Обращение ко всему миру

Российский Зарубежный Съезд, созванный во имя свободного национально-политического объединения всех пребывающих за границей русских людей и собравший русских патриотов со всех концов и из всех центров русского расселения, обращается к народам всего мира с настоятельным предостережением и горячим призывом.

Над Россией властвует ныне международная коммунистическая организация — III Интернационал. Она говорит и действует именем России, притязает на ее наследие и на ее права для того, чтобы тратить силы и средства, накопленные веками русской государственности, на дело мировой революции, т.е. на разрушение политического и социального уклада во всех странах, у всех народов. Организация III Интернационала, властвующая над Россией, не только не должна быть отождествляема с Россией и рассматриваема как русское правительство, но она есть, наоборот, злейший враг нашей родины. Всякие соглашения, а тем более союзы с этой силой есть величайшая ошибка. Русский народ, ныне порабощенный коммунистическим насилием, собравшись с силами, стряхнет с себя ненавистное иго, и тогда все, кто строил свои расчеты на заявлениях советской власти, окажутся строившими свое здание на песке. Сколько бы других народов ни признавало коммунистическую партию, властвующую над Россией, ее законным правительством, русский народ ее таковым не признает и не прекратит своей борьбы против нее.

Но и теперь, пока эта ненавистная русскому народу власть коммунистов еще держится, напрасны все расчеты тех, кто с нею входит в соглашения. Коммунисты берут левой рукой обратно то, что дают правой, и никакие прочные экономические отношения с принципиальными врагами собственности немыслимы.

Российский Зарубежный Съезд полагает, что одна из причин всей мировой экономической разрухи заключается в том, что Россия, седьмая часть площади всего земного шара, управляется на основании противных здравому смыслу и зловредных принципов коммунизма. Такое положение вещей есть главное препятствие для настоящего экономического, социального и политического оздоровления потрясенного войной мира.

Российский Зарубежный Съезд должен возвысить свой голос и против непрекращающегося угнетения духовной свободы советской властью и, в особенности, заклеймить те преследования, которым до сих пор подвергаются религия и церковь.

Пусть народы всего мира, наконец, поймут, что господствующая над Россией власть III Интернационала есть воинствующая носительница политического, социального и морального разрушения. Ее разрушительная работа не останавливается ни перед религией, ни перед семьей, внося разложение в самые глубинные основы народной и индивидуальной жизни. Именно поэтому властвующий над Россией коммунизм пагубен не только для одной нашей Родины.

Проникая в различные страны под маской торговых и политических представительств, выговаривая для них дипломатическую неприкосновенность, большевики создают себе опорные пункты для своей разрушительной работы и плетут густую сеть шпионажа и пропаганды, угрожающую внутреннему миру и внешней безопасности всех цивилизованных государств, расточая на это остатки награбленных ими русских государственных и частных средств и злоупотребляя для этой цели получаемым кредитом.

Это слово предостережения Зарубежный Съезд русских патриотов считает своим долгом обратить ко всем народам мира.

Съезд собрался в дни, когда в России крепнет борьба воскресшего к жизни русского народа с растлевающей диктатурой коммунистической партии. Быть может, судьбой уже намечены сроки, когда падет ярмо III Интернационала. Перед этими зреющими возможностями Съезд считает своим долгом выявить подлинное лицо Зарубежной России, твердо веруя в ее глубинную связь с Россией Внутренней, в подлинное единство всех русских патриотов.

Зарубежный Съезд произнес то имя, которое объединяет русских патриотов в борьбе: имя Великого Князя Николая Николаевича. Великий Князь не является претендентом на престол; он — Национальный Вождь в борьбе с поработителями Родины.

Мы, русские изгнанники, видящие цель своей жизни в освобождении Родины от ига ее врагов, числим в своих рядах представителей различных политических мировоззрений и не считаем ни возможным, ни желательным предрешение за границей основных вопросов будущего государственного строя России. Мы в этом разделяем всецело ту точку зрения, которая была высказана и Великим Князем.

Так как враги наши неустанно распространяют о нас басню, будто русские зарубежники ведут борьбу с большевиками ради возвращения отнятых у многих из нас земель и имуществ. Зарубежный Съезд, чтобы положить предел кривотолкам, заявил, что земля, которою пользуются крестьяне, не должна быть у них отнята и что взыскивать с крестьян то, что погибло или расхищено во время революции, невозможно.

