Эдвард Каллен POV. Я поправил галстук и, посмотрев на своё отражение в зеркале

Я поправил галстук и, посмотрев на своё отражение в зеркале, нахмурился.

Я выглядел как грёбаный клоун, или как проклятый пингвин.

Я ненавидел парадную одежду. И всё это ради какого-то необычного ужина в Порт-Анджелесе. Конечно, ведь это день Благодарения. Но почему, чёрт возьми, нельзя было надеть простые джинсы и футболку? Ладно, я мог бы надеть чистую рубашку, если моя футболка выглядела бы там слишком вызывающе, и это было бы более приемлемым. Но неужели мне так необходимо надевать этот чёртов костюм?

Сделав шаг назад, я ещё раз осмотрел себя. Я отрицательно покачал головой и начал тянуть за галстук, чтобы снять его. На эту вечеринку я пойду с открытым воротом. Я не носил проклятые галстуки. Я снял галстук, бросил его на кровать, и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.

Запустив руку в волосы, я начал изучать своё отражение.

Да, так пойдёт.

Я спустился вниз по лестнице. Я нашёл папу, который стоял перед зеркалом в зале. Пытаясь завязать свой галстук, он что-то бормотал себе под нос. Увидев это, я чуть не улыбнулся. Думаю, я не единственный, кто ненавидел галстуки.

Он встретил мой взгляд через зеркало и вздохнул.

— Я вижу, ты проигнорировал пожелание мамы. Она так хотела, чтобы мы надели галстуки, которые она купила нам, – отметил он, и в ответ я только лениво пожал плечами. Он снова вздохнул, покачал головой и повернулся ко мне. – Я не хочу сцен сегодня вечером, Эдвард, пожалуйста, попытайся вести себя нормально.

— Что? Ты хочешь сказать, что я не всегда веду себя как грёбаный святой? – ответил я с сарказмом.

— Эдвард, – упрекнул он, смотря на меня усталым взглядом. – Не смущай нас сегодня вечером, ладно? Постарайся на этот раз вести себя как взрослый.

Фыркнув, я повернулся и пошёл на кухню. Достал из шкафчика стакан и наполнил его холодной водой. Мои руки сильно дрожали, и я с трудом пытался удержать в них стакан. Я знал, что должен держать свой проклятый характер под контролем, но папа, делая такие глупые комментарии, на самом деле мне не помогал. Что, чёрт возьми, он думает, я буду делать?

Залезу на стол и выебу индейку?

Нет, спасибо, я не трахаю птиц.

Я поставил стакан, схватился за край стола и сделал шаг назад. Потянув спину и выпрямившись, застонал. Я посмотрел в окно над раковиной. Окно выходило на задний двор, и я увидел, как несколько голубей слетелись на супер-навороченный скворечник, который мама спроектировала и построила сама.

Голуби...

Индейка...

Свон.

Проклятие.

Я застонал про себя и отвернулся от окна. Закрыл лицо руками, и потёр краем ладоней свои закрытые глаза.

Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, всё всегда возвращалось к ней. Я не мог даже выглянуть в чёртово окно, не думая о ней. Это было ненормально. Это просто какое-то безумие.

Другой ненормальной и безумной вещью было думать, что у людей есть ангел-хранитель, который наблюдает за ними, и я был убеждён, что он у меня есть. Я был чертовски уверен в этом.

Как ещё можно объяснить, что мне удалось проснуться за две минуты до того, как шеф Свон вошёл в палату, когда я навещал в больнице его дочь?

Я невесело улыбнулся себе, и потянул руки по лицу так, как будто хотел сорвать его, как маску, и затем позволил рукам упасть.

Я помнил, что проснулся с непонятным чувством, не зная где я, чёрт возьми, и почему, блядь, всё моё тело болит и словно окаменело.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что я заснул на стуле в больничной палате Свон. Я всё ещё не мог поверить, что это произошло на самом деле, ведь я действительно не собирался этого делать. Я думал, что останусь здесь на какое-то время, просто отдохну или ещё какое дерьмо. Я никогда не собирался на самом деле засыпать и проводить там чёртову ночь.

