Эскалация конфликта

После начала конфликта прослеживается тенден­ция к нарастанию его интенсивности — к эскалации. Сначала мы поговорим о путях эскалации конфлик­та, а затем проанализируем психологические меха­низмы, ускоряющие эскалацию.

Глава 9

Во время конфликта обычно применяется такти­ка движения от незначительного к весомому. Как

правило, стороны начинают свое взаимодействие с вежливых и тактичных высказываний, а затем пере­ходят к угрозам. Мотивы участников конфликта тоже могут меняться. Поначалу обе стороны, веро­ятно, просто хотят улучшить ситуацию, а потом каждая из них решает, что необходимо стремиться к победе. А спустя некоторое время у обоих просы­пается кровожадный интерес к тому, насколько се­рьезный ущерб они смогут нанести своему оппоненту.

Размах конфликта проходит три уровня. Чаще всего конфликт возникает в связи с незначитель­ными, конкретными вопросами, но по мере разраста­ния он затрагивает все более общие проблемы. Ди­намика конфликта такова, что сначала он охваты­вает незначительное число вопросов, но затем, приобретая затяжной характер, затрагивает на все новые и новые проблемы. И наконец, если поначалу в конфликт оказываются втянуты лишь немногие — два человека или две группы — то со временем каж­дая из сторон получает подкрепление. (Эта модель была предложена в работе Rubin et al., 1994.)

Давайте проследим все уровни конфликта на примере, который, вероятно, знаком каждому из нас. Представим себе, что родители конфликтуют с дочерью-подростком по поводу беспорядка в ее спальне. Двигаясь от незначительного к весомому, мама начинает с ненавязчивых напоминаний о том, что в комнате не помешает прибрать. Если за этим не последует каких-либо видимых изменений, мама может предложить вознаграждение за наведе­ние чистоты. Если же и это не возымеет должного эффекта, она пригрозит, что сама зайдет в комнату и раскидает все по полу.

Сначала каждая из сторон стремилась к тому, чтобы все было «по-моему», но потом мать рассер­дилась, применила карательные санкции, а дочь устроила в своей комнате еще больший развал. Причиной этого конфликта стала неприбранная комната, но, продлись он дольше, вероятно, в нем были бы затронуты такие проблемы, как безответ­ственность детей и чрезмерная жесткость родитель­ских запретов (это зависит от участников). И не­смотря на то, что поначалу конфликт разгорелся из-за безответственного отношения к выполнению домашней работы, по мере его эскалации мама на­верняка припомнила бы и другие проступки люби­мой доченьки. И, наконец, хотя поначалу в конфлик­те участвовали только мама и дочь, мать вполне могла обратиться за помощью к отцу, а дочь — по­звать на подмогу сестер.

H

i У вас когда-нибудь возникали сложности в об-J щении с соседями по комнате? Приходилось — ли вам когда-нибудь обсуждать со своей со­седкой или соседом по комнате, почему они не могут со­блюдать чистоту на кухне? Основываясь на том, о чем мы сейчас говорили, опишите возможные пути развития этого спора.

На эскалацию конфликтов работает целый ряд психологических механизмов. Если между мной и вами возникнет конфликт, я попытаюсь убедить вас в том, что я права, а вы — нет. Попытки переубедить оппонента нередко только усугубляют конфликт со всех точек зрения. Чтобы убедить вас в своей пра­воте, я пущу в ход все самые убедительные и весо­мые аргументы. Возможно, они не произведут на вас должного впечатления, но я сама еще больше утвер­жусь в своем мнении. Я уговорю себя!

Реакцию на убеждение оппонентов в определен­ной степени обуславливает также эффект когнитив­ного диссонанса. Как вы, возможно, помните, ког­нитивный диссонанс возникает в том случае, если мы обнаруживаем несовместимость наших ценнос­тей, установок, убеждений или поведения. Мы ста­раемся облегчить дискомфорт, изменяя один из несовместимых факторов таким образом, чтобы восстановить между ними баланс. Видя, что мне приходится тратить все свое время и энергию, что­бы вас убедить, я думаю: «Да, дела„. Если я так хочу настоять на своем, мне нужно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верить в свою правоту». А если я буду настойчиво пытаться вас переубедить, вы можете подумать, что я стараюсь вами управлять и посягаю на вашу неза­висимость, что непременно встретит сопротивление с вашей стороны.

