Июнь — декабрь 1337 года 12 страница

Конечно, отчасти это ее вина. Чуть не сломала себе спину, помогая Вулфрику собирать урожай в тщетной надежде, что возлюбленный поймет, какая она хорошая жена по сравнению с Аннет. «Все лето я копала себе могилу, — думала Гвенда, шагая по кладбищу к церкви. — Но, повторись эта ситуация, сделала бы то же самое. Просто не смогла бы смотреть, как он надрывается один. Что бы ни случилось, он все равно будет знать: я была с ним». Только эта мысль не очень утешала.

Почти все сельчане уже собрались в церкви. Натану даже не пришлось их торопить. Все хотели первыми оказать почтение новому лорду и увидеть, какой он: молодой или старый, красивый или уродливый, веселый или кислый, умный или глупый, а самое важное — жестокий или добрый. Каждое его качество, пока он остается лордом — а это может длиться годы, а то и десятилетия, — скажется на их жизни. Разумный лорд может превратить Вигли в благоденствующую деревню, а дурак будет выбивать изнурительные налоги, сурово карать за каждую провинность и чинить несправедливость. Первое решение, которое ему предстояло принять, касалось Вулфрика.

Когда послышался конский топот, гул затих. Батрачка услышала тихий подобострастный голос Натана, затем властный — лорда. Она решила, что это высокий мужчина, уверенный в себе, но молодой. Все посмотрели на двери. Они открылись, и Гвенда ахнула.

Вошел высокий молодой человек, чуть старше двадцати. Гордое лицо, дорогой суконный плащ, на поясе меч и кинжал. Судя по всему, он был рад, что стал лордом Вигли, хотя в его высокомерии сквозила какая-то неуверенность. Темные волнистые волосы обрамляли красивое лицо, которое уродовал лишь сломанный нос.

Ральф Фитцджеральд.

Первый свой манориальный суд новый лорд назначил на ближайшее воскресенье. Целую неделю Вулфрик ходил как в воду опущенный. Глядя на него, Гвенда чуть не плакала. Все лето работал без устали, не жаловался на участь тягловой лошади, но мужество, видимо, покинуло его. Он сделал все, что в человеческих силах, и теперь судьба зависит от кипевшего ненавистью лорда.

Девушке так хотелось как-то обнадежить возлюбленного, взбодрить, но, увы, она и сама не питала иллюзий. Лорды часто бывали мелочными, мстительными, а Ральф не производил впечатление великодушного человека. В детстве Фитцджеральд был глуп и жесток. Она не забыла тот день, когда младший брат Мерфина убил из лука ее собаку. И нет никаких оснований считать, что он переменился.

Новый лорд въехал в усадьбу лендлорда со своим закадычным дружком, похожим на быка молодым сквайром по имени Алан Фернхилл; они с присущей их сословию беспечностью пили лучшее вино, ели цыплят и тискали служанок.

Поведение Натана Рива подтверждало опасения. Староста не вымогал у Вулфрика более крупной взятки — верный признак того, что ему известен исход дела. Аннет, похоже, тоже сомневалась в успехе жениха. Гвенда подметила в ней явные изменения. Красотка уже не так резво запрокидывала голову, не так виляла бедрами, реже слышался ее мелодичный смех. Батрачка надеялась, что Вулфрик всего этого не заметит: у него и без того хватает забот. Но ей показалось, что теперь он раньше возвращается по вечерам от Перкина. И угрюмее.

В воскресенье утром девушка с удивлением поняла, что возлюбленный все еще надеется. Когда служба закончилась и отец Гаспар уступил место лорду Ральфу, Вулфрик закрыл глаза и зашевелил губами, вероятно, вознося молитву Деве Марии.

В церкви, конечно, собрались все сельчане, включая Джоби и Этну. Гвенда не общалась с родителями. Иногда, правда, перекидывалась парой слов с матерью, но только когда рядом не было отца. У родителя на лице осталось ярко-красное пятно от ее горящего полена. Она не встречалась с ним глазами, так как все еще боялась его, хотя чувствовала, что и папаша теперь побаивается дочери.

