Екатерины II

ОДНОВРЕМЕННО с жалованными грамотами дворянству и городам императрица Екатерина имела в виду выдать жалованную грамоту крестьянскому сословию, разумея под ним свободных государственных крестьян. Но это намерение императрицы не было осуществлено, как не было осуществлено и другое ее намерение, более радикальное, — намерение уничтожить крепостное право. Вопрос о крепостном праве встал на очередь в царствование Екатерины II и подвергся разностороннему обсуждению и критике; было высказано много способов уничтожения крепостного права. Некоторые из них были осуществлены, но только в царствование Александра II, а во второй половине XVIII века вопрос об уничтожении крепостного права так и остался в стадии обсуждения. На этом вопросе я и остановлю ваше внимание.

Прежде всего, необходимо ясно себе представить, каково было положение владельческих крестьян к моменту вступления на престол императрицы Екатерины II.

ВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ КРЕСТЬЯНЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ

XVII ВЕКА

В нашей исторической литературе раньше утверждали, что крепостное право обязано своим происхождением XVIII веку, но более внимательные изыскания последнего времени выяснили, что крепостное право в основных чертах было продуктом московской истории, что уже во второй половине XVII века были налицо все элементы, из которых слагается понятие крепостного права. Уже к концу XVII века крестьяне приравнялись к холопам, за редкими исключениями они потеряли свою свободу и были крепостными людьми. Но если крестьяне потеряли личную свободу, владельцы пользовались правом переводить крестьян из одного имения в другое, продавать их, дарить и менять. Продажа крестьян в начале XVIII века практиковалась в таких громадных размерах, что возмущала Петра, которого никоим образом нельзя заподозрить в сентиментальности. «Обычай есть в России, — гласил указ 1721 года, — что крестьян продают, как скотов, чего во всем свете не водится». Ни имущественные, ни личные права крестьян не были ограждены законом; никакой закон не обязывал помещиков наделять своих крестьян участками земли, и хотя крестьяне владели пахотными жеребьями, но помещик мог распоряжаться крестьянскими наделами по своему усмотрению.

Платежи и повинности крестьян в пользу помещиков регулировались исключительно обычаем и доброй волей землевладельцев. Крестьяне фактически владели и распоряжались движимым имуществом, входили в известные обязательства, которые защищались законом, но наряду с этим закон признавал право владения на это движимое имущество за помещиками (если имение помещика продавалось с торгов и вырученная сумма не покрывала долгов, продавали имущество крестьян). В области личных прав крестьян необходимо отметить вмешательство помещичьей власти в их семейную жизнь. Помещики женили и выдавали замуж своих крепостных, руководясь соображениями заводчиков рысистых лошадей и породистых овец. Помещики судили своих крестьян и наказывали их по своему усмотрению. На боярском дворе уже в XVII веке появились тюрьмы, батоги, кандалы и кнут. Закон предписывал, чтобы помещики не убивали своих крестьян, но не определял взыскания за нарушение предписания. Значит, все те черты, которые характеризуют крепостное право, были налицо в конце XVII века.

ВЛААЕЛЬЧЕСКИЕ КРЕСТЬЯНЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ

XVIII ВЕКА

Все эти права помещиков над крепостными, все ограничения личных и имущественных прав владельческих крестьян в первой половине XVIII века еще более выявились и определились. Первая половина XVIII века является только простым продолжением процесса второй половины XVII века. Торговля крестьянами в розницу все более и более развивалась. Петр предпринял было меры к уничтожению этого зла, запретив продавать крепостных в одиночку, а не целыми селениями, но это так и осталось распоряжением, не войдя в жизнь. Зато другим распоряжением Петр содействовал развитию работорговли. В 1717 и 1720 годах он позволил людям всяких чинов, кроме шляхетства, покупать людей для поставки вместо себя в рекруты. Естественно, что бедные помещики с нетерпением дожидались йремени, когда подрастет какой-нибудь молодец, чтобы продать его купцу для поставки в рекруты. По части обеспечения крестьянского имущества законодательство первой половины XVIII века не выработало решительно никаких конкретных норм, предоставляя и тут дело обычаю и доброй воле землевладельцев. Закон только требовал, чтобы помещики кормили своих крестьян в голодные годы, не допускали их до нищеты и не отпускали на волю бедных, больных, увечных и старых. Но и это не исполнялось помещиками, а местные власти нисколько не склонны были обращать на это внимание. Закон Петра рекомендовал отдавать в опеку тех помещиков, которые бесчеловечно обращаются со своими крепостными; но ведь отдача в опеку зависела от местных властей, а местные власти, связанные родством и сословными интересами с помещиками, не могли действовать по точному смыслу закона. Таким образом, все благие пожелания правительства оставались только на бумаге. Крестьянские платежи и повинности в первой половине XVIII века по мере развития роскоши помещичьей жизни все более и более увеличивались, и крестьянская нужда все более и более возрастала. Само правительство в одном из своих указов жаловалось, что работа крепостных крестьян на помещиков отнимает у них все время, так что они не могут платить податей и добывать себе пропитание. О том же самом свидетельствуют и иностранцы. Леди Рондо, под впечатлением поездки из Петербурга в Москву, сообщала, что она встретила народ очень учтивый, но вследствие непомерной работы и бедности потерявший образ человеческий.

В первой половине XVIII века все больше и больше утверждалось воззрение, что крепостной труд и его плоды — собственность помещиков, обложенная налогом в пользу государства. В силу этого взгляда целый ряд указов ограничил право крестьян в области труда и промышленности. Указом 1717 года крестьяне лишены были права уходить на промыслы.без разрешения помещика; указ 1731 года запретил крестьянам вступать в откупа; указ 1761 года запретил крестьянам обязываться векселями и заемными письмами. Дело дошло даже до того, что при восшествии на престол Елизаветы крепостные крестьяне не были допущены к присяге, чем признано было, что они не государственные подданные, а состоят в подданстве у помещиков, которые являются непосредственными их господами. Власть помещиков над крепостными была более власти самого государства, так как простиралась даже в сферу семейных отношений. Помещики разделяли родителей с детьми, устраивали по своему усмотрению браки, при выходе замуж за пределы вотчины требовали выводные или отпускные грамоты, а за выведенную невесту взимали плату от 10 до 20 руб. Как и в XVII веке, помещики судили своих крепостных крестьян и наказывали их по собственному усмотрению, доходя иногда до ужасающих примеров жестокости. В этом отношении темную память оставила по себе известная Салтычиха, которая замучила до смерти около 100 человек, преимущественно женщин — за плохую стирку белья. К обычным наказаниям — битью кнутом, батогами и розгами — в XVIII веке присоединилось еще право помещиков ссылать крепостных в Сибирь. Указом 1760 года помещикам было предоставлено право ссылать своих крестьян с семействами з зачет рекрутов в Сибирь, «понеже в Сибирской губернии к поселению удобные места имеются». Вот общий очерк положения крестьян в первой половине XVIII века, их состояние в момент вступления на престол императрицы Екатерины П.

ВЗГЛЯДЫ ЕКАТЕРИНЫ НА КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС

И ЕЕ ПОЛИТИКА В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПО ВСТУПЛЕНИИ

НА ПРЕСТОЛ

Как ни тяжело было положение крестьян, однако до Екатерины II, если не считать мечты Голицына, совершенно не возникало вопроса об отмене крепостного права. Пока существовала обязательная служба дворян, крепостное право оправдывалось в глазах правительства и дворянства и даже самих крестьян. Помещики были царскими слугами, и крестьяне обязаны были их содержать.

Вопрос о законности существования крепостного права выдвинут был во второй половине XVIII века. Он встал на очередь, как по внутренним побуждениям либеральной государыни, так и по требованиям жизни.