Российский Зарубежный Съезд торжественно заявил также, что возрожденная Россия будет стремиться к установлению дружеских отношений со всеми своими соседями, признав тем самым независимость и самостоятельное существование всех возникших на территории бывшей Империи Российской новых государственных образований и входя с ними в соглашения, обеспечивающие взаимные политические и экономические интересы. Равным образом, Зарубежный Съезд выразил уверенность, что будущее законное правительство России обеспечит всем народностям, населяющим ее территорию, свободное правовое развитие их бытовых, культурных и религиозных особенностей.

Зарубежный Съезд не сомневался также в том, что законные обязательства русских законных правительств будут признаваемы и соблюдаемы новой русской национальной властью.

Русские люди, собравшиеся на Российский Зарубежный Съезд и имеющие возможность громко возвысить свой голос в защиту России, тогда как русский народ под вражьим игом вынужден хранить молчание, обращаются с горячим призывом к другим народам — помочь России в постигшей ее беде и оказать поддержку ее борьбе с кровавым игом III Интернационала.

Такая помощь явится в то же время обеспечением против грозной опасности мирового коммунизма, опасности, которую начинают сознавать наиболее прозорливые государственные деятели. Формы этой помощи могут быть многообразны, как многообразна самая борьба России с ее врагом — Интернационалом. За всякую форму помощи скажет глубокое и сердечное спасибо освободившийся от ига Ш Интернационала великий русский народ.

И не будет мира в мире, пока не займет в нем своего, по праву ей принадлежащего места воскресшая и возрожденная Национальная Россия.

№ 26. Рапорт генерала от кавалерии П.Н. Краснова Великому Князю Николаю Николаевичу [131]

12/25 октября 1926 г.

Секретно
Генерал от кавалерии Краснов
№ 4
12/25 октября 1926 г.
yep Сантени
Франция

Рапорт

В дополнение рапорта моего от 6/19 сего октября № 3 Вашему Императорскому Высочеству всепреданнейше доношу —

На обеде с «атаманами» собралось 350 человек казаков. Атаманы были очень горды таким относительным многолюдством. Много говорилось о «вражде», которую я имею к Богаевскому. Вся их злоба выливалась на меня. Атаман Вдовенко (Терского войска) демагогически воскликнул: «Монарх нам дорог, а казачьи вольности еще дороже!» Однако торжество атаманов продолжалось недолго. Демагогия и речи о «казачьей вольности» были хороши в 1918 и 1919 гг., на чужбине они оказались грубой и злой насмешкой. Казаки в таком значительном количестве пришли потому, что обед задолго и широко был рекламирован, стоил дешево (15 франков). Казакам в их монотонной рабочей жизни было интересно посмотреть на атаманов, которых не видали никогда, казакам, числящимся в Донском Корпусе, а таковых большинство, генерал-лейтенантом Абрамовым было указано быть на этом обеде, а главное, казаки на этом обеде ожидали услышать от атаманов о безоговорочном подчинении их Вашему Императорскому Высочеству и о признании Вашего Императорского Высочества национальным Русским вождем.

Вместо этого они услышали, как они выразились: «разговорчики», все о том, что им давно надоело и что их привело в скитания на чужбину. Отрезвление идет быстрыми шагами; подогретый приемом Вашим Императорским Высочеством и обедом, авторитет атаманов падает особенно в провинции, где в их поведении видят удар по русскому делу.

Казаки начинают разбираться в том, что есть два направления, два течения Русской мысли как в самой России, так и за границей.

Первое, которое определяется словом Русское, национальное, патриотическое, великодержавное. Оно полагает в будущем Россию, как единую сильную державу, все равно: монархию абсолютную, легитимную, монархию конституционную или республику, но Россию единую. Русскую, православную. Возглавителем и идейным вождем этого течения считают Ваше Императорское Высочество. Считают, что к этому течению примкнут Российский зарубежный съезд и основанные им патриотические и национальные объединения. Казаки почитают это течение здоровым, государственным и считают, что к нему примкнула почти вся Зарубежная Россия и что оно составляет мечтания казаков и здоровой части крестьянства в советской республике.

