Стрингер-модель поведения свободного журналиста в зоне вооруженного конфликта.

Стрингер — это свободный журналист, продающий свою информацию тем, кто в ней нуждается. Стрингеры называют себя «фри лэнсами» (английское выражение free lance означает человека, не придерживающегося ни одной из известных концепций в своей деятельности).

Обычно стрингеры специализируются на громких событиях — скандалах, самоубийствах и криминале. Но основным источником информации для них служат войны и события в «горячих точках». Попадая в «горячие точки», стрингер рискует только своей головой, своими деньгами и своей аппаратурой.

Стрингер сам разрабатывает стратегию действий и маршрут. Он похож на волка-одиночку, которому никто не помогает в поисках добычи. Сняв материал, стрингер продает его той или иной телевизионной компании. Иногда он получает конкретный заказ, но средства достижения цели остаются теми же.

Конечно, стрингер рискует своей жизнью, причем иногда попадает в самые невероятные переплеты. В фильме «Стрингер» режиссера П.Павловски он снимает, как политик убивает охранника, вступившего в интимные отношения с его женой. Стрингер снимает кадр за кадром, как один человек убивает другого, погружая голову жертвы в аквариум.

Профессия стрингера обязывает его входить в самые разные круги, представители которых вовсе не отличаются соблюдением общепринятых моральных норм и нравственностью. Если стрингеру приходится иметь дело с представителями иных национальностей, он обязан уважать и их законы. В противном случае стрингеру грозят неприятности. Но он прежде всего рискует собственной жизнью.

Преимуществом стрингера является не только ощущение собственной свободы, приносящей чувство независимости. Он отличается нестандартностью мышления.

Последнее качество позволяет стрингеру предугадывать события, оказываться в тех местах, куда обычный журналист иногда просто не успевает. Так, стрингеры первыми зафиксировали на кинопленке будни первой чеченской кампании. Они смогли предугадать время появления в Москве первых гробов и снять страшную хронику войны.

Именно стрингеры смогли снять для компании Си-Эн-Эн переворот 1991 года в Тбилиси, разгон мирной демонстрации, когда полицейские открыли огонь. Позже оказалось, что политика частной компании повлияла на парламент другого государства. И все это произошло благодаря меткому глазу стрингера, оказавшегося в нужный момент на месте события.

. Сами стрингеры признаются, что с каждым годом работать становится все труднее. Предполагая их возможные действия, полицейские могут нередко просто расправиться с.ними: пустить пулю в лоб» ударить прикладом по камере. Такие кадры также фиксируют стрингеры, хотя понимают всю исходящую от блюстителей порядка опасность.

Стрингерами становятся не только профессионалы-журналисты, хотя многие из них имеют соответствующее образование. Чтобы стать стрингером, необходимо обладать особым состоянием души, иметь зоркий глаз, — быстрые ноги и особый моральный кодекс. Стрингер должен быть наглым, вездесущим, бесстрашным и обладать особым чутьем, позволяющим находить интересный материал.

Кстати, именно в подобном взгляде на действительность заключается значимая особенность стрингера. Он может получить такую информацию, которую не способны снять другие журналисты. Действуя в одиночку, он оказывается более мобильным. Ведь иногда ему приходится снимать скрытой камерой.

Особую известность получили «черные стрингеры», они были названы так потому, что им приходилось работать в сложных условиях апартеида, преодолевая противодействие властей и местных спецслужб. Впервые «черные стрингеры» заявили о себе в Южной Африке. Они принадлежали к представителям коренного населения страны, являлись, истинными патриотами, борющимися за свободу своего народа. Благодаря своим репортажам они приблизили независимость страны.

С не меньшими трудностями сталкивались стрингеры в современном Иране. Известно, что в исламских странах сложно брать интервью у мусульманских женщин. Чтобы снять интервью с ними, пришлось найти стрингера-женщину, потому что мусульманки боялись наказания и отказывались разговаривать с иностранным корреспондентом, а тем более с мужчиной.

Интересно, что именно стрингеры впервые зафиксировали некоторые религиозные ритуалы, например поклонение верующих черному камню в Каабе. Только оператор-мусульманин с замаскированной камерой смог проникнуть внутрь святилища.

Стрингеры отличаются особой профессиональной честностью, снимая только реальные события. Они не моделируют то, чего не было.