Еще в бытность великой княгиней, как видно из заметок, Екатерина думала об отмене крепостного права. Она писала: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей; они все родились свободными». Уже в то время Екатерина прониклась философской идеей естественного права, которую исповедовала французская просветительная литература XVIII века. Она думала, что можно постепенно уничтожить крепостное право, и мечтала в этих целях издать закон, который определял бы, что при передаче имения из одних рук в другие крестьяне освобождались от крепостной зависимости. Таким путем она надеялась уничтожить крепостное право в 100 лет.

Действительность заставила Екатерину идти другим путем. Манифестом 18 февраля 1762 года ее супруг, Петр III, освободил дворян от обязательной службы. Логика вещей требовала упразднить крепостное право и дать жалованную грамоту крестьянству. И действительно, после 18 февраля 1762 года крестьяне и для себя стали ждать такого манифеста, а когда их ожидания не оправдались, среди них появились слухи, что помещики скрыли от крестьян этот государев манифест; крестьяне стали волноваться. Волнения произошли в Тверском и Клинском уездах. Тогда Петр III 19 июня издал манифест, в котором опровергал «ложно рассеиваемые от непотребных людей слухи» и заявлял, что он «намерен помещиков в их владении нерушимо сохранять, а крестьян в должном повиновении им содержать».

Через 10 дней после этого манифеста вступила на престол Екатерина II, и вступила революционным путем, при помощи гвардии, то есть высшего слоя дворянства. Что же ей оставалось делать в таких условиях, как не подтвердить только манифест своего супруга? И действительно, через 3-4 дня после своего восшествия на престол (3 июня) Екатерина подтвердила манифест 19 июня.

Между тем волнения крестьян все продолжались; они увеличились и охватили целый ряд уездов черноземных губерний и в меньшей степени — северных; Каширский, Тульский, Епифанский уезды Тульской губернии, Волоколамский уезд, Галицкий — Костромской губернии и другие. Екатерина ответила на крестьянские волнения карательной экспедицией князей Вяземского и Бибикова, а затем 8 октября издала новый указ «о пребывании крестьян под властью помещиков». Этот указ велено было читать в церквах по всем воскресным и праздничным дням. Под впечатлением крестьянских волнений Екатерина вскоре же по вступлении на престол, в 1765 году, издала указ, которым предоставила помещикам право ссылать своих крепостных на каторгу «за предерзостное состояние» на какое угодно время, с правом брать их обратно. Так, следовательно, крепостное право не только не было отменено, но было подтверждено и словом и делом и даже расширено в своем объеме. Елизавета предоставила помещикам право ссылать своих крестьян в Сибирь на поселение, а Екатерина позволила отправлять их на каторжные работы. Помимо этого указа, характерен еще указ 1767 года, которым запрещено было владельческим крестьянам подавать жалобы на Высочайшее имя, под страхом ссылки в Нерчинск на каторжные работы. Этот указ был ответом на ту массу челобитных, которые были поданы Екатерине во время ее путешествия по России.

Но было бы ошибкой думать, что изданием этих указов Екатерина ограничилась в разрешении поставленного ей жизнью крестьянского вопроса. Эти указы были изданы благодаря сложившимся обстоятельствам, по требованию минуты, но Екатерина не отступила еще от своего прежнего воззрения, не перестала думать об изменении положения крестьян, она только дала своим планам другое направление. Суровая русская действительность показывала ей, что нельзя задаваться планом об освобождении крестьян, а можно только думать об улучшении их положения, об ограждении их от произвола и насилия владельцев. Другими словами, вопрос об эмансипации крестьян у Екатерины заменился вопросом об улучшении их положения. В сущности, и в XIX веке крестьянский вопрос прошел такой же путь; ведь и тогда был поставлен вопрос только об улучшении быта помещичьих крестьян, но результаты в том и другом случае получились различные, так как за 100 лет жизнь многому научила и многое показала.

Как же Екатерина приступила к разрешению крестьянского вопроса? Она следовала двумя путями; во первых, вызвала общественное обсуждение этого вопроса и, во вторых, поставила этот вопрос в комиссии для составления нового Уложения, наметив в своем наказе основания для его решения.

ОБСУЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯНСКОГО ВОПРОСА

В ВОЛЬНОМ ЭКОНОМИЧЕСКОМ

ОБЩЕСТВЕ

В конце 1765 года Екатерина обратилась в недавно открытое Вольное экономическое общество с письмом, в котором говорила, что «многие разумные авторы поставляют и самые опыты доказывают, что не может быть там ни искусного рукоделия, ни твердо основанной торговли там, где земледелие в уничижении или нерачительно производится, что земледельчество не может процветать там, где земледелец не имеет ничего собственного. Поставляя сии правила за неоспоримые, — продолжала императрица, — остались мне просить вас решить, в чем состоит или состоять должно для твердого распространения земледельчества имение и наследие хлебопашцев?» Из этого рассуждения видно, что Екатерина хорошо была знакома с сочинениями физиократов, которые источником народного благосостояния считали земледелие. Земледелие — основной промысел народа, от которого зависит и фабрично-заводская, и торговая промышленность, но земледелие не может процветать там, где земледелец не имеет собственности. Екатерина и спрашивала Вольное экономическое общество, в чем должна состоять эта собственность.

Письмо Екатерины было подписано только двумя буквами — И. Е. (Императрица Екатерина), а потому Общество, думая, что это дело какого-либо досужего человека, не обратило на него никакого внимания и вспомнило о нем только по получении второго письма, когда это неизвестное И. Е., кроме того, прислало ящик с сотней червонцев и просило употребить присланные деньги на премию за лучшее сочинение, написанное на тему: «в чем состоит собственность земледельца, в земле ли его, которую он обрабатывает, или в движимости, и какое он право на то или другое для пользы общенародной иметь может». Такая тема для нас теперь совершенно бессмысленна, но тогда она имела смысл, если под земледельцами понимать тогдашних крестьян. Вольное экономическое общество и поняло эту тему в таком именно смысле. Исполняя волю жертвователя, Общество, обещая награду в 100 червонцев и медаль в 25 червонцев, объявило на соискание премии сочинение на такую тему: «что полезнее для общества, — чтоб крестьянин имел в собственности землю или только движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?»

Екатерина имела слабость порисоваться и прислала письмо в Вольное экономическое общество, на этот раз подписанное полным именем, в котором говорила, что, узнав о полезном начинании неизвестного автора, она посылает 1000 червонцев и просит увеличить награды за сочинения.

Предлагая Вольному экономическому обществу вопрос о крестьянской собственности на имущество, Екатерина желала получить только детали, подробности, а самый вопрос принципиально был уже ею решен в положительном смысле. В то время как раз Екатерина составляла Наказ, в котором сделала некоторые замечания относительно крепостного права. В нем Екатерина писала, что «законы могут учредить нечто полезное для собственного рабов имущества». Между прочим, в Наказе Екатерина доказывала необходимость для земледельца иметь свою собственную землю, и доказывала тем, что не может земледелие процветать там, где земледелец лишен собственности. «Сие основано на правиле весьма простом: всякий человек имеет более попечения о своем собственном, нежели о том, чего опасаться может, что другой у него отымет», В первоначальной редакции Наказа необходимость гарантировать крестьянам их имущественные права мотивировалась тем, что им нужно накопить известный достаток для выкупа себя; цену выкупа Екатерина полагала определить законом. Приближенные Екатерины, как вы знаете, вычеркнули из Наказа все те места, в которых говорилось о возможности ослабления или отмены крепостного права, и с высоты политической и философской мысли Екатерине пришлось сойти на низы русской действительности, над которой она и стала работать. Екатерина считала своей обязанностью издать гражданские законы, регулирующие русское крепостное право. «Русское крепостное, право, — писала она, — есть смешение покорности личной с покорностью существенной, то есть холопства с крепостным правом: сие смешение опасно, и надлежит, чтобы законы предотвратили его». Кроме законов о собственности крестьян, Екатерина предполагала издать законы, регулирующие помещичьи поборы с крепостных. «Кажется, — писала она, — что невозможным способом увеличивают хозяева свои доходы, облагая оброком своих крестьян по рублю, по 2, по 3 и даже по 5 с души, несмотря на то, как достаются сии деньги. Вельми было бы нужно предписать, чтобы оброк полагался сообразно с земледелием». Затем в Наказе Екатерина возмущается таким проявлением помещичьей власти, как обычай помещиков насильно женить своих «подданных». «Петр велел отдавать под опеку не только безумных, но и мучающих своих подданных, — писала Екатерина, — по первой статье сего указа чинится исполнение, а последняя для чего без действа осталася, неизвестно».