Второе, навеянное извне, не Русское, нам навеянное. <...> Это течение стремится разложить, унизить Россию, уничтожить ее великодержавность, чтобы потом завладеть ею и использовать Русский народ для своих целей. Внутри России большевики, Ленин и Бронштейн, грузин Джугашвили и спившийся Русский рабочий Рыков, уже создали вместо России ряд республик — Украинскую, Татарскую, Грузинскую, Азербайджанскую и пр. образующих Союз советских социалистических республик — СССР, в России ту же работу ведет полубурят, полумонгол атаман Семенов, мечтающий о создании Монголо-бурятской республики при помощи Японии, Ной Жордания, мечтающий о Грузинской республике, гетман Полтавец-Остраница, мечтающий создать Украинскую республику и, к глубокому моему изумлению, в этой далеко не почтенной компании казаки увидели Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека, трактующий о самостоятельном Юго-Восточном Союзе!

Смею заверить, Ваше Императорское Высочество, казаки сами удивлены этому сопоставлению.

Более левая, демократически настроенная часть казаков озлоблена на атаманов за то, что они совещались перед тем, как явиться Вашему Императорскому Высочеству, только между собой, не устраивая общихний, ибо общие собрания были устроены только кубанским атаманом Науменко — 16 октября и терским атаманом Вдовенко — 21 октября — оба после приема. Донской атаман никого не собирал по этому поводу. «Где же народоправство?» — спрашивают казаки, когда такой важный вопрос, за кем идти и какому течению примкнуть, решается запершись генералами Богаевским, Науменко, Вдовенко, Букановским и г-м Мельниковым? Отчего не было сделано опроса, отчего не были вызваны хотя бы наличные члены кругов рады?

Вчера, 11/24 сего октября, по личному почину и без моего приглашения пришли ко мне в Сантени 14 казаков из Парижа. Они не пожалели денег на поездку. Они желали высказать мне свои чувства по поводу всего вышеописанного. Мы устроили им обед в оранжерее замка, во время которого обменялись мыслями. Тут было — один генерал, четыре полковника, один есаул, остальные простые казаки. У них не было колебаний. У них было полное единодушие и осуждение атаманов.

Я думаю, что когда весть обо всем, что здесь было, дойдет до глухих казачьих станиц, она там вызовет печаль, недоумение и большое разочарование в атаманах.

Ваше Императорское Высочество дали атаманам возможность поправить свой поколебленный авторитет. Они не воспользовались этим. Они пошли за врагами России. Они останутся одиночками. Казаки за ними не пойдут. Здоровое сознание государственности указывает казакам единственно правильный путь, путь, по которому идет вся зарубежная Россия, путь, на который становится все больше и больше людей в России — за Вашим Императорским Высочеством к единой и сильной Русской России.

Генерал от кавалерии Краснов

№ 27. Записка председателя ОГПУ Ф.Э. Дзержинского начальнику Иностранного Отдела ОГПУ М.А. Трилиссеру [132]

[25 апреля 1925 г.]

Т. Трилиссеру

Прошу взять как задание найти пути для проникновения в «Русский Торгово-Промышленно-Финансовый Союз во Франции» для наблюдения за их связями с Россией и заграничными государствами.

Прошу доставить мне их издания как гласные, так и негласные.

Подпись.

№ 28. Из докладных записок в ОГПУ С.Н. Третьякова [133]

1929 г.

...Русская эмиграция прожила целый ряд этапов своей жизни за границей, причем как общее правило этап последующий был всегда бледнее, неинтереснее, хуже предыдущего. Объясняется это двумя причинами: с одной стороны, неправильной концепцией, что русский народ не принял и никогда не примет советскую власть, и, с другой стороны, тем, что самый состав эмиграции и культурный ее уровень падают с каждым годом. Последняя большая волна эмиграции была волной врангелевского поражения, и она дала чрезвычайно разнокалиберный, некультурный клубок, не ставящий себе никаких широких задач и не строящий никаких планов будущей жизни на родине. Этот элемент расслоил и разжижил эмиграцию 1919-1920 гг.

