Г. Таганрог, 1994 г.

ПРОСТО МЫ РАЗУЧИЛИСЬ ПРОЩАТЬ

WHO-AM-I

С чего всё началось? Я не знаю…

Ты просто появилась в моей жизни. Вошла в неё без стука, без звонка – так, как ты обычно делала всё и всегда. Непредсказуемая. Удивительная. Честная. Жестокая. Открытая. Смешная. Злая. Глупая. Ты всегда была для меня закрытой книгой.

Почему закрытой? Я не понимала тебя. Не понимала твоих поступков, твоих слов, твоих выставленных среди зимы на ледяной балкон цветов, твоих глаз, сияющих сквозь темные очки в неосвещенном помещении. Твоих рук, принадлежащих всем. И твоей души, не принадлежавшей никому.

Ты очень долго шла ко мне. А я к тебе. Слишком многим были наполнены эти годы. Но я ни о чем не жалею.

Ни о слезах, пролитых в никуда, ни о телефонных трубках, изгрызенных зубами, ни об изрезанных ножницами венах, ни о боли которая словно вторая оболочка однажды вросла в мое сердце.

Я жалею только об одном: о том, что так тяжко и долго я пыталась понять тебя. Постичь. Прочитать. Ворваться туда, куда простым смертным не было дороги, туда, где всё было заперто на сотни замков.

На то, чтобы понять тебя, мне понадобилась целая жизнь.

На то, чтобы полюбить – одно мгновение.

г. Таганрог, 1994 г.

Женька проснулась от странных звуков. Свист, что ли? Да… Казалось, кто-то насвистывает мелодию из «Сплина». Осторожно открыла глаза, и обвела взглядом комнату. Три кровати, стол, полка, холодильник, шкаф, - вот и всё немудреное убранство комнаты №243 общежития таганрогского пединститута. Девушка зевнула и вдруг застыла, позабыв закрыть рот. На подоконнике, за занавеской, виднелась чья-то спина, оттуда же и слышался свист.

-Ты кто?, - подавив еще один зевок, спросила Женька.

Спина не удивилась:

-Лёка. Мама с папой, правда, назвали Леной, но Лёка мне больше нравится.

-Ясно.

Тут человек с подоконника развернулся и буквально впрыгнул в комнату, оказавшись высоким худым существом в белой рубашке и на вид неопределенного пола. На голове существа была непонятная причёска когда-то темных, а сейчас осветленных до прозрачности коротких волос. В глазах – ярко-синих – скакали и строили рожицы чертята. А в руке существо держало бумажный самолетик.

-Привет!, - смешливые глаза уставились прямо на хозяйку комнаты, и дурашливый чертик показал язык, - А я тут самолетики пускаю.

-Привет…, - Женя перевела взгляд на стопку бумаги на подоконнике и вздохнула, - Здорово. Только это был мой курсовик.

Гостья распахнула глаза:

-Серьезно? Ох и ни фига себе. А чего ж он тогда на шкафу пылился?

-Убрала утром, чтоб соседки по ошибке с собой не утащили.

-Мда… Дела…, - Лёка посмотрела на самолетик в своей руке и, резко повернувшись, запустила его в распахнутое окно, - Ну и фиг с ним. Сейчас спустимся и всё соберем. Одевайся давай! Ну, чего ты сидишь?

Женька сидела, потому что больше всего ей хотелось снова забраться под одеяло, обнять подушку и проспать еще, как минимум, лет пять. Но делать нечего – пришлось вставать…

Вдвоем они спустились вниз. И долго ползали на коленках под окном, собирая остатки Женькиного курсовика. Яркое зимнее солнышко дурашливо светило прямо в глаза и было отчего-то очень легко и радостно.

А потом, когда мятые листки бумаги были собраны в неаккуратную стопку, Лёка вдруг предложила:

-А пошли ко мне чай пить?

-Зачем?, - удивилась Женя. Она собиралась вернуться в комнату и поспать еще немножко, пока не пришли из института подруги. И ей совсем не хотелось никакого чая…

-Как зачем? Затем, чтобы… О! У меня варенье есть. Абрикосовое. Пойдет?

-Пойдет, - Женька против своей воли улыбнулась, - Ну ладно, пошли.

И они пошли. Да так быстро, что почему-то не появилась даже мысль спросить, наконец, кто такая, что нужно и куда вообще они идут.

-Заходи!, - Лёка широко распахнула обитую черной кожей дверь и протолкнула Женю вперед, - Тапки под шкафом, выбирай любые. И проходи давай, на кухню. Варенье у меня там.

С трудом передвигаясь в темном коридоре, Женька, наконец, добрела до светлого пространства и упала на стул рядом с холодильником.

-Так, что у нас тут есть? Варенье. Чайник. Чашки-ложки. Ну, это скучно… О! Давай пельмени поедим? Они, правда, покупные, но всё равно вкусные. И сметана у нас есть. И кетчуп. И огурцы соленые.