Что ещё я никогда не собирался делать? Подслушивать, скрываясь в туалете.

Разговор между отцом и дочерью был личным, и он не был предназначен для кого-то ещё. Он даже закрыл проклятую дверь, чтобы никто из людей не услышал то, что было сказано. Я до сих пор не решил, хорошо это или плохо, то, что я слышал их загадочный разговор.

Я действительно не знал, что, блядь, мне делать с тем, что я услышал, но одно я знал наверняка: шеф Свон был грёбаной задницей. Да, возможно, это не было новостью для меня, но мне всегда казалось, что он был таким только со мной, но не как не с собственной дочерью. Блядь, в чём же его проблемы? До сих пор у меня всегда складывалось впечатление, что он делал то, что делал, как бы это ни глупо звучало, только ради своей дочери. Но услышав тот разговор между ними, я стал сомневаться в этом. Он просто играл роль идеального защищающего её отца, когда в действительности он, вероятно, просто защищал свою собственную задницу, Бог знает по какой причине.

Было ясно как грёбаный день – даже для меня, того, кто стоял в этом чёртовом туалете, стараясь дышать как можно тише и не наделать шума – что здоровье и благополучие Свон не были для него на первом мест. Его задачей было заставить людей думать, что это было так, но это совершенно разные вещи.

Он подготовил для неё какую-то комнату для гостей, и, несмотря на то, что было очевидно, что она не хотела оставаться там, он настаивал на том, что так оно и будет. Если бы она была моей дочерью, то я дал бы ей всё, что она попросила. Чёрт, я бы отнёс её по этой грёбаной лестнице на руках, если бы это было так.

Он сказал, что сделал это, только учитывая её интересы, но я не согласен с этим. В её интересах было то, чтобы он, блядь, выслушал её, и сделал так, как хотела этого она.

И чтобы он не игнорировал её желания только потому, что так удобней для него.

— В моих интересах, чтобы ты не относился ко мне как к ребёнку. Я могу сама позаботиться о себе.

Если это неправда, то я не знаю, что это было.

—...что касается нехорошего мальчика Каллена... я же говорила тебе, что он ничего не делал! Он помог мне! Почему ты не слушаешь то, что я тебе говорю? Почему это так трудно для тебя – поверить мне?

Её слова до сих пор звучали в моей голове, и что-то расшевелили во мне. Не первый раз она так защищала меня, и я не понимал это. Почему она изо всех старалась заставить людей изменить своё мнение обо мне? Почему ей не всё равно, что думают обо мне люди? Какое это имеет для неё значение, если её отец решил, что именно я причина всех её бед, и что я не заслужил лучшей участи, кроме как быть запертым на всю свою жизнь?

Почему для неё так важно сделать из меня хорошего парня во всём этом? Когда на самом деле я был далёк от этого. Даже я знал это.

По крайней мере, были несколько слов с его стороны, с которыми я согласился – это то, что доверие надо заслужить – хоть я и хотел фыркнуть на это; вероятно, я бы так и сделал, если бы не боялся, что это выдаст меня.

Свон спросила его, что она сделала такого, что не заслужила его доверия, и мне стало очень любопытно услышать его ответ. Что, чёрт возьми, может сделать кто-то такой невинный и бесцельный как Свон, чтобы потерять чье-то доверие? Уж слишком она вызывала жалость и была слабой для того, чтобы сделать что-то неправильно, особенно если это означало причинить кому-то боль.

Но видимо было что-то.

Она могла попытаться убить себя.

Мне до сих пор было трудно в это поверить, несмотря на то, что я прочитал в её больничной карте, но услышав как они говорили об этом, сделало это ещё более невероятным.