Лорд сидел в деревянном кресле, окидывая своих вилланов взглядом оценщика, как покупатель на скотном рынке. Натан объявил, кто в какой день следующей недели должен нести повинность на барской запашке. Не предложил задавать вопросы, а это значит, что Ральф не собирается ни с кем договариваться, только приказывать.

Натан затронул и другие текущие вопросы: в понедельник на Сотенном поле нужно закончить сбор колосьев, чтобы во вторник на жнивье выпустить скот, а в среду на Долгом поле пора начинать осеннюю вспашку. Обычно по таким вопросам спорили редко, лишь самые ретивые излагали свои доводы и предлагали разные варианты, но сегодня все сидели тихо, пытаясь получше понять нового лорда.

На главном решении староста заострять внимание не стал. Так же монотонно он продолжил:

— Вулфрику не дозволяется наследовать земли, которые держал его отец, так как ему всего шестнадцать лет.

Гвенда посмотрела на Фитцджеральда. Тот попытался спрятать улыбку, поднеся руку к лицу, и — как ей показалось, бессознательно — дотронулся до сломанного носа.

— О своем решении относительно земель покойного Сэмюэла лорд Ральф сообщит позже, — объявил староста.

Вулфрик застонал на всю церковь. Он ожидал такого решения, но услышать его было тяжело. Девушка видела, как юноша, пряча лицо, повернулся ко всем спиной и прислонился к стене, чтобы удержаться на ногах.

— На сегодня все, — закончил Рив.

Фитцджеральд встал и медленно прошел по церкви, бросая взгляды на раздавленного Вулфрика. Каким же он будет лордом, думала батрачка, если перво-наперво использовал свою власть для того, чтобы отомстить. Следом, опустив глаза, шагал Натан. Горбун понимал, что решение несправедливое. Они оба вышли, все загудели, только Гвенда молчала, не отрывая глаз от возлюбленного.

Юноша удержался на ногах, но на него было больно смотреть. Глазами он нашел Аннет. Та дрожала от ярости. Конечно, красотка сейчас ответит Вулфрику взглядом, но вместо этого дочь Перкина быстро отвернулась. Гвенда недоумевала. Высоко подняв голову, Аннет двинулась к выходу, за ней родные. Она что, даже не поговорит с Вулфриком? Вероятно, молодой человек задал себе тот же вопрос, так как рванулся за ней:

— Аннет, подожди.

Все затихли. Девушка развернулась, и Вулфрик замер.

— Мы ведь все равно поженимся, правда?

От его жалостливой мольбы влюбленная батрачка содрогнулась всем телом. Аннет молча смотрела на жениха, и тот продолжил:

— Лордам нужны хорошие вилланы, которые работали бы на их земле. Наверно, Ральф даст мне маленький надел…

— Ты сломал ему нос, — резко перебила Аннет. — Он никогда тебе ничего не даст.

Гвенда вспомнила, как приятно было дочери Перкина, когда эти двое из-за нее дрались. Вулфрик упорствовал:

— Тогда стану батраком. Я сильный. У меня всегда будет работа.

— Но ты будешь беден всю жизнь. Ты это хочешь мне предложить?

— Мы будем вместе, как мечтали в тот день в лесу, когда ты сказала, что любишь меня. Помнишь?

— И какая же будет у меня жизнь с безземельным батраком? — сердито спросила красотка. — Я тебе скажу. — Она кивнула на мать Гвенды, стоявшую с Джоби и тремя малышами: — Стану как эта — черная от забот и тощая, как пучок ракитника.

Джоби вздрогнул и замахнулся на Аннет обрубком:

— Эй ты, потише, наглая кокетка.

Перкин загородил дочь и примирительно похлопал в ладоши.

— Прости ее, Джоби, она переволновалась; девочка не хотела никого обидеть.

Вулфрик стоял на своем:

— Ничего не имею против Джоби, но я не такой, Аннет.