До тех пор, пока в России шла борьба с советской властью и пока существовали генералы, боровшиеся против нее, все это было более или менее гладко — Савинков сидел за одним столом с Сазоновым, Чайковским и Маклаковым, и только элементы более левые — социалисты-революционеры и социал-демократы тихо иногда выкрикивали: ни Ленин, ни Колчак. Но генералы и французское правительство, охотно разговаривавшее с Маклаковым, Савинковым, Сазоновым, не позволили ни социалистам-революционерам, ни социал-демократам выступать против белого движения — было не полное, но хотя бы видимое объединение. Власть и сила манили.

После победы большевиков эмиграция разбилась на целый ряд групп и группировок: впереди ничего определенного, советская власть справилась с белым движением, Европа в недоумении, началось дробление и деление на секты. В сущности с этого момента эмиграция, по-моему, потеряла всякое значение. Вражда, борьба между собой и злословие — вот характеристика этого периода, продолжающегося до сих пор. Эмиграция потеряла какое-либо значение в смысле борьбы с советской властью и в смысле влияния на политику иностранных государств. И если некоторые террористические акты против советской власти имели место как за границей, так и в России, это дело рук отдельных лиц или маленьких группировок, но не эмиграции как таковой.

С каждый днем, с каждым месяцем эмиграция теряет свое значение, и сейчас она утеряла его окончательно, с ней никто не считается, ее никто не слушает, и те истины, которые она ежедневно повторяет в своей прессе, созданной на последние трудовые гроши старых беженцев (молодые русские газет не читают), никого не волнуют и не убеждают. Эмиграция умирает уже давно, духовно она покойник.

Торгово-промышленный союз (Торгпром) создан был без моего участия в конце 1919 г. Н.Х. Денисовым. Цель — объединение торгово-промышленного класса с заграницей, защита своих интересов и борьба с большевиками. Последняя цель — скорее конспиративная, и в уставе она не упоминается. Денисов, нажившийся на войне, уехал из России накануне большевистского переворота, сумел сделать деньги в Англии в начале 1919 г. Он продал большой пакет акций Сибирского банка и получил почти миллион фунтов стерлингов. Веря в скорое падение большевиков, этот человек стал бросать деньги направо и налево, не забывая и себя самого. Он имел жену, двух любовниц, тратил огромные деньги на кутежи и спорт (охота), но в то же время создал торгово-промышленный союз. Был куплен в Париже, на пляс дю Пале Бурбон против палаты депутатов, прекрасный дом, отданный даром в пользование союза, были приглашены сотрудники с хорошими окладами, устраивались завтраки и обеды для привлечения членов, и, само собой, работа закипела...

...У организации были две цели: одна — доказывать несостоятельность и временность советской власти перед иностранными правительствами путем подачи докладных записок, публичных докладов, замаскированного участия в конференциях (Генуя, Гаага); это, так сказать, борьба открытая. А другая борьба — конспиративная.

Вторая была в руках президиума, куда входили Денисов, Павел Гукасов, Лианозов, Густав Нобель и я. В этой борьбе надо отметить желание устройства террористических актов в России (такого рода акты за границей считались нецелесообразными). Были сделаны две крупные попытки: одна с Эвельгреном [134], другая с Савинковым.

О первой попытке должен сказать, все это дело совершенно точно было изложено в советских газетах; что же касается Савинкова, то он стоил союзу не менее 300 тысяч старых франков и пользы никакой не принес, потратив эти деньги на женщин и игру на скачках.

После краха всех этих начинаний президиум обратил внимание на Кутепова, но я лично не знаю ни одной выдачи денег Кутепову от союза, хотя думаю, что некоторые состоятельные члены союза (Нобель) деньги ему давали, и даже крупные. Связей прямых со своими служащими в России союз не имел, но некоторые его секции, нефтяная и угольная, их поддерживали и, думаю, поддерживают до сих пор, но в размерах миниатюрных.

В данное время союз не имеет никакого значения, он захирел, денег у него нет, находится он в маленьком помещении на рю Николо, 3, служащих трое, да и те не знают, получат ли они свое жалованье первого числа, но так как председатель Денисов человек энергичный и щедрый, он может устроить какое-либо выгодное для себя дело. Поэтому следить за этой организацией необходимо.

