Кто и почему готовился к войне

Нагнетание обстановки в осетино-ингушских отношениях шло по нарастающей, прежде всего, по инициативе республиканского руководства СОАССР. Северная Осетия начала создавать свою армию, ссылаясь на фальшивый и нелепый довод о необходимости охраны государственных границ Северной Осетии, хотя это прерогатива центральной власти. Еще до принятия Закона «О реабилитации репрессированных народов», уже зная о его предстоящем рассмотрении, 19 апреля 1991 года, в селе Куртат Пригородного района, осетинская власть спровоцировала столкновения между осетинами и ингушами с целью ввести в республике режим чрезвычайного положения, что позволяло усиливать давление на ингушей Пригородного района и г. Владикавказа и осуществлять милитаризацию республики. Это также позволяло усиливать давление на ингушей и активизировать противодействие ингушской стороне, пытавшейся политическими методами добиваться восстановления своих гражданских прав в соответствии с федеральными законами.

Уже на второй день, 20 апреля 1991 года, Постановлением Верховного Совета в Осетии было введено чрезвычайное положение на территории Пригородного района и г. Влади-кавказа, перешедшее в осетино-ингушский вооруженный конфликт октября-ноября 1992 г, подготовленный самой же осетинской властью во главе с Ахсарбеком Галазовым.

О том, что к антиингушской вооруженной агрессии готовились заранее, говорят события доконфликтного периода. Так, 14 сентября 1990 года на четвертой чрезвычайной сессии Верховного Совета СО АССР бывший секретарь Северо-Осе-тинского обкома КПСС, министр юстиции СОАССР, «теоретик» осетинской аннексионистской идеологии, направленной прежде всего против ингушей, Юрий Кониев «поставил перед депутатами вопросы создания отрядов самообороны, учреждения Комитета обороны и разработки планов прикрытия г. Владикавказа на случай агрессии ингушей» – об этом сообщил в своей публикации Олег Камарзати в газете «Осетия. Свободный взгляд» №80/81 от 3 ноября 2005 г. под заголовком «Это была наша армия». Именно Ю. Кониев, в прошлом еще и полковник воздушно-десантных войск СССР, был наиболее приемлемой для Северной Осетии фигурой в антиингушской подготовке осетинской национальной гвардии.

Еще не было Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», не существовала Ингушская Республика, а создание отрядов самообороны «на случай агрессии ингушей» стало реальностью почти как в той известной ингушской поговорке: «на всякий случай, как сказал мулла».

К созданию национальной осетинской гвардии, «нашей армии» по определению О. Камарзати, вплотную подключился и Северо-Осетинский Парламент. По инициативе депутатской группы «Осетия» (возглавляемой Г.С. Козаевым), по докладу С.М. Кесаева (на этой персоне мы остановимся подробнее ниже) было принято Постановление № 2741 от 15.11.1991 г. «О создании республиканской гвардии и Комитета самообороны СО АССР». («Осетия. Свободный взгляд» №80/81 от 3 ноября 2005 г. Олег Камарзати «Это была наша армия».) Северная Осетия усиленно готовилась к войне против ингушей с целью дискредитации Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов».

К сказанному добавим, что еще летом 1992 года депутат Госдумы, доктор политических наук, упоминавшийся нами выше, Александр Дзасохов, совместно с премьер-министром Северной Осетии Сергеем Хетагуровым накануне кровавой этнической чистки ингушей из Пригородного района и г. Владикавказа, отправились в Цхинвали и уговаривали Олега Тезиева, этого боевика и, по выражению «Новой ежедневной газеты», «премьер-министра с большой дороги», помочь защитить осетин от ингушей. Видимо, переговоры прошли успешно, ибо в авангарде этнической чистки ингушей выступили южные осетины, как оказалось, еще и граждане Российской Федерации, проживающие на территории государства Грузия, попутно объявив территорию Грузии, Шида Картли, Республикой Южная Осетия, разумеется, при поддержке Северной Осетии и Российской Федерации, что является нонсенсом международного права.

Осетинские байки об «ингушской агрессии» против Северной Осетии в период шестидневной российско-осетино-ингушской войны – для непосвященных. Когда, как и кто готовил и развязал эту преступную войну – хорошо известно. Что касается политической оценки господина Сергея Шахрая, то ее нельзя рассматривать всерьез в силу запутанного и ошибочного понимания автором проблемы, некомпетентности и нежелания разобраться объективно в природе самого осетино-ингушского конфликта. Будучи одним из разработчиков Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», С. Шахрай отошел от своих первоначальных демократических принципов и, фактически, стал противником реализации этого закона, чему серьезно помешала размытость его взглядов, и в значительной мере, политическая беспринципность этого господина.

Пожалуй, наиболее полную и объективную оценку осетино-ингушскому вооруженному конфликту в своих работах дал доктор исторических наук, профессор, академик Валерий Тишков, руководивший в тот период национальной политикой России, сделавший неожиданный вывод, когда ему один из высших чиновников РФ заявил: «Мы надеялись, что генерал Дудаев придет на помощь уничтожаемым ингушам и тогда ударить по Чечне». Москве нужен был повод для свержения мятежного генерала, но эти надежды не оправдались. Дудаевцы не пришли туда, куда их упорно приглашали московские ястребы, совершенно не знавшие истинную психологию отношений между чеченцами и ингушами, но хорошо известную осетинам.