— Да такой же точно! У тебя нет земли. А он именно поэтому нищий, и ты именно поэтому будешь нищим, и дети твои будут, голодными, и жена твоя будет серой мышью.

Это правда. В трудные времена безземельные страдали первыми. Когда приходилось экономить, прежде всего увольняли батраков. И все-таки Гвенде было трудно поверить, что женщина способна отказаться от возможности провести жизнь с Вулфриком. Но кажется, именно это собиралась сделать Аннет. Юноша, видимо, понял ее так же и проскулил:

— Ты меня больше не любишь?

Этот красавец унижался, пластался перед никчемной пустышкой, и все-таки Гвенда любила его в этот момент, как никогда.

— Любовь несъедобна, — ответила бывшая невеста и вышла из церкви.

Через две недели она вышла замуж за Билли Говарда.

Гвенда пошла на свадьбу, где собралась вся деревня, кроме Вулфрика. Несмотря на скудный урожай, праздник получился хороший. Объединились два больших земельных надела: сто акров Перкина и сорок — Билли. Более того, хитрец попросил Ральфа отдать ему земли отца Вулфрика. Если лорд согласится, дети Аннет станут наследниками почти половины деревни. Но Фитцджеральд уехал в Кингсбридж, пообещав принять решение по возвращении.

Перкин откупорил бочку самого крепкого эля, сваренного женой, и забил корову. Гвенда наелась и напилась от пуза — будущее слишком туманно, чтобы отказываться от сытного ужина, — поиграла с сестрами Кэт и Джоуни в деревянный мяч, затем посадила на колени маленького Эрика и стала ему петь. Через какое-то время к ней подсела мать:

— Что ты теперь будешь делать?

Девушка была все еще обижена на мать за то, что та простила Джоби, но на вопрос ответила:

— Пока можно, поживу у Вулфрика в амбаре. Может, там и останусь.

— А если парень уйдет… я хочу сказать, уедет из деревни?

— Не знаю.

Но пока Вулфрик еще работал на земле своего отца: пахал жнивье и боронил землю, лежавшую под паром. Гвенда ему помогала. Натан платил молодым людям как обычным батракам, поскольку доля будущего урожая таким не полагалась. Староста очень хотел, чтобы оба остались, иначе земля быстро придет в запустение, и они решили работать до тех пор, пока Ральф не объявит следующего держателя. А потом наймутся.

— Где Вулфрик? — спросила Этна.

— Думаю, он не расположен праздновать эту свадьбу.

— А что между вами?

Гвенда открыто посмотрела на мать.

— Он говорит, что я его лучший друг.

— И что это значит?

— Не знаю. Но это ведь не значит: «Я тебя люблю»?

— Нет, — покачала головой мать. — Нет, не значит.

Девушка услышала музыку. Аарон Яблочник настраивал волынку. Из дома вышел Перкин с двумя небольшими барабанами, привязанными к поясу. Начинались танцы.

Гвенда была не в настроении танцевать и с удовольствием поболтала бы со старухами, но те примутся за расспросы, как и мать, а ей не хотелось остаток дня разъяснять свое нелегкое положение. Вдруг вспомнила последнюю деревенскую свадьбу, Вулфрика, который, слегка опьянев, высоко прыгал и обнимал всех женщин, предпочитая, правда, Аннет. Без него для Гвенды и радость не в радость. Она передала Эрика матери и потихоньку ушла. Скип остался, прекрасно зная, что после таких пиршеств и на собачьей улице бывает праздник.

Девушка пошла к Вулфрику, надеясь, что возлюбленный дома, но там никого не было. В прочном деревянном опорно-балочном доме без камина — эта роскошь только для богачей — она осмотрела нижний этаж и заглянула наверх. Все прибрано, как при его матери, но ведь Вулфрик жил на кухне. Холодно, неуютно. Дом на семью, но без семьи.

