Благодарность вместо выговора

В одной из соседних школ произошло несчастье, от которого сегодня не застраховано ни одно учебное заведение. Девоч­ки-семиклассницы после занятий отправились на квартиру од­ной из подруг. В разгар рабочего дня родителей, естественно, не было дома. Там они решили понюхать некое вещество, кото­рое, по словам более «опытных» подростков, вызывало «кайф». Одной из девочек сразу же стало плохо, и она потеряла созна­ние. Испугавшись, подруги вытащили ее из квартиры на воздух, на аварийную лестницу дома, но девушка не приходила в со­знание. Растерявшись, они струсили и разбежались. В результа­те, пролежав без помощи несколько часов на черной лестнице, девочка скончалась.

Каковы педагогические выводы из этой трагедии? Профи­лактикой алкоголизма, наркомании и токсикомании вынуждена по необходимости заниматься каждая школа. За детей сегодня страшно. Вместе с тем опытные педагоги отдают себе отчет в том, что организованные наилучшим образом лекции, просмот­ры фильмов и беседы не гарантируют от эксцессов, в том числе и с трагическими последствиями. Последствия эти часто возни­кают не столько в результате алкогольной или иной интоксика­ции, сколько вследствие неадекватной реакции подростков на нештатную ситуацию, в которую они попадают. Страх наказа­ния зачастую оказывается сильнее стремления оказать помощь товарищу, попавшему в беду.

«На ковре» у директора стайка подростков. Понурив голо­вы, они ожидают разноса и неизбежных репрессий, поскольку вчера по полной программе отпраздновали день рождения од­ноклассницы. В школе для этого есть все условия: уютное кафе с баром, именно кафе, а не столовая (пресловутая точка обще­пита). Там современный дизайн, боковое освещение, музыка — одним словом, все условия для культурного отдыха. Но школь­ное кафе обладает одним неустранимым недостатком: там от­сутствует спиртное. Компенсируя этот изъян школьного серви­са, подростки решили продолжить банкет на черной лестнице одного из близлежащих домов. Как водится, быстро нашелся взрослый «доброхот», который по просьбе девятиклассников купил им две бутылки водки. Водка — она, конечно, символ взрослости в отечестве нашем, но без привычки ее в себя не вольешь. Поэтому для облегчения первого в жизни приобще­ния к нашему неофициальному национальному символу на вполне законных основаниях подростки приобрели в магазине большое количество газированной пепси, чем и предопредели­ли дальнейшее неизбежное развитие событий.

Первой отключилась виновница торжества. Никакие попыт­ки привести девушку в чувство результатов не дали. К счастью, на сей раз разбежались не все. С ней остался парень, который и вызвал «скорую помощь», сопроводив пострадавшую до боль­ницы, где и был составлен положенный в таких случаях прото­кол. Так о произошедшем инциденте стало известно в школе. Формально попались двое. Проще всего прижать парня и под тяжестью неопровержимых улик заставить его назвать осталь­ных участников попойки. Но делать этого категорически нельзя, поскольку такими методами дознания мы неизбежно сформи­руем омерзительный опыт предательства. А молодой человек, которому одному из всех хватило мужества не бросить подругу в беде, получит наглядное подтверждение тому, что проявлен­ное благородство всегда выходит боком, ибо в конечном итоге за него приходится платить низостью.

Применяю административный ресурс: испытанное в подоб­ных случаях средство — директорский шантаж. Через классного руководителя передаю учащимся, что в случае неявки с повин­ной всех участников второго отделения банкета их однокласс­ник будет немедленно исключен из школы. Теперь они уже во второй раз поставлены перед моральным выбором: спасать свою шкуру или выручать друга. В первом случае подростки сплоховали, разбежавшись в панике, они, по сути дела, предали друзей. Тем более необходимо предоставить им шанс набрать­ся мужества и, переступив через страх наказания, восстановить уважение к себе. Это исключительно важно, ибо человек, ли­шенный самоуважения, становится легким объектом для мани­пуляции со стороны порочных сверстников, преступных сооб­ществ и даже государства. Именно так тоталитарные режимы строили свою психологическую атаку, направленную прежде всего на подавление самоуважения личности. Стоит один раз подписать подлое коллективное письмо, проголосовать на со­брании, осуждающем невинного коллегу, перейти на другую сторону улицы, завидев дочь арестованного товарища, и дамба порядочности прорвана, человек, прошедший через предатель­ство, готов и в дальнейшем идти по пути измен. Первый шаг на этой гибельной дороге — измена самому себе.

Я не ошибся в ребятах, ультиматум возымел действие (уже маленькая педагогическая победа): компания злоумышленни­ков явилась с повинной в полном составе. К слову сказать, та­кой результат совсем не был предрешен. Вполне возможна си­туация, когда подростки могли занять иную позицию: «Черт с ними, попавшимися по собственной глупости, а мы подстав­ляться не собираемся. Каждый сам отвечает за себя». Вероятно, на их окончательное решение повлияла врожденная порядоч­ность (такая бывает) и авторитет «шефа», своими предшест­вующими действиями в сходных ситуациях доказавшего, что он исповедует принцип: «повинную голову меч не сечет». Как бы то ни было, все участники этой истории предстали перед дирек­тором, который обязан провести с ними «разъяснительную ра­боту».

