Изабелла Свон POV. Меня просто слегка толкнули в пустом школьном коридоре

Меня просто слегка толкнули в пустом школьном коридоре, но это привело к тому, что я буду вынуждена проваляться в больнице все выходные. Разве это не является доказательством того, что моя жизнь – дерьмо?

С тех пор как я очнулась на неудобной больничной койке, в которой я находилась и сейчас, доктор Каллен был очень добр ко мне, но под этой доброй внешностью, я видела, была целая буря различных эмоций. Спросив меня о том, что произошло, он был разгневан. И я сразу поняла почему.

Он думал, что это Эдвард виноват в том, что я здесь.

Сначала я подумала, что это странно, что он так быстро пришёл к такому выводу, но потом вспомнила, что именно Эдвард и Эмметт привезли меня в больницу. Так что думаю, доктору Каллену было естественно предположить, что в это был вовлечён Эдвард.

Я не знаю, почему он никак не оставит меня в покое, но это так. Почему людям нужно всегда спешить с выводами? Они даже не хотят выслушать друг друга, прежде чем решат, что было правильным и неправильным. Мне была ненавистна эта мысль, но в этом доктор Каллен напоминал моего отца. Папа был убеждён, что всё, что говорила и делала мама, было правильным, и наоборот, всё что говорила и делала я, было неправильным. Точно так и Эдвард, все, что он делал, было неправильным в глазах доктора Каллена, даже если его сын был тут не при чём.

Я сказала доктору Каллену что произошло, и что в этом нет вины Эдварда. Мои воспоминания, возможно, были немного туманными, из-за того, что я несколько раз теряла сознание, но было кое-что, в чём я была абсолютно уверена: Эдвард не сделал ничего плохого, на самом деле, он был единственным, кто помог мне.

Я могла не нравиться Эдвару, так же как и он мог не нравиться мне, но я не думаю, что кто-то имел право ложно кого-то обвинять. После всего, что я пережила, как я могу не верить в святость правильного и неправильного? Судьба может быть сукой, и чтобы Эдвард не делал в прошлом, это не могло его оправдать, и сейчас его друзья и семья отворачивались от него.

Я чувствовала, что отчасти это моя вина. Когда после аварии Эдвард пришёл в больницу, возможно, я должна была держать язык за зубами и не делать того глупого замечания о его машине, и что он был там только потому, чтобы взять с меня деньги за ремонт. Если бы я тогда промолчала, может доктор Каллен сейчас не был бы таким подозрительным к Эдварду, и возможно, его друзья относились бы к нему немного лучше.

И зачем я тогда сказала это?

Может, это шок от удара или осознание того, что я попала в такую серьёзную аварию, заставили меня. Тогда мне нужно было кого-то обвинить, но сейчас эта надобность куда-то исчезла. Я видела своими глазами, что происходило, когда людей обвиняли несправедливо, и это было ужасно. Был только один человек в моей жизни, кого я могла обвинять и не чувствовать себя плохо из-за этого, и это была моя мать. Я имела полное право винить её в том, что она сделала мне, потому что она причинила мне боль совсем неслучайно. Она сделала это целенаправленно, в отличие от аварии, которая была именно... несчастным случаем.

Я знала, что могла бы обвинять Таню, и ненавидеть её за то, что она сделала, но у меня не было на это сил. Обвинения и ненависть не сделают меня счастливее. Да, возможно, она толкнула меня специально, но уверена, она не знала, что я упаду из-за этого в обморок. Это было всего лишь неприятное последствие того, что никто из нас не предвидел. Конечно, меня ужасно злило, что она это сделала. Она определённо должна нести ответственность за свои действия, но по большому счёту мне было всё равно. Единственное, что меня беспокоило, то, что Эдвард будет обвинен в том, что сделал она. Кроме этого меня ничего не волновало. Сейчас у меня и без Тани хватало проблем.

Открыв глаза, у меня возникло ощущение, как будто я в сотый раз проснулась этой ночью, а возможно, я ни разу и не засыпала. Наркотики, которые дали мне от боли, прилично затуманили мой мозг. Я не знала, что было реально. Может, в конце концов, я спала?

Комната скрывалась в тени, едва освещаясь луной и уличными фонарями. Я могла видеть, что на небе почти не было облаков, и звёзды сияли как миллионы алмазов.

Гори, гори, моя звезда...

Да, из-за наркотиков я действительно чувствовала себя странно и даже немного забавно, но по крайней мере, я не мучалась от боли.

Я даже не заметила, как снова закрыла глаза, пока не открыла их и не вздрогнула, когда поняла что смотрю на знакомую пару зелёных глаз. Эдвард выглядел таким же удивлённым, какой я себя чувствовала, и я сказала первое, что пришло мне в голову.

— Я не солгала! Я сказала твоему отцу правду!

Он приподнял свою бровь и слегка наклонил свою голову.

— Что? – спросил он, и выглядел немного смущённым и удивлённым.

— Я сказала ему, что произошло, что ты не делал этого... пожалуйста... не делай мне больно...

Какая-то часть говорила мне, что он был здесь не для того, чтобы причинить мне боль, в то время как другая часть спрашивала, зачем ему быть здесь в середине ночи, если он не хочет обидеть меня. Вероятно, из-за того что произошло он получил массу неприятностей. Ему плевать на меня, и единственная причина, почему он помог мне, потому что... потому что... что?

От количества вопросов у меня кружилась голова, но наркотики не помогали найти ответы.

— Я здесь не поэтому, – ответил он со вздохом и сел на один из стульев у окна. Следя за ним взглядом, я пыталась понять, зачем же он пришёл.

— Тогда почему? – спросила я спокойно. Он ухмыльнулся; его белые зубы сверкнули в лунном свете, а глаза засияли во всей своей зелёной красе. Это было захватывающее зрелище.

Затем я всё поняла.

Конечно, как я могла быть настолько тупой?

Это был сон. Всего лишь долбаный сон.

Осознав это, я расслабилась. Конечно, это был сон. Иначе, зачем он здесь? Глупая, глупая Белла. Теперь, когда я знала, что это был сон, я могла бы использовать это себе на пользу и сказать ему всё, что когда-либо хотела сказать. Да, точно я могу высказаться и не выставить себя дурочкой.

Спасибо наркотикам, они преуспели.

— У меня есть два вопроса, – сказал он всё ещё с той ухмылкой, которая казалось, прилипла к его лицу. – Что они дали тебе? И второй вопрос, ты поделишься? – я фыркнула от этого странного вопроса. Моё подсознание решило поиздеваться надо мной, из-за того что чувствовало себя немного не так из-за наркотиков? Возможно.

— Ты идиот, – ответила я, адресуя это в основном себе и своему подсознанию.