Имея такие взгляды на крепостное право, Екатерина и предложила высказаться по этому вопросу специалистам и депутатам комиссии. От первых она ожидала теоретических рассуждений, а от вторых — практических законов, охраняющих крестьян от помещичьего произвола.

Теперь нам и предстоит рассмотреть ответы тех и других на вопросы государыни.

К 22 апреля 17S6 года Вольное экономическое общество получило 162 трактата, из которых 7 было на русском языке, 129 — на немецком, 21 — на французском, 3 — на латинском, 1 — на голландском и 1 — на шведском языке. Сочинения поступали со всех концов Европы — из Германии, Франции, Италии и Польши. По мере поступления сочинения прочитывались особыми комиссиями, а одобренные выслушивались в Общем собрании. Лучшие из них поступали в конкурс. Таких лучших сочинений одобрено было 15. Для выбора из них был организован особый комитет. Этот комитет, рассмотрев представленные работы, присудил премию сочинению под девизом «in favorem omnia jura clamat, mais est modus in rebus» (в пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему). Автором этого сочинения оказался Беарде-де-Лабей (Beard'e de 1'Abaye), доктор прав в Аахене. Что касается остальных сочинений, то четырем из них — сочинению русского радикала Поленова, гальберштадского каноника Вёлльне-ра, лифляндца Мека и француза Граслена, дано было одобрение. Премированные и одобренные сочинения решено было напечатать, за исключением сочинения Поленова, которое содержало «многие сверх меры сильные и по здешнему состоянию неприличные выражения».

СОЧИНЕНИЕ БEAPДЕ-ДЕ-ЛАБЕЯ

Рассмотрение ответов мы начнем с сочинения Беарде-де-Лабея.

«Крестьяне, — начинает автор, — корни, основание всего государства. Крестьяне уже тем приносят пользу государству, что главным образом благодаря им увеличивается народонаселение; поэтому крестьянин должен иметь неотъемлемую собственность, чтобы он не опасался, что детям его придется голодать, а, следовательно, и размножался бы охотно. Но, прежде чем давать крестьянину собственность, необходимо сделать его лично свободным; вся вселенная требует от господ, чтобы они освободили своих крестьян. Повсюду богатство и могущество государства есть прямое следствие свободы и благосостояния крестьян. Самое лучшее средство поощрить трудолюбие крестьян — это сделать их собственниками земли, которую они обрабатывают. Иметь только движимую собственность — значит не иметь почти никакой». Вот общие рассуждения Беарде-де-Лабея.

Но недаром к первой либеральной части своего девиза — «В пользу свободы вопиют все права» — автор прибавил: «но есть мера всему». Автор во второй половине своего труда предостерегает от вредной поспешности проведения реформ: опасно спустить с цепи медведя, не приручив его. Есть еще и другая опасность; Беарде-де-Лабей думает, что крестьяне после освобождения предадутся праздности и будут погибать от голода, как было с вольноотпущенными неграми в Америке. Интересно, что все эти рассуждения повторялись и впоследствии, и последние перепевы этих рассуждений раздавались в комиссиях, действовавших при освобождении крестьян. Этот факт доказывает, как туго работала общественная мысль. «Прежде чем даровать крестьянам право собственности, — писал Беарде-де-Лабей, — надо приготовить рабов к восприятию свободы; надо приучить их дорожить свободой, а для этого надо дать им образование». Право собственности Беарде-де-Лабей рекомендует давать исподволь, как награду за усердие и трудолюбие. «Давайте крестьянину собственность и свободу, — говорит он, — только, так сказать, по мелочам. Устройте отличие между рабами; пусть усердие, заслуги будут вознаграждены. Дайте сначала право иметь только движимое имущество, а потом уже и недвижимое. Когда же умы будут достаточно подготовлены, можно будет разорвать цепи рабства».

Дальше либеральный автор трактата старается убедить помещиков, что освобождение крестьян будет для них выгодно. Доходы их возрастут, получение их сделается вернее, а, кроме того, им не надо будет хлопотать по хозяйству. «А для этого, — пишет Беарде-де-Лабей, — давайте крестьянину собственность, чтобы он мог себя считать господином маленького владения; вы можете тогда с полной безопасностью доверять ему ваши фермы. Вам нечего будет опасаться, что вы не получите арендной платы: его маленький клочок земли или, лучше сказать, привязанность, которую он будет иметь к своему новому имению, послужит вам порукой. Таким образом, богатые, осчастливив крестьян, увеличат свои собственные средства и сделают более верным получение доходов».

В интересах помещиков Беарде-де-Лабей полагал необходимым давать крестьянам маленькие наделы, чтобы они принуждены были арендовать помещичьи земли. Это, как известно, основной мотив, который раздавался в эпоху освобождения; многие впоследствии стояли именно на этой точке зрения.

Таково в кратких чертах содержание сочинения Беарде-де-Лабея.

Понятно, что Беарде-де-Лабей получил премию из Вольного экономического общества, членами которого были люди либеральные, но в то же время землевладельцы. Беарде-де-Лабей предлагал, в сущности, самим помещикам решить весь крестьянский вопрос, без вмешательства со стороны государства; по его плану, господин сам должен наблюдать за освобождением, причем дарованию земли должно предшествовать дарование личной свободы. Беарде-де-Лабей надеялся, что крестьянский вопрос будет решен скоро, но на самом деле он откладывал решение вопроса в долгий ящик. Он, как рационалист, был проникнут политическим оптимизмом; мужики узнают блага свободы и собственности и из глупых и нерадивых превратятся в умных и трудолюбивых, а их владельцы, увидав пользу освобождения крестьян, будут освобождать их. Беарде-де-Лабей не предусматривал, что будет, если крестьяне не поймут благ свободы и не будут стараться, а равно и помещики не поймут пользы освобождения. Как рационалист, он не ставил этого вопроса, полагая, что если что дойдет до разума, то необходимо выльется и в поступки.

СОЧИНЕНИЕ ПОЛЕНОВА

Никаких радикальных мер не предлагало и сочинение русского радикала Поленова. Автор начинает с теоретических доказательств необходимости для крестьян иметь право собственности «в движимом и недвижимом имении». Необходимо, чтобы крестьяне стали зажиточными, так как зажиточный охотнее вступает в брак, старательнее обрабатываем землю, лучше платит подати и т. д. Напротив, лишение прав собственности производит печальные последствия: такие люди делаются совершенно нерадивыми, дурно едят и одеваются, их жизнь непродолжительна, а потому и народонаселение России не может сильно увеличиваться.

