Что такое «новорожденный»?

Для понимания дальнейшего изложения необходимо установить, в чем состоит особенность состояния новорожденного. Это переживания существа, которое перешло из одного состояния в другое и испытывает сильные ощущения и чувства. Все вызывает у него чувственные переживания и все для него потенциально создает угрозу. Он покинул водную среду, теплую, темную, закрытую, где он свободно перемещался, «танцевал», сосал большой палец и предавался самым разнообразным играм с помощью рук и ступней ног. Он пребывал в почти симбиотическом слиянии со средой, теперь он оказался вне ее, не будучи ни автономным, ни независимым. Как любое человеческое существо он прежде, всего ищет безопасности. Однако оказывается лицом к лицу с силой притяжения, лишен свободы передвижения, попадает во власть неожиданной нескоординированности своих движений - что лишает его возможности воспользоваться тем, к чему он привык. Он не может даже сосать палец, схватиться за пуповину, потрогать плаценту, что его так занимало в течение нескольких месяцев. Новорожденный - это существо, потерявшее свою свободу. В своем закрытом мире он был свободен двигаться, играть, приближаться к тому, что его привлекало. В своем воображении он не мог представить другого мира, кроме этого закрытого мира, и другой свободы.

При рождении он потерял свое чувство безопасности.

До рождения он жил в рамках субтильного: обмены с миром, который его окружал, и игры с собой были его единственной заботой. И вдруг он оказался в царстве притяжения и пустоты. Неожиданно новое и жестокое ощущение: чувство голода. И оно представляет угрозу. И тут же боли в животе, очень жарко или очень холодно, потребность сменить положение, необходимость быть чистым и перепеленутым: ребенок оказался подчинен миру вещественному, где правят потребности. Примерно раз в два часа происходит что-то новое и потенциально опасное извне или изнутри, что приводит ребенка в беспокойство. Он испытывает страх от одиночества, которое ставит под вопрос его идентичность. Для того, чтобы новорожденный вошел в жизнь и обрел собственную динамику, необходимо, чтобы он мог установить пригодные для него опоры между своим прошлым и настоящим. Во внутриутробной жизни чувство «самобытия» как говорила Ф. Дольто, - что означало экзистенциальную континуальность, поддерживалось полисенсорной совместностью, сформированной его родителями: модуляциями их голосов, звучащими то близко, то далеко, но которые ребенок научается распознавать, напряженностью или ненапряженностью стенок матки, давлением на лоно и поступающими сигналами от контакта с ним, запахами и вкусовыми ощущениями от жидкости, меняющимися в зависимости от алиментарного режима и эмоций матери, пульсированием сердечных ритмов и ритмов дыхания, - добавляется к эмоциям, ощущениям от пульса на уровне пупка, ощущениям от контакта с пуповиной, от звука, запаха и тепла плаценты. От постоянства и переменчивости всего этого и зависит «самобытие».

Франс Вельдман основал гаптономию в 1945 г. и посвятил всю свою деятельность ее развитию. Он говорил, что первые часы после рождения и первые две недели жизни вне утробы (дыхательной жизни) являются определяющими. Ребенок открывается миру, все его чувства просыпаются, они обострены и очень сильны. Он испытывает доверие, которое в известной степени приведет его к разочарованию. В этот момент все, что происходит, случается в первый раз, это новый опыт. Он оставит глубокий след, добрый или недобрый, по отношению к базовому чувству безопасности ребенка.

С учетом вышесказанного существенным представляется, если это позволительно по медицинским показаниям, сделать так, чтобы новорожденный смог - в безопасности - произвести «сенсорную инвентаризацию» того, что он потерял, что для него ново и что из всего осталось. Для этого ребенка, при поддержке родителей, укладывают на живот матери и удерживают столько времени, сколько нужно, чтобы он почувствовал, что «это, действительно, они, а значит, это действительно я». Удостоверившись в этом, он начинать уверенно идти вперед, не испытывая особой ностальгии по внутриутробной жизни. Он сохраняет безопасность, накопленную в течение этого короткого преднатального прошлого, где он постиг, что ему самому осуществлять его собственную жизнь, что он способен завязывать связи и формировать предложения, на которые у него есть удовлетворительные ответы. (Я говорю о тех детях, которые родились при помощи гаптономического сопровождения).

Оказавшись перед лицом сильных переживаний, новых ощущений и во власти разнообразных аффектов, ребенок ощущает себя беззащитным, вплоть до чувства полной изоляции, анестезииощущений и отказа от самого себя. Все его чувства в тревоге, он отслеживает все, что значимо для него, он ищет смысл во всем, что ощущает. Это маленькое человеческое существо олицетворяет собой вопрошание, он весь ожидание, потому что сам не может ничего сделать, чтобы обеспечить себе выживание. Незрелость маленького человека в поисках смысла делает этот перекресток желания и потребности опасным: здесь все становится знаком, все говорит о чем-то, но те, кто занимается новорожденным, часто и не подозревают об этом. Отсюда болезненные недоразумения, которые подчас носят трагический характер. К сожалению, усилия ребенка по адаптации к среде, его страхи, его страдания чаще всего не замечаются взрослым окружением, которое интерпретирует их по законам своего языка. Как бы там ни было, дети растут, как растения, и следы акта рождения обнаруживаются гораздо позднее, когда раны при рождении проявляют себя как бомбы замедленного действия, расставленные на пути ребенка.

Они вырастают, потому что, будучи человеческим существом, новорожденный готов любить тех, кто его окружает, даже ценой потери жизни или разума. Малыши - это гиганты любви. Они боятся одиночества, они боятся, что оно их поглотит. И оно осложняется тем, что это на самом деле не одиночество. Новорожденный ощущает себя центром и частью целой сети живых и мертвых, окружающих его, независимо от того, что иногда он и не ведает об этом. Его связь с матерью настолько тесна, что даже будучи один, он несвободен, а связан с ней очень плотно, хотя и неочевидным для себя способом. Вместе с отцом - имеется он или нет - они формируют невероятное состояние, которое я предпочитаю называть «нерасторжимое единство мать-дитя». Новорожденный чувствует расстройство (или удовлетворение) своей матери путями таинственными, но очевидными с точки зрения клинициста. Если у нее дела идут плохо, ребенок, который живет для нее и через нее, способен зайти далеко в дисфункции и в патологии, чтобы дать ей почувствовать, что она тоже живет для него и через него. Отсюда важность присутствия отца как третьего в роли миротворца между этими двумя. Ималыши оказывают сильное психотерапевтическое воздействие, что хорошо изучено. К тому же следует знать, что они не знают, что они маленькие. Для них нет разницы между состояниями: быть в руках матери и отца или взять на руки отца или мать. Когда с этим не считаются, возникает много недоразумений.

Добавим, что время для новорожденных протекает гораздо медленнее, чем для нас. В своем поиске безопасности они настойчивы и используют минимум средств для того, чтобы дать понять, что они хотят и подозвать кого они хотят видеть в нужный момент. Понятно, что столь важные для новорожденных события не происходят вне поля аффектов. Очень рано складываются привычки, закрепляются реакции. В этот период жизни новорожденный и грудной ребенок включаются в сетку регулярных встреч, обусловленных реальными или предполагаемыми потребностями, и эти встречи богатством сильных ощущений обеспечивают активное психическое развитие детей. Грудной ребенок «сплетает» из «иметь» (уход и питание) свое бытие и позднее «быть (бытие) вместе». «Спущенная» или «пропущенная» петля скажется на качестве изделия.

Дата добавления: 2015-07-20