— Это я уже слышал, – ответил он.

Я встретила его пристальный взгляд, и мне показалось, что мы целую вечность смотрели друг на друга. Я была поражена тем, как хорошо моё подсознание изобразило Эдварда. Он выглядел настолько реальным – кроме его безумно зелёных глаз. Я решила, что мне это не нравится. Меня не волнует, что моё подсознание решило помочь мне разобраться с некоторыми вещами или что бы то ни было. Эдвард не имел никакого права влезать в мои сны.

— Почему ты здесь? – спросила я, хоть и понимала, что не получу реальный ответ. Но Эдвард, как часть сновидения, ведь должен был знать, зачем он здесь? Или возможно он знал, потому что он был сном Эдварда? Всё это настолько запутанно.

— Я не мог уснуть.

Его ответ смутил меня. Это не должно было удивлять меня, так как сны редко имели смысл. Мне очень хотелось знать, что этот сон значит. Может, я смогу чему-нибудь научиться. И я позволю любой мысли, которая придёт мне в голову облечься в слова. Это было в первый и скорей всего, в последний раз, когда я могу поговорить с Эдвардом без всяких барьеров.

Это похоже на упражнение, рекомендуемое психологами, которое называется "пустой стул". Вы разговариваете с пустым стулом, представляя, что там сидит человек, который вас обидел. Вы можете наброситься на него и высказать всё, что хотели сказать этому человеку. Сбавить немного свои обороты. Это было точно так же, только мой стул не был пустым. Я всё ещё могла видеть Эдварда, хотя на самом деле его там не было.

Я определённо могу извлечь из этого пользу, несмотря на то, что это всего лишь сон.

— Ты здесь... потому что тебе не спится? Поэтому ты решил, что "эй, если я не могу уснуть, то Гусыня тоже не может"? – Эдвард слегка вздрогнул. Мне было интересно, что я такого сказала, что вызвало у него такую реакцию, но потом я вспомнила, что это был совсем не Эдвард. Я глубоко вздохнула и продолжила свои разглагольствования. – Ты говорил мне миллион раз, что тебе плевать на меня, и что я ничего для тебя не значу. Что я пустое место, и что мне лучше умереть, не так ли? Но всё-таки ты подошёл ко мне в школе, спрашивая, где я пропадала последние два дня... потом ты начал вываливать на меня всё дерьмо только потому, что я оказалась в коридоре во время урока... что с тобой не так, Эдвард? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?

Меня чертовски расстраивал тот факт, что я не смогу получить ответы на мои вопросы. Я разговаривала сама с собой, а не с реальным Эдвардом. Он был всего лишь проявлением моего подсознания. Так или иначе, я подумала, что после этого мне станет лучше. Я хотела всё понять, и задать вопросы, которые изводили меня с самого утра, когда он подошёл и спросил, где я была. Но мне не станет легче от этого, наоборот, это расстроит меня ещё больше.

Почему он спросил, если ему на самом деле всё равно?

Он отвёл глаза и посмотрел вниз, на свою обувь, а руками начал нервно теребить край куртки. Мне стало интересно, зачем моё подсознание присвоило ему такую странную для него черту характера. Реальный Эдвард никогда не нервничал и не смущался.

— Потому что это чертовски что-то значит для меня, понятно? – пробормотал он, и я еле-еле смогла разобрать слова. Что он сказал? Я вздохнула, повернулась, и стала смотреть в потолок.

Как долго я хотела, чтобы кто-то сказал мне, что я что-то значу. И чтобы то, что я делала, имело значение. Чтобы кто-нибудь заметил, если бы я пропала без вести и что если я это сделаю, это будет что-то значить.

— Знаешь, почему ты нравишься мне, Эдвард? – спросила я.

— Я? Я не нравлюсь тебе, – заявил он, и я не могла не рассмеяться на это. По крайней мере, моё подсознание знало меня достаточно хорошо.

— Да, ты мне не нравишься. Это просто значит, что мне нравится то, что ты единственный постоянный в моей жизни...

— И что, чёрт возьми, это значит? – спросил он, и это было похоже на то, будто он подумал, что это оскорбление.

— Это значит что... люди всё время по непонятной причине меняются... то они любят тебя, то наносят удар... то ненавидят, то хотят помочь... но ты, Эдвард... ты всё такой же. И мне это нравится. Приятно иметь что-то постоянное, чтобы держаться... даже если это значит, что время от времени тебя называют Гусыней.... именно постоянство в жизни помогает не сойти с ума. Ты не позволил аварии изменить себя... и думаю, что это хорошо.

В моей голове все слова слились воедино, но сердцем я знала, что каждое слово было правдивым. Люди менялись каждый день, безо всякой на то причины. Как мама. Она изменилась без причины. Если и была причина, то она была мне неизвестна. Все менялись. Все, но не Эдвард.

У Эдварда была целостность; он не менялся только потому, что этого хотели другие. Он был верен своему характеру, и я завидовала ему в этом. Он был уверен в себе, и не делал того, чего не хотел делать. Он не позволял людям использовать его.

Жаль, что у меня не было его силы.

— Что насчёт тебя? – спросил он меня тихо, и я обернулась, чтобы снова взглянуть на него.

— Что насчёт меня? – повторила я, молча интересуясь, почему он вдруг так грустно на меня посмотрел.

— Ты изменилась после аварии? – спросил он.

Какой хороший вопрос, уважаемое подсознание.

— Я... я не знаю... не думаю, что это так... я не изменилась... но все окружающие меня люди, уверены, что я это сделала. Я всё та же старая Гусыня. Которая не важна, и ни для кого ничего не значит.

По какой-то причине он снова вздрогнул.

— Ты действительно веришь в это? Что ты не важна? – спросил он. Думаю, моему подсознанию не понравилось, когда я сказала это, тем более что я сделала это так, как будто меня это нисколько не беспокоило, хотя это было не так. Моё подсознание должно было знать, что эти слова были правдой, иначе я бы не произнесла их. Я приняла это давно, так почему моё подсознание несогласно со мной? Возможно, оно это отрицает.

Подсознательное отрицает... это круто.

Несколько мгновений я смотрела на Эдварда, затем невесело рассмеялась.

— Ты что шутишь? Ты лучше кого-либо должен знать ответ на этот вопрос... конечно, я не важна. Я пустое место, помнишь? – я чувствовала, как растёт во мне гнев и разочарование к самой себе. Почему моё подсознание сталкивает меня с этим? Я не имею значения! Люди доказывали мне это много раз. Неужели так трудно принять это?

Эдвард встал со стула и подошёл к кровати. Он был похож на человека с определённой миссией, как будто должен был сказать мне что-то важное. Что-то значительное.