Было похоже на то, как будто меня, каждый раз, когда я видел её, шаг за шагом, затягивало в её тёмный маленький мир. Хоть для меня было так легко и просто игнорировать её и двигаться дальше, тем более наши родители не хотели, чтобы мы видели друг друга. Но было что-то, что тянуло меня к ней. Что-то, что я не понимал. И у меня было ощущение, что я, блядь, не хотел понимать это.

Тяга к Гусыне не может быть хорошей вещью. Никогда.

Я даже не старался быть более осторожным, когда, вернувшись из больницы, тем утром вошёл в дом. Мне было абсолютно всё равно попадусь я или нет.

Как только я вошёл в дверь, то столкнулся лицом к лицу с папой. Он уже был одет в свой больничный прикид. Думаю, из-за того, что он не пошёл на работу раньше, я смело могу назвать себя счастливчиком, потому что столкнуться с ним в больнице было бы совсем не хорошо.

— Ты скажешь мне, где провёл ночь? – спросил он меня и поправил воротник рубашки. Он не сердился, просто казался любопытным.

— С девушкой,– ответил я, пожав плечами.

Посмотрев на меня, он изогнул бровь, и какое-то время изучал меня, вероятно, пытаясь выяснить, правду я говорю или нет. Технически, так оно и было. Я провёл ночь с девушкой, но только не в том смысле как он, наверно, подумал.

— Ты говоришь, с девушкой? – усмехнулся он, почти откровенно забавляясь. – Обычно, когда ты проводишь ночь с девушкой, ты всегда возвращаешься домой до пяти утра... ты никогда не проводил с девушкой всю ночь. Должно быть, она особенная, если смогла держать тебя так долго.

Вспомнив это, я фыркнул, и посмотрел вниз на свои модные, блестящие, и ужасно неудобные туфли. Я вздохнул и покачал головой.

Особенная. Да, Свон определённо была особенной, но опять же не в том смысле как предположил папа в своём комментарии.

По крайней мере, после того как я провёл ночь в больнице и подслушал этот личный разговор, мне удалось понять несколько вещей. Это заставило меня лучше понять Свон, но зачем мне нужно понимать её? Чёрт, если бы я знал. Но было что-то в ней, что я просто не мог отпустить. Я должен понять её дерьмо.

Она похожа на телешоу "Lost". Каждый раз, когда вы смотрите его, у вас становится больше вопросов, чем ответов, вопросов, от которых постоянно кружится ваша голова и вы медленно сходите с ума. Но в надежде выяснить это дерьмо, и возможно понять и осознать самую суть, вы продолжаете его смотреть.

Может это грёбаный белый медведь в костюме пингвина.

Или странный голубь... в костюме пингвина.

Всё мое тело было жестким как доска, и моя чертова шея болела в течение нескольких дней после сна на том проклятом стуле. Тем не менее, я ни капли не жалел об этом, и это бесило меня.

— Эдвард? Ты идёшь? Мы уже должны ехать, – позвал папа. Я со вздохом оттолкнулся от кухонного стола и вошёл в зал, где меня ждали мои родители.

Мама улыбнулась мне, и я попытался заставить себя улыбнуться ей в ответ. Она была прекрасна в винно-красном платье, которое прекрасно оттеняло её волосы. Моя мама просто великолепна, и я никогда не пойму, почему она была с таким идиотом как папа.

Я последовал за ними к машине, и без слов сел на заднее сиденье.

Мы только выехали на главную дорогу, как мама ахнула и прижала руку ко рту. Я тут же напрягся на своём месте, и быстро осмотрел всю дорогу перед нами, чтобы найти источник её реакции.

— Карлайл, я забыла взять цветы, – сказала она и повернулась к моему папе.

Я уставился ей в затылок и сузил глаза. Мои пальцы впились в кресло, и снова онемели.

Что за чёрт?

Она не могла так сделать только потому, что забыла эти чёртовы цветы. Блядь, это ещё не конец света.

Я фыркнул и попытался расслабиться, но было похоже на то, что мои пальцы отказывались отпустить сиденье.