А что если, выслушав ваши аргументы, я пойму, что неправа? Признаюсь ли я в этом? Что ж, воз­можно. Но если я увижу, что вы можете оскорбить меня или просто посмеетесь надо мной, то, скорее всего, буду продолжать отстаивать прежнюю точку зрения, даже разуверившись в ней. Всегда нужно дать оппоненту возможность выйти из игры с до­стоинством. Большинство из нас боятся потерять лицо. Особенно это касается представителей азиат­ских культур.

Норма взаимности тоже играет в конфликте оп­ределенную роль. Эта норма требует не только от­ветить добром на добро, — она побуждает меня от­платить за весь ущерб, который, как мне кажется, мне причинили. Библейское «око за око». Еще это называется местью.

Люди, участвующие в конфликте, нередко испы­тывают злобу. Распаляясь, они уже несколько ина­че воспринимают своего «оппонента». Гораздо лег­че вести непримиримую войну с абстрактным вра­гом или с какой-то вещью, чем с соседкой Сьюзи Браун, поэтому мы предпочитаем не думать о ней как о личности со своими чувствами и потребнос­тями, а начинаем воспринимать ее как нечто неоду­шевленное, запуская тем самым процесс деиндиви-дуализации. В этом одна из причин появления ра­совых кличек. Куда проще нападать на «ниггера», «латиноса», «макаронника», «япошку» или «жида», чем на конкретного человека (простите мне эти обидные слова, я старалась избежать тенденциозно­сти и не умалять достоинство каких-то отдельных групп). И уж совсем несложно нападать на бессло­весные предметы, если нам удастся деиндивидуали-зировать самих себя — уйти от своей личностной идентичности.

Внутригрупповые и межгрупповые конфликты

Для членов Ку-Клукс-Клана остроконечные ка­пюшоны их балахонов имели символическое значе­ние. Надев капюшоны, они могли поддерживать иллюзию о том, будто каждый из них выступает не от своего лица, не как Джон Браун, а от имени груп­пы, к которой принадлежит. Являясь частью груп­пы, мы не берем на себя личную ответственность за тот ущерб, который наносим, ввязываясь в кон­фликт. Эффект распыления ответственности дает нам возможность возложить всю вину на группу как на единое целое, избежав ответственности самим.

И наконец, причины, которыми я объясняю ваше поведение, тоже могут подтолкнуть меня к дальней­шей эскалации конфликта. Человеку не по себе, если он не может разобраться в истинных причинах происходящего (в природе или в поведении окру­жающих). Поэтому, даже не зная причину наверня­ка, мы объясняем поведение окружающих, припи­сывая им те или иные основания. В работе Хейдера (Heider, 1958) эта теория получила названии тео­рии атрибуции.

Как правило, мы объясняем поведение других одной из двух основных причин: диспозиционной (внутренняя атрибуция) или ситуационной (вне­шняя атрибуция). Если одна из участниц группы, в которой я работаю, опоздает на службу, я могу пред­положить, что она совершенно безответственно от­носится к своим обязанностям (внутренняя атри­буция) или что у нее сломалась машина (внешняя атрибуция). Если я буду стоять на позициях внут­ренней атрибуции, то разозлюсь на нее за зря потра­ченное время скорее, чем если сочту, что причина опоздания носит ситуативный характер. Поэтому внутренняя атрибуция нежелательного поведения способствует эскалации конфликта.

К сожалению, согласно данным исследований, оценивая окружающих людей, мы демонстрируем тенденцию недооценивать влияние факторов внеш­ней среды и стремимся объяснять поведение людей внутренними причинами. Этот феномен получил название фундаментальной ошибки атрибуции (Ross, 1977). Особенно часто мы совершаем эту ошибку в самый разгар конфликта (это, кстати, чисто американское явление, вероятно, потому, что американцы так высоко ценят индивидуализм и так беззаветно верят в личную ответственность (Deaux & Wrightsman, 1988)).

Дата добавления: 2015-08-03