Переходя от общих рассуждений к положению о русских крестьянах, Поленов писал: «Я не нахожу беднейших людей, как наших крестьян, которые, не имея ни малой от законов защиты, подвержены всевозможным, не только в рассуждении имения, но и самой жизни, обидам и претерпевают беспрестанные наглости, истязания и насильства, отчего неотменно должны они опуститься и прийти в сие преисполненное бедствий как для них самих, так и для всего общества состояние, в котором мы их теперь действительно видим». Что же предлагает Поленов для улучшения быта крестьян? Прежде всего — образование. Поленов указывает на образование, точно так же, как и Беарде-де-Лабей; это была ходячая мысль, висевшая, можно - сказать, в воздухе. «Напрасно некоторые думают, — рассуждал автор, — что лучшее средство удержать крестьянина от пороков состоит в строгости, принуждении и казнях; гораздо действеннее тут воспитание, которое может преобразить всякого человека, какого бы состояния он ни был». Автор предлагает завести школы и обязать крестьян зимой посылать туда детей, начиная с десятилетнего возраста; издать книги для обучения и чтения и поручить преподавание священникам и дьячкам. Он желает также, чтобы в деревнях завели лекарей и обученных повивальных бабок.

Переходя к основному вопросу, Поленов требует, чтобы крестьянину было предоставлено довольно земли для хлебопашества и скотоводства; требует, чтобы помещик не мог отнять ее до тех пор, пока крестьянин исправно будет отбывать повинности, в противном случае он может передать ее другому, но не иначе, как по рассмотрению дела в суде.

Затем Поленов предлагал, чтобы крестьянину не только не дозволялось продавать, дарить и закладывать свой участок, но даже и разделять его между несколькими детьми; по смерти отца должен был владеть один из сыновей. Торговля крепостными по одиночке должна быть совершенно запрещена. Он не соглашается и на продажу целыми семьями, а желает, чтобы крестьяне вовсе не продавались без земли. Рассматривая вопрос о суде, автор считает необходимым, чтобы правосудие защищало право собственности крестьян на дажжимое и недвижимое имущество. Подати с крестьян должны быть точно определены. Поленов предлагает сбирать с крестьян одну десятую часть урожая, а чтобы поощрить крестьян усерднее заниматься земледелием, подати брать или хлебом или по оценке деньгами. Барщину Поленов, предлагает ограничить одним днем. Точное определение повинностей в пользу помещиков необходимо «для прекращения гра&ительств и разорений»; это «немало защитит крестьян от нагл остей их помещиков, которые их без всякой пощады и милосердия мучают, отнимая все то, что им на глаза попадется и через то приводят в несказанную бедность, от которой они никогда не в состоянии избавиться».

Поленов не оставляет без рассмотрения и вопроса о власти помещиков над крепостными. Он предлагает, чтобы сельский суд состоял из старосты и 3—4 выборных крестьян; они должны разбирать обиды, драки и небольшие тяжбы. Более важные ссоры между крестьянами и несогласия их с помещиками должны разбирать высшие крестьянские суды; апелляция от этих судов должна идти в земские суды из окружных дворян, с участием опытных юрисконсультов. Кроме того, Поленов предлагает дозволить богатым крестьянам записываться в мещанство, заплатив помещику за каждую выведенную из деревни душу.

Резюмируя идеи Поленова, можно сказать, что он ратовал за всяческие облегчения участи крестьян, но основной идеи крепостного права не трогал. Все предложенные меры Поленов рекомендует вводить постепенно, ибо «многими примерами уже подтверждено, сколь далеко в подобных случаях простирается неистовство подлого народа». Можно видеть, что пожелания Поленова шли навстречу намерениям Екатерины.

СОЧИНЕНИЯ ВЁЛЬНЕРА

Теперь нам остается рассмотреть еще три сочинения по крестьянскому вопросу, которые в комиссии получили одобрение. Это, прежде всего, сочинение гальберштад-ского каноника Вельнера.

Вельнер, как и Беарде-де-Лабей и Поленов, выступает поборником крестьянской собственности на землю, но понимает собственность в особом смысле. Прежде всего, он указывает на плохое качество подневольного труда и на невозможность для срочного 'арендатора заботиться о прочных усовершенствованиях на своем участке. Вельнер -предлагает правительству поощрять тех помещиков, которые передадут землю в собственность своим крестьянам.

Условия и основания передачи земли в собственность крестьянам Вельнер не указывает и предоставляет выработать Вольному экономическому обществу, а с своей стороны предлагает издать следующий закон: «1) крестьянин может быть лишен земли только в том случае, пели он будет дурно вести себя и плохо заниматься земледелием; 2) крестьянам дается полное право производить на своих участках какие угодно улучшения, сеять какой угодно хлеб и кормовые травы; 3) крестьяне, получившие землю в собственность, остаются в подданстве помещика и должны платить податей вдвое более чем прежде, с условием, что раз установленные подати не будут возвышаться; 4) крестьянин, который по болезни или по старости не в состоянии более работать на своей земле, может с согласия землевладельца продать ее, причем приобретший должен принять на себя исполнение лежащих на ней повинностей; 5) на таких же условиях крестьянин может завещать свою землю своим детям и родственникам».

Вот предложения, сделанные Вельнером. Если рассмотреть их более внимательно, то можно видеть, что Вельнер проектировал отдать крестьянам землю не в собственность, а в наследственное и неотъемлемое пользование за определенные повинности; это — вечная аренда, а не собственность, хотя сам Вельнер указывал на неотъемлемость участков, на возможность завещать их и продавать, и называл такое владение собственностью.

СОЧИНЕНИЕ ФОН МЕКА

Много сходного в основных идеях имело и сочинение лифляндского дворянина фон Мека, которого Общество наградило за его труд медалью в 12 червонцев. «Крепостные, — говорит он, — должны иметь собственность, но с дарованием ее не следует спешить. Если сразу уничтожить крепостное право, то свобода может обратиться в необузданность, крестьяне покинут земли, которые прежде обрабатывали, и начнут бродить, ища места, где бы могли получить землю без повинностей и денежных оброков. Поэтому нужно начинать с дарования крестьянам прав собственности на движимое имущество и обставить это дело следующими формальностями; господин заявляет в суде, что он дозволяет лучшим крестьянам неограниченно распоряжаться движимым имуществом; это заявление должно быть записано в книги, и чиновники должны следить за его исполнением. Когда же все или большая часть крестьян приобретут движимую собственность, то помещик в награду лучшим и зажиточным может продать участок земли, который они обрабатывают. Крестьянин, приобретший землю, будет иметь на нее полное право собственности, но на следующих условиях: его участок не может быть отделен от всего имения; крестьянин не может его покинуть; за каждый такой участок господин имеет право на известную и раз навсегда установленную работу. Таким образом, и здесь дело идет не о праве собственности, а о наследственном, гарантированном владении землей на известных условиях.

СОЧИНЕНИЕ ГРАСЛЕНА

Самым радикальным из всех проектов является проект француза Граслена. Путем теоретических рассуждении Граслен приходит к выводу, что «общее благо требует, чтобы земля была собственностью единственно и исключительно тех, кто ее обрабатывает, то есть крестьян, но в то же время они должны владеть только тем количеством земли, какое могут сами обработать, иначе они обратятся в землевладельцев-вотчинников. Таким образом, оказывается, что то положение, которое составляет основу программы современной нам партии трудовиков, было высказано более 100 лет тому назад французом Грасленом. Переходя к современному общественному строю, Граслен говорит, что если в данное время и невозможно думать об его изменении согласно указанным принципам, то, по крайней мере, не следует лишать крестьян права собственности на землю, так как это было бы большим ущербом для общества. Конечно, крестьяне должны иметь право и на движимое имущество.