С августа 1929 г. я ушел с того места, которое занимал в Торгпроме, так как задумал заняться другими делами. Я был управляющим делами, ведал кассой и счетоводством и вел всю переписку Торгпрома. Товарищем председателя я остался и недавно опять был выбран на этот пост. В середине 1928 г. денежные дела союза были очень неблагополучны: еще в 1927 г. Денисов за гроши продал свой дом на пляс дю Пале Бурбон Гука-сову, а в 1928 г. Гукасов выгнал союз. Торгпрому пришлось поместиться в двух меблированных комнатах, уже после было снято помещение на рю Николо. В это же время произошла крупная ссора между Денисовым и Гукасовым, которая лишила союз возможности получать от него деньги на текущую работу. Союз все это время нуждался в деньгах, и его поддерживали исключительно нефтяники и Густав Нобель. В конце 1929 г. появился на горизонте некто Любович, который довольно щедро стал давать и за последний год внес в союз около 100 000 — эта цифра, так сказать, официальная. Мое участие в жизни союза в это время было небольшим, и лишь в конце 1929 г. я стал часто бывать на заседаниях и регулярно видеться с руководителями организации.

Работа Торгпрома свелась к обыкновенной переписке, писанию протоколов и резолюций, собиранию всяких материалов, созыву экономических совещаний, причем союз очень нуждается в деньгах. Внутренняя скрытая работа союза, конечно, была, но я лично не мог следить за ней. Я утверждал и утверждаю, что никого из обвиняемых по делу Промышленной партии я лично не видал и разговоров с ними не вел. Для точности я приведу список тех лиц, с которыми мне приходилось встречаться в Париже и которые имели отношение к правительству Советского Союза: инженер К.В. Суздальцев — два раза, один в Берлине, другой в Париже (в 1922-1923 гг.); переписку с ним своевременно передаю. Инженер А.С. Штуцер, живший в Медоне и теперь покинувший советскую службу. Умерший М.А. Панов, с которым я виделся во время его последнего пребывания в Париже и с которым моя беседа носила родственный характер, так как моя сестра живет здесь, во Франции, с его братом П.А. Пановым.

В 1923 или 1924 гг. Кутепов пригласил Денисова, Гукасова и меня позавтракать с ним и какими-то двумя лицами, приехавшими из России и будто бы офицерами Красной Армии. Разговор, как всегда, свелся к тому, что Красная Армия накануне восстания, но только нужны деньги, а люди имеются. Из моей памяти изгладились физиономии этих людей и их вымышленные фамилии, знаю лишь одно, что денег на месте они не получили. Об этом свидании (бывшим, предположительно, в 1923-1924 гг.) я прежде не говорил, полагая, что это несколько древние истории, но неоднократно указывал, что Кутепов получал деньги от лиц, близких к союзу, в частности от П.О. Гукасова. Больше личных свиданий с людьми из СССР у меня не было.

Были ли свидания и вредительская работа других лиц, близких к союзу, и его членов? Конечно, да. В 1921-1922 гг. в Берлине группа хлопчатобумажных фабрикантов во главе с бароном Кноппом, инженером Ценкером, А.Г. Карповым получила довольно крупную субсидию от английских машиностроителей и поддерживала связь с Москвой. Все это дело уже давно раскрыто советской властью, припоминаю лишь имя инженера Федотова, который уже в то время был в связи с этой группой. Что эта группа давала деньги, не подлежит сомнению, что она старалась совратить головы бывших своих служащих — также несомненно, но года через два англичане платить перестали, и этот Карпов служил ночным сторожем.

В связи с настоящим делом я сделал все возможное, чтобы выяснить роль упомянутых в процессе вредителей.

В.П. Рябушинский видел Федотова; Нобель или близкий к нему человек — Рамзина; Коновалов — Куприянова. Денисов отрицает свое знакомство с Рамзиным, но, полагаю, это неверно. Темы разговоров были информационные и, конечно, вредительские, с точки зрения советской власти, но я все-таки боюсь утверждать, что вредительский заговор принял такие грандиозные размеры и что люди, близкие к Торгпрому, его руководители, выдавали крупные суммы Рамзину и другим, но что деньги давались и шли главным образом через Нобеля, сомнению не подлежит.