Он посмотрел на меня своими зелёными глазами и немного наклонил голову. Что-то изменилось в его глазах в тот миг; решимость на миссию исчезла.

— Что случилось с твоими руками? – неожиданно спросил он.

Мои глаза расширились. Я сразу же попыталась схватиться за рукава на рубашке, но не было никаких рукавов. Я снова была одета в больничное платье с короткими рукавами, но на этот раз у меня не было бинтов на руках, которые скрывали бы мои шрамы. Они были выставлены на всеобщее обозрение.

Почему, уважаемое подсознание, почему?

Я быстро скрестила руки на груди, и спросила себя, зачем я это сделала. Моё подсознание знает, что нет ничего в этом мире, чего бы я стыдилась больше, чем своих шрамов, так зачем я скрываю их? Может, это и было смыслом этого сна, чтобы я столкнулась лицом к лицу со своими страхами и позором?

Мне было всё равно, был ли Эдвард на самом деле здесь, но от одной мысли, что он мог увидеть мои шрамы, мне стало плохо, и моя кожа покрылась мурашками. Мои шрамы были моим позором, моим клеймом, и они не были предназначены для того, чтобы кто-то увидел их, даже во сне. Даже я не хотела их видеть и показывать самой себе, так почему же я мучила себя во сне? Что хорошего могло получиться из этого?

Это уже не просто сон. Это кошмар.

— Ничего, – буркнула я.

Меня больше не волновало к чему весь этот сон. В этот момент я хотела только одного, чтобы он скорей закончился. Становилось неуютно. Я стала слишком много размышлять, и это меня не устраивало.

— Я бы не сказал, что это ничего, – сказал он небрежно, и я посмотрела на него. Во сне Эдвард был не лучше, чем реальный. Они оба доставали меня.

— Мой отец убьёт тебя, когда узнает, что ты был здесь, – сказала я, хотя это не имело никакого смысла. Неужели я предположила, что папа убьёт Эдварда за то, что он появился в моём сне? Да. Конечно. Похоже, я действительно схожу с ума.

— Думаю, что мой отец опередит его... – ответил он, озорно встряхнув головой, и самое грустное было то, что вероятно, он был прав. Если Эдвард когда-нибудь сделает со мной, или если я когда-нибудь буду утверждать, что он это сделал, то доктор Каллен, вероятно,успеет причинить Эдварду боль прежде, чем мой папа зарядит своё оружие.

— Почему ты здесь, Эдвард? – прошептала я. Я надеялась, что моё подсознание будет достаточно любезным, и даст мне понять, в чём смысл его присутствия. Почему Эдвард? Почему не Эмметт? В Эмметте было бы больше смысла.

Миллион эмоций промелькнул в его глазах, и я увидела как что-то в нём сломалось. Что-то было не так. Ужасно неправильно.

— Потому что я чертовски изменился... – снова прошептал он. Его голос был смешан с эмоциями, которые я не понимала, и не знала, что с этим делать. Я потянулась к его руке, чтобы сжать её, и как только прикоснулась к его коже, почувствовала, как меня отбросило назад в реальный мир.

Реальность поразила меня как ведро воды со льдом, вылитое мне на голову.

Я не спала.

Это было реальностью. Эдвард на самом деле был здесь. Он не просто плод моего воображения. Лекарства, должно быть, запутали меня больше, чем я думала.

Я грустно улыбнулась ему и задалась вопросом, почему со мной до сих пор всё в порядке.

— Это хорошо, – прошептала я. Я едва была в состоянии выговорить эти слова. Осознание того, что он на самом деле был здесь, была слишком подавляющей, и я не знала, что мне с этим делать. В этом было ещё меньше смысла, чем когда я думала, что это был сон.

Сон... кошмар...

Я могу поклясться, моё сердце почти перестало биться.

Эдвард видел мои шрамы.

Реальный Эдвард, а не просто часть сновидения. Мой самый большой стыд и позор были выставлены для него, и он увидел, и наверняка сделал свои выводы. Эдвард был последним человеком на земле, который должен был видеть мои шрамы, и теперь, когда это случилось, я не могла ничего изменить.

Теперь у него есть оружие против меня, которое он сможет использовать, если захочет причинить мне боль. Он мог бы использовать знание о моих шрамах в самых жестоких формах. И он даже не знает этого.

— Я не постоянен, – прошептал он в ответ, и это прозвучало почти как извинение. Я невесело усмехнулась сама себе и прикусила свою нижнюю губу. Он не изменился. Он просто не знал об этом, и я точно не собиралась ему это говорить.

— Это тоже нормально, – прошептала я.

Он криво улыбнулся, и это напомнило мне о том, что так он улыбался всем девочкам в школе. Он использовал эту особенную улыбку, чтобы переспать с ними. Он знал о той силе, которой обладала эта улыбка. Хоть эта была та же улыбка, которой он улыбался им, в тоже время она была совсем другая. Он улыбался мне так, не потому что хотел переспать со мной – потому что у него не было никакого интереса к той части меня, вероятно, он даже не воспринимал меня как девушку – он улыбнулся потому что.... может он тоже почувствовал связь?

Связь, которая показала ему, что, в конце концов, мы не так уж отличаемся друг от друга.

Мы оба были сломлены, но по-разному. Наши родители не понимали нас, и выглядело так, как будто они этого и не хотели. Мы были предоставлены сами себе, и не было никого, кто был бы на нашей стороне. Наши семьи почти отвернулись от нас, предали нас. Они не понимали нас потому, что не хотели выслушать то, что мы хотели им сказать, потому что просто не верили. Они не понимали, насколько мы были сломлены из-за них. Они сломали нас, даже не сознавая этого.

Однако, не имеет значения, что в этом мы были похожи. Мне никогда не будет комфортно с ним, потому что он знает о моих шрамах. Возможно, между нами есть какая-то связь, потому что мы чем-то похожи, но этого не достаточно, чтобы удержать его от того, чтобы использовать моё прошлое в качестве оружия и причинить мне боль. Эдвард был постоянным, и если бы он знал, откуда появились эти шрамы, он бы сделал всё, чтобы довести до меня до той точки, откуда нет возврата.

Но я никогда не позволю ему пойти так далеко.

Я научилась на своих прошлых ошибках, и никому не позволю подобраться ко мне так близко. Эдвард, возможно, получил оружие против меня, но он не знал, как им пользоваться. Он не знал, на что наткнулся, и это заставило меня чувствовать себя немного безопаснее. Пока я буду держать язык за зубами, и не рассказывать о себе, со мной всё будет в порядке.

Для всего мира Эдвард мог быть самоуверенным сукиным сыном, но для меня он был испуганным мальчишкой, который только что узнал, что Санты не существует. Мой идеальный пузырь лопнул давно, и я приняла это. Теперь пришла очередь Эдварда.

