Социальный распад

Творческое меньшинство было той силой, которая заставляла множество людей жить в едином ритме. Это была своего рода скрепа, стягивавшая их воедино. В условиях отсутствия такой скрепы цивилизация дробиться на три социальных образования: правящее меньшинство, внутренний пролетариат и внешний пролетариат. Каждое из них рождает соответствующий социальный институт: универсальное государство, вселенскую церковь и отряды вооружённых варваров.

Универсальное государство рождается в тот момент, когда правящему меньшинству удаётся на некоторое время замедлить социальный распад и мобилизовать своих сторонников на строительство империи. Этот порыв будит фантазию потомков и вызывает их уважение. Однако это всего лишь временное оживление, за которым вновь последует драма распада. «Это не лето общества, а бабье лето его – последний всплеск тепла перед сыростью осени и холодом зимы» [42, с. 485].

Характерная черта имперского сознания – зачарованность «миражом бессмертия». Граждане универсальных государств воспринимают их как «землю обетованную», как «цель исторического процесса». Желая мира и порядка, они ошибочно полагают, что установленный имперский миропорядок будет вечным. Оборотной стороной этого желания является «атрофия воинственного духа граждан», что ослабляет универсальное государство перед лицом внешней угрозы. Универсальные государства характеризуются также высокой степенью культурного разнообразия и смешения.

В условиях деградации правящей элиты подлинным носителем творческого начала становится так называемый «внутренний пролетариат», оформляющийся во «вселенскую церковь» (по Тойнби, «высший вид общества») и предлагающий альтернативный образ жизни и альтернативное мировоззрение.

По мнению Тойнби, деятельность религиозных лидеров и структур имеет больший социальный резонанс, нежели деятельность мирского сообщества. Здесь срабатывает универсальный закон, который гласит: «Для того, чтобы достигнуть какой-то определённой цели, следует стремиться не к самой этой цели, но к чему-то ещё более возвышенному, находящемуся за пределами данной цели» [42, с. 516]. Святые «производили на мир более сильное воздействие, чем император или командующий войсками, ибо их устремлённость к святости через поиски единения с Богом представляла собой социальное действие, более притягательное для людей, чем любое секулярное социальное служение. Современники сознавали, что отшельники движутся к высшей цели во имя Человечества с полной решимостью и бескорыстием; и этот акт самовыражения через самопожертвование поражал воображение современников, касался их сердец, создавая социальную связь более высокого духовного порядка. Связь эта оказалась очень нужной в тот период, когда стали разваливаться как экономическая, так и политическая структуры общества» [42, с. 516].

Социальное значение «вселенской церкви» состоит в том, что в условиях всеобщего хаоса, «когда на смену гибнущему социальному телу приходило в муках другое», она может стать «жизнетворным центром, ядром нового общества», выступая в роли «яйца, личинки и куколки» [42, с. 518].

Но роль «полезного слуги цивилизации» не является для «вселенской церкви» единственной и тем более – главной. Её высшее назначение – создание «высшей религии». Более того, в этом состоит смысл всего цивилизационного процесса. Способность или неспособность к формулировке истин «высшей религии» является, по Тойнби, основным критерием исторической состоятельности той или иной локальной цивилизации.

Первое поколение цивилизаций (шумерская, египетская, андская, майянская) оказалось неспособным к высокому религиозному творчеству. Новый Свет вообще может считаться «бесплодным» в этом смысле. Все высшие религиозные достижения, к числу которых Тойнби относит индуизм, буддизм махаяны, христианство и ислам, связаны с жизнедеятельностью цивилизаций второго поколения. Эти религии предложили людям принципиально новый взгляд на природу божественного, возвестив единобожие[48] и поместив Бога в сердце. Особенно Тойнби выделяет христианство, которое он предлагает рассматривать как «высшую точку непрерывного восходящего движения в духовном прогрессе» [42, с. 523].

Цивилизации второго поколения задали человечеству высокую духовную планку. По этим меркам следующее – третье –поколение цивилизаций, сделавшее ставку на обмирщение, не уделяющее должного внимания душе, может быть охарактеризовано как регрессивное.

Под «внешним пролетариатом» Тойнби понимает внешнее варварское окружение цивилизации.

Цивилизация, находящаяся на стадии роста, воспринимается соседями-варварами как целостность – как единство политической мощи, экономического процветания и высокой культуры. Надлом всё меняет. При этом экономическое и политическое «излучение» может сохраняться и даже возрасти, соседи-варвары могут продолжать заимствовать у распадающейся цивилизации её социальные институты и технические новшества. Но она перестаёт быть культурным авторитетом, в то время как именно культура, по мнению Тойнби, представляет собой «душу, кровь, лимфу, сущность цивилизации» [42, с. 356].

Растущая цивилизация не имеет чётких границ. Тем самым она как бы зовёт «варваров» к мимесису. Слабеющая цивилизация, напротив, стремится отгородиться от варварских соседей. «Если культурные границы растущей цивилизации воспринимаются как двери, гостеприимно распахнутые для двустороннего движения, то военные границы распадающейся цивилизации можно сравнить с забором, наглухо перекрывающим входы и выходы» [42, с. 541]. Но тем самым она только раззадоривает «варваров», провоцирует их агрессию.

Дата добавления: 2015-08-05