Откуда брались деньги, и было ли замешано в этом деле французское правительство? С момента организации Торгпрома, т.е. с 1920 г., деньги притекали главным образом от Денисова, тогда очень богатого человека, а затем, после промышленного съезда 1921 г., от целого ряда лиц, в частности и от меня. В те времена они расходовались широкою рукою. Во всяком случае в 1920-1924 гг. казаки Богаевский, Мельгунов получили не менее 500 000 франков, Савинков около 200 000, Кутепов не менее 250 000, не считая того, что давали хлопчатобумажные фабриканты берлинской группы. Начиная с 1924 г. средства Торгпрома стали истощаться, но все-таки деньги были, и добывались они через группу Нобеля и отчасти Гукасова, а иногда случайно от Детердинга через нефтяную группу.

Сношения с французским правительством начались давно, с момента появления в Париже русской эмиграции. После падения Врангеля и главным образом после промышленного съезда в 1921 г. было решено найти пути более верные: надо было найти связь с представителями французского правительства и палатой депутатов. Эта связь была найдена в лице одного члена палаты. Кормили мы его завтраками в лучших ресторанах Парижа, но денег ему не платили. Я утверждаю, что в это время мы от французского правительства не получали денег, тогда я это должен был знать, но информацию и настроения знали. Они были ярко антибольшевистскими, с некоторым оттенком неудовольствия против белогвардейцев за неудачу интервенции, и только. Мы старались выработать какую-нибудь программу совместной работы с французским правительством против СССР, переговоры длились очень долго. В конце 1923 или начале 1924 гг. стало очевидно, Германия есть то государство, которое ближе всего стоит к Советской России, кроме того, немцы устами Людендорфа и Гофмана ручались быстро покончить с большевизмом в России, но не делали этого потому, что отношения Германии с Западом были совершенно не налажены. Было решено предложить немцам сближение с Францией и некоторые уступки взамен их интервенции в России. План, конечно, глупый, но все-таки попытка была сделана. Свидание с Людендорфом имело место или в Кельне, или в Висбадене, носило дружественный характер, но результатов не дало, главным образом потому, что весной 1924 г. произошли выборы во Франции, и на два года Эррио стал премьером.

Во времена Эррио, после признания советской власти Францией, связи не было, ибо Торгпрому не с кем было ее поддерживать. С момента перехода власти к Пуанкаре положение изменилось, но не сразу. Я боюсь утверждать, были ли сношения в 1928 г. с французским правительством и французским генштабом. Со слов Денисова можно сказать — были, ибо он открыто заявил мне, что лично неоднократно виделся с Пуанкаре и обсуждал с ним вопросы так называемой экономической интервенции, которая, по идее, должна была носить международный характер. О военной интервенции будто бы не было и речи. В деньгах тоже отказывали. Все это нужно принимать с большой осторожностью, тем более что разговор на эту тему был у меня с Денисовым недели две тому назад. Я лично не знаком ни с Пуанкаре, ни с Брианом.

Настроение сейчас очень приподнятое. Руководители Торгпрома полагают, что все внимание эмиграции обращено на них, они имеют прекрасную рекламу, и им нужно действовать быстро и решительно. Надо отбросить все кустарные методы работы, надо создать единый центр, который должен сгруппировать вокруг себя все живое в эмиграции, и создать тот орган, который мог бы представлять за рубежом Россию. По мнению Нобеля, который стоит во главе всей этой комбинации, деньги, и даже большие, могут быть найдены и частным порядком (фонд Детердинга еще не распределен), а может быть, и деньги отдельных правительств — это заставляет думать, что и раньше отсюда черпали средства. Я буду стараться всячески проникнуть в эту комбинацию.

Я знаю, что Нобель должен иметь свидание с Брианом или Бертелло. Для выяснения позиции французского правительства я просил Алексинского зайти к Бертелло, с которым он в хороших отношениях, и поставить ему два вопроса: как смотрит французское правительство на то, что происходит в России, и готово ли оно считаться с русской организацией, представляющей все оттенки русской эмиграционной мысли, как с органом, представляющим будущую Россию? Бертелло считает положение Советского правительства шатким, но не критическим и думает, что представительный орган русской эмиграции был бы сочувственно встречен французским правительством. После этого Алексинский поставил вопрос в лоб: а денег дадите? Ответ был тоже прост и ясен: посмотрим.

Мой доклад затянулся. Пока на этом кончаю. Прошу задавать мне те или иные вопросы, я с полной лояльностью буду на них отвечать, и прошу помнить, что в моем окружении работа настоящая может начаться в очень непродолжительном времени.

Дата добавления: 2015-08-05