— Который час? – спросила я тихо, мой голос был чуть громче шёпота.

Он посмотрел на свои дорогие часы, повернув запястье так, чтобы лунный свет отразился на стекле.

— Почти четыре... – сказал он, и его глаза немного расширились. – Дерьмо, – он взглянул на меня. – Ебать, я не должен быть здесь, – он отдёрнул руку, и я позволила своей руке немного задержаться, а потом снова спрятала её на груди.

— Ты прав... у тебя не было причин появляться здесь, – ответила я, не смотря на него.

— Хреново, – сказал он, и я кивнула.

— Согласна, – ответила я просто, потому что он был прав. Это было хреново.

Вероятно, даже больше чем он предполагал.

Он принялся расхаживать взад и вперёд, запустив руки в свои волосы. Я закусила губу, молча решив, что у меня очень интересные руки и что нужно изучить их, вместо того, чтобы смотреть на Эдварда.

— Что ты сказала моему отцу? – спросил он, продолжая ходить по палате. – Ты ему сказала, что это была Таня?

— Да, сказала. Мои воспоминания, может, немного расплывчаты, но я знаю, что это не ты, – тихо ответила я.

Он остановился. Я чувствовала на себе его взгляд, но не посмотрела на него.

— Как ты себя чувствуешь? Помимо того, блядь, что от наркотиков наверняка паришь в воздухе? – спросил он, и я видела, что он шутил только наполовину. Я грустно улыбнулась, и ещё сильнее прикусила нижнюю губу, внезапно стало так трудно произносить любые слова. Всё потому, что я знала, это не сон. Все мои слова будут иметь какие-то последствия.

— Ты не должен делать вид, как будто заботишься, – сказала я спокойным и тихим голосом. – Мы оба знаем, что ты здесь, в середине ночи, не потому, что хотел проверить, как у меня дела. Ты здесь, чтобы убедиться, что я тебя не выдала...

Он не ответил мне, но я всё ещё чувствовала, что он смотрит на меня. Очень медленно, и очень неохотно я посмотрела на него и встретилась с ним взглядом. Он нахмурился, и в его зелёных глазах было больше ярости, чем когда-либо.

— Если бы я боялся, что ты будешь крысятничать на меня, то я бы угрожал тебе или причинил боль прежде, чем мы вышли из коридора, – ответил он бесстрастно. Думаю, чтобы ответить, он ждал, пока я посмотрю на него. – Таня охуела, – он получил на это право. Он вздохнул и снова запустил руку в волосы; выглядело так, словно он хотел всё это обсудить. – И вообще, что, чёрт возьми, произошло? Чёрт, почему ты упала в обморок? Ебать, я думал, что ты умерла или ещё какое дерьмо!

Это прозвучало так, как будто он обвинял меня в чём-то, как будто я потеряла сознание специально. Думаю, мне не нужно было удивляться. Эдвард был таким парнем, которому нужно было кого-то обвинить в случившемся, и эта ситуация ничем не отличалась. Хотя, мы оба знали, кто был виноват в этом случае, и это была Таня.

Иметь виноватого это забавно...

— Боль была очень сильной. Но доктор Каллен сказал, что это имело больше отношение к психологической стороне, чем к физической, – ответила я спокойно.

— У меня нет никаких грёбаных идей, что это может значить, – он вздохнул и резко развёл руки в стороны.

Я слабо улыбнулась его выходке, но решила, что не буду уточнять. Я знала, что доктор Каллен имел в виду, но у меня не было настроения поделиться с этим Эдвардом. Это было не его дело. То, что произошло со мной в тот день, было глубже, чем просто выходка Тани. Это было почти так же глубоко, как и мои шрамы.

Он продолжал смотреть на меня раздражённым взглядом, и я вздохнула.

— Это значит, что причина в моём психологическом состоянии, понятно? – отрезала я, чувствуя разочарование, потому что он не хотел так просто оставить эту тему.

— Что? Ты потеряла сознание, потому что ты... ты сошла с ума? – спросил он недоверчиво, полностью искажая мои слова. – Твой мозг больше не справился с сумасшествием, ты об этом говоришь? Ебать, ты сумасшедшая?

Он казался действительно расстроенным при мысли о том, что я безумна. Это озадачило меня, но я не знала, что было более непонятным, что он имел наглость назвать меня сумасшедшей, то, что пробрался в больницу в четыре утра к девушке, которую ненавидит, или то, что он казался таким расстроенным. Я не знала, что сказать или сделать на это, поэтому я молчала и просто смотрела на него.

— Это так? Ты чёртова сумасшедшая? – повторил он, когда я ничего не ответила. — Именно поэтому ты ни с кем не общаешься в школе? Поэтому ты всегда сдерживаешь себя, и поэтому у тебя эти шрамы? Ты сумасшедшая?

Он повторял это слово снова и снова, и это разозлило меня. Кто он такой, чтобы судить меня? У меня было много чего, да, но я не сумасшедшая. Ничего подобного.

— Нет, – ответила я тем же бесстрастным тоном, который он использовал ранее. – Я не сумасшедшая.

— Блядь, тогда что всё это значит? – спросил он.

— Эдвард, сейчас четыре утра... Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? – я глубоко вздохнула.

— Откуда эти шрамы? – снова спросил он, полностью игнорируя мой вопрос. Я действительно нуждалась в том, чтобы он ушёл. Его неспособность держаться подальше от чувствительных тем начала утомлять меня.

— Оставь. Меня. В покое, – прошипела я. – Или я буду кричать.

Он приподнял бровь и спокойно фыркнул.

— Ты не будешь кричать, – ответил он холодно.

— Ты хочешь поспорить? – я бросила вызов. Он открыл рот – видимо, для того, чтобы сделать именно это – но закрыл его, ни сказав ни слова. Я невесело улыбнулась ему и кивнула. – Не думаю, что так.

— Что в этом такого? – спросил он после минуты молчания. Не было никакой враждебности в его голосе, просто любопытство. – Это просто шрамы.

Если бы мне кто-то сказал две недели назад... чёрт, если бы мне кто-то сказал час назад, что Эдвард будет у меня в середине ночи и будет расспрашивать обо мне, то я бы усомнилась в их здравомыслии. И если бы они сказали мне, что он будет искренне любопытен, я бы вежливо попросила принять их свои таблетки от безумия и чёрт, оставить меня в покое.

Но никто не сказал мне об этом, поэтому я была не готова к этому вообще. Почему Эдварда это внезапно стало волновать? Может, он заметил, что попал по больному, когда спросил о них в первый раз, и теперь не оставит эту тему, пока не узнает всю правду. Может, он понял, что наткнулся на золотую жилу.