Вместо того чтобы возвращаться в дом, они решили заехать в продуктовый магазин, так как это могло сэкономить нам немного времени. Папа предложил пойти и выбрать хороший букет – по крайней мере, лучший, который может продаваться в этом грёбаном магазине.

Не успел папа припарковать машину, как я уже открыл дверь. Он не просил меня, но я последовал за ним. Чем меньше времени мне придётся провести в этой проклятой машине, тем лучше.

— Может, нам стоит купить что-то большее, чем просто цветы... может, немного шоколада? – сказал папа в основном сам себе, потому что я его не слушал.

Откуда-то из магазина шёл стучащий звук, и я сразу его узнал...

Стук-звон-глухой удар, стук-звон-глухой удар, стук-звон-глухой удар...

Я медленно отошёл от своего отца, и, нахмурившись, последовал за звуком, пытаясь определить, откуда он шёл. Звук был немного приглушённым, и отзывался эхом через проходы. У меня не заняло много времени, чтобы определить источник. В конце концов, это был небольшой магазин.

Она была там. Вездесущая безумная птица моих мыслей и снов.

Я хотел сказать ночных кошмаров.

Наблюдал за ней издалека, я заметил, что она не одна. Она шла с высоким смуглым парнем. Его волосы были коротко подстрижены, чуть ли ни налысо, и он всё время поглядывал на неё.

Склонив голову набок, я стал наблюдать за тем, как они двигались. Они не заметили меня, и я понял, что вряд ли это сделают. Мне показалось забавным, как она продолжала впиваться в него взглядом, а он неловко улыбался, как будто пытался как-то её смягчить.

Она не купилась на это, и по каким-то причинам мне это понравилось.

Кто, чёрт возьми, этот парень? Я не узнал его, значит, он был явно не из Форкса.

Он небрежно прогуливался по проходу с замороженными товарами, затем улыбнулся ей и сказал что-то, что я не смог разобрать. Однако я смог разглядеть, как он кивнул на её ногу и то, как после этого она посмотрела на него. Такой взгляд мог бы убить...

— Она была раздавлена, и теперь я не смогу летать на самолётах; из-за того, что в моей ноге кусок железа, я не смогу пройти через металлоискатель. Чёрт, а ты как думаешь? –плюнула она в него, но у меня было ощущение, что своими словами она ударила меня в лицо.

Я почувствовал в себе всплеск гнева, во мне назревала буря, которая только и ждала, чтобы выйти из-под контроля, и, пытаясь успокоиться, я сжал свои кулаки.

Она чёртова актриса.

Она много раз повторяла, что не винит меня в том, что случилось, и что это был только несчастный случай и подобное дерьмо. Она даже продолжала защищать меня, когда люди говорили что-то плохое обо мне.

Тем не менее, вот она, говорит с такой грёбаной болью обо всём этом... как она может не винить меня? Ведь все остальные так и делали, так почему, чёрт возьми, я решил, что Гусыня чем-то отличается?

Может она не спала в то утро, когда я проснулся в больнице, может она с самого начала знала, что я прятался в туалете. Может, она была просто удивлена и напугана, когда я вышел, потому что... потому что... потому что, что? Она пытается отомстить мне? Как именно она это делает? Заставляет моих друзей и семью снова поверить в меня?

Ничего себе, Гусыня, вот это месть за раздавленную ногу. Возможно, тебе стоит выбрать карьеру палача или мучителя... ты действительно знаешь, как причинить боль людям. Так держать!

Я хмыкнул про себя от этой мысли, и услышал, как парень попытался извиниться; видимо, он понял, что задел за больное, но то, что он сказал, лучше бы я не слышал.

— Мой папа сказал, что парень, который сделал это, усложнял тебе жизнь... хочешь, чтобы я надрал ему задницу для тебя? – спросил он её и захихикал.

Я приготовился услышать, как она согласиться на это; ничего большего я от неё уже не ожидал.

Хотя, я не боялся. Я мог бы сделать этого парня. Легко. Быть может он сильнее меня физически, но я сомневался, что он был когда-нибудь в реальной драке. Я ему покажу...