С чего начать? С прописных истин о вреде алкоголя для не­окрепшего юношеского организма? Едва ли они не слышали об этом раньше. Тем более что передо мной медицинский класс, ребята, избравшие своей будущей профессией медицину и по­тому получающие углубленные знания по химии и биологии. Однако ни профессиональная ориентация, ни будущая гуман­ная профессия сами по себе не избавляют от известного поро­ка. Приятель, известный хирург, признался как-то, что после пя­ти операций в день обычно снимает стресс известным дедов­ским способом. «Поэтому средняя продолжительность жизни людей нашей профессии сорок пять лет», — печально констати­ровал он, затянувшись крепкой сигаретой.

Начинаю с откровенных издевательств. В ход пускаются иро­ния, сарказм, язвительность: «Смешивать водку с газирован­ным напитком — на это способны только идиоты. И это учащие­ся медицинского (элитного!) класса, которые, как выясняется, не имеют элементарных представлений о процессах всасыва­ния в кровь спиртов. Позор! На что я, директор, трачу силы и средства?» Опускаю продолжение язвительных вариаций на ту же тему интеллектуального недоразвития медицинской элиты школы. Здесь необходим некоторый педагогический коммента­рий.

На первый взгляд, складывается парадоксальная ситуация, которая с позиции человека, не искушенного в подростковой психологии, выглядит по меньшей мере странно. Вместо того чтобы каленым железом выжигать само стремление молодых людей к спиртному, убеленный сединами директор упрекает их в неправильной технологии его употребления. Но, во-первых, именно такую реакцию взрослых людей подростки и ожидают, а следовательно, заранее готовы к ней психологически. Вслед за мной те же набившие оскомину банальности дома, разумеется, повторит каждый из отцов провинившихся подростков. (Они здесь же и пока молчаливо присутствуют при «разборе поле­тов».) А во-вторых, нетрудно предвидеть тот скепсис, с которым они отнесутся к нашим не вполне искренним антиалкогольным инвективам. Положим, директора школы в домашней обста­новке они не наблюдают, но родной отец, который при каждом семейном торжестве, как водится, поднимет чарку-другую с гостями, а в кабинете директора обрушивает на сына правед­ный гнев, выглядит малоубедительно.

Поворот разговора на технологию пития для подростков неожидан и поэтому взламывает подготовленную психологиче­скую защиту, а саркастические упреки в интеллектуальной ущербности бьют по самолюбию больнее, чем общие правиль­ные слова. Действительно, обидно дожить аж до четырнадцати лет и не знать элементарных вещей. И наконец, в неожиданном для подростков повороте разговора заложена еще одна педаго­гическая хитрость. Нет ни малейшего сомнения в том, что про­исходящее в директорском кабинете быстро станет достоянием гласности и будет обсуждаться в молодежных компаниях: что говорил шеф, за что ругал, какие меры принял. Отбросим хан­жество и признаем тот неоспоримый факт, что в отечестве на­шем любой подросток рано или поздно попробует запретный напиток. Не секрет, что приобщение к спиртному у нас является своеобразным обрядом инициации: символическим переходом во взрослое состояние, а первая провокация на эту тему обыч­но звучит так: «Пей! Ты что не мужик?» Пусть даже из всего раз­носа запомнится и будет передано остальным, ожидающим окончания этой истории, одно: взрослые мужики водку с пепси не смешивают. Уже бед будет меньше. Тем более что без соот­ветствующей привычки невозможно влить в себя большое ко­личество горькой жидкости, не подсластив пилюлю. Назвался взрослым — не тянись за сладкой газировкой.

Тем временем разговор переходит в иную плоскость. Иро­ническая тональность сменяется праведным гневом, направ­ленным в самое уязвимое место этой компании. На данной ста­дии «разбора полетов» приходится до отказа нажимать педаль газа. «Вы выбрали профессию врача, предполагающую клятву Гиппократа. Как же так случилось, что большинство из вас бро­сило беспомощного человека? Но даже если бы вы избрали иное поприще, нет ничего более омерзительного, чем преда­тельство». Далее, не стесняясь, без скидки на возраст бью наот­машь. «Струсили. Чем рисковали? Максимум — исключением из школы. А на кон была поставлена человеческая жизнь. Таких людей на войне называют шкурниками». Отец одного из «геро­ев» этой истории — боевой офицер, прошедший горячие точки. Он здесь же, в кабинете, лицо его при этих словах наливается краской. По всему видно, что дома предстоит серьезный муж­ской разговор. Трусость и предательство, которым нет и не мо­жет быть оправдания, безусловно, со всех точек зрения цент­ральная точка разговора. И с прагматической позиции страхо­вания рисков. Вспомним трагическую историю гибели девочки из соседней школы. Но еще в большей степени она важна в кон­тексте современной жизни и истории. Тема предательства — центральная тема двадцатого века. Добавим к этому, что в под­ростковом возрасте на нее откликаются наиболее чутко. Между прочим, вскользь замечаю, что именно алкоголь искажает под­линно человеческие реакции на возникающие сложные жизнен­ные ситуации, открывая дорогу низменным инстинктам, кото­рые и предопределили в данном конкретном случае их панику и бегство. Иными словами, были бы трезвыми — повели себя по-другому.