Ну, не тут то было, мистер Каллен.

— Это не имеет большого значения, – солгала я, и постаралась, чтобы мой голос звучал ровно, чтобы он ничего не понял.

— Да, конечно, – пробормотал он и подошёл к окну. – Если бы кто-то подрезал меня так, чёрт, я бы перерезал им глотки, – его голос был так тих, как будто он разговаривал сам с собой, но это было достаточно громко, чтобы я могла его услышать. Его слова сделали меня параноиком. Знал ли он что-то? Неужели доктор Каллен рассказал ему о них?

Вероятно, он понял, что я услышала его, потому что бросил на меня взгляд через плечо и лениво усмехнулся.

— Они что, пытались сделать из тебя индейку на День благодарения? – он мрачно усмехнулся на свою шутку, но это прозвучало неубедительно и неловко даже для меня.

— Я думаю, сейчас ты должен уйти, – сказала я. У меня еле получалось сохранять свой голос устойчивым. Он не мог быть настолько глуп, чтобы не понимать, что давил на меня. – Я обещаю, что если ты не уйдёшь, я буду кричать о кровавом убийстве.

— Да? И что самое худшее, что может случиться? Твой отец получит грёбаный судебный запрет против меня? Ой, подожди, это уже происходит! – ответил он и полностью повернулся ко мне. – Но ты права, мне нужно идти. Я даже не знаю, зачем сюда пришёл. Чёрт, я, должно быть, схожу с ума или ещё какое дерьмо...

— Может, это ты, сумасшедший, – сказала я. Я не могла ничего с собой поделать, мне нужно было это сказать. – А что ты имеешь в виду под "запретительным судебным приказом"? За что? – он одарил меня взглядом, который сказал мне, что в придачу к тому к тому, что безумна, я ещё и глупа.

— Потому что наши отцы решили, что именно из-за меня ты здесь, понятно? И твой отец считает, что это прекрасная идея, приклеить к моей заднице запретительный приказ, потому что чёрт, я пытался тебе помочь, – огрызнулся он.

— Что тут проис... – меня ослепил внезапный яркий свет, и мне пришлось прикрыть глаза. Потребовалось время, пока мои глаза привыкли, и я поняла, что кто-то нажал на выключатель.

На мгновение мы с Эдвардом уставились друг на друга, и мой ужас отразился в его глазах. Мы медленно, почти синхронно, посмотрели на дверь и увидели невысокую, средних лет медсестру. Она смотрела на нас в замешательстве и я старалась придумать, чтобы такое сказать. Но на ум ничего не приходило, и я почувствовала, как в горле пересохло.

Я не поняла своей реакции. Почему я в панике из-за этого? Эдвард был тем, кто не должен быть здесь. У меня не могло быть из-за этого проблем. Я в безопасности. Это моя палата. Именно Эдвард был тем, у кого будут проблемы.

— И как мне это понимать, что вы здесь делаете, молодой человек? – спросила медсестра строгим голосом.

Эдвард посмотрел на меня, и я увидела вспышку паники в его глазах. Мне вдруг стало жалко его. У него будут крупные неприятности, когда его папа – и мой – выяснят, что он был здесь. Он мог доставать меня, приехав сюда в этот час, но он действительно помог мне раньше. Он помог мне и остался со мной после того, как Таня толкнула меня. Он не должен был делать этого, но он сделал. Может, сейчас пришло время, чтобы отплатить ему. Спасти его, как он спас меня.

— Он... эээ... он просто... – я запнулась. У меня не было ни одной мысли, и я не могла придумать причину, почему он был там. Какая причина подойдёт для того, чтобы объяснить, что он делал там, в середине ночи?

— Я её... парень, – сказал он вместо меня, и когда произнёс это слово, его правый глаз дёрнулся. Я в шоке посмотрела на него, и одарив меня взглядом, который ясно сказал: "Заткнись!", он схватил меня за руку. – Я просто хотел увидеть её и убедиться, что с ней всё хорошо. Мне... эээ... не хватало её, и я волновался, и не мог уснуть, и я...

— Да, я поняла это, – медсестра оборвала его. Выражение её лица стало немного мягче и не так сурово. – Но мисс Свон нужен покой. Ты сможешь навестить её завтра, во время приёмных часов.

— О... хорошо, – сказал Эдвард, почёсывая шею свободной рукой. – Вы ведь не скажете никому, да? – он переминался с ноги на ногу, и выглядел странно робким. Медсестра улыбнулась и покачала головой.

— Я была молодой; я знаю, что любовь может заставить делать глупые вещи. На этот раз я позволю тебе сорваться с крючка, но если увижу тебя ещё раз здесь посреди ночи, то вынуждена буду сообщить об этом, – пригрозила она, но серьёзность её слов была смягчена улыбкой.

— Да, конечно, – сказал он, одарив её ослепительной улыбкой, которая поставила бы даже самую неприступную девушку на колени. – Прежде чем я уйду, у меня есть ещё минута, чтобы побыть со Сво... Изабеллой?

— Не задерживайся слишком долго, – упрекнула она, и покинула комнату.

Мы внимательно слушали, как звук её шагов исчезал в коридоре. Никто из нас даже не осмеливался дышать, пока мы не были уверены, что она ушла.

Я с облегчением вздохнула и отвернулась от двери, понимая, что всё ещё держу Эдварда за руку. Я быстро вытащила её, и он выглядел поражённым этим движением.

— Что за чёрт? – зашипела я на него.

— Что? Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности, или что? – прошипел он в ответ. – Я итак достаточно глубоко в дерьме. И мне не нужно добавлять ещё это! – его робость, которая была минуту назад, исчезла в одно мгновение.

— Если ты не хочешь неприятностей, тогда возможно, тебе не стоило приходить сюда! – сказала я сердито. – Ты не можешь искренне верить, что прийти сюда в четыре утра совсем не рискованно. Это всё равно, что напрашиваться на неприятности.

— Да пошла ты, – прорычал он. Я подняла бровь, но промолчала. – Я явно невменяем из-за лишения сна; чёрт, я не в своём уме. Я наверно больше безумен, чем ты из-за своего лекарства.

— Да, видимо так и есть, – ответила я холодно. – Так почему бы тебе не пойти домой и не отоспаться, и мы сможем сделать вид, что этого маленького рандеву никогда не было.

Он осмотрел меня с ног до головы и кивнул.

— Ты права, пингвин, – согласился он. – Этого никогда не было.

— Пингвин? – повторила я.

— Да, пингвин. Они, как и ты... ходят смешно, и им нелегко вставать, когда падают... и они выглядят глупо, когда это делают, – ответил он с мрачным смехом, и подошёл к двери.