Свон повернулась к нему, спиной ко мне, и я больше не мог видеть её лицо. Мне было интересно, улыбалась ли она ему, так как, видимо, собиралась поблагодарить его за предложение...

— Ты ничего не знаешь о том, что произошло, Джейкоб... – так это Джейкоб? Я думал, она сказала, что они больше не друзья? Ха, смешно, ещё одна ложь от птицы... – И не смей делать вид, как будто тебе не всё равно. Эдвард хороший парень... ладно, ладно... это долбаная ложь. Он не хороший парень. Но он лучше большинства людей, которых я знаю. Он остаётся верным себе, и не ведёт себя так, как ожидают от него другие. На самом деле Эдвард не мой друг, на самом деле это далеко не так, но до сих пор он относился ко мне, чёрт, намного лучше, чем кто-то, кого я называла лучшим другом!

Мой гнев исчез и рассеялся в пустоте. Было похоже на то, как будто кто-то лопнул мой пузырь гнева. Пузырь лопнул, и всё просто... смыло. Ничего не оставив за собой, кроме... пустоты. Я больше не сердился. Я был пуст.

Она снова защищала меня. Хоть я этого и не заслуживал. Совсем не заслуживал. Она была единственной, кто был на моей стороне, несмотря на то, что на это у неё не было никаких причин. Но она делала только то, что с тех пор как произошла эта авария, защищала меня так, как будто от этого зависела её жизнь. А я слишком быстро поторопился с выводами и решил, что она хочет просто прикончить меня.

Я был не лучше тех идиотов, в моей жизни, которые отказывались слушать меня и понимать.

Я нахмурился и уже собрался отвернуться и уйти, когда то, что она сказала, заставило меня остановиться и замереть на месте.

— Тебе было тяжело, да? Пошёл ты, Джейкоб, это не тебя оставили умирать той ночью! – похоже, она разозлилась и одновременно испытывала облегчение. Как будто она ждала целую вечность, чтобы высказать это.

Краем глаза я уловил какое-то движение, и понял, что я не единственный, кто слышал её разговор. Папа подошёл к ним и Свон тут же обернулась. Она была бледна, как грёбаный призрак, когда уставилась на отца.

Я, неуклюже шаркая, прошёл немного вперёд от своего укрытия. Я понял, что должен уйти, это не моё дело.

Свон отвела взгляд от отца и заметила меня. Она даже не вздрогнула и снова перевела взгляд на отца. Они обменялись несколькими шутками и папа ушёл. Он выстрелил в меня взглядом, и мне даже не нужно было спрашивать, о чём он подумал. Его взгляд ясно говорил мне следовать за ним, и если я откажусь, то, блядь, сильно об этом пожалею... как будто Свон загорится, если я подойду слишком близко.

Придурок.

Я оглянулся на Свон. По какой-то причине по моему позвоночнику поползло чувство вины, и я попытался с извинением ей улыбнуться. Как будто мне пришлось извиняться за прежние сомнения и мысли. Как будто я когда-нибудь должен был извиняться перед Гусыней. Как будто мне было не всё равно, о чём она думала.

Явно забавляясь моим неуклюжим выражением, она прикусила губу. Я усмехнулся и покачал головой, затем повернулся и последовал за папой. Убедившись, что я иду за ним, он бросил на меня взгляд через плечо.

— Мне нужно в уборную, может, ты пойдёшь и выберешь какую-нибудь необычную коробку конфет? – предложил он.

— Необычную коробку конфет? Да, удачи с этим, – пробормотал я. Он посмотрел на меня строгим взглядом, но ничего не сказал, просто развернулся и пошёл в сторону уборной.

Я пошёл к проходу с конфетами, и стал осматривать полки с различными сладостями. Но там не было ничего приличного, чтобы можно было подарить на день Благодарения.

Стук-звон-глухой удар... стук-звон-глухой удар...