Тут меня легко поймать на противоречии: не были бы пья­ными — не возникла бы сама эта ситуация. Что ж, если такая светлая мысль посетит их неокрепшие головы, она будет их собственным выводом, полученным на основе анализа гневной речи директора, у которого концы с концами не сходятся. Судя по тому, как они переглядываются между собой, прием срабо­тал. Я «подставился», продемонстрировав несовершенство ло­гического мышления, подростки получили удовлетворение от­того, что мыслят глубже шефа. Даже при «избиении «младен­цев» — способа воздействия, без которого, увы, не обходится и никогда не обойдется педагогика, необходимо оставлять в со­знании подростков спасительные островки, необходимые для сохранения чувства самоуважения личности. С человеком опущенным, плюнувшим на себя почти бессмысленно вести воспи­тательную работу. Унижение достоинства, а именно этим, если отбросить изощренную педагогическую эквилибристику, я в дан­ный момент занимаюсь, вскрывая низость их поведения, назы­вая вещи своими именами, — оружие обоюдоострое, перебор­щить с его применением опасно.

Первый спасительный пас, посланный подросткам, уже при­нят. Наступает время второго, после которого пора выруливать на меры наказания. Говорю о том, что, несмотря на тяжесть со­деянного, безмерно рад, что у них хватило мужества добро­вольно прийти к директору, не совершив тем самым второго предательства. Этим поступком и предопределяется мера на­казания. Учитывая двойной непрофессионализм, проявленный будущими медиками (незнание процессов усвоения спиртов организмом и неоказание помощи больному), со всех на полго­да снимается статус лицеиста с правом последующего восста­новления. Всем, кроме одного, доставившего девушку в боль­ницу, объявляется выговор, а ему — устная благодарность за адекватные действия в сложившейся ситуации. Почему устная? Об этом спустя час, с ним наедине. От классного руководителя знаю, что он влюблен в эту девушку. Поэтому, естественно, и не бросил ее в беде. Неизвестно, как парень повел бы себя, ока­жись на ее месте безразличный ему человек. Собственно гово­ря, вся беседа с ним состоит из одного вопроса, на который он не обязан давать ответ: «Надеюсь, ты понимаешь, что оказы­вать помощь человеку, попавшему в беду, необходимо вне за­висимости от сложившихся с ним личных отношений?» На том и расстаемся.

В промежутке между коллективной промывкой мозгов и бе­седой с «последним героем» произвожу «разбор полетов» с ро­дителями. До сих пор они довольствовались ролью молчаливых статистов на моноспектакле директора. Объясняю, почему ни­кому из них не предоставил слово. Во-первых, коллективный напор взрослых спровоцировал бы групповое сплочение под­ростков по возрастному признаку: они (устаревшие и нудные) и мы (молодые, откликнувшиеся на рекламный призыв «возьми от жизни все»). Во-вторых, нескоординированные действия воз­мущенных и шокированных поведением собственных детей ро­дителей свели бы разговор к выяснению второстепенных под­робностей: кто и сколько выпил, ушел до обморока девушки или после и т. п. Естественно, что каждого из собравшихся пап и мам в первую очередь интересует поведение собственного ре­бенка. Здесь действительно важны детали, но их выяснение и обсуждение — предмет домашнего разговора, о котором мы и уславливаемся. Его стилистика и тональность предопределяют­ся спецификой каждой семьи, ее конфигурацией (полная семья или ребенка воспитывает одна мать), профессией и индивиду­альным жизненным опытом родителей. По-своему свой разго­вор с сыном построит боевой офицер, прошедший горячие точ­ки, и совсем по-другому одинокая мать, врач «скорой помо­щи». Все необходимые зацепки (предпосылки) для этого у них имеются.

После ухода родителей думаю о том, что, какие бы изощ­ренные педагогические ходы мы ни изобретали, окончательное решение проблемы при наших вековых традициях пития невоз­можно. Если верить летописцу, то вопрос «пить или не пить?» не в последнюю очередь повлиял даже на выбор вероисповеда­ния. Уже совсем в другую эпоху, Горбачева — Лигачева, могу­чее государство со всем его административным ресурсом не справилось с поставленной задачей отучения населения от злоупотребления спиртным. Что в таких условиях может шко­ла? В корне переломить ситуацию не удастся, но это совсем не

означает, что в каждом конкретном случае следует опускать руки. Сколько их было и сколько еще будет — подобных слу­чаев...

Ровно два месяца спустя у меня в кабинете отец, бывший выпускник, и сын-восьмиклассник. Сын «отличился» на кани­кулах, о чем повествует в своеобразном документе, который привожу с некоторыми сокращениями, изменив имя и фами­лию автора.

Дата добавления: 2015-08-03