— Ух ты, Эдвард, просто... ничего себе, – сказала я, давая ему замедленные аплодисменты. – Пока ты был здесь, я подумала, что возможно, только возможно, у тебя есть сердце. Но когда ты уходишь, ты говоришь такую глупость. Что, чёрт возьми, с тобой не так? Ты мог бы не оскорблять меня, хотя бы до тех пор, пока я не выйду из больницы? И если ты хочешь называть меня птичьими именами, возможно, ты должен избегать таких симпатичных.

Когда он повернул ко мне голову, его губы искривились в печальной кривой улыбке.

— Да, возможно, я должен. Но что в этом смешного? – спросил он.

Затем он исчез.

***

На следующее утро я проснулась как в тумане. Я чувствовала себя дезориентированной, и мне потребовалось время, чтобы вспомнить, где я нахожусь. События прошлой ночи казались сном, и я на самом деле не знала, было ли это в реале. Чем больше я думала об этом, тем больше убеждалась, что это всё действительно мне приснилось.

— Доброе утро, Изабелла, ты хорошо спала?

Я повернула голову к двери, ожидая увидеть, как доктор Каллен провальсирует в комнату. Но это был не доктор Каллен, а какой-то другой, которого я раньше никогда не видела.

Ему было около пятидесяти, у него были тёмно-каштановые с небольшой проседью волосы. Седина выглядела ненастоящей, как будто он сделал её специально, чтобы выглядеть более "солидным" или что-то ещё. Его кожа, из-за искусственного загара, выглядела почти оранжевой, и когда он улыбнулся мне, меня чуть не ослепила белизна его зубов.

Кто он такой?

Я сразу поняла, что мне не понравился этот доктор.

По тому, как он улыбался, было видно, что он впечатлён сам собой. Я могла только предположить, какие мысли были у него в голове на тот момент.

"Ах, я так здорово выгляжу. Цыпочкам нравится, что я похож на морковку. Мои до смешного белые зубы совсем не причина того, почему вдруг все мои пациенты остро нуждаются в лазерной хирургии глаза".

Я взглянула на бейджик на его груди и немного нахмурилась.

Джейсон Дженкс. Почему это звучало настолько знакомым?

Я даже не потрудилась ответить на его улыбку. Так или иначе, не думаю, что он заметил это, так как отмечая что-то вмоей карточке, продолжал улыбаться сам себе. Похоже, он наслаждался какой-то шуткой, а может, просто напоминал себе, насколько он был удивительным.

— Или ты вообще не спала? Надеюсь, твой посетитель не задерживался у тебя слишком долго... – продолжал он дразнить. Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица и испытала страх.

Это совсем не хорошо.

Он поднял глаза от моей больничной карты, всё с той же чуть нахальной улыбкой и блеском в глазах. Его ярко белые зубы заставили выглядеть кожу ещё более оранжевой. От этого мне захотелось блевать, и к страху прибавилась тошнота.

— О, не смущайся, Изабелла, – усмехнулся он. – Я случайно услышал, о чём говорили две медсестры. Одна из них отметила, что прошлой ночью поймала здесь тебя и твоего парня.

Он сделал паузу, чтобы ещё немного посмеяться, и я не хотела ничего больше, кроме как провалиться через кровать, затем пол, и исчезнуть в небытие. Мужчина, похожий на морковку, дразнил меня тем, что Эдвард притворился моим парнем. Это было больше чем унизительно.

— Да, парень... – пробормотала я.

— Может, тебе стоит сказать ему, чтобы он посещал тебя во время приёмных часов, а не в середине ночи, – продолжил он, как будто ситуация не была достаточно неудобной. – Я надеюсь, он хорошо заботится о тебе. Я уверен, что у такой девушки как ты, много...

— Где доктор Каллен? – сказала я, эффектно прерывая его. Я не знала точно, было ли это сознательным актом с его стороны или нет, но он, казалось, так снисходительно говорил со мной, как будто мне было пять лет, и я встретила мальчика, который не боялся заразиться от меня вшами. Думаю, именно это заставило меня сорваться. У меня было достаточно дерьма в жизни. Я не хочу добавлять к этому списку доктора Морковку.

При упоминании доктора Каллена он слегка вздрогнул, но его улыбка не ослабла.

— Ну, извини, я думал, что кто-то сказал тебе, – снова сказал он таким тоном, как будто мне было пять лет. – Он больше не является твоим лечащим врачом. Теперь это буду я.

— Подождите... что? Почему? – спросила я недоумевая. Доктор Каллен, возможно, не был моим любимым человеком, но я предпочла бы видеть его в качестве своего врача, чем этого Дженкса. Тем более что доктор Каллен уже знает о некоторых моих проблемах, и чем меньше людей знает об этом, тем лучше.

К тому же, он не похож на морковку.

— Я уверен, что твой папа, когда придёт, всё тебе объяснит, – ответил он. Его скучающий тон не помешал ему улыбаться. Он продолжал говорить о чём-то другом, но я больше не слушала его. В моей голове кружились различные варианты того, что происходит. Почему доктор Каллен больше не был моим лечащим врачом.

Доктор Дженкс делал своё дело, проверил мои рефлексы и заставил пошевелить пальцами на сломанной ноге, а потом попросил меня описать боль. Боль была сильной, но терпимой. Хотя, это наверно, из-за лекарств, которые дала мне медсестра по предписанию доктора Каллена. Казалось, пока я была в больнице, у доктора Каллена больше не было проблем, когда он выписывал мне лекарства. У меня не было даже мысли о том, чтобы накапливать их для того, чтобы использовать позже, потому что всё, о чём я могла думать сейчас, было то, как мне пережить ещё одну минуту без боли.

Может теперь, у нового врача, я смогу выманить нужные таблетки, те, которые я смогу сохранить и использовать позже.

Доктор Дженкс должно быть заметил, что я не обращала никакого внимания на то, что он говорил, потому что, закончив осмотр, вышел из палаты ни говоря ни слова. Думаю, он не привык, когда пациенты не обращают на него внимания.

Впрочем, я недолго оставалась в одиночестве. Через пару минут раздался стук в дверь. И когда я подняла взгляд, то удивилась, увидев там доктора Каллена. Он застенчиво улыбнулся и вошёл.

— Мне можно войти? – спросил он.

— Это ваша больница, – ответила я прохладно, и он слегка усмехнулся.

— Это может быть моим рабочим местом, но вряд ли моей больницей. И ты не моя пациентка, – сказал он и сел на край моей кровати.

— Да, доктор Морковка сказал мне, – ответила я. – Только он не сказал почему...

Доктор Каллен глубоко вздохнул, и его плечи резко упали, когда воздух оставил лёгкие.