18. фильм джафарова

«Стрингер» - это документальный фильм, снятый в 2001 году самим стрингером - Эдуардом Джафаровым, побывавшим в 30 горячих точках. Продолжительность фильма всего 37 минут. За это время, узнаешь многое о журналистах снимающих войну. Этот фильм, оставляет тяжелое впечатление, заставляет задуматься не только о сложностях работы журналиста, освещающего боевые действия, но и о жестокостях, цинизме самой войны. Передается ли этот цинизм отчаянным журналистам одиночкам регулярно снимающим войну? Ведь их и без того обвиняют в бессердечии, в погоне за жаренными, но в буквальном смысле этого слова кровавыми фактами. Здесь надо отметить, что стрингеры не спекулируют на жестокостях и смертях войны, они хотят показать ее во всей беспристрастной правдивости. При этом нередко гибнут сами. Было несколько случаев, когда включенная видео камера не только снимала смерть оператора стрингера, но и дальнейшие события. За эти кадры стрингер заплатил своей жизнью. Впрочем, все разговоры о цинизме отступают на задний план, когда Джафаров рассказывает о том как стрингеры снимают стресс после возвращения из горячих точек. Получается так, что почти все они беспробудно пьянствуют некоторое время, пытаясь вырвать из своей память кровавые эпизоды войны. Видно, только это и помогает стрингерам хоть на какое то время расслабится, забыться. Как сказал немецкий стрингер Рори Пек, погибший при штурме Останкино «После каждой съемки в горячей точке я теряю кусочек души». В своем фильме Джафаров рассказывает о многих погибших стрингерах. Из четырех журналистов, которых он приобщил к стрингерству троих уже нет в живых. А когда Джафаров монтировал свой документальный фильм, покончил жизнь самоубийством стрингер пробывший 9 месяцев в чеченском плену. Люди этой профессии, а точнее люди больные этой профессией чаще всего гибнут с камерой в руках, во время работы. Сам Режиссер говорит о том, что ему было бы обидно, если бы он у мер не на поле боя, а например попав под машину.

Какое только определение не дается стригерству в фильме – это и самый опасный наркотик в мире – снимать войну, а заболевших можно пересчитать по пальцам, это и просто смертники, рискующие своей жизнью ради того, чтобы не просто показать войну, а вызвать тошнотворное отношение к ней. Это и стрингер как волк одиночка, так как на войне, по мнению Джафарова нет дружбы между. Стрингер вольно или не вольно находится вне закона. Его не охраняет спецназ, если за его жизнь и переживает какая либо редакция, только потому, что она предоставила ему дорогую видеокамеру. Меня поразил кадр, на котором запечатлен раненный журналист, который полз по площади и толкал перед собой включенную видеокамеру.

Весь фильм держит зрителя в сильном эмоциональном напряжении. Мне кажется, что больше того времени, что длится этот фильм, рядовой телезритель и не выдержал был. Лично меня шокировали кадры расстрела и отрезания головы примерно в середине фильма, и я долго не могла продолжить просмотр. Нужны ли такие ролики, нужно ли такое потрясение? Да. Слышать о войне это дело одно, а вот увидеть своими глазами это другое. «Мы хотим вызвать отвращение к войне», говорит Джафаров. Это верный подход, я думаю, а стрингеры выполняют важную и решаю роль в формировании понимания конфликтов, митингов, войн. Они позволяют человеку практически стать участником происшедшего. Это важно, для формирования мнения и собственно отношения. Глядя на кадры казни российских солдатов, я не ощущала себя дома, за компьютером, я была там, в Грозном.

В конце своей такой, публичной исповеди Эдуард Джафаров говорит «Я ни о чем не жалею». Это и есть логичное окончание пути стрингера. Джафаров прошел практически все горячие точки, его репортажи покупали крупнейшие телекомпании мира.

Я думаю, что фильм «Стрингер» рассчитан на самую широкую зрительскую аудиторию, а не является узконаправленным – о журналистах для журналистов.

Фильм – исповедь, так позиционирует «Стрингера» сам Джафаров. Вначале он произносит такую фразу «Я стрингер, болен войной уже 15 лет. Всякое было за эти годы: арестовывали, ломали камеры, увольняли с работы, награждали орденами, а потом опять били по морде».

Весь фильм состоит из тяжелых кадров войны – Чечня, Грозный

В главных ролях: различные стрингеры, боевики, солдаты, мирное население, милиционеры, демонстранты и офицеры.

20.Оперативность в экстремальных ситуациях

Критерии телевизионной документалистики – достоверность, полнота информации, непредвзятость – становятся предельной необходимостью в репортажах, объект которых – экстремальные ситуации. Несоблюдение этих критериев не только искажает картину происходящего, но и нередко приводит к обострению положения, в том числе и массового насилия. Присутствие камер и журналистов как фактор публичности способно повлиять на сам ход событий, заставляя задуматься о проблеме цензуры.

Террористические акты и преступления. Экстремизм, нетерпимость, слепая ярость не должны получать такое же экранное право голоса, что и разумные аргументы и стремление к доводам, а не силе.

Это обстоятельство в еще большей степени относится к интервьюированию преступников и террористов, сама возможность контакта с которыми заранее согласуется с органами правопорядка и руководством телекомпании.

