Подростковый возраст: второе рождение

О подростковом периоде, как и периоде детства, стали говорить не так давно. Его статус и значение оцениваются по-разному, в зависимости от общества и исторической эпохи.

Следует констатировать, что для наших европейских обществ подростки - больной вопрос, а для самих подростков болезненно складываются отношения с обществом. Они смотрятся друг в друга как в зеркало и взаимно наводят друг на друга страх. Страх их объединяет, и его можно рассматривать в качестве симптома. О кризисе подросткового возраста можно размышлять в терминах кризиса общества.

Эволюция социальных отношений идет по движению маятника: наши родители и их родители воспитывались через принуждение, граничившее иногда с дрессурой, а плохая популяризация психоанализа заставила родителей уверовать, чти любить и уважать означает позволить делать все и неважно что, можно сказать даже: позволительно все и обратное ему, а это еще хуже, поскольку является непоследовательным.

Лично мне это особенно грустно констатировать, поскольку я вижу, насколько грубо искажена концепция, принадлежащая моей матери Франсуазе Дольто. Она говорила о воспитании ответственности благодаря тому, что у ребенка не культивируется чувство вины. А от ее имени утверждается, что ребенок должен быть королем... читай тираном. Вот что значит не уметь понимать, что читаешь! Посредством так называемой либерализации, ребенок часто оказывается брошенным, что приводит к разного рода дисфункциям. Но пальцем показывают на «либерализацию», а не на заброшенность.

И вот мы являемся свидетелями возвращения к воспитанию через дрессуру и авторитаризм, т. е. воспитания детей с позиции силы. Со всей очевидностью можно утверждать, что взрослые обречены на поражение, но это часто не проявляется прямо. Они, таким образом, не отдают себе отчета в том, что там, где они думают, что одержали победу, они потерпели поражение, если рассматривать в более длительной перспективе, потеряв доверие, уважение и достоинство. Прибегнув к метафоре культуры возделывания сада, можно сравнить этот стиль воспитания с возделыванием фруктовых деревьев шпалерами. Их терзают с целью получить фрукты данного размера и вкуса. Таким образом, исходят из принципа, что если дерево растет, как ему угодно, у него не будет хороших плодов. А гаптономия постулирует, что ребенок носит в себе хорошее и доброе, необходимое ему для того, чтобы принести плоды. Человеческое существо при рождении не является ни хорошим, ни плохим, оно носит в себе потенциально худшее и лучшее, стремясь, чтобы доброе в нем выразилось. И нужно постоянно взывать к этому доброму и его подтверждать. Простое ориентирование является залогом того, что дерево обретает свою форму и дает ни на что другое непохожие плоды.

В чем часто общество преуспевает, так это в подростковой преступности. Что это означает? Каждый из нас в отдельности и общество в целом терпят поражение.

Наша сегодняшняя жизнь каждый день подтверждает это положение и заставляет нас как социальный организм перед лицом собственной беспомощности устанавливать заслон этому новому варварству. Процессы мондиализации побуждают нас к поиску новой этики совместной жизни. Необходимо научиться передавать ее детям, а наши общества живут в угрозе разрушения изнутри из-за неспособности поделить пространство и время между поколениями.

Законно задать себе вопросы - каждому на своем месте - о месте и роли подросткового периода, но я не собираюсь развивать в данной статье увлекательный сюжет социологического аспекта данной проблемы, а остановлюсь на воспитательном аспекте.

Благодаря 23-летней практике гаптономии, для меня есть несомненно очевидные вещи, в которых я уверена и которыми считаю необходимым поделиться.

Но прежде всего я хочу сказать, что говорить о воспитании позволительно, если предварить это двумя основными положениями.

Первое: нельзя судить о родителях по детям (впрочем, никто, за исключением судей, не имеет право никого судить). На самом деле, опыт нам показывает, что некоторые родители, которые стараются сделать как можно лучше для своих детей, сбиваются с пути, в то время как у других, которым можно было бы предсказать самое худшее, дети успешно и удачно устраиваются в жизни. Воспитание не является точной наукой. Взрослые предлагают, а ребенок располагает, оказываясь в сети очень разных влияний внутри и вне семьи и обстоятельств, играющих очень большую роль. В настоящий момент нам известно о достаточно большой роли, которая отводится влияниям поколений по вертикали.