— Твой отец попросил меня отойти в сторону. Ему не нравится, что я занимаюсь тобой, так как он подал в суд на Эдварда, – ответил он мягко, без тени гнева в голосе.

Однако, как только я осознала его слова, гнев начал расти во мне.

Мой папа сделал это? Какой ещё суд? Запретительный судебный приказ?

Папа сошёл с ума. Больше не было никакого объяснения, почему он вёл себя именно так. Зачем он подал в суд на парня, который был такой же жертвой, как и я? Неужели он действительно настолько слеп? Неужели ему так необходимо кого-то винить? И чтобы почувствовать себя лучше, после того, как он относился ко мне как к паршивой отце, он готов был обвинить невинного парня? В чём его проблема?

— Эдвард посетил тебя этой ночью, не так ли, – сказал доктор Каллен, и это не звучало как вопрос. Заявление поймало меня врасплох, и я не знала, как должна была реагировать на это.

Был ли это вопрос с подвохом?

Я прикусила губу и не торопилась отвечать, потому что просто не знала, что должна была сказать в ответ на это. Чёрт, это не так уж и сложно. Совсем не трудно выдавить из себя "нет" или "да", но я чувствовала себя так, как будто попала в ловушку.

Если бы я сказала "нет", он бы знал, что я солгала, и наверняка сделал бы вывод, что Эдвард заставил меня солгать. Если бы я сказала "да", он спросит меня, что он хотел, и сделает вывод, что Эдвард пришёл для того, чтобы сделать мне больно.

Не было никакого шанса выйти из этого победителем. В любом случае я была обречена, так же как и Эдвард.

В конце концов, мне кажется, доктору Каллену и не нужен мой ответ.

— И что Эдвард хотел? – спросил он, и его улыбка полностью исчезла. Он до сих пор не казался сердитым или раздражённым, он выглядел просто уставшим, как будто совсем не был удивлён, что Эдвард приходил.

— А кто сказал, что он был здесь? – спросила я небрежно, хотя знала, что это бесполезно. Не нужно было мне притворяться, будто я не знаю, о чём он говорил, но я чувствовала, что в любом случае, обязана постараться.

У Эдварда не было никого, кто бы за него заступился. Когда дело касалось его, все просто предполагали худшее. Мне было легко встать на защиту Эдварда, несмотря на то, что этот парень мне не нравился. В конце концов, я знала по собственному опыту, как это, когда тебя предают те, кого ты любишь, и когда ты понимаешь, что нет никого, кто поддерживал бы тебя. Разве я желаю такого Эдварду? Нет, я не желаю такого никому. Даже капли этого.

Я должна попытаться защитить Эдварда.

Он был прав. Он и так сейчас достаточно в дерьме. Чтобы я ни сказала, это могло бы поджечь эту кучу дерьма, и ничего хорошего с этого не выйдет. И когда костёр догорит, всё, что нам останется, только сожаления о тех решениях, которые привели нас сюда.

И всё это будет вонять дерьмом.

Эдвард пришёл ко мне в середине ночи по какой-то причине. Он сказал мне, что не мог уснуть, но мы оба знали, что это не так. Что-то не давало ему уснуть, и, наверное, это и была изначальная причина, почему он пришёл.

Только я не знала, что же это была за причина.

У Эдварда были свои внутренние демоны; это было видно по его действиям. Он просто очень умело притворялся, что их у него не было, но всё было не так уж и прекрасно. Он отказывался от той реки, которая текла в его глубине, и может быть, наконец-то он понял это.

— Сейчас не время для игр, Изабелла, – вздохнул доктор Каллен с досадой.

— Я не играю ни в какие игры, – ответила я. – Я просто спросила вас, кто вам сказал о нём.

— Я поймал его утром, когда он пришёл домой. Он не сказал мне, где был, но я подозреваю, что он был здесь... и то, что ты избегаешь этого вопроса, только доказывает, что мои подозрения верны, – ответил он, и казался почти самодовольным при этом. Глядя на меня, он изогнул бровь, молча бросая вызов, чтобы я сказала ему, что он ошибался. В этот момент я увидела сходство между ним и его сыном. Это почти заставило меня улыбнуться.

— Ты не должна его защищать, – продолжал он серьёзно, – если он каким-то образом причинил тебе боль, ты должна сказать мне об этом. Он может быть моим сыном, но я не согласен с тем, как он вёл себя в последнее время. И сейчас я должен знать, что он задумал.

— Я уже говорила вам, Эдвард не делал ничего плохого! Он помог мне! Это Таня меня толкнула. Хорошо, что Эдвард был там, когда это произошло, иначе я лежала бы там, в коридоре Бог знает сколько, прежде чем кто-нибудь заметил меня, – возразила я, чувствуя себя расстроенной, из-за того, что мне не верили. Почему он не мог просто принять то, что я уже говорила? Он сказал мне, что я могла поговорить с ним, но как я смогу это сделать, если он не хочет меня слушать? Или это предложение уже не актуально, так как он больше не является моим лечащим врачом?

Взгляд доктора Каллена сразу смягчился, и он выглядел теперь почти грустно. Печальный и усталый. Я даже не хотела знать, что эта ситуация сделала с ним. Как это вообще возможно, лечить девушку, которую искалечил его собственный сын, и быть профессионалом в этом? Хотя нет, он не был профессионалом со мной. Он доказывал мне снова и снова, что когда речь шла о моём здоровье, он был далеко не объективным. Он выбрал мою сторону, вместо того, чтобы быть на стороне сына, и именно поэтому мне он не нравился, и я не доверяла ему. Тот, кто выбрал чужого вместо собственной плоти и крови не заслуживал моего доверия.

Это был тяжёлый урок, который я проходила по жизни, и думаю, доктор Каллен напомнил мне моих родителей. Он напомнил мне мою мать, которая выбрала чужого человека вместо меня, и напомнил мне моего отца, который отказывался слушать и думал, что он знает лучше, и что никакие слова не смогут переубедить его в своей вере, в то, что он принимал за свою истину.

Может это хорошо, что он больше не мой врач.

— Ты должна успокоиться. Ты пережила большой стресс, и не должна так волноваться, – сказал он, и мне пришлось побороть желание швырнуть в него подушкой. Если он не хотел, чтобы я расстраивалась, то возможно он должен слушать то, что я ему говорю, а не придумывать собственные истории.

Он глубоко вздохнул, посмотрел на мою ногу, и когда увидел нарисованного Эмметтом медведя, лёгкая улыбка тронула его губы. Он встал с кровати и нежно улыбнулся мне.

— Сильно болит? – спросил он.

— Терпимо, – ответила я.

— Хорошо, – кивнул он. – Я должен идти, но помни, я здесь, если ты захочешь поговорить о чём-нибудь, о чём угодно... даже если это касается Эдварда, – он посмотрел на меня взглядом, на который я не обратила внимания, и вышел из палаты.