Подобного рода общения особенно следует избегать в прямом эфире, не гарантирующем от любой внезапной выходки собеседника.

Журналист пресекает попытки партнера по диалогу бездоказательно обвинять юстицию, героизировать свое криминальное прошлое, описывать детали преступления или технику и подробности предотвращения преступлений, не подлежащие разглашению.

Крайней осторожности требуют интервью с заложниками и их похитителями, обнародование которых может поставить под угрозу жизнь невольных жертв.

Ультиматумы террористов, многословно излагаемые и насыщенные откровенной риторикой, лучше перефразировать и давать их в косвенной речи, а не синхронно.

Для журналистов, работающих в подобных условиях, желательны консультации со специалистами по чрезвычайным ситуациям и другими экспертами, способными подсказать, какие фразы, вопросы, заявления или поведение «героев», будучи обнародованными, могут лишь осложнить положение.

Признания перед камерой о вновь готовящихся террактах, покушениях, взрывах, поджогах, диверсиях должны быть немедленно доведены до сведения руководства компании и органов безопасности, от решения которых зависит возможность и мера их оглашения.

^ Этнические конфликты. Взрывоопасность таких конфликтов обусловлена не только возможностью вооруженного столкновения (после распада СССР и борьбы автономий за независимость эта возможность давно перешла в реальность), но и тем, что подобную вероятность провоцирует иной раз само телевидение и пресса. «В современном обществе без СМИ фактически невозможно организовать конфликт, – констатирует директор Института этнографии и антропологии В. Тишков, – и они уже давно есть часть и одна из фронтовых линий конфликта».

Непредвзятость и соблюдение равноправия интересов в этих случаях вступают в драматическое противоречие как с мифологизированным массовым сознанием, так и сознанием самих документалистов, привыкших воспитывать зрителя, вместо того чтобы предоставить ему возможность сформировать свои собственные суждения. «Мы больше пропагандисты, чем журналисты, больше агитаторы, чем репортеры», – свидетельствуют наиболее критичные из них, объясняя наследием большевизма присутствие в политическом лексиконе таких выражений, как «ингушская змея на груди русского народа».

В традиционном для отечественной общественной психологии ожидании исходящей из центра «истины в конечной инстанции», указывающей, кто прав и кто виноват, средства массовой информации играют гипертрофированную роль, а отвечающие этой потребности «искушенные» журналисты, которые заранее «знают все», зачастую просто не в состоянии не идеологизировать ситуацию. Не меньшую опасность представляет собой, считают эксперты, отношение начинающих документалистов, для которых этническая тематика – интригующий материал «на продажу», когда любые интересы отступают перед тягой к сенсационности. Не озабоченные гнетом излишних знаний (и всегда готовые избавить от них телезрителей), эти гастролирующие репортеры, оказавшись в «горячей точке», полагают необязательным разбираться в местных проблемах или особенностях культуры народов, о которых намерены вести речь.

Но субъективность изложения и предвзятость оценок – исходят ли они из привычки все идеологизировать или от недостатка знаний – ничего общего не имеют с этикой профессионального журналиста, комментарии которого основаны на информационной ценности сообщений, а не их соответствии его политическим взглядам или потенциальной сенсационности. Репортер не позволяет себе высказывать моральное возмущение (от своего лица или имени телекомпании), но считает необходимым обнародовать взгляды тех, кто разделяет подобное возмущение. Ни одно из суждений, выступающих как весомый аргумент в политическом споре, не должно быть опущено.

Такая сбалансированность мнений не свидетельствует о безучастности журналиста или о равноценности для него любых высказываний, обнародованных в эфире. Этический и гражданский долг исключает нейтральность по отношению к нравственным категориям. От позиции журналиста зависит, не превратится ли телевидение из средства воздействия на политику в сам предмет политики и не выступит ли оно по отношению к конфликтующим сторонам как источник всевозрастающей конфронтации, а не возможность поиска общественного согласия. Хотя сцены насилия на экране всегда выразительнее, чем столы для мирных переговоров, профессиональный журналист предпочтет предоставить слово здравомыслящим собеседникам, а не подстрекающим к крайним мерам, насколько бы экзотичнее ни выглядели последние.

Репортаж о конфликте из зоны конфликта содержит в себе нечто большее, чем констатацию положения (хотя и эта задача достаточно сложная). Понимание сути происходящего невозможно без анализа предпосылок – знакомства с характером отношений противостоящих сторон до того, как эти отношения достигли критической фазы. «Этнические конфликты, – подчеркивают политологи Брюс Аллин и Стиввет Уилкинсон, – зачастую рождаются на фоне исторически сложившихся притязаний и недовольств, когда каждая из групп по-разному истолковывает свое положение, историческую роль и законность претензий на определенную территорию». Интерпретация прошлого в этих случаях обусловлена интересами настоящего, и задача журналиста – указать не только на существование подобных различий, но и на то, что эти «исторические контексты» как раз выступают как движущие силы конфликта.