Второе: относиться к ребенку с уважением означает принимать то, что он берет на себя риск ошибиться, но, тем не менее, не стремится быть плохим. Оказать доверие - это оказать доверие на продолжительный срок, принимая, что могут быть некоторые отклонения, вызывающие страх в данный момент, но оказывающиеся плодотворными в последующем. Терпение требует много любви. Не следует также забывать, прежде чем приступить к основному изложению, что по статистике лишь 35 % подростков переживают этот период как критический. Есть подростки, - и мы это хорошо знаем, - которые спокойно переживают этот момент.

Это введение позволяет мне перейти к теме моего изложения, которое могло бы в общих словах быть выражено следующим образом: те, кто озабочен проблемами подросткового возраста, должны ими заняться гораздо раньше, чем об этом думают.

Заголовком могло бы служить название «Подростковый возраст как вторая переделка семейной галактики» или «Подростковый возраст: перераспределение карт, полученных при рождении». Эти вещи я смогла понять, благодаря гаптономической практике.

Гаптономия от греческого hapto, haptein - касаться, чтобы излечивать, чтобы собрать вместе, определяется Франсом Вельдманом, основателем гаптономии, как (гуманитарная) наука эффективности. И он часто уточняет ее как науку эффективности и психотактильного контакта. Тем не менее, гаптономия не является ни тактильной, ни телесной терапией. Кожа - аутентичный орган коммуникации, и смысл тактильного контакта имеет особенность: он в силу вещей является взаимным: невозможно прикоснуться к кому-либо, и чтобы тот нас не коснулся. Медики, чтобы избежать этой проблемы, прикасаются к больным как к предметам. И это решение лишь кажется удобным, на самом деле оно патогенно и не только модифицирует условия встречи, но и результаты клинического анализа. Психотактильный контакт - это тонкое искусство и мучительно видеть тем, кто им владеет, что из-за моды на физическое прикосновение люди думают, что любой тактильный контакт оказывает хорошее воздействие. Нет ничего более ошибочного. Его использование, как и использование речи, может приводить как к худшему, так и лучшему. Гаптономия - наука феноменологическэя и эмпирическая. Обе характеристики влекут разнообразные последствия, которые следует рассмотреть.

Эмпирический характер гаптономии от греческого empeiria означает, что речь идет о науке, основанной на опыте, но не в регистре устройства для экспериментов, но в рамках опыта человека, прожитых чувств и эмоций. Она располагает очень разработанной теорией личности человека и ее развития, но когнитивное раскрытие этого теоретического аппарата ни в коем случае не позволяет ухватить ее сущности. Понять - в гаптономии - означает прочувствовать, испытать до того, как назвать и проанализировать. Обучение гаптономии осуществляется от прожитого опыта к нового прожитому опыту. Она основана на феноменологии, т. е. располагает корпусом феноменов, которые можно наблюдать, идентифицировать и воспроизводить, и они характерны для аффективной жизни человека. Благодаря гаптономии можно ухватить, как в замедленном воспроизведении, то, что происходит во встрече, учитывая факт, что в каждый момент нашей жизни проживаемое ощущение является одновременно и без всякой иерархии мышечным, аффективным, гормональным, психическим, когнитивным, связочным. Воспринимаемые нами ощущения играют основную роль в любой встрече, но в обществе, где мы живем, воспринимаемое сильно фильтруется.

Гаптономия показывает, как аффективное - третий термин, забытый, но необходимый для любого понимания человеческого существа в его становлении и глобальности, - позволяет выйти из дуальности тело - психэ, в которой мы оказались заперты уже несколько веков. Очевидно, что люди все более обращаются к аффективному. Все понимают важность аффективного, но благодаря гаптономии, мы располагаем рабочими инструментами рационального, западного свойства и можем оказать помощь в самом широком смысле слова, а также по-новому взглянуть на воспитание. В силу того, что гаптономия использует плюридисциплинарный теоретический аппарат - нейрофизиология, клиническая анатомия, психология, - она учитывает способ каким обеспечивается и возобновляется благодаря аффективному переплетение плоти и духа (гаптономия осмеливается говорить о душе - thymos - безотносительно к религиозному смыслу). Франс Вельдман - с ним мы работаем интенсивно до сих пор - любит говорить, что наука, которая не озабочена человеческим счастьем, не заслуживает имени науки.