Осетинская сторона преследовала свои интересы. Руководитель СО АССР А. Галазов развернул кипучую деятельность и в Москве, и на Северном Кавказе, организовав целую серию провокаций в Пригородном районе с убийством ни в чем не повинных ингушей. 29 октября 1992 года на закрытом заседании ВС Северной Осетии он сформировал делегацию для переговоров с президентом Чечни Дудаевым, в состав которой вошли: руководитель делегации – заместитель председателя ВС Северной Осетии генерал Суанов, народный депутат Российской Федерации и Северной Осетии Георгий Козаев и председатель комитета по международным отношениям Совета Министров Северной Осетии Таймураз Кусов. Роль парламентского курьера была отведена члену парламента конфедерации народов Кавказа Юрию Цопанову, который вместе с корреспондентом РИА «Новости» Владимиром Гутновым на машине через Ингушетию прибыл в Грозный. Делегация Северной Осетии была исключительно тепло принята Дудаевым и получила твердое заверение о невмешательстве Чечни в разгорающийся осетино-ингушский конфликт. После этого начал действовать план этнической чистки ингушей, где сошлись интересы Москвы и Владикавказа: Северная Осетия при поддержке Кремля препятствовала выполнению Закона «О реабилитации репрессированных народов», а Москва хотела силой вернуть Чечню. В итоге обе стороны стали избивать мирных ингушей.

31 октября 1992 года, когда во всю шли боевые действия, во Владикавказ прибыли заместитель Председателя Правительства Российской Федерации Георгий Хижа, Председатель Госкомитета Российской Федерации по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу и его заместитель генерал Филатов, командующий ВВ МВД РФ генерал В. Саввин, позже подавший в отставку из ВВ МВД РФ в знак протеста против бойни ингушей.

Осетинская сторона по распоряжению Г. Хижи фактически получила для своих вооруженных группировок, в дополнение к имеющемуся вооружению, 642 автомата, 57 тяжелых танков

Т-72 с полным боекомплектом с выдачей политического карт-бланша осетинским властям для этнической чистки ингушей – граждан Северной Осетии.

Как метко заметил В. Тишков в своих «Очерках теории и политики этничности в России»: «С этого момента Центр однозначно солидизировался с одной из конфликтующих сторон и фактически дал санкцию и обеспечил материальные условия для вооруженных действий и массового насилия в отношении гражданского населения ингушской национальности. Именно в этот критический момент проявился фатальный подход посткоммунистической молодой политики и унаследованного ею советского менталитета, суть которого – пренебрежение властями своей главной миссией – обеспечение безопасности и гарантии жизни управляемых ими граждан».

Чудовищная и по замыслу, и по исполнению бойня ингушей, которых принесли в жертву антигосударственным групповым интересам, позволила уважаемому академику сказать далее: «Я все больше склоняюсь к мнению, что финальная трагическая стадия конфликта оказалась возможной в условиях, когда высшее руководство России разменяло индульгенцию на этническую чистку в обмен на возможность использовать ситуацию для решения проблемы восстановления власти над Чечней. Предотвращение жертв и разрушений и разъединение конфликтующих сторон не было главным мотивом действий представителей Центра. Хижа откровенно призывал генералов избавиться от «тбилисского синдрома» и не скрывал своей проосетинской позиции. Прибывшей достаточно вовремя Псковской воздушно-десантной дивизии было более чем достаточно, чтобы пресечь межгражданское насилие и разъединить ингушей и осетин. Вместо этого Пригородный район попал под полный контроль осетинских формирований, в том числе и отрядов из Южной Осетии. В целом фактор сложившихся тесных контактов российских военных с руководством Северной и Южной Осетии в период деятельности многостороннего контингента в зоне грузино-осетинского конфликта сыграл негативную роль в урегулировании ситуации в Пригородном районе. Вместо защиты гражданского населения от насилия в рамках единого государства и даже одной республики, военные последовали целиком за версией местной верхушки.

Против мирного ингушского населения Пригородного района и г. Владикавказа была двинута осетино-российская армада в составе:

1. Дивизия «Дон» - 8 тысяч человек;

2. Два военных училища – 1, 5 тысячи человек;

3. Гарнизон Владикавказа – 10 тысяч человек;

4. Два полка ВДВ (Псковская дивизия) – 8 тысяч человек;

5. Спецназ – 3 тысячи человек;

Итого: 30,5 тысяч человек.

Незаконные осетинские вооруженные формирования:

1. Бронетанковая бригада «ИР» из Южной Осетии – 6 тысяч человек;

2. Осетинская гвардия – 3 тысячи человек;

3. ОМОН МВД Северной Осетии – 4,5 тысячи человек;

4. Ополчение Северной Осетии – 20 тысяч человек;

5. Два казачьих полка – 4 тысячи человек;

Дата добавления: 2015-08-05