Вот содержание сочинений, представленных в Вольное экономическое общество на тему, предложенную Екатериной, удостоенных премии и похвальных отзывов. При всем их различии в подробностях, легко заметить и общие черты. Во всех проектах признается необходимым 1) обеспечить имущественные права крестьян от произвола помещиков; 2) во всех проектах устраняется прямое вмешательство государства в решение крестьянского вопроса и 3) это решение предоставляется доброй воле и усмотрению владельцев, долженствующих узнать свою выгоду. Единственное, что допускают проекты по отношению государственной власти — это показывать добрый пример помещикам, но законодательное решение вопроса в существе устраняется.

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС

в комиссии для сочинения

НОВОГО УЛОЖЕНИЯ

А теперь мы посмотрим, что получила Екатерина от депутатов, созванных для составления нового Уложения, в ответ на запросы и пожелания, выраженные ей в Большом Наказе.

Прежде всего, рассмотрим, что содержали дворянские наказы, чего желали дворяне, прежде чем они выслушали Наказ императрицы.

Раскрываем, например, наказ дворянской Полонской пятины (Новгородской губернии) и читаем: «Всепокорнейше просим, дабы в сохранение древнего узаконения и дворовые люди, и крестьяне в подлежащем повиновении яко своим господам были, и о том в ныне сочиняемом проекте нового Уложения подтвердить с таким объявлением, что узаконенная издревле помещицкая власть над их людьми и крестьянами не отъемлется безатменно, как доныне была, так и впредь будет». Вот определенное и ясное пожелание, чтобы все оставалось по-старому. Обратимся к другому наказу — кашинских дворян; в нем высказаны те же требования; «чтобы крестьяне были в безотрицательном повиновении владельцев и в полной их власти, дабы тишина и спокойствие общества господствовали, и экономия распространялась, без чего оные существовать не могут». А вот что говорили керенские дворяне: «Дворянству своих людей и крестьян содержать на прежних основаниях в своей власти и полномочии, не ограничивая их преимуществ и полномочий, ибо Российской империи народ сравнения не имеет в качествах с европейским».

Больше всего дворяне просят о принятии мер против беглых крестьян. Так, тамбовские дворяне просили наказывать беглых отдачей в рекруты и ссылкой на поселение и на каторжные работы с предварительным наказанием плетьми и кнутом и ходатайствовали перед правительством, чтобы смерть беглых крестьян от наказаний не ставилась помещикам в вину. Пусторжевские дворяне во избежание побегов в Польшу просили расположить по границе через каждые пять верст военные отряды с пушками, а по самой границе провести двойной ров и вал, «дабы помешать людям переходить границу е телегами и скотом». Дворяне Полонской пятины Новгородской губернии просили в тех же целях об укреплении границ с Зстляндией и Финляндией и о посылке туда военных отрядов для сыска беглых. Многие наказы говорят, что за укрывательство беглых законы карают слишком слабо и требуют усиленных наказаний. Почти все дворянские наказы стояли на той точке зрения, что владеть крестьянами имеют право только дворяне и просили об устранении от владения крестьянами лиц недворянского звания. Но в этом случае дворяне разошлись с желаниями других классов русского общества.

Почти все наказы, составленные торгово-промышленным классом, выражали требование, чтобы купцам первой и второй гильдии было дано право владеть крепостными. Наказы по-разному мотивировали это требование. Типичной является мотивировка наказа казанского купечества. Оно указывало, что купцам часто приходится отлучаться по делам из дому, а на наймитов во время отлучек положиться нельзя. Купцам нужны крепостные люди и для отправления городских полицейских должностей; наконец, купцам, которые занимаются развозной торговлей, неудобно иметь дело с наемными служащими, так как они, забрав деньги и товар, имеют обыкновение бежать, а если и живут, то чинят самовольство, не смотрят за деньгами и товаром. Казанский наказ не был одинок. Такие же требования содержались и в наказах других городов, считавших необходимым «для распространения коммерции и исправности торгов» дозволить покупать крепостных купцам первой гильдии.

Синод в лице своего депутата требовал предоставить, право белому духовенству покупать себе в услужение людей, ссылаясь на то, что не самому же отцу протоиерею идти пахать землю или продавать что-либо.

За купцами и духовенством потянулись мелкие землевладельцы — недворяне.

Сибирские служилые люди, так называемые дети боярские, просили сделать их потомственными дворянами, наделить их землей и дать право покупать людей.

Сибирские казаки, представители Донского, Чугуевского и Уфимского казацких войск, ходатайствовали, чтобы казацкому старшине дозволено было покупать дворовых людей и крестьян.

Однодворцы, часть которых владела крепостными, которых они могли продавать только членам своего сословия, желали увеличить число своих крестьян покупкой их у помещиков и просили дать им соответствующее разрешение.

Даже пахотные солдаты, люди старых служб просили себе права иметь крепостных.

Таким образом, почти от всех сословий раздалось требование не об освобождении крестьян от крепостной зависимости, а о распространении права владеть ими. Раз это было так, Екатерина и думать не могла об освобождении крестьян и сосредоточила свое внимание на вопросе об улучшении быта крепостных крестьян, их правового и экономического положения.

Что касается этой стороны крестьянского вопроса, то дворянские наказы требуют, во-первых, ограничить торговлю крепостными и, во-вторых, обуздания жестоких помещиков. Михайловские дворяне (Рязанской губернии) просили ограничить продажу крестьян без земли и разрешить продавать крестьян только в пределах одного уезда, «дабы проданные находились недалеко от своих родственников». Более решительно были настроены шлис-сельбургские дворяне; они требовали совершенного запрещения продажи крепостных без земли. Кинешемские дворяне (Костромской губернии) просили запретить торговлю крепостными на три месяца в году, во время рекрутских наборов, ибо помещики, «кои алчут о своих прибытках», продают крепостных в рекруты и «через то крестьян своих доводят до крайнего разорения и бедности». О том же просили и тамбовские дворяне. Костромской наказ требовал назначать опекунов над помещиками, которые «неистово своими деревнями владеют и подчиненных им людей и крестьян мучают». Пусторжевский наказ требует отдавать под опеку также и тех, которые обременяют своих крестьян непосильными поборами. Но дальше установления опеки дворянские наказы не шли и даже не говорили о том, какое же наказание должно постичь помещика, мучающего своих крестьян. По этому вопросу высказались только представители судебных и административных учреждений. Юстиц-коллегия указывала на необходимость издания закона о том, какому наказанию должен подвергнуться помещик, замучившей до смерти своего крепостного. Кроме того, депутат главной полиции заявил, что надлежит разрешить дворовым и крепостным жаловаться на своих господ, и задавать вопрос, что делать с теми господами дворянами, на которых принесена жалоба.

МНЕНИЕ КОРОБЬИНА И ВЫЗВАННЫЕ ММ ПРЕНИЯ

Вопрос об улучшении быта крепостных крестьян сделался предметом горячих споров в заседаниях Комиссии. Прения эти продолжались целый месяц, и из всех ораторов за улучшение крестьянского быта высказалось 8, а решительно против — 12. Прения приняли особенно страстный характер после речи депутата от козловских дворян.

Коробьина, произнесенной 5 мая 1768 года. Коробьин остановился на вопросе о причинах побегов крепостных крестьян и высказал мысль, что в побегах виноваты сами помещики, «которые с крестьян своих берут против обыкновенного подати, кои, промотав свои пожитки и набрав много долгу, отдают своих людей, отлучив их от земледелия, зарабатывать одни хоть следуемые ежегодно к уплате проценты; которые, видя, что получаемых с крестьян себе доходов на удовольствие прихотей своих не станет, удалив от семейств, употребляют единственно для своей корысти». Но что всего хуже, некоторые владельцы, как только крестьянин приобретает небольшой достаток, лишают его всех плодов его труда, увеличивая с него оброки. Ссылаясь на статьи (295 и 261) Наказа Екатерины, Коробьин предлагал издать благоразумные и человеколюбивые законы; надо, говорил Коробьин, чтобы крестьянин только часть своего имения считал не своим, а помещичьим, а остальное должно быть его собственное, «которое он может без опасения пустить в обращение, как-то, заложить, подарить и оставить по себе, кому хочет, не думая, что оное когда-нибудь отнято будет его помещиком». Нужно установить, чтобы крестьянин платил определенную дань; в одних местах — натурой, в других — деньгами, смотря по местным условиям.