Важным положением гаптономии является следующее: поиск чувства безопасности и страх перед одиночеством преследуют сердце человека. Новорожденный, так же как ребенок и взрослый, стремится почувствовать себя в безопасности. Даже если объективные условия этого не предполагают, они могут иметь чувство безопасности.

Очень часто страх подталкивает нас к отказу от свободы, как об этом великолепно говорит Эдмон Жабес в «Книге вопросов»: Если верно то, что в каждом слове какое-либо слово дрожит от страха, чтобы родиться, посмотри, послушай, как одино­кое слово борется со словом порог ^[6] .

В мою практическую работу гаптопсихотерапевта входит сопровождение детей и родителей в течение как так называемых нормальных беременностей, так и очень патологических, сопровождение новорожденных, детей, взрослых и стариков. Таким образом, я имею привилегию сопровождать здоровых и больных людей на протяжении всей траектории их жизни, что развивает мою особую чувствительность к понятию траектории жизни. И это очень ценно, поскольку самые маленькие научают нас понимать старых людей, и аналогично: работа с инвалидами открывает глаза на хорошо себя чувствующих детей и позволяет развить по-настоящему профилактический подход в широком смысле слова.

Человеческая жизнь - траектория, протекающая от зачатия до смерти. За этим кажущимся хаосом и различными перипетиями всегда можно различить некоторую континуальность.

События оставляют следы и перекликаются. Новые страхи и новые страдания пробуждают старые страдания и страхи. Иногда можно наблюдать, что человек не способен распроститься со своей собакой, но люди не знают, что этим он оплакивает смерть родителей или бабушки тридцать лет назад. Так, можно выявить способы отреагирования и противостояния, почти идентичные в течение жизни до тех пор, пока они не выявлены, и это позволяет их менять. У каждого есть свой собственный стиль, это просто-напросто личный шарм, способ подходить к вещам, но иногда этот стиль несет в себе различные кризисы и патологии.

На протяжении всей траектории жизни любой прожитый опыт осаждается и образует своего рода психоаффективный гумус, в чем-то сознательный, но большей частью бессознательный, в котором каждый из нас подпитывается перед лицом новых событий, когда нужно занять позицию. Сейчас известно, что мы располагаем не одной, но многочисленными памятями, некоторые из них осознаются лишь в момент особых эмоциональных и сенсорных обстоятельств. В свете новых знаний, в частности тех, что нам дают нейронауки, следует осмелиться вернуться к догме о детской амнезии, которая принимается как данность со времен Фрейда.

Во время существования в жидкости, темноте и тепле ребенок in utero задолго до своего рождения воспринимает, чувствует, обращается, надеется. Все нас побуждает думать, что он выслеживает все, что может быть для него знаком и смыслом.

Нейронауки доказали, что с момента зачатия до смерти мы вырабатываем и изменяем нервную систему в зависимости от движения туда и обратно между нашим генетическим достоянием и опытом. Ребенок in utero выразит или затормозит некоторые гены в соответствии с тем, что он проживает. И это призывает нас к большой ответственности!

Не существует тирании генов, как некоторые думают, но непрестанное движение туда и обратно между врожденным и приобретенным, даже если наше генетическое наследие фиксирует определенные очевидные границы. Мы располагаем определенной степенью свободы - и это радует.