После такого удивительного поворота событий этим утром и того, что у меня появился новый врач, провести ещё один день в больнице казалось просто мукой. Телевизор в моей палате был сломан, и у меня не было никаких книг или журналов, чтобы как-то убить время. Несколько часов я провела за тем, что просто смотрела в пространство, молча размышляя, какого чёрта я сделала в этой жизни, или может в прошлой, что заслужила всё это дерьмо. Судьбы жестока, так говорят многие, но думаю, что я что-то сделала, чтобы заслужить это... не так ли?

— Изабелла, моя Белла, Бобелла! – Эмметт застал меня врасплох, ворвавшись в палату с энергией ста гиперактивных детей. Я бы испугалась его, если бы он не улыбался от уха до уха. За ним шла Элис с Джаспером на буксире.

Эмметт продолжал улыбаться, когда плюхнулся на кровать, у меня в ногах. Элис робко улыбалась, а Джаспер вообще не проявлял никаких эмоций. Он просто неловко стоял у двери, с прямой спиной и сложив перед собой руки.

Джаспер был бы хорошим солдатом... по крайней мере, так он выглядел со стороны.

Элис подошла ко мне и положила на кровать свою огромную сумку. Она начала копаться в ней, пока не нашла то, что искала. Она достала перламутровый розовый фломастер и улыбнулась мне.

— Я могу продолжить свою работу? – спросила она и кивнула в сторону гипса. Я вздохнула и пожала плечами.

— Делай что хочешь, – пробормотала я.

Элис завизжала от восторга, зашла с другой стороны, отодвинула стул, села и приступила к работе. Иметь посетителей, возможно, не было на первом месте моих желаний, но, по крайней мере, это поможет мне хоть как-то убить время.

От присутствия Джаспера мне было неудобно, тем более я видела, что он не хотел быть там. Лицо его, возможно, не показывало никаких эмоций, но недовольство катилось от него волнами. Было невозможно не заметить этого.

— Ну и... – начала Элис, стараясь казаться небрежной, – что же случилось вчера?

Я взглянула на неё, но она не ответила мне взглядом. Она рисовала и внимательно смотрела на гипс... слишком внимательно, так что я сразу поняла, что она пытается одурачить меня своим поведением. Элис была ужасная актриса.

— Разве вы ничего не знаете? – спросила я скептически. Никто из них ничего не сказал, и я вздохнула. – Таня толкнула меня. Я упала. Потеряла сознание. Эдвард помог мне. Эмметт нашёл нас. Меня привезли сюда. Конец истории, – сказала я монотонно. Я увидела, как плавное движение руки Элис, разрисовывающей мой гипс, слегка дрогнуло. Я посмотрела на Эмметта, интересно, собирается ли он спорить со мной, так как он был настолько уверен, что во всём случившемся виноват Эдвард.

— Это Эдвард заставил тебя говорить так? – осторожно спросил Эмметт, совсем не удивив меня своим вопросом.

— О чём ты думаешь? – спросила я и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я... я имею в виду... э... – он запнулся, и пытаясь найти поддержку, посмотрел на Джаспера.

— Я же тебе говорил, – спокойно ответил Джаспер со своего места у двери.

— Думаю, он этого не делал, – вздохнув, ответил Эмметт и повернулся ко мне. Этот ответ, однако, удивил меня, и вопреки здравому смыслу я посмотрела на Джаспера. Должно быть, он почувствовал моё замешательство, потому что, встретившись со мной взглядом лениво ухмыльнулся.

— Эдвард ублюдок, все мы знаем это. Но он не будет толкать девчонок в коридорах, это ниже его. Он не причиняет девчонкам боль, кроме того, что разбивает их сердца, – ответил он с мрачным хихиканьем, не переместившись ни на дюйм с того места, где стоял.

— Если то, что ты говоришь, правда, то я не понимаю, почему, чёрт возьми, ты не обвиняешь его.... ты знаешь, что солгав, ты можешь разрушить его жизнь, если скажешь что это был он, ведь так? – сказал Эмметт и я невесело усмехнулась на этот комментарий.

— А почему я должна хотеть разрушить его жизнь? – спросила я.

— Он разрушил твою, – ответил он просто. Я мягко покачала головой.

— Нет, он этого не делал, – возразила я спокойно. – Просто мы оба оказались в неправильном месте в неподходящий момент.

— Я говорю не о той чёртовой аварии, – ответил Эмметт нахмурившись. – Я говорю о том, как он относился к тебе с тех пор. Он стал большим ублюдком, чем когда-либо прежде, и блядь, я не понимаю, как ты можешь мириться с этим.

— Потому что именно так он решил справиться с этой проблемой, – ответила я, чувствуя раздражение на Эмметта, за то, что он не понимал собственного брата. – Если то что он смеётся надо мной, и делает мою жизнь в школе несчастной, заставит его почувствовать себя лучше... то пусть.

— Я бы никогда не сказала, что ты мазохистка, – прошептала Элис, не отрывая взгляда от гипса и своего рисунка. Я не стала спорить с ней, потому что не могла не подумать, может то, что она сказала, правда.

Была ли я мазохисткой из-за того, что разрешила Эдварду относиться так ко мне, без каких бы то ни было последствий? Или я просто знала, что ему было больно, и позволила ему использовать себя в качестве выхода этой боли?

Размышления об этом остались со мной на оставшуюся часть дня, и именно мысли об Эдварде не давали мне заснуть. Я наблюдала, как зашло солнце, и мир снаружи стал более тёмным. Зажглись уличные фонари, и луна почтила меня своим присутствием.

Около полуночи вошла медсестра, чтобы дать мне какие-то таблетки от боли, которые помогли бы мне уснуть, но это было бесполезно. Моему сознанию сейчас было не до сна. Боль в моей ноге уменьшилась, и это дало моему разуму возможность обдумать все вопросы, которые у меня накопились.

Я смотрела в окно, небо было почти таким же безоблачным, как и в прежнюю ночь. Это было действительно красиво...

На мгновение палата осветилась, когда открылась дверь, и свет из коридора влился, прежде чем дверь снова закрылась. Мне не нужно было поворачивать голову, и отводить взгляд от окна, чтобы узнать, кто вошёл.

Эдвард обошёл вокруг кровати, взял стул, стоящий у окна, и сел рядом со мной. Он смотрел на меня, и присвете луны его глаза снова светились волшебным зелёным светом. Он вытащил что-то из заднего кармана, и протянул это мне, чтобы я увидела.

— Я принёс ручку, – сказал он, и я не смогла сдержать улыбку, которая появилась на моём лице.

Дата добавления: 2015-08-05