Идее национального самоопределения телевидение не должно позволить перерасти в доктрину превосходства одного народа над всеми прочими. Граничащие с фашистскими расовые теории нетерпимости к «инородцам» не могут звучать с экрана, а если туда проникают, то не могут не встретить противодействия со стороны других участников передачи и самих журналистов. В противном случае телевидение рискует оказаться проводником национал-шовинистских представлений.

Репортеру, действующему в зоне этнического конфликта, требуется профессиональная осторожность, чтобы не выдать мнения или поступки отдельных людей, придерживающихся расистского мировоззрения, за мнения или поступки общественных групп, что может привести к беспочвенным обобщениям («армяне претендуют...», «азербайджанцы требуют...»).

Анализ конфликта и возможностей его разрешения предполагает участие в передаче экспертов и независимых политологов (в том числе и этнических представителей), способных объективно оценивать положение.

^ Вооруженные столкновения и цензура. Когда конфликтная ситуация перерастает в вооруженное столкновение, информационная политика телевидения становится для обеих сторон политикой жизни и смерти. «Я не знаю, где правда. И кто возьмет на себя право сказать, что он один знает всю правду... Ненависть растет не без нашего участия, не без участия журналистов, – признавался руководитель северокавказского пресс-центра, действовавшего во время осетино-ингушского столкновения. – Наша задача сводилась к одному – уменьшить роль средств массовой информации... Цензура есть нарушение всех законов, но она спасает жизни людей».

Выступления против подобных цензурных попыток контролировать информацию (дабы предупредить поток псевдоинформации) опираются на веские возражения. Замалчивание конфликта, считают эксперты, стимулирует интерес к любым сообщениям, в том числе и слухам, обретающим статус истины, а также пропагандистским изданиям и каналам, прибегающим к намеренным искажениям. Телевидение теряет доверие зрителей («что они от нас скрывают на этот раз?»). Телекомпании, берущиеся решать, что можно показывать, а чего нельзя, нередко действуют против самих себя, поскольку скрытые факты со временем станут явными, а не оглашавшие их каналы массовой информации ассоциируются с политикой стран, которые они представляют. (Так, замалчивание ингушской трагедии, подчеркивают эксперты, с точки зрения ингушей, явилось лишним свидетельством московской «проосетинской» ориентации.)

Введение цензуры во время войны, обусловленное соображениями национальной безопасности, не означает невозможности объективного освещения хода событий. Знаменитые репортажи Питера Арнетта (Си-эн-эн) по ходу войны в Персидском заливе подвергались иракской цензуре, и это обстоятельство постоянно подчеркивал журналист, давая возможность зрителю догадаться о том, что осталось за кадром.

Непредвзятая позиция документалиста, выступающего как «беспристрастный» корреспондент, вызывает настороженность по обе линии фронта, но понимание того, что такому свидетелю аудитория верит больше, заставляет полевых командиров содействовать ему в сборе фактов, тем более что каждая из сторон уверена в собственной правоте.

«Чем раньше ты научишься работать, не беря на себя миссию судьи, тем лучше. Если ты намерен судить, ты никогда не услышишь, что тебе говорят», – считает Джана Шнайдер, американская фотокорреспондентка, за девять лет побывавшая на восемнадцати войнах. Под Сараевым ее расстрелял из укрытия сербский танк, хотя в руках у корреспондентки не было ничего, кроме камеры. С тех пор она носит в себе около сорока осколков. «Это грязная война еще и потому, что в ней участвовали все, включая журналистов, которые повторяли то, что им говорили другие. Этого иногда достаточно, чтобы стать знаменитым. Но это не журналистика. Это род развлечения».

Документалист, готовый принимать во внимание доводы лишь одной из сторон, становится ее информационным органом. Такая позиция не требует личного мужества. Труднее и достойнее сохранять свою верность истине, не поддаваясь мнению большинства. «Когда остается выбор: или ты говоришь правду, или делаешь вид, что не замечаешь ее, – заключает Джана Шнайдер, – кто-нибудь всегда выбирает правду. Кто-нибудь всегда берет на себя смелость напомнить власти о долге, а обществу – об идеалах».