Я повернул голову как раз вовремя, и увидел, как Свон проходит мимо прохода. В руках она держала пакет мороженого, и в то же время пыталась не потерять равновесие на своих костылях. Мне стало интересно, где, чёрт возьми, этот парень Джейкоб, и почему он не помогает ей.

Я отошёл от шоколада и вместо этого приблизился к ней. Опустив взгляд, она расстроено смотрела на мороженое.

Она похожа на сердитую утку...

— Заморозка мозгов, пингвин? – поддразнил я.

Она тихо фыркнула. Она не подняла глаз, чтобы встретиться со мной взглядом, но и не проигнорировала меня.

— Ты прав, – ответила она. – Я забыла свой кошелёк...

Я даже не думал, когда достал из заднего кармана свой бумажник, и вручил ей купюру, даже не проверив какую именно. Я понимал, что возможно, только что, я протянул ей сто баксов. Она подняла глаза, встретилась с моим взглядом, и на её лице отразилось удивление. Я криво улыбнулся и постарался не раздражаться, когда она не сделала никаких попыток взять у меня деньги. Тихо вздохнув, я засунул купюру между рукой и костылём, который она держала.

Это было десять долларов. Это было ничто.

— Я не могу взять твои деньги, – возразила она и безуспешно попыталась вернуть их мне. Я ухмыльнулся, сделал шаг назад, и скрестил руки на груди. Она вздохнула, и устало посмотрела на меня.

Усталая утка...

— Это же день Благодарения, - ответил я и слегка пожал плечами, словно это было и не такое уж великое дело. И тогда я понял, что, блядь, я только что сделал. Я дал ей денег.

Ебать, что со мной не так?

— День Благодарения означает, что ты благодаришь, не давая деньги... ты наверно, подумал о Рождестве, – она фыркнула, и я слегка хихикнул. Возможно, она не так уж и глупа.

— Нет, я благодарю, и даю тебе деньги, – ответил я с улыбкой.

— Но это не имеет никакого смысла, – возразила она усталым голосом.

— Имеет, – ухмыльнулся я. Приподняв бровь, она недоверчиво на меня посмотрела, как будто сомневалась, что я действительно сказал это.

— Нет! – она продолжала спорить. – Потому что у тебя нет причин благодарить меня за что-то...

Я не слышал и не осознал её слова, так как увидел своего отца, стоящего позади неё с разъяренным выражением на лице. Моя улыбка мгновенно исчезла; не было никакого смысла даже пытаться держать её на месте.

Не сводя с меня глаз, он подошёл к нам поближе.

— Ты снова беспокоишь Изабеллу, Эдвард? Я думал, что мы говорили об этом, – он был в ярости. Это было слишком очевидно. Он едва сдерживал свой гнев, и это было просто чудо, что его голос звучал спокойно.

Свон закрыла глаза; её губы слегка шевелились. Мне не нужно было уметь читать мысли, чтобы узнать, о чём, чёрт возьми, она думала...

— Ты в порядке, Изабелла? Ты какая-то бледная. Он что-то сделал? – в его голосе чувствовалось сильное беспокойство, и это ещё раз напомнило мне о том, почему я должен её ненавидеть. Она не была его дочерью. Его забота должна предназначаться мне.

— Я в порядке, и вообще всё хорошо. Он просто дал мне немного денег, чтобы я могла купить мороженого, – ответила она со вздохом, и как только последние слова слетели с её губ, кровь отхлынула от моего лица. Я едва сдержался, чтобы что-нибудь не пнуть. Это было последнее, что ей следовало говорить – и по ужасу на её лице, я увидел, что она поняла это, но слишком поздно.

Нет таких слов, чтобы описать гнев, который вспыхнул на лице моего отца, когда он повернулся и посмотрел на меня.

— Это правда? – его голос был устрашающе спокойным, и в какой-то момент мне даже показалось, что он хочет ударить меня в грёбаное лицо. Блядь, он был в ярости.

В ответ я неловко пожал плечами. Я знал, что сейчас это лучше чем открыть свой проклятый рот и ответить устно.