Прошла в амбар, забитый кормовым сеном на зиму и снопами ячменя и пшеницы, ждавшими обмолота, взобралась по приставной лестнице на сеновал, легла и через какое-то время заснула. Когда проснулась, было темно. Не имея представления, который час, полусонная вышла на улицу и посмотрела в небо. Из-за низких облаков выглядывала луна, и девушка прикинула, что сейчас час или два пополуночи. Вдруг послышался плач. Она сразу же поняла, что это Вулфрик. Гвенда всего один раз видела, как он плачет, стоя над телами родителей и брата в Кингсбриджском соборе. Здоровенный парень тогда заходился от рыданий; глядя на него, и сама чуть не заплакала.

Спустя какое-то время Гвенда зашла в дом. Освещенный лунным светом, Вулфрик ничком лежал на соломе, спина его содрогалась. Он должен был слышать скрип двери, но не повернул головы. Девушка встала рядом на колени и прикоснулась к густым волосам. Вулфрик не пошевелился. Она редко дотрагивалась до него и не могла отказать себе в удовольствии погладить любимого по голове. Юноша немного успокоился, рыдания поутихли.

Через какое-то время крестьянка осмелилась прилечь. Думала, он оттолкнет ее, но вместо этого Вулфрик с закрытыми глазами повернулся к ней. Девушка рукавом отерла его слезы, млея оттого, что он рядом и позволяет ей маленькие нежности. Очень хотелось поцеловать глаза любимого, но батрачка испугалась, что это слишком, и не стала. Через несколько мгновений Гвенда поняла, что он уснул, и обрадовалась. Значит, ему с ней хорошо, значит, она может остаться, по крайней мере до утра.

Осенняя ночь была холодной, и, когда дыхание Вулфрика стало ровнее, она потихоньку встала, сняла с крючка на стене одеяло и укрыла неудачливого наследника. Он не шелохнулся. Не обращая внимания на холод, стянула платье и легла под одеяло головой ему на грудь. Гвенда слышала, как бьется сердце, и чувствовала в волосах его дыхание. Тепло большого тела согрело ее. Луна зашла, стало совсем темно. Девушка могла бы лежать так всю жизнь.

Гвенда не спала: еще чего не хватало — так глупо тратить драгоценные мгновения. Она радовалась каждой секунде, зная, что это может не повториться. Сквозь легкую суконную рубашку тихонько, стараясь не разбудить, гладила Вулфрику грудь, спину, ребра, бедра, изгиб плеча и косточку на локте.

Во сне парень шевелился. Когда он ложился на спину, Гвенда клала голову ему на плечо и обнимала за пояс. Когда поворачивался к ней спиной, прижималась потеснее. Наконец он набросил ей руку на плечо и закинул ногу на бедра. Очень тяжелая нога, но девушка даже обрадовалась — значит, это не сон.

Ему же явно что-то снилось. Глубокой ночью он вдруг крепко поцеловал ее и плотно прижался. Гвенда растерялась. Конечно, Вулфрик мог делать с ней все, что угодно, но он же не грубый. Вдруг так же резко отпрянул и, ровно дыша, лег на спину. Крестьянка поняла, что он спит и видит во сне Аннет.

Гвенда не спала, дремала. Ей привиделось, как Вулфрик знакомит ее с каким-то мужчиной: «Это моя жена». Потом как она беременная работает в поле и теряет сознание, а возлюбленный берет ее на руки, несет домой и моет ей лицо холодной водой. Потом увидела, как он, уже старик, играет с внуками, балует их яблоками и медовыми сотами. «Внуки?» — горько усмехнулась девушка. Да-а, парень всего-то, выплакавшись и уснув, позволил ей обнять его. Просто воображение разыгралось не на шутку.

Забрезжил рассвет, и Гвенда поняла, что райское блаженство скоро кончится. Дыхание Вулфрика изменилось, юноша перекатился на спину, и она засунула руку ему под мышку. Через несколько секунд поняла, что он не спит. Не шевелилась, боясь, что, если заговорит или двинется, чары падут. Скоро Вулфрик повернулся к ней, обнял и провел рукой по спине, словно проверяя, одета ли она. Будто боясь, что их подслушивают, в конце концов прошептал:

— Она вышла за него замуж.