21. Корпоротивность профессионала

корпоративная пресса — развивающаяся система принадлежащих частным или государственным организациям печатных изданий (журналов и газет), которые выполняют функцию информирования определенной аудитории (сотрудников, партнеров, клиентов или потребителей услуг организации) о деятельности, сфере интересов и влияния организации, формируют корпоративную культуру, управляют ею и служат каналом обратной связи; разрабатываются, издаются и распространяются полностью или частично усилиями сотрудников организации или издательским домом в интересах организации.«В практике журналистики можно выделить три подвида корпоративных изданий: 1) Дотируемые издания, распространяемые среди персонала и предназначенные почти исключительно для его информирования о событиях внутри корпорации. «органы печати корпорации». 2) Корпоративные издания, распространяемые как по подписке, так и бесплатно, но стремящиеся информировать читателя по более широкому кругу проблем, выходящих за рамки корпоративных новостей. 3) Смешанные корпоративные издания». [1] Данному феномену посвящено множество исследований и монографий, предложены различные толкования, которые ставят перед исследователями еще больше вопросов.

Один из первых авторов, давших научное определение корпоративной журналистике, Д. Мурзин относит ее к деловому отряду прессы: «Будучи корпоративными, такие издания служат в первую очередь инструментом публичной артикуляции и лоббирования интересов отрасли и корпорации, как одного из представителей отрасли»Положение корпоративной прессы в системе российских СМИ описывается, в основном, как вид деловой прессы, наряду со специализированной прессой, отраслевыми журналами, деловыми изданиями коммерческих организаций и др. При этом в учебных пособиях примером отраслевого журнала могут выступать и корпоративные, например: для b2b — журнал «РЖД-Партнер»: «Деловой ежемесячный журнал «РЖД-Партнер» предлагает своим читателям анализ транспортного рынка РФ, СНГ и стран Балтии, а также информацию о транспортной системе регионов. Его аудитория — работники железных дорог, экспедиторы, грузовладельцы, перевозчики, сотрудники компаний-операторов, бизнесмены, предприниматели, менеджеры [3]. А внутри вида «корпоративные СМИ» выделяются отраслевые издания, которые «лоббируют интересы отрасли и корпорации» [4]. Четкой границы между двумя данными типами не проводится.

22. Основные жанры и интонации…

В жизни вообще и в экстремальных ситуациях в частности не бывает абсолютно схожих обстоятельств, умение найти единственно верное решение в любом затруднительном положении - индивидуальное умение. Однако на протяжении многих лет журналистами, работающими в «горячих точках», накоплен и определенный опыт, некоторые составляющие которого могут быть полезны для тех, кто еще только собирается работать в опасных для жизни условиях. Всего многообразия возможных ситуаций нельзя охватить никакими рекомендациями. Уменьшить степень риска - можно.

Число преступлений против журналистов увеличивается ежегодно. В 1982 году в мире было убито 9 журналистов, в 1984 - 14, в 1990 - 32. Очевидна и тенденция к росту числа подобных преступлений. В 1992 году погибли 65 журналистов, в 1993 году 74 журналиста были убиты и 47 похищены, еще 265 работников прессы были избиты и 311 - арестованы. По данным «Reporters sans frontiers» (RSF), в 1998 году во всем мире погибли 19 журналистов.

Во многих российских СМИ безопасность журналиста для руководства многих редакций стала «головной болью», и чтобы избежать подобных проблем, журналистам часто отказывают в командировках на войну, либо требуют составления расписки, в которой репортер освобождал бы редакцию от ответственности за то, что может произойти с ним во время опасной командировки. В 1997 году, после взятия в заложники очередной группы журналистов в Чечне, руководство крупнейших российских телеканалов приняло решение вообще в Чечню корреспондентов не посылать. Следствием подобной позиции стал информационный голод: информация о ситуации в Чечне бралась из различных второстепенных или официальных источников, картина происходящего оказывалась серьезно искажена.

По состоянию на 28 декабря 1999 года в тюрьмах находилось 85 журналистов, которых власти разных стран преследуют за исполнение их служебного долга. В семидесяти странах мира свобода прессы остается иллюзорной. По сравнению с 1998 годом количество убитых в 1999-м журналистов увеличилось вдвое. Основная причина - многочисленные вооруженные конфликты. 28 журналистов погибли в зонах военных конфликтов: в Сьерра-Леоне - 10, в Югославии - 6, в Колумбии - 6, в Чечне - 3, в Восточном Тиморе - 2, в Ливане - 1. С 6 по 12 января 1999 года в Сьерра-Леоне были убиты 9 журналистов. В Колумбии шесть журналистов стали жертвами вооруженных группировок. Специальные корреспонденты немецкого журнала «Stern» Габриэль Грюнер и Волкер Кремер были убиты при невыясненных обстоятельствах в Косово вскоре после ввода армии. Жертвами военных экстремистов стали трое журналистов в Шри-Ланке, один -- в Индии и один -- в Турции. Трое журналистов из Нигерии погибли во время столкновений на почве этнической ненависти. В Конго 40 журналистов в течение минувшего года были задержаны секретной службой. На Кубе в течение года на тюремных нарах побывало 46 журналистов. Из них в декабре остались в заключении четверо. В Бирме находятся в заточении 13 журналистов, в Сирии -- 10, в Китае -- 9, в Эфиопии -- 9. «Черным» же годом для журналистики «Репортеры без границ» считают 1994-й - тогда погибли 103 сотрудника СМИ. В докладе организации отмечается, что 11 из погибших в 1998 году репортеров занимались расследованиями коррупции и связей представителей власти с организованной преступностью. 4 журналиста были убиты в Колумбии, два - в России. По одному репортеру погибли в Бангладеш, Бразилии, Мексике, Таиланде и на Филиппинах. Восемь журналистов были убиты в различных конфликтах. Организация отмечает, что увеличилось количество арестованных журналистов - если в 1997 году их было 90, то теперь стало 93. Среди стран, где больше всего нарушается свобода информации, лидирует Турция. Здесь 260 журналистов задерживались полицией, а на 60 были совершены нападения. В Турции -- стране, претендующей на членство в Европейском союзе, - четверо журналистов подвергались жестоким пыткам.