Ребенок рождается, имея опыт внутриутробной жизни, и благодаря ему у него развито чувство безопасности или, наоборот, он чувствует себя в латентной небезопасности, которая придает моменту его вхождения в жизнь в воздушной среде более или менее драматический характер, в зависимости от обстоятельств. Перед лицом невероятных изменений, происходящих в жизни новорожденного при переходе его от жизни в водной среде в лоне матери к жизни в воздушной среде, в расставании новорожденный должен приложить огромные усилия, чтобы адаптироваться и запечатлеть все полученные сенсорные впечатления. Соединение нейронных путей начинается в лоне матери и активно продолжается после рождения. Очень рано он придает им ценность и смысл, все для него есть язык, как говорила Франсуаза Дольто. И следует понимать, что новорожденный - это человек, потерявший свободу. В лоне матери, он мог играть с пуповиной, плацентой, руками, ногами. Он мог сосать большой палец, мастурбировать, двигаться между руками родителей, приближаться к тому, что его привлекает, или отдаляться от того, что пугает. Он мог также - и это главное - приглашать родителей на встречу, будучи признаваем как субъект своей истории. И вот он отдан на волю взрослых, которые очень часто обращаются с ним как с предметом, перед лицом силы тяжести. Новорожденные боятся пустоты и едва успевают адаптироваться в промежуток между сменой пеленок, что представляет для него в большинстве случаев неприятные и полные опасности моменты.

Когда мы по-настоящему знаем, что собой представляет новорожденный, сердце сжимается перед лицом тех испытаний, которые он переживает. Он находился в мире, где был полностью обращен к контактам и встречам, а теперь находится в подчинении у вызывающих беспокойство событий, случающихся каждые два часа. Он узнает, что такое голод, боль в животе, мокрые ягодицы, одиночество и зависимость. А это не пустяки! И понятно, что кое-кто из них испытывает ностальгию по прошлому. Некоторые стремятся вернуться к нему и дают регрессию. На самом деле вопрос о потерянном предродовом рае, куда многие хотели бы вернуться, неправильно поставлен. Во многих случаях, дородовая жизнь вызывает зависть лишь по сравнению с постнатальной жизнью, где ребенок не чувствует себя так, как он в этом испытывает потребность. Часто говорят, что мать дает жизнь ребенку. Это не так. На самом деле, родители передают выживание. Жизнь дается через то, как ребенок принят, через слова, жесты, дающие безопасность, удовольствие бытия и вкус жить активно. И в этом проявляется истинный дар любви. Новорожденный, ради которого собираются вокруг колыбели взрослые с доброй мыслью или добрым предметом, по своей природе эгоцентричен. И все воспитание состоит в том, чтобы осуществить постепенную децентрацию, которая позволяет нам повернуться к другим. Взять на себя заботу о новорожденном - значит дать ему настоящую культуру разлук и встреч. Речь идет о вопросе его свободы стать самим собой. И это политическая ответственность в самом благородном смысле слова. К несчастью, даваемое маленьким детям воспитание нацеливает их постоянно на подчинение. В этот момент жизни каждый миг знаменателен тем, что это в первый раз, и он отмечен силой мощных впечатлений. Он реагирует на все, что ему предлагается, способом, особенность которого обусловлена его генетическим багажом, и отражающим богатство опыта короткого, но интенсивного прошлого. И в этом движении, нацеленном на то, чтобы занять место в мире, ребенок вырабатывает привычки, которые затем станут восприниматься как его естественная склонность. Перед лицом нового, особенно если это новое ему напоминает прошлое, он будет стремиться соскользнуть в эти столь близкие ему привычки. Как и у любого человеческого существа, которое проходит через испытание, у него есть потребность об этом говорить, в данном случае услышать слова о том, что он испытывает, поскольку слова свойственны человеку. Обыденное, даже неприятное, успокаивает, к сожалению, людей, отсюда страх перед лицом движения, который мы часто наблюдаем, обусловленный чувством небезопасности.

Никогда не следует терять из вида, что вопрос динамики, движения вперед - главный для душевного здоровья. Маленькое отступление, которое манифестируется торможением совершить поступок, взять слово, есть свидетельство подчинения и даже депрессии. Жить так означает взять на себя риск пройти в стороне от своей жизни.

Чем испытания, которые должен пройти новорожденный, будут более суровыми, тем больше сформируется привычек, пропитанных страхом. Чем больше он получит аффективного подтверждения, чем больше разовьет чувство безопасности, тем более гибкими будут его привычки, тем более он будет свободен реагировать так, как он сумеет в данный момент, тем мень­ше он будет испытывать давление прошлого.

Дата добавления: 2015-07-20