Я не хочу ехать в Чикаго, я не хочу ехать в Чикаго...

— Ну, мы должны идти. Я надеюсь, у тебя будет счастливый день Благодарения, – сказал он Свон, затем схватил меня за руку и потянул к выходу. – Теперь ты даёшь ей деньги? - шипел он мне сердито. – Ты пытаешься заплатить за свою нечистую совесть? Но не обольщайся, Эдвард, так просто тебе не откупиться. Ты совершил ошибку, и тебе придется с этим жить. Ты не можешь сорить деньгами и думать, что она простит тебя или что твои проблемы куда-то уйдут. Мир устроен не так.

Он тащил меня через весь магазин, и когда мы вернулись с пустыми руками, это не ускользнуло от внимания моей мамы. Папа открыл заднюю дверь и почти бросил меня внутрь, затем хлопнул дверью и пошёл на сторону водителя. Когда он сел за руль, мама выглядела смущенной и заинтересованной.

— Что случилось? Вы что, не нашли каких-нибудь цветов? – мягко спросила она. Пытаясь успокоиться, папа глубоко вдохнул, но гнев на его лице всё ещё был.

— Эдвард случился, вот что, – пробормотал он. – Думаю, нам придётся идти с пустыми руками. Надеюсь, Аро, не воспримет это как знак неуважения.

— У нас есть ещё время, чтобы заехать домой и забрать цветы, – сказала мама ободряющим тоном. – Не волнуйся.

После этого напряжение в машине стало слишком ощутимым, и никто из нас не разговаривал. Когда мы добрались до дома, папа выскочил до того, как мама успела расстегнуть свой ремень безопасности. Он исчез в доме, а мама заёрзала на сиденье, пытаясь сесть так, чтобы ей было удобно смотреть на меня.

— Милый, что случилось? – спросила она тихо, и не было ничего, кроме обеспокоенности в её голосе.

— Свон была там, – пробормотал я, глубоко вздохнув. – И я дал ей немного денег... – я подумал, что у меня не было никакой грёбаной причины скрывать это от неё, и я предпочёл, чтобы она услышала эту историю от меня, а не от папы. Он даст ей ложное представление, и от этого у меня появится ещё больше проблем.

Выражение её лица изменилось. По-прежнему было беспокойство, и что-то ещё. Непонимание? Жалость? Отвращение?

— Зачем... зачем ты дал ей денег? – спросила она, недоумевая, и нахмурила брови. – Милый, если это твой способ...

— Она забыла свой ёбаный кошелёк, понятно? – отрезал я, не позволяя ей закончить это проклятое предложение. – Я просто пытался быть хорошим. Она хотела купить грёбаное мороженое, и я вручил ей несчастные десять долларов. Блядь, я не собирался покупать её!

Она фыркнула и покачала головой.

— Эдвард, язык, – упрекнула она, и как только отец вышел из дома с цветами в руке, вернулась на своё место. Мама повернула голову, снова посмотрела на меня и сказала тихим голосом. – Милый, пожалуйста, держись подальше от Изабеллы. Ничего хорошего из этого не выйдет. Её отец хочет, чтобы ты даже не подходил к его дочери, пожалуйста, уважай это. Я понимаю, что ты хочешь исправить ошибки, которые сделал в прошлом, но деньги тебе в этом не помогут... и ей не помогут. Пожалуйста, Эдвард, прошу тебя, держись подальше от Изабеллы Свон.

Бросив на меня последний умоляющий взгляд, она отвернулась прежде, чем папа открыл дверь и сел в машину. Он протянул ей цветы и повернул ключ в замке зажигания. Он ничего не говорил, но потому, как схватился за руль, было видно, что он всё ещё в ярости.

Он бросил на меня разъярённый взгляд в зеркало заднего вида, и я, усмехнувшись, отвернулся и посмотрел в окно. Он что думал, что его сердитые взгляды напугают меня? Меньше всего меня волновало то, как он смотрел на меня. Моя самая большая проблема на данный момент была в том, пошлёт ли он меня в Чикаго. Всё остальное не имело для меня никакого значения.