В 1999 году в мире были убиты 34 журналиста, большинство - намеренно. Больше всего (8 человек) погибло в Сьерра-Леоне во время боевых действий против повстанцев в столице страны. Шестеро журналистов были убиты в Югославии, пятеро - в Колумбии. Два представителя прессы были убиты и несколько десятков подверглись нападению со стороны противников независимости Восточного Тимора. По данным российского Фонда защиты гласности, за 1999 год в России при исполнении профессиональных обязанностей погибли 15 журналистов. Однако журналистов гораздо меньше стали арестовывать. В 1999 году за решеткой находились 87 представителей прессы из разных стран мира, что на 31 человека меньше, чем в 1998 году. Больше всего журналистов оказалось за 1999 год в тюрьме в Китае (19 человек), второе место по данному показателю у Турции (18 человек). По данным комитета, всего за последние 10 лет в связи с их профессиональной деятельностью в мире были убиты 458 журналистов.

Эти данные показывают, что ситуация с военной журналистикой, с журналистикой конфликта во всем мире, в том числе и в России, очень и очень непроста. И для того чтобы понять истоки существующего положения вещей, необходимо обратиться к истории.За время недавних войн журналисты выработали своеобразный свод правил поведения, помогающих представителям прессы успешно выполнять свои задачи. В них входят правила поведения непосредственно на месте военного конфликта, «рекогносцировка на местности», и правила формирования репортажа с места военного действия.

К примеру, тем, кто впервые решил выехать на столь серьезное мероприятие, рекомендуется прежде всего мысленно разбить предпринимаемую акцию на несколько промежуточных этапов: определить для себя способ проникновения на территорию, которая, как правило, очень серьезно заблокирована оцеплением, заранее сформулировать непоколебимые поводы для присутствия и нахождения на территории, где проводится антитеррористическая операция. Цели и задачи по своему масштабу должны превосходить аргументы для выдворения за пределы интересующей журналиста территории. Аргументы должны позволить выполнить редакционное задание таким образом, чтобы начальники, с которыми доведется столкнуться, помогли попасть в нужный район, встретиться с интересующими людьми.

Все интервью с военным персоналом должны записываться на магнитофонную пленку. Интервью с пилотами и экипажами самолетов могут проводиться только по окончании полетов. Временные ограничения для прессы, включая запрещение съемок и репортажей, могут устанавливаться из соображений безопасности. Ограничения будут отменяться сразу после решения проблемы безопасности.

Необходимо знать, что существует информация, разрешенная, для публикации и не разрешенная. Разрешенная - это информация об объектах, которые подверглись бомбардировкам, общее описание наземных баз и т.д. Информация, не подлежащая публикации - особая информация о количестве развернутых судов, наименования и места расположения особых формирований, информация о наступательных операциях, информация об операциях, которые были отменены или отсрочены.

Представители московского Центра экстремальной журналистики считают, что надо начинать поездку с личной психологической подготовки. Нужно готовить себя к тому, что можно оказаться в самых невероятных условиях, и необходимо заранее думать - как из таких условий выйти сегодня, как выйти завтра, как послезавтра. Следующее в психологической подготовке, что нужно отметить уже на месте, - это большое внимание ко всем деталям и обстановке. Журналист должен совершенно четко себе представлять, где он живет, где находится, где ездит, какие маршруты использует, каким транспортом пользуется, с кем из местных людей общается. Человек, впервые попадающий в сложную, критическую для него ситуацию, становится как бы слепым и глухим: он ничего не видит, ничего не замечает, купается в этой обстановке не по своей воле, а плывет туда, куда его несет течение. Поэтому в первые пять дней журналист, впервые попавший в подобную обстановку, будет слепым и глухим. Потом, через недельку, он обвыкнет, начнет адекватно воспринимать ситуацию, в которой оказался, и начнет работать.

