Церковный суд

Таким образом началось слушание дела отца. Разбира-тельство проводилось

в вотчине епископа Гермогена -- Саратове. Состав суда был подобран

соответственно.

Как все происходило, рассказывала мне со слов отца Анна Александровна.

Отца обвиняли в прелюбодеянии, а это в глазах цер-ковного суда

прегрешение очень тяжелое.

Гермоген занял место во главе стола.

Отец хотел было предварить слушание, как-то объяс-ниться, но ему не

дали даже рта раскрыть. Гермоген тут же вспомнил о том, что отец -- простой

мужик.

-- Молчать! Я тебе слова не давал.

Илиодор же нетерпеливо ждал сигнала к атаке. А получив его, с

наслаждением набросился на отца, ис-пользуя свой действительный дар

проповедника.

Он сказал примерно следующее: "Распутин -- само-званец и известный

развратник. Используя свою власть над женщинами, он соблазнил несчетное их

количе-ство. Одна из его несчастных жертв пришла ко мне за помощью и

рассказала, что обвиняемый ее загипноти-зировал и что она не в силах была

ему сопротивляться.

А потом это бедное обезумевшее создание попыта-лось соблазнить меня.

Конечно, я отправил ее в лечеб-ницу для душевнобольных, но боюсь, что разум

поки-нул ее навсегда".

Анна Александровна, послушная своей всегдашней скромности, разумеется,

не передала и сотой доли тех красок, к которым прибег Илиодор для

живописания "грехов" отца. Речь Илиодора была длинной и изобило-вала

подробностями, которые могут родиться только в голове монаха, изъеденной

желанием.

За спиной отца все это время стояли два дюжих мо-лодца, готовые в

случае надобности удержать подсуди-мого на месте. Но отец прекрасно понимал,

что вмеши-ваться в ход дела бесполезно, поэтому и не пытался перебивать

Илиодора, требовавшего сурового наказания.

Гермоген с удовольствием внимал Илиодору, а при-сутствовавший здесь же

Митя Халява, известный про-теже Илиодора, даже взвизгивал время от времени,

слов-но повинуясь знакам своего хозяина.

Выдержав паузу, Гермоген обратился к отцу, спро-сив, что тот может

ответить.

Замечу еще раз, что слова Илиодора под сомнение не ставились, а

обвинения заранее объявлялись спра-ведливыми.

Отец сказал, что оправдываться он не собирается -- не в чем. Грех с

Ольгой Владимировной Лохтиной был, но он в нем раскаялся, больше же за собой

таких грехов не знает, как не может их за ним знать Илиодор. К тому он,

отец, лицо не духовное, и, хотя старается следовать законам Божеским, живет

в миру. Однако если еписко-пу будет угодно, он расскажет о том, о чем

умолчал Илиодор и приведет доказательства его вины.

Илиодор рассчитывал, что отца приведет в полное смущение одно уже

высокое собрание. Но он по самона-деянности не подумал о том, что перед ним

-- не "про-стой мужик", а человек, толкующий Святое Писание царственным

особам и совершенно чуждый робости.

Услышав, что голос отца звучит уверенно, Илиодор прервал его:

-- Мужик лжет!

Это обозначало, что суд кончен и что отец признан виновным. Другой бы

сник и покорно запросил пощады. Но только не отец. Не дожидаясь, пока

стражники зало-мят ему руки за спину, отец схватил свой стул и замах-нулся.

Стражники отступили. Немая сцена продолжалась несколько минут. В стенах

монастыря ничего подобного не видели. Отец же спокойно пошел к двери и

закрыл ее с внешней стороны на тот самый стул, который все еще держал в

руках.

Разумеется, на этом дело не закончилось. Но собы-тия развивались совсем

не так, как хотелось бы обвини-телям отца.

Дата добавления: 2015-08-05