— Да, — тоже шепотом ответила Гвенда.

— Это не любовь.

— Настоящая любовь всегда сильная.

— Я когда-нибудь перестану ее любить?

Девушка взяла его руку и прошептала:

— У нее такая же грудь, как у меня.

Сама не понимала, зачем это делает: ею руководила интуиция, и Гвенда повиновалась, не зная, куда приведет наитие. Коснувшись груди верной подруги. Вулфрик застонал.

— Такие же волосы, — говорила она.

Юноша задышал быстрее.

— Такие же руки.

Вдруг батрачка испугалась, что он сейчас опомнится. Нет. Теперь. Все или ничего. Перекатила его на спину и, усевшись верхом, нагнулась к самому уху.

— Она такая же, как я.

Хотя делала это не в первый раз, сейчас все переживалось иначе. Ее распирало, но все было мало. Девушка поцеловала его в губы. Вулфрик взял в руки ее голову и поцеловал в ответ.

— Я люблю тебя, — шептала Гвенда. — Я так тебя люблю.

Юноша простонал:

— О, я тоже тебя люблю! Я люблю тебя, Аннет!

Вулфрик вновь уснул, но Гвенда от волнения спать не могла. Она завоевала свою любовь, это ясно. Не важно, что возлюбленный видел в ней Аннет, зато любил ее с такой страстью и целовал потом с такой нежностью и благодарностью, что девушка поняла — он принадлежит ей навсегда.

Сердцебиение улеглось, мысли пришли в порядок, и крестьянка вспомнила о наследстве, решив не сдаваться, особенно теперь. До рассвета все лежала и думала, как его можно спасти. Когда Вулфрик проснулся, Гвенда объявила:

— Я пойду в Кингсбридж.

— Зачем? — удивился он.

— А вдруг ты все-таки можешь получить землю.

— Как?

— Не знаю. Но Ральф пока никому ее не передал, поэтому не все потеряно. А ты заслужил — земля залита потом.

— И что собираешься делать?

— Поговорю с братом. Филемон лучше разбирается в таких вещах. Он что-нибудь придумает.

Вулфрик как-то странно посмотрел на нее.

— Что с тобой?

— Ты правда меня любишь?

Девушка радостно улыбнулась:

— Мы ведь еще будем вместе?

На следующее утро Гвенда сидела на каменной скамье возле огорода Кингсбриджского аббатства и ждала Филемона. Всю долгую дорогу от Вигли снова и снова припоминала каждую секунду воскресной ночи, вдумывалась в смысл каждого слова. Вулфрик так и не сказал, что любит ее, но спросил: «Ты правда меня любишь?» И похоже, ему это нравилось, хотя сила ее страсти несколько его обескуражила.

Девушка хотела добиться справедливости почти так же сильно, как его самого. Хотела этого ради них обоих. Гвенда с радостью вышла бы за Вулфрика, будь он и безземельным батраком, как ее отец, но мечтала о лучшей участи и была исполнена решимости бороться за нее.

Филемон вышел в огород в новом облачении послушника.

— Хольгер! — воскликнула она, от удивления назвав брата как в детстве. — Ты послушник! Ты же всегда этого хотел!

Тот гордо улыбнулся и великодушно не обратил внимания на старое имя.

— Это все Годвин, после того как стал аббатом. Удивительный человек. Для меня такая честь служить ему.

Брат подсел к сестре на скамью. Стоял мягкий осенний день, облачный, но сухой.

— Как учеба?

— Медленно. В детстве легче учиться читать и писать. — Бывший служка поморщился. — Мальчишки меня опережают. Ноя умею писать на латыни Господню молитву.

Гвенда позавидовала. Она не могла написать даже своего имени.

— Как здорово!

Брат был на пути к тому, чтобы осуществить мечту своей жизни и стать монахом. Может быть, ранг послушника избавит его от неуверенности, которой отчасти объяснялись его вранье и хитрость.

— А ты? — спросил он. — Зачем пришла в Кингсбридж?

— Ты знаешь, что Фитцджеральд стал лордом Вигли?