Заявление и доводы Коробьина поддержали депутаты от свободных крестьян и землевладельцев-недворян; в особенности сильную поддержку Коробьину оказал депутат от Екатеринославской провинции Яков Козельский.

На обвинения крестьян в лености, нерадении и пьянстве Я. Козельский возражал, что «и самый трудолюбивый человек сделается нерадивым во всегдашнем насилии»; причина зла — в самих помещиках. «Дворянство требует, — говорил Козельский, — учредить опеку над жестокими помещиками, разоряющими своих крестьян, но зачем отдавать ъ опеку уже разоренное имение; гораздо лучше предупредить разорение общим законом». Он предлагает установить определенное число дней барщины в неделю, отнять их на деньги и предоставить крестьянам право свободно выбирать барщину или оброк. «Помещики, противящиеся определению повинностей, — говорил Козельский, — желают иметь большую власть, чем государство над своими подданными, так как и самая верховная власть по самодержавию своему не требует более определенной всякой службы, кроме на содержание необходимой войны». Козельский предлагал назначить в пользу помещика 2 дня работы, а затем 2 дня определять на зарабатывание податей, то есть на государство, 2 дня на собственную работу, а седьмой день — Господу Богу твоему. Для всех, кто пожелал бы вместо отбывания барщины платить оброк, Козельский предлагал оценить рабочий день в 10 коп., то есть в год помещик получал бы с крестьянина 10 руб., что в среднем соответствовало бы, при населении двора в 3-4 души, подушной подати в 2-3 руб. Это был обычный тогда оброк, и Козельский не предлагал его понизить, а желал только точно определить. От определения повинностей произойдут, по мнению Козельского, следующие выгоды; крестьяне будут прилежнее заниматься земледелием, станут более размножать свои семейства, прекратятся разные злодейства, наконец, вернутся на родину многие из бежавших в Польшу, Валахию и Венгрию. Что же касается до имений крестьянских движимых и недвижимых, то Козельский предлагал оставить их в пользовании крестьян, без права продать и заложить недвижимые имения, но с условием, что крестьяне будут владеть ими сами потомственно, «без участия помещиков». Козельский предлагал отмежевать земли, находившиеся под крестьянской запашкой, и разбить их на участки, «чтобы мужики, почитая те земли за собственный свой удел, основательнее обзаводиться и постояннее жить могли». Таким образом, по проекту Козельского, крестьяне должны были получить земли в неотъемлемое владение за умеренные повинности. Нельзя не сказать, что при тогдашних условиях предложения Козельского были самыми практичными.

Все эти заявления Коробьина и его единомышленников вызвали целую бурю протестов со стороны дворянских депутатов. Коробьин и другие ораторы подверглись потоку личных нападок и оскорблений. Дело, однако, не ограничилось одной личной перебранкой. Противники Коробьина и его единомышленников высказали целый ряд принципиальных возражений, причем некоторые из них заслуживают внимания. Приходится признать, что так называемые «крепостники» очень много своими доводами содействовали разъяснению вопроса по существу, так что действительно можно сказать: из столкновения противоположных мнений родится истина.

Коробьин указывал на побеги крепостных как на следствие чрезмерного их обременения работами и поборами в пользу помещика. На это консерваторы отвечали, что это неправда, так как бегут не одни крепостные, а также государственные, дворцовые и экономические крестьяне, бегут даже церковники от своих церквей и купцы; значит, бегство крестьян происходит не от одного угнетения крестьян помещиками, а от развращения нравов, лености и нерачения в работе. В этом, конечно, была доля правды. М. М. Щербатов говорил: «Кроме угнетения крестьян, есть еще чисто физические причины их побегов»; он указывал на обширность России, на разнообразие климатов, которых он насчитывал 8 (в этом случае Щербатову нельзя отказать в наблюдательности; стремление расползаться по обширной равнине — давнишнее свойство русского народа), на разницу в плодородии, на рекрутские наборы и на «непостоянство, леность и худые нравы своих крестьян».

Затем дворяне отрицали самый факт экономического угнетения крестьян помещиками. «Помещики, — говорили они, — не только не разоряют своих крестьян, но, напротив, по случаю нынешних неурожаев, кормят их, снабжают домашним скотом и платят за них пода! и, одним словом, пекутся об них, как об детях.»

Движимым имуществом, по словам дворянских депутатов, крестьяне распоряжаются совершенно свободно. «Они, — говорил Щербатов, — имеют полное право собственности, правда, не утвержденное законом, но, можно сказать, еще сильнейшее, так как оно основано на общем умствовании и взаимной пользе».

Ораторы не ограничились одной защитой крепостного права, но подвергли критике предложения Коробьина и его единомышленников. Последние требовали определения размеров повинностей; консерваторы указывали им на невозможность исполнить это вследствие крайнего разнообразия местных условий. Это замечание было справедливо, поскольку оно было направлено против единообразия в установлении податей; при определении повинностей, конечно, необходимо было принимать в соображение экономические условия различных местностей. Затем консерваторы справедливо указывали, что нельзя крестьянину обеспечить право собственности на движимое имение, оставляя в то же время его личность в полной зависимости от помещика. «Тщетно имя собственности растверживать, когда тело чье подвластно другому; имение его всегда тому же подвластно будет».

Коробьин и его единомышленники полагали, что крестьянину в случае произвола со стороны помещика нужно предоставить право жаловаться на их притеснения. Консерваторы возражали, что это только приведет к разрушению добрых отношений, увеличит количество судебных дел, которые отвратят крестьян от земледелия, поведет к бунтам и посягательствам на жизнь помещиков. В этих словах есть, конечно, доля правды, так как предложенная либералами мера в данном случае не была особенно удачной.

Особенно любопытны доводы, которые приводил князь М. М. Щербатов против предоставления крестьянам полной собственности на землю с правом ее отчуждения. По мнению Щербатова, помещики заботятся, чтобы крестьяне не страдали от недостатка или плохого качества земли, а с нарезкой земли эта забота прекратится, и положение крестьян только ухудшится. Отдать крестьянам в собственность недвижимые имения — очень вредно для государства. Продавшие землю, не имея ни места для поселения, ни средств, принуждены будут или вовсе покинуть земледелие, или идти в батраки, то есть образуется сельский пролетариат. Таким образом, через получение мнимой собственности крестьяне лишатся действительной. Кроме того, предоставление крестьянам земли в собственность поведет к ее раздроблению, но хозяйство «не можно вести там, где крестьяне будут землю на лоскутья раздирать». От раздела земли произойдет новое неудобство — чересполосица, а она вызовет драки, убийства, перекосы, потравы и т. п. Как на пример, консерваторы указывали на быт однодворцев.

Большинство депутатов консервативной партии, отвергая все предложения либералов, соглашались только на одну меру для улучшения положения крепостных — на отдачу под опеку всех владельцев, мучающих своих людей, и, кроме того, все соглашались на запрещение торговли людьми в розницу. Таким образом, вы видите, что и консервативная партия не безусловно была против улучшения быта крепостных крестьян, она шла на уступки, но эти уступки были очень незначительны.

