Без стеснения

Раньше я уже приводила слова отца о том, что его словно вело в

Петербург. Подтверждением этого могут послужить следующие слова Юсупова,

если читать их, не пребывая в обычной для князя злобе: "Обыкновен-ный мужик

легко бы растерялся в столице. Он запутался бы в сложных нитях и сплетениях

придворных, светских и служебных отношений, не говоря уже о том, что у него

не хватило бы смелости, особенно на первых по-рах, держать себя так

независимо, как держался Распу-тин. Распутин вошел в царский дворец так же

спокойно и непринужденно, как входил в свою избу".

Отца в самом деле никогда не охватывало стеснение или чувство

неудобства от появления в обществе, не только ему не знакомом, но такого,

какого он не мог себе представить и к какому никогда сам не стремился по

причинам, названным уже мной.

То, с какой простотой и естественностью он вошел в высокие круги, как

раз и говорит о предопределенно-сти произошедшего.

Для дальнейшего повествования важно и интересно привести случай,

описанный Труфановым. Он относит-ся к более позднему времени, но сейчас

станет понят-но, почему я говорю о нем: "Ты хочешь знать, как у меня явилась

новая фамилия, Новый? Слушай! Когда я однажды поднимался во дворец по

лестнице, в это время цари, дожидаясь меня, сидели в столовой. Госуда-рыня

держала на коленях наследника, тогда еще не го-ворившего ни слова. Как

только я показался в дверях, то наследник захлопал ручонками и залепетал:

"Но-вый, Новый, Новый!" Это были первые его слова. Тог-да царь дал приказ

именовать меня по фамилии не Рас-путин, а Новый".

Ребенок назвал отца "новым человеком". Повинуясь инстинкту, он выразил

главное -- отец действительно оказался новым, не таким, как другие люди

схожего с ним рода, бывавшие во дворце. Он был "новым старцем".

Между прочим, он был первым из ряда появивших-ся во дворце и не

подосланных при этом никем.

В отличие, например, от юродивого Мити -- проте-же Труфанова. Последний

рассчитывал на то, что Митя, совершенно ничего собой не представляющий,

сможет, направляемый соответствующим образом, проводить линию, нужную неким

силам. Но Труфанов и стоявшие за ним слишком прямолинейно воспринимал

увлече-ние Александры Федоровны и Николая Второго "свя-тыми людьми".

При всей их погруженности в этот мир (многим ка-залось, даже

религиозной экзальтированности) они ос-тавались людьми своего времени, то

есть вполне рацио-нальными. И если Николаю удавалось часто демонстри-ровать

это, то Александре в этом смысле было значи-тельно сложнее (она по статусу

не могла проявлять себя публично в необходимой в данном случае мере).

Я приведу свидетельство Гурко, относящееся ко вре-мени начала большой

войны: "По существу, царицу за-нимали, захватывали ее мысль, а порой и

волновали вопросы широкого значения. Так, в письмах своих к го-сударю она

касается самых разнообразных тем. Тут и свое-временное обеспечение городов,

а в частности столи-цы, продовольствием и топливом, и понижение, в

ин-тересах бедных людей, цен за проезд по городскому трам-ваю, тут и

необходимость наблюдения за производством заводами боевых припасов. И надо

признать, что, в об-щем, суждения ее по этим вопросам отличаются здравым

смыслом и подсказаны горячим желанием облег-чить положение неимущих и

содействовать благоустрой-ству в стране. С большим мужеством, ввиду ее

немецко-го происхождения, высказывается она против поднятой во время войны

травли балтийских немцев и бессмыс-ленности преследования лиц, носящих

немецкие фа-милии. В этом отношении ярко сказывается, насколько Александра

Федоровна отличалась рассудительной де-ловитостью и практичностью".

Здравый смысл не может появиться вдруг, под воз-действием минуты. Он

присутствовал в Александре Фе-доровне всегда и не оставлял ее никогда.

Все это важно понимать, когда пытаешься разобраться в груде трудов,

доказывающих, что мой отец подчинил себе волю русских монархов.

Дата добавления: 2015-08-05