Журналисту, попавшему в «горячую точку», необходимо ответить на каждый из этих вопросов: знаете ли вы, что такое информационный вакуум вокруг себя и как его создать? Знаете ли, как осмотреть свою автомашину тогда, когда вы в нее садитесь в "горячей точке"? Знаете ли вы, каковы признаки посылки бомбы-письма, бандероли-бомбы? Знаете ли вы группу и резус-фактор своей крови и крови своих родных и близких? Знаете ли вы то ближайшее место, где вам могут оказать помощь - как правовую, так и медицинскую. Знаете ли вы признаки готовящегося против вас террористического акта? Знаете ли вы, что такое словесный портрет, и умеете ли им пользоваться? Знаете ли вы, что делать, если вас предупреждают телефонным звонком о том, что у вас в офисе заложена бомба? Знаете ли вы, как вести себя, когда вас похищают? Знаете ли вы, как себя вести в плену? Знаете ли, как выбирать маршрут передвижения на машине? Умеете ли выявлять за собой наружное наблюдение? Знаете ли вы, что такое легендирование, как оно работает в условиях кризисных ситуаций? Умеете ли организовывать конспиративные встречи со своими контактами, от которых получаете информацию?

Как видим, правила, регулирующие поведение на территории военного конфликта, для журналиста соблюдать жизненно необходимо. Но помимо умения сохранить себе жизнь корреспондент должен наладить отношения с непосредственными участниками военных действий - с военными.о защите журналистов, находящихся в зоне вооруженного конфликта.

Международное гуманитарное право – система юридических норм и принципов, применяемых в период вооруженных конфликтов, запрещающих или ограничивающих применение определенных средств и методов вооруженной борьбы, обеспечивающих права индивида в ходе этой борьбы и устанавливающих международную правовую ответственность за их нарушение.

Международное государственное право действует только в условиях вооруженного конфликта, как международного, так и немеждународного характера.

Международное гуманитарное право – это отрасль международного публичного права, действующая только в период вооруженного конфликта.

1. Развитие международных и внутренних конфликтов вы­зывает бесспорный интерес общественности. С незапамятных времен человечество живо интересовалось феноменом войны, о чем свидетельствуют многочисленные литературные, музыкальные, живописные и другие произведения.

2. Журналист, писатель, художник и т. д. пользуются сво­бодой при поиске информации и ее передаче общественности, не преступая, однако, при этом границ, определяемых наци­ональным законодательством. Подобные ограничения оправданы, с одной стороны, интересами соответствующего госу­дарства (в частности, соображениями безопасности), а также интересами отдельных лиц, которым репортаж может нанести ущерб. В наши обязанности не входит более подробный анализ этих ограничений.

3. Журналист несет ответственность перед общественно­стью и государством за качество своих материалов.

С одной стороны, журналист подвергается опасностям войны вообще. Он может стать жертвой непосредственно военных действий (бомбардировки, перестрелки, в которой он может пострадать как от случайной пули, так и от прицельно ведущегося по нему огня, и т. д.). Все это риск, связанный с пребыванием в зоне боевых действий.

С другой стороны, журналист может стать жертвой неза­конных действий со стороны властей, в частности вооружен­ных сил или полиции, той страны, где он находится либо добровольно, либо против своей воли (арест, дурное обраще­ние, исчезновение и т. д.).

В течение вот уже длительного времени особому Положению журналистов, находящихся в опасных командировках, уделяется внимание в документах права вооруженного конфликта. Еще в статье 13 Гаагского положения о законах и обычаях войны (приложении к Гаагским конвенциям 1899 и 1907 гг.), а также в Женевской конвенции от 27 июля 1929 г. об обращении с военнопленными, говорится о "газетных корреспондентах". В статье 81 Конвенции 1929 г. предусматривается, что "лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие при этом в их личный состав, такие, как корреспонденты, репортеры газет, маркитанты и поставщики, оказавшиеся во власти противника, который считает необходимым их задержание, имеют право на обращение с ними как с военнопленными при условии имеющегося у них законного разрешения военных властей вооруженных сил, за которыми они следуют".

Во время радикального пересмотра международного гуманитарного права, результатом которого стало принятие Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. (ЖК), эта же идея нашла свое воплощение в ЖК III - об обращении с военнопленными - с тем уточнением, что журналист, попавший во власть противника и задержанный им, является военнопленным, что он имеет соответствующий статус (ЖК III, статья 4, А, 4). Журналисты, названные здесь "военными корреспондентами", входят в категорию лиц, несколько отличную от той, о которой говорится в Конвенции 1929 г. Их объединяет то, что они определенным образом связаны с военным усилием, не входя, однако, при этом в структуру вооруженных сил.

