и отделочных материалов, методов возведения зданий. После введения в строительное произ­водство индустриальных методов большая часть деталей и элемен­тов конструкций для Песчаных улиц изготавливалась на заводах. Застройка всего массива велась как единый, четко спланированный производственный процесс. Генеральный план застройки района разработал архитектор П. Помазанов. Основой сделанной им пла­нировки стали магистрали Новопесчаная улица и ее продолжение 1-я Хорошевская улица (ул. Куусинена). Они соединяли новый жи­лой массив с Ленинградским проспектом с севера и с Хорошевским шоссе с юга. Вся территория жилой застройки состояла из системы замкнутых небольших кварталов, внутри которых были устроены

Жилой дом на Песчаной улице. Архитекторы 3. Розенфельд, Н. Швец, А. Болонов и др. Начало 1950-х годов

7 Э-332

уютные дворики с зелеными насаждениями и местами для игр де­тей.

Застройка массива Песчаных улиц проводилась в две очереди. В процессе строительства вводились изменения, продиктованные опы­том эксплуатации первых домов. Сначала были построены типовые четырехэтажные дома (архитекторы В. Андреев, В. Сергеев и др.), которые сегодня можно легко отличить не только по количеству этажей, но и по более простому архитектурному облику. Все они были из неоштукатуренного силикатного кирпича. Единственным украшением фасадов служили декоративные железобетонные встав­ки, которые отливали прямо на заводе.

При строительстве второй очереди было принято решение воз­водить дома в шесть — восемь этажей, так как это значительно эко­номило городскую территорию. Авторами второго этапа застройки были архитекторы 3. Розенфельд, Н. Швец, А. Болонов и др., кото­рые при проектировании своих домов стремились максимально ис­пользовать уже разработанную систему типовых элементов. Более поздние сооружения района отличаются еще и облицовкой фасадов керамической плиткой. Несмотря на применение индустриальных методов строительства архитектурный облик домов на Песчаных улицах трактовался так же, как это было принято при штучном воз­ведении зданий. В архитектуре фасадов применены традиционные методы членений здания по горизонтали с помощью карнизов. Де­коративные пояски, обрамления окон, лепные детали, включая ог­раждения крыш в виде оградки, состоящей из балясинок, имитиро­вали традиционную систему, основанную на ручной обработке кам­ня, и ни в коей мере не соотносились с новизной процесса типиза­ции и стандартизации. С точки зрения расхождения внутреннего содержания с внешним обликом комплекс Песчаных улиц является достаточно характерным образцом своего времени, хотя и не содер­жит того изобилия декоративных элементов, которые буйным цве­том цвели на фасадах многих жилых домов, расположенных на крупных центральных магистралях столицы.

Основанные на типовых элементах квартиры в домах на Песча­ных улицах очень похожи друг на друга. За исключением несколь­ких корпусов, в которых разместились кооперативы (там несколько изменена планировка, на основе все тех же деталей), все дома име­ют одинаковую секционную планировку. Секции состояли из двух, трех и четырех квартир на лестничной клетке. Квартиры двух-, трех-

и четырех комнатные, с высокими (3,1 м) потолками. Во всех квар­тирах раздельные санузлы с ванной. В большинстве домов первона­чально были газовые колонки для горячей воды, которые в после­дние годы убрали, подключив дома к централизованной системе. Все кухни, расположенные в глубине квартир, были оснащены газо­выми плитами, а здания более поздней постройки и мусоропровода­ми. Шести — восьми этажные дома были оборудованы лифтами, из подъездов обычно делали два выхода — один во двор, а другой на улицу.

Возведение жилья индустриальными методами, при всех его трудностях и недостатках, было тем единственным путем, осваи­вая который можно было решить проблему расселения москвичей в отдельные квартиры. Уже в начале 1950-х годов стало ясно, что необходимы коренные изменения в подходе к массовому жилищ­ному строительству. Поэтому Всесоюзное совещание строителей, состоявшееся в ноябре 1954 года, стало началом нового этапа раз­вития советской архитектуры и, в частности, архитектуры массо­вого жилья.

Дата добавления: 2015-08-05