— Да. Он сейчас здесь, остановился в «Колоколе», пустился во все тяжкие.

— Ральф отказал Вулфрику в праве унаследовать землю, которую держал его отец. — Девушка вкратце изложила Филемону суть дела. — Мне нужно знать, можно ли оспорить это решение.

Тот покачал головой:

— В двух словах — нельзя. Вулфрик, конечно, может обратиться к графу Ширингу с просьбой отменить решение Ральфа, но Роланд не станет вмешиваться, поскольку не затронуты его личные интересы. Даже сочтя решение несправедливым — а это очевидно, — не станет подрывать авторитет своего нового лорда. Но тебе-то что? Я думал, Вулфрик женится на Аннет.

— После отказа Фитцджеральда Аннет бросила Вулфрика и вышла за Билли Говарда.

— И судьба тебе улыбнулась.

— Кажется, да. — Влюбленная почувствовала, что краснеет.

— И с чего ты это взяла? — хитро спросил Филемон.

— Воспользовалась шансом, — призналась девушка. — Он очень переживал из-за свадьбы Аннет, и я пошла к нему.

— Ну и правильно. Мы родились нищими, а значит, вынуждены добиваться своего хитростью. Совесть — для богачей.

Гвенде не очень понравились его слова. Неужели тяжелым детством можно оправдать все, что угодно? Но ее слишком расстроили слова Филемона о наследстве, чтобы переживать еще из-за этого.

— И что, я совсем ничего не могу сделать?

— О, я этого не говорил. Только сказал, что решение нельзя оспорить. Но Ральфа можно уговорить.

— Ну, я на такие дела не мастер, точно.

— Да что ты несешь? Сходи к сестре Годвина Керис. Вы ведь дружите с детства. Она не откажется тебе помочь, если сможет. Суконщица — подруга брата Ральфа, не забывай. Вдруг Мерфин что-нибудь придумает.

Надежда лучше, чем ничего. Девушка встала:

— Я пойду.

Наклонилась поцеловать брата на прощание, но, спохватившись, что теперь ему этого нельзя, шлепнула по руке — выглядело все несколько странно.

— Я буду молиться за тебя, — попрощался Филемон.

В зале дома олдермена было пусто, но из гостиной, где Эдмунд обычно занимался делами, доносились голоса. Кухарка Татти сказала, что Керис и хозяин там. Гвенда уселась ждать, нетерпеливо притопывая ногой. Через несколько минут дверь открылась, и вышел Суконщик в сопровождении высокого человека с подрагивающими ноздрями, придававшими ему надменный вид. На нем была черная ряса, но без креста. Приветливо кивнув гостье, Эдмунд предложил незнакомцу:

— Я провожу вас обратно в аббатство.

Появившаяся следом Керис обняла подругу.

— Кто это? — спросила девушка, когда мужчины ушли.

— Грегори Лонгфелло, законник. Его пригласил Годвин.

— Зачем?

— Граф Роланд не дает аббатству возить камни. Каменоломня расположена на его земле, и Ширинг решил ввести пошлину — пенни за повозку. Годвин намерен обратиться к королю.

— Ты тоже этим занимаешься?

— Грегори считает, напирать нужно на то, что без моста город не сможет платить налоги. Он говорит, это лучший способ убедить короля. Поэтому отец с Годвином едет в королевский суд.

— И ты поедешь?

— Да. Но расскажи о себе. Зачем ты здесь?

— Я была с Вулфриком.

— Правда? — улыбнулась Керис. — Наконец-то! И как?

— Здорово. Лежала с ним всю ночь, он спал, а потом проснулся, и я… его уговорила.

— Расскажи. Все-все-все.

Хотя Гвенде не терпелось перейти к делу, пошептавшись с Керис, она заметила:

— Но мне почему-то кажется, что у тебя похожие новости.

Суконщица кивнула:

— Ага. Сказала Мерфину, что не хочу выходить замуж, и он пошел к этой жирной свинье Бесси Белл. Я так боялась, что она вывалит на него свои сиськи. А потом Фитцджеральд пришел, и я так обрадовалась, что просто не могла удержаться.