Папа сделал поворот налево, и я выстрелил в него взглядом. Встретив мой взгляд в зеркале, он даже не вздрогнул. Стиснув зубы, я увидел в его глазах вспышку торжества. Поехав этой дорогой, он решил наказать меня.

Я безуспешно пытался проглотить проклятый комок, который встал у меня в горле. Я не знаю, блядь, почему я так остро реагировал на это. Какое мне дело до того, что мы выбрали этот маршрут? Это всего лишь грёбаная дорога. Ничего больше.

Но чем ближе мы подъезжали, тем крепче я хватался за сиденье.

Ебать всё это дерьмо.

Это всего лишь проклятая дорога.

Это ничего не значит.

Когда мы проезжали мимо того места, где я попал в гололёд, я затаил дыхание и перестал дышать. Я почти чувствовал, как теряю контроль над автомобилем, хоть я и не был за рулём...

— ОСТОРОЖНО!

Крик мамы вернул меня к реальности и тут же отбросил в состояние паники. Я застыл на своём месте – как будто мог стать ещё более напряжённым, чем уже был – и посмотрел на дорогу перед нами.

Когда перед машиной выбежала чёртова собака, папа надавил на тормоза.

Автомобиль резко остановился, и я слышал только стук собственного сердца в ушах.

— Ух ты, это было близко, – сказала мама и поднесла свою руку к груди.

— Да, было, – пробормотал папа в ответ, и снова посмотрел на меня в зеркало. Он больше не сердился; теперь только беспокойство читалось в его взгляде. Я тупо посмотрел на него, и он нахмурился. – Ты в порядке, сынок? – тихо спросил он.

Я не ответил. Вместо этого я отвёл взгляд и посмотрел в окно.

Папа глубоко вздохнул и мягко нажал на газ, оставив этот инцидент позади нас.

Я продолжал смотреть в окно, обращая внимание только на обочину – в том случае, если у нас будет ещё один сюрприз от визита какого-нибудь животного. Я слегка нагнулся вперёд, моя рука вцепилась в сиденье, а всё тело стало жёстким как доска. По крайней мере, я был готов к тому, что могло произойти.

Папа продолжал поглядывать на меня, но я не обращал на это никакого внимания. Однако от моего внимания не ускользнуло, что он выглядел весьма обеспокоенным. Думаю, он явно не привык к тому, чтобы я вел себя так чертовски тихо. Вероятно, он ожидал, что я закачу истерику по поводу той проклятой собаки.

— Эдвард? Эдвард...? – прозвучал мягкий голос мамы, и я поднял глаза. Я встретился с ней взглядом, и заметил, что она держит открытую дверь автомобиля и протягивает мне руку. – Мы приехали, милый, ты идёшь? Или тебе нужно немного времени?

Я с трудом сглотнул, и почувствовал, будто задохнулся от наждачной бумаги. Я даже не заметил, что мы уже приехали, не говоря уже о том, что оба моих родителя уже вышли из машины и теперь ждали, когда я к ним присоединюсь. Я кивнул и неловко вылез из машины.

— Ты в порядке? – спросил папа и с беспокойством нахмурился.

— Да, я в порядке, а почему должно быть иначе? Давайте уже закончим это дерьмо, – ответил я, но мой голос дрожал и был странным. Было чувство, как будто это сказал не я.

— Эдвард, мы можем уехать прямо сейчас, если это то, что тебе нужно, – сказал он серьёзно, положил руку мне на плечо и слегка сжал.

— Я же сказал – я в порядке, – огрызнулся я, но в моём голосе всё равно не было той силы, на которую я надеялся.

Мои родители обменялись взглядами, но это только обозлило меня.

— Мы будем стоять здесь весь чёртов день или собираемся получить эту вонючую индейку? – в конце концов, в моём голосе появился яд. Папа вздохнул и обнял маму за талию.

Дата добавления: 2015-08-05