ПРЕНИЯ ПО ПОВОДУ ПРОЕКТА ПРАВ

БЛАГОРОДНЫХ

Совершенно неожиданно для консервативной партии пришлось считаться и с предложением об освобождении крестьян. В половине 1768 года частная комиссия «о разборе родов государственных жителей» внесла проект прав благородных, где была помещена такая статья: «благородные могут, если пожелают, право владения крепостных своих деревень переменить на право деревень свободных, но свободных деревень паки на право крепостных переменить уже не можно». Что это значило? Что разумела Комиссия под «свободными деревнями»? Под свободными деревнями подразумевались деревни, существовавшие в Малороссии, Финляндии и на некоторых островах Балтийского моря, крестьяне которых могли переходить с места на место, жаловаться на помещика, имели право собственности на движимое имущество, но земли получали от помещиков в пользование на несколько лет по соглашению, а по истечении срока господин мог согнать их с земли; значит, это были крестьяне-арендаторы. В проекте, таким образом, намечалось освобождение крестьян без земли, с заменой их юридической зависимости от помещиков зависимостью экономической. Превращение крепостных крестьян в арендаторов проект предлагал проводить постепенно, именно — изданием закона, который запрещал бы наследование крепостных деревень и устанавливал бы, что дворяне могут завещать только свободные деревни. Значит, если бы помещик захотел отказать кому-либо свое поместье шгсвоей смерти, он должен был бы освободить своих крестьян. Для поощрения дворян к обращению крепостных деревень в свободные комиссия предлагала издать закон, в силу которого можно было бы покупать и продавать свободные деревни беспошлинно.

При обсуждении этого проекта в Общем собрании произошла целая буря. Особенно горячо возражал идеолог дворянского сословия ярославский депутат М.М. Щербатов. Он утверждал, что такое освобождение крестьян — дело ненужное и вредное. Крестьяне под властью помещиков становятся все богаче, как это и подтверждается жалобами в наказах от городов на то, что крестьяне^ своей торговлей вредят купеческому сословию. Тут была несомненная подтасовка фактов: были действительно зажиточные крестьяне, как, например, крестьяне графа Шереметева, которым, кстати сказать, принадлежал весь Охотный ряд, но они были исключением. «Освобождение, — говорил — Щербатов, — разорвет цепь, связующую помещиков с их крестьянами»; от этого пострадает нравственность крепостных, начнутся разбег, воровство, недоимки в государственных сборах, ухудшение земледелия, запустение фабрик и заводов. «Еще российский народ, — продолжает Щербатов, — требует во многом просвещения, которого ни от кого иного, как от своих господ, крестьяне получить не могут, и следственно, если бы возможно было без утеснения, надлежало бы стеснить сей союз, их взаимно связующий, а не клониться его прервать». «Единое имя свободы не произведет ли умствование неподданства, до самой крайности доведенного?» Освобожденные крестьяне всегда будут подозревать своих господ, что они меру власти своей превосходят. Щербатов указывал также, что освобождение одной деревни и оставление другой в крепостном праве будет служить причиной возбуждения крестьян и вызовет мятежи. В этом указании нельзя не признать правоты ярославского депутата. С этим мнением согласились 33 депутата и в том числе 3 от черносошных крестьян. Когда Татищев стал говорить, что государыня «разум вольности в нас во всех вселить хочет, за что мы ее должны превозносить и прославлять», что хлебопашеству не повредит, если дворянин будет иметь крестьян подданными, а не рабами, Щербатов, придерживаясь учения о влиянии климата на нравы, говорил, что «при холодном климате России земледельца необходимо понуждать; правительство же за такой пространной монархией усмотреть не может; ныне же дворяне, владея своими деревнями, лучший присмотр делают». Так Щербатов предвосхитил мысль, высказанную потом императором Павлом, указывавшим на то, что в его государстве каждый помещик — полицмейстер. «Если бы государыне, — возражал Щербатов, — угодно было хлебопашцев сделать вольными, то она бы в другой главе Наказа о том написать изволила». Мы знаем, что Екатерина и соизволила написать, но написанное было вычеркнуто цензорами. Обе стороны остались при своем мнении.

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ЧАСТНЫХ КОМИССИЯХ

В общих заседаниях дело и ограничилось этими спорами. Никаких постановлений по этому вопросу вынесено не было и голосований не происходило. Общая комиссия дожидалась проектов частной комиссии, которая должна была затронуть крестьянский вопрос о разборе родов государственных жителей. Осенью 1770 года эта комиссия после того, как кончились уже заседания общего собрания, представила проект по крестьянскому вопросу. Мы и рассмотрим содержание этого проекта.

В отделе о личных правах.крестьян комиссия пошла на встречу желанию императрицы, выраженному в Большом Наказе, и постановила, что крепостные крестьяне должны судиться в учрежденном помещиком суде из их же собратий. Если разбираемое дело касалось только крестьян одного помещика, то в случае недовольства его постановлением дело должно было решаться помещиком; но если дело касалось крестьян разных владельцев, решение крестьянского суда и суда помещика можно было обжаловать в земском суде. Но уголовным делам крестьяне должны были подлежать ведению правительственных учреждений. Вот одно улучшение в быте крепостных крестьян, которое проектировалось комиссией. Вторая статья касалась вопроса о наказаниях. Проект признает за помещиками право наказывать крестьян за непослушание, но в то же время указывает, что помещики «не имеют права жестоко их наказывать», но должны «наблюдать умеренность, чтобы тем наказанием не повредить членам и не лишить жизни». Третья статья говорит, что помещики при продаже своих крестьян не могут разлучать мужа с женой и родителей с малолетними детьми менее семи лет. Наконец, последняя статья о личных правах крепостных говорит, что «крепостные крестьяне, когда от своих помещиков будут претерпевать тиранство, или помещики будут у крестьян отнимать беззаконно собственное их имение, от чего они совершенно разорены быть могут, имеют право защищены быть в учрежденных местах», то есть комиссия проектировала дать крестьянам право жаловаться на притеснения помещиков. Некоторые, в общем несущественные постановления сделала комиссия и касательно имущественных прав крестьян. Проект этой комиссии, собственно говоря, санкционировал то, что фактически существовало, но его нельзя не признать шагом вперед, так как он хотел законодательным путем ограничить крепостное право.

Кроме комиссии о разборе родов государственные жителей крестьянский вопрос был затронут и в некоторых других частных комиссиях, именно в.комиссии об имениях и в комиссии о земледелии.

В комиссии об имениях, по свидетельству ее члена Гадебуша, «много толковали о свободе крестьян и о крепостном праве». Но единственное, что сделала эта комиссия, заключалось в том, что по ее настоянию другая частная" комиссия — «о разных постановлениях, касающихся до лиц», внесла статью об опеке над жестокими помещиками. По проекту этой комиссии о личных правах граждан, опека устанавливалась следующим образом — когда судебному учреждению сделается известным, что какой-либо владелец бесчеловечно обращается со своими крестьянами, то оно должно через особых комиссаров собрать о нем сведения и потом потребовать его к суду. Если помещик принесет извинение, то суд не назначает над ним опеки, а, сделав ему увещание, дозволяет самому управлять имением, наблюдая, как он исполняет свое обещание, и только неисправившегося отдает под опеку. Если же помещик в суде во всем запрется, то его имение следует тотчас отдать под опеку. При этом доносы крепостных крестьян на помещиков не принимались; привлечение помещика к суду зависело от человеколюбия соседей. Отданные под опеку имения должны были управляться опекунами, но доход шел сполна помещику. Это был лишний шанс к тому, чтобы из опеки ничего не вышло.