Если в соответствии с нормами 1929 г. журналист должен был обязательно иметь удостоверение личности, выданное компетентными властями, чтобы получить право на статус военнопленного, то, исходя из опыта Второй мировой войны, авторы Конвенций 1949 г. смягчили это требование, принимая во внимание то обстоятельство, что владелец удостоверения может потерять его в обстановке хаоса, характерной для военного времени. Тем не менее в любом случае журналист должен получить разрешение следовать за вооруженными силами, а удостоверение личности будет просто служить доказательством того, что это разрешение было дано, доказательством, которое противник может потребовать перед тем, как определить его статус в случае захвата в плен. Удостоверение воен­ного корреспондента играет приблизительно ту же роль, что и форма солдата: оно создает презумпцию. Напомним, что в соответствии со статьей 5, абзац 2 ЖК III в случае сомнений относительно статуса лица, претендующего на статус военнопленного, такое лицо остается под защитой Конвенции до решения компетентного суда.

Рассмотрим теперь положение журналиста, находящегося в опасной командировке, с точки зрения действующих норм права, а именно Женевских конвенций 1949 г. и двух Дополнительных протоколов 1977 г.

Журналист, находящийся в опасной командировке в зоне боевых действий, является гражданским лицом, он пользуется всеми правами, предоставляемыми гражданским лицам, как таковым. Статья 79 разъясняет эту ситуацию и подтверждает, таким образом, действующее право. Следовательно, журналист, занимающийся своей профессиональной деятельностью во время конфликта, стороны которого не подписали Протокол I, всегда будет пользоваться защитой, предоставляемой гражданским лицам на основании права, действовавшего до 1977 г.

Гражданское лицо ни в коем случае не должно быть объектом нападения (статья 51, пункт 2 Протокола I); гражданские лица имеют право на то, чтобы к их собственности относились с уважением, если она не имеет военного характера (статья 52). Эти правила, как и многие другие, в равной мере применимы к журналистам, находящимся в опасной командировке. Напомним также, что предумышленное нападение, ставшее причиной смерти или серьезного телесного повреждения, является серьез­ным нарушением Протокола, т. е. военным преступлением (статья 85, в частности, пункт 3.е) Протокола I).

Однако журналист может утратить не право на защиту, которое он имеет в соответствии со своим статусом гражданского лица, а фактически предоставляемую ему защиту, если он следует за военным формированием, находясь от него на слишком близком расстоянии. Он не сможет более пользоваться защитой, на которую имеет право, если такое форми­рование станет законным объектом нападения со стороны противника (если только нападение не является нарушением принципа соразмерности - статья 51, пункт 5.b)). При таких обстоятельствах он действует на свой страх и риск. То же самое можно сказать и о журналисте, который приближается к военным объектам. В этом случае он отказывается от фактической защиты, на которую имеет право.

Если «свободный» журналист задержан на территории своей собственной страны, включая территорию, оккупированную противником, он должен там же и удерживаться и не может быть перемещен на национальную территорию оккупирующей державы (ст. 76 IV Женевской конвенции). Удерживающая страна может либо начать в отношении журналиста уголовное расследование, либо интернировать его «по настоятельным соображениям безопасности» (ст. 78 IV Женевской конвенции). Если факты, которые ставятся журналисту в вину, не могут послужить достаточным основанием ни для осуждения, ни для интернирования, он должен быть освобожден.

Журналист, схваченный на территории противной стороны, может быть привлечен к судебной ответственности, если он совершил какое-то нарушение, или же интернирован, если страна, во власти которой он находится, сочтет это необходимым для обеспечения своей собственной безопасности (ст. 42 IV Женевской конвенции). Если ничего этого нет, то он должен быть освобожден.

В отношении журналистов — граждан третьего государства, не участвующего в конфликте, в случае их захвата противной стороной действуют нормы права мирного времени. Правда, журналистов могут арестовать, если удерживающая их страна может предъявить им какие-либо обвинения. В противном случае их освобождают.

Нередко сложная обстановка возникает в результате внутренних беспорядков, коллективного насилия, не принимающих масштабов вооруженного конфликта. В таких случаях международное право не применяется. Здесь начинает действовать внутригосударственное право, обогащенное, по логике вещей, положениями международных документов по правам человека. «Меры по защите журналистов», и ее содержание сводится к следующему:

журналист, находящийся в опасной командировке, в районе вооруженного конфликта, будучи гражданским лицом, пользуется в полном объеме защитой, предоставляемой международным гуманитарным правом гражданским лицам;

за военными корреспондентами, аккредитованными при вооруженных силах, сохраняется их особое положение, которое признается п. 4 ст. 4А III Конвенции;

удостоверение личности, согласно образцу, который приводится в приложении к Протоколу,является доказательством, что владелец такого удостоверения действительно журналист

Дата добавления: 2015-07-24