— Тебе понравилось?

— Здорово. И с каждым разом все лучше.

— А если забеременеешь?

— Не думаю об этом. Мне плевать, даже если умру. А знаешь, один раз…

Понизив голос, она поведала Гвенде подробности. Та оторопела, но призадумалась. Может, ей попробовать так же с Вулфриком? Керис прищурилась:

— Но ты ведь пришла не для того, чтобы поделиться со мной про Вулфрика.

— Нет. Это все его наследство. — Девушка рассказала о решении лорда. — Филемон считает, что Мерфин может уговорить брата передумать.

Суконщица грустно покачала головой:

— Сомневаюсь. Они поссорились.

— О Господи!

— Ведь это именно Ральф не пропустил повозки с каменоломни. Ужасно. Там как раз был Мерфин. Завязалась драка. Бен Колесник убил одного из головорезов графа, а Фитцджеральд-младший зарезал Бена.

Гвенда ахнула.

— Но у Либ Колесницы двухлетний малыш!

— Теперь у маленького Бенни нет отца.

Крестьянка приуныла, ей было жалко и Либ, и себя.

— Значит, Мерфин мне не поможет.

— Все равно пойдем к нему. Он сейчас на острове Прокаженных.

Подруги вышли из дома и по главной улице спустились к реке. Гвенде каждый шаг давался с трудом. Все как сговорились, давая понять, что рассчитывать ей не на что. Какая несправедливость. Ян Лодочник перевез их через реку. Керис объяснила, что вместо старого моста появятся два новых, по обе стороны острова.

Молодой мастер с четырнадцатилетним помощником Джимми готовил площадку для береговых устоев будущего моста. Используя в качестве меры железный лом высотой в два человеческих роста, он вбивал в каменистую землю заостренные шесты, помечая, где копать фундамент.

Гвенда обратила внимание, как Керис и Мерфин поцеловались. Иначе, чем раньше. Такая тихая радость друг другу. Девушка примерно то же самое ощущала по отношению к Вулфрику. Не то чтобы страстно хотела его, он просто радовал ее всем своим существом, словно принадлежал ей, как и она ему.

Наконец Мостник натянул бечевку, закрепив ее на двух шестах, и велел Джимми сложить инструменты. Гвенда заметила:

— Наверно, без камней тебе делать нечего.

— Можно кое-что подготовить. Кроме того, я послал всех каменщиков на каменоломню тесать камни там. Пусть будет запас.

— Значит, если вы выиграете дело в королевском суде, то сразу начнете строить?

— Надеюсь. Это зависит от того, насколько затянется процесс. И от погоды. Зимой строить нельзя — на морозе раствор стынет. А уже октябрь. Обычно строительство прекращают в ноябре. — Зодчий посмотрел в небо: — Но в этом году, пожалуй, можно будет работать чуть дольше. Тучи удерживают тепло земли.

Гвенда изложила ему свою просьбу.

— Очень хотел бы тебе помочь, — ответил Мерфин. — Вулфрик — хороший парень, и та драка целиком на совести Ральфа. Но я с братом поссорился. Прежде чем просить об одолжении, нужно помириться. А я не могу простить ему Бена Колесника.

Третий срыв подряд, мрачно подумала девушка. Может, вообще вся затея нелепа.

— Но ты можешь сама попытаться, — заметила Керис.

— Да, придется, — решила Гвенда. Хватит просить о помощи, пора полагаться на себя, что она, собственно, и делала всю жизнь. — Он ведь в городе?

— Да, — кивнул Мерфин. — Приехал сообщить родителям, что стал лордом. Они единственные в графстве, кто этому рад.

— Но он остановился не у них.

— Ну что ты, брат теперь слишком важный. Стоит в «Колоколе».

— И как лучше к нему подступиться?

Строитель задумался.

— Ральф очень переживает, что наш отец из рыцаря превратился в монастырского нахлебника. Сделает что угодно, если решит, что это повысит его положение.