Комиссия о земледелии должна была определить размер крестьянских повинностей. За эту работу взялся член комиссии Титов, который и выработал целый законопроект, чрезвычайно любопытный как попытка разрешения крестьянского вопроса. Титов предлагал дать крестьянам такое количество земли, которое они могут обработать; сам он полагал, что один работник может обработать по 3 десятины в поле и скосить до 500 пудов сена; надел, таким образом, по мнению Титова, должен был равняться 9 десятинам. Такая величина надела объясняется тем, что, по проекту Титова, крестьяне, кроме барщины и поборов, должны были отдавать помещику треть своего урожая. Для барщины он предлагал 1 день в неделю летом и 2 — зимой. Чтобы можно было учесть урожай, крестьяне не делят землю на участки, а должны обрабатывать сообща; весь собираемый хлеб должен складываться в одно место; по выделению третьей части — помещику, пятидесятой — для бесприютных остальное делится по числу работников. Кроме этого, с крестьян собирают на помещика пятую часть от приплода скота, хмеля и сотканного холста. Титов предлагал и целый ряд других повинностей. Крестьяне должны были кормить помещичьих коров; за это они берут себе молоко и приплод, а помещику дают в год 20 фунтов масла с каждой коровы. В случае недостатка земли помещик мог переводить крестьян на оброк, но с тем, чтобы взималось не более 2 руб. 50 коп. с души (это обычный средний оброк того времени). Землю неисправных крестьян проект предлагал отдавать другим крестьянам, а их самих отдавать в работники к ним, чтобы помещик не терпел убытка.

Но все проекты были лишь благими пожеланиями; разрабатывая вопросы теоретически, комиссии не указывали практических мер к осуществлению своих предложений.

ЧТО ЕКАТЕРИНА ПОЛУЧИЛА В ОТВЕТ НА СБОИ ЗАПРОСЫ

Довольно часто в литературе и в учебниках повторялось мнение, что Екатерина не нашла в обществе, а особенно в дворянстве сочувствия своим гуманным стремлениям, что дворянская среда была чересчур враждебна ее начинаниям, а потому она и оставила свою мысль об улучшении быта крепостных крестьян.

Но после того как мы познакомились с проектами и предложениями дворянских депутатов и с работами частных комиссий, приходится сказать, что это ходячее мнение нуждается в больших оговорках и ограничениях. Правда, мысль об уничтожении крепостного права вмешательством государственной власти не встретила сочувствия ни в проектах писателей, ни в речах депутатов, которые раздавались в комиссии; но все же и здесь вышли проекты добровольного освобождения крестьян от помещичьей власти при моральной поддержке государственной власти. Вы помните, как обстоял этот вопрос у Беарде-де-Лабея и что говорилось по этому поводу в комиссии: ведь они допускали постепенное освобождение крестьян; даже сам князь М. М. Щербатов находил возможным освобождать крестьян за деньги в том случае, если они должны были перейти к расточительным и жестоким наследникам.

Еще более сочувствия и поддержки встретили намерения Екатерины ограничить крепостное право и определить законом размеры повинностей крестьян. Почти все лица, обсуждавшие проекты, соглашались на запрещение торговли крестьянами в розницу и на другие ограничения. Все соглашались на принятие мер к обузданию жестоких помещиков, причем представлены были и проекты о необходимых мероприятиях в этом направлении. Затем, большое сочувствие в дворянской среде встретила мысль об обеспечении за крестьянами владения их движимым имуществом. Об этом говорилось во всех сочинениях, одобренных Вольным экономическим обществом, за это ратовали в комиссии Коробьин и его единомышленники, за это высказывалась комиссия по разбору родов государственных жителей. Ведь и консерваторы указывали на то, что у крестьян должно быть движимое имущество, они его признавали, не желали лишь санкционировать его и возражали не по существу, а с точки зрения тактики. Немало голосов раздалось и за земельное обеспечение крестьян. За него высказывались Беарде-де-Лабей, Поленов и Граслен в своих проектах, за него говорил в комиссии Козельский, его предлагал з своем проекте даже Титов.

Идея законодательного определения размеров крестьянских повинностей нашла поборников и вызвала соответствующие детальные предположения в проектах, поданных в Вольное экономическое общество и в комиссии в лице Коробьина, Козельского и Титова. Нашла сочувствие и мысль об ограждении прав крепостных крестьян собственным независимым сословным и коронным судом. Об этом говорил Поленов и проект прав третьего рода людей. Эта мысль была высказана и в Наказе Екатерины.

Правда, в комиссии раздавалось немало голосов и против ограничения крепостного права, но ведь окончательного подсчета голосов в комиссии не производилось. Если бы даже большинство комиссий и оказалось против всяких ограничений, то это не имело бы никакого решающего значения для Екатерины. Важно было то, что Екатерина не оказалась одинокой, что она встретила сочувствие в значительной и притом лучшей части дворянства, а этого, как показывает пример Александра II, достаточно для самодержавного государя, чтобы провести свои реформы. Ясно, что мнение, будто Екатерина не встретила поддержки в обществе, нуждается в сильном ограничении.

ЧТО СДЕЛАЛА ЕКАТЕРИНА

В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДЛЯ УЛУЧШЕНИЯ БЫТА КРЕСТЬЯН

Все освободительные мечты Екатерины свелись к изданию законов, которые полагали предел дальнейшему закрепощению свободных людей. В 1775 году 17 марта был издан манифест, который дозволял всем крестьянам, отпущенным от помещиков на волю, как ныне, так и впредь не записываться в оклад, а при ревизии заявлять, поступят ли они на службу, или запишутся в мещане или в купцы. Сенатским указом б апреля того же года правительство в виде общей меры прямо запретило вольноотпущенным записываться в подушный оклад. Затем манифестом 28 июня 1777 года Екатерина уничтожила сбор с явки отпускных людей, которых освобождали помещики от крепостной зависимости. Наконец, указом 1783 года Екатерина вообще запретила впредь закрепощаться всем свободным людям.

Положив предел дальнейшему закрепощению, Екатерина не сделала ничего для того, чтобы содействовать освобождению закрепощенных людей. Правда, к мерам, освобождающим крестьян, можно отнести манифест 1777 года о невзимании явочных денег, но эта ничтожная мера не могла дать никаких ощутительных результатов.

Очень мало или почти ничего Екатерина не сделала и для ограничения торговли людьми, возмутительность которой осознана была самим дворянством. В 1766 году состоялось запрещение совершать купчие на крепостных за 3 месяца до рекрутского набора; этим запрещением имелось в виду ограничить продажу крепостных в рекруты; но этот закон легко можно было обойти; можно было покупать и продавать крестьян в рекруты ранее, чем за три месяца до набора; наконец, в законе не запрещалось брать крестьян в рекруты за долги, как обыкновенно и поступали. Указ 5 августа 1771 года запрещал продавать крестьян с молотка на аукционах. Смысл закона был ясен, но в 1792 году было разъяснено, что указ запрещает продавать крестьян с молотка, но ничего не говорилось о продаже с аукциона.

Никаких других ограничений, хотя бы тех, которых желала комиссия по разбору родов государственных жителей, Екатериной сделано не было, и торговля людьми продолжала развиваться; крепостных продавали на рынках; нередки были и такие объявления в газетах: «продаются портной, башмачник, повар, венской прочной работы коляска и выездная лошадь», или «продается девка и молодая лошадь, видеть можно их там-то», или «продаются 4 пары гончих кобелей, 1-5 щенков и две девки, цена такая-то». Цена крепостного равнялась в то время 70-100 руб. за душу при продаже имения, а в одиночку увеличивалась или уменьшалась, смотря по его личным качествам. В 1766 году за рекрута платили 120 руб., а через 20 лет цена доходила до 300 руб. Ремесленники и артисты стоили от 300 руб., а актрисы — несколько тысяч, прислуга 50-80 руб. и дороже; дети — от 3 до 20.руб.

Дата добавления: 2015-08-03