Когда Ян Лодочник вез друзей обратно в город, Гвенда думала, как бы изложить свою просьбу, чтобы это польстило новому господину. Был полдень, и Мерфин пошел к Керис обедать. Суконщица пригласила и Гвенду, но той не терпелось увидеть Ральфа, и девушка отправилась в «Колокол».

Мальчишка сказал ей, что лорд наверху. Большинство постояльцев спали в общем зале. Подчеркивая свой новый статус, Фитцджеральд занял отдельную, лучшую комнату. И расплатился за нее деньгами, вырученными с жалкого урожая крестьян Вигли, мрачно подумала Гвенда. Постучала и вошла.

Кутила сидел за кувшином эля, буханкой хлеба и горячей говядиной, от которой поднимался пар. С ним обедал Алан Фернхилл. Они как раз заканчивали. И всем-то довольны, подумала девушка. Она лишь надеялась, что молодые люди не слишком напились. Пьяные мужчины умеют говорить с женщинами только на одном языке: отпускать грязные шуточки и гоготать над собственным остроумием. В комнате было довольно темно, и Ральф прищурился:

— Ты ведь из моих вилланов.

— Нет, милорд, но я бы очень этого хотела. Я Гвенда, мой отец Джоби, безземельный батрак.

Фитцджеральд решил сделать вид, что не помнит ее.

— И что ты здесь делаешь? Сегодня рынка нет.

Девушка сделала шаг вперед, чтобы он получше ее рассмотрел.

— Сэр, я пришла просить за Вулфрика, сына покойного Сэмюэла. Он как-то проявил к вам неуважение, но после этого тяжко трудился. Его родители и брат погибли во время крушения моста, все семейные сбережения пропали, а невеста вышла замуж за другого. Как видите. Бог сурово наказал его за причиненное вам зло, и теперь вы можете оказать ему милость. — Вспомнив слова Мерфина, добавила: — Ведь милосердие присуще истинным аристократам.

Лорд громко рыгнул и вздохнул.

— А тебе-то что до того, получит ли он наследство?

— Я люблю Вулфрика, милорд. Теперь, когда его отвергла Аннет, я надеюсь, он женится на мне. Разумеется, с вашего милостивого дозволения.

— Подойди-ка.

Гвенда вышла на середину и остановилась. Фитцджеральд пожирал ее глазами.

— Не красавица, конечно… Но что-то в тебе такое есть. Ты девственница?

— Милорд, я… я…

— Судя по всему, нет, — рассмеялся Ральф. — Ты уже спала с Вулфриком?

— Нет!

— Врешь, — ухмыльнулся он, довольный собой. — Ну ладно, и что будет, если я все-таки дам ему земли отца? Может, и дам. И что тогда?

— Тогда Вигли и весь мир назовет вас истинным лордом.

— Плевать мне на мир. Ты-то как меня отблагодаришь?

Гвенда с ужасом начинала его понимать.

— Разумеется, я буду крайне вам признательна.

— И чем докажешь?

Девушка попятилась.

— Я сделаю все, что не заставит меня краснеть.

— И платье снимешь?

Сердце ее опустилось.

— Нет, милорд.

— Вот как. Значит, не так-то и признательна.

Она потянулась к ручке двери, но не открыла ее.

— А что?.. О чем вы просите меня, милорд?

— Я хочу видеть тебя голой. А потом решу.

— Здесь?

— Да.

Крестьянка посмотрела на Алана:

— В его присутствии?

— Да.

По сравнению с наследством Вулфрика предстать голой перед этими мужланами казалось не очень страшно. Девушка быстро расстегнула пояс, стянула через голову платье и, держа его в одной руке, а другую положив на дверную ручку, дерзко посмотрела на Ральфа. Лорд жадно оглядел ее, а затем победоносно усмехнулся сквайру. И Гвенда поняла: пожалуй, важнее всего для него демонстрация собственной власти.

— Корова довольно-таки уродлива, но вымя симпатичное, а, дружище?

Дата добавления: 2015-08-03