-Ты чего? С ума сошла? Нельзя по утрам так много есть... - Женька вяло отбивалась от угощений, но бормотание совершенно непостижимого существа с хитрыми глазами, казалось, привязало к уголкам губ веревочки и тянуло улыбку до самых ушей.

Наконец все конфорки плиты были заняты кастрюлями и сковородками, все баночки и пакетики были открыты, а их содержимое порезано и намазано толстым слоем. Лёка брякнулась на стул и прищурилась на Женьку.

-Короче. Ты меня не помнишь, это я уже поняла. Но мы один раз встречались. На прошлой игре. Ты была королевой, а я главной разбойницей. Помнишь?

-А-а...,-Женькины глаза поневоле расширились от внезапно пришедшей в голову мысли.

-Ага... Ешь давай. И не бойся, из того, что про меня болтают – половина неправда.

…А болтали, действительно, много. Женя помнила, как еще на первом курсе ей показали симпатичную шестнадцатилетнюю девчонку, выглядевшую на все двадцать, с коротким хвостиком на затылке, одетую в камуфляж, которая сосредоточенно перебирала струны на гитаре, и напевала что-то несильным, но приятным голосом. И отрекомендовали: «Ты к ней близко не подходи. Она ненормальная». Чуть позже появилось другое слово: «извращенка». Еще позже – «лесбиянка». Поговаривали, что Лёка переспала с половиной женского населения Таганрога, а вторая половина просто ждет своей очереди. Но, что странно, вокруг этой «извращенки» почему-то всегда крутились друзья, приятели и просто люди… А сама она постоянно находилась в общаге, с неизменной гитарой за плечами и невозмутимым взглядом.

-Эй! Не спи, замерзнешь! И расслабься – я не маньяк, на девчонок не нападаю, только иногда домой к себе заманиваю и расчленяю в ванной! А потом по кусочкам в окно выкидываю!, - Лёкины глаза так откровенно смеялись, что Женька вдруг почувствовала себя легко и спокойно, как никогда в жизни…

С этого дня и началась их странная, не похожая ни на что, дружба.

Частенько с криком «Здорово, девчонки!» Лёка влетала в комнату и, не обращая внимания на Женькиных соседок Аллу и Ксюшу, хватала девушку на руки и кружила по комнате.

Сверкая чертятами в синих глазищах, тащила Женю на улицу - то на крышу недостроенного дома - обниматься с ветром, то в порт, к причалу - скользить по льду и бросать снежки в холодное голубое небо. Учила любить жизнь, улыбаться всем встреченным на улицах случайным прохожим... И просто всегда была рядом.

Иногда Лёка казалась просто ненормальной. Она была то трепетно-нежной, мягкой. Горячим шепотом дышала в щеку. Обнимала. Дыханием слов вдыхала жизнь во всех вокруг. То вдруг все менялось. Холодный камень. Гранит. Лед. И ни слова в ответ. Ни звука. Если все-таки начинала говорить, то хотелось превратиться только в страуса. Независимо от того, песок под ногами, снег или пепел…

«Неформальное» общество спокойно принимало Лёку в свои ряды – потому что рядом с бородатыми юношами и немножко странными девушками она была полностью своей.

Да и не слишком-то отличались от остальных эти неформалы. Учились, писали стихи, читали не всегда правильные книги и слушали не всегда правильную музыку. А потом спорили о ней. Взахлеб. Без их внимания не обходились ни рок-тусовка, ни концерт симфонической музыки. Беспощадно и резко отметалась обычность. Бездарность и серость – вот что всегда раздражало.

-Слушай, а зачем ты в ПТУ пошла? Почему не в институт?, - Женька лепила что-то из начавшего уже таять снега и задумчиво смотрела на линию горизонта, туда, где заканчивалось море.

-А зачем мне институт?

-Ну, как зачем? Институт же лучше, чем училище.

-Чем лучше?, - ласковая насмешка заиграла в глазах Лёки.

-Ну, высшее образование и всё такое.

-Ерунда это высшее образование. Тем более, что я через два года уже закончу. Захочется – потом и в институт поступлю.

-А родители как отнеслись?

-Папа сказал, что из меня получится хороший дворник, а мама – что мне следовало родиться мальчиком.

Женька засмеялась и взъерошила Лёкины волосы.

-Твоя мама права! Тебе точно следовало родиться мальчиком!

-Это почему еще?

-А потому что из тебя получился бы отличный парень!

Бум! Шмяк! И вот уже Женьку завязали в морской узел, приговаривая:

-Ну, я тебе покажу парня! Да еще и отличного! Придумала тоже…

-Отпусти! Так нечестно! Пользуешься тем, что у тебя силы больше…

-Дело не в силе! Дело в умении её использовать. Ладно, что-то я есть хочу. Пошли ко мне пельмени есть?

-Пошли.

И они шли, и ели пельмени, и что-то вместе мастерили на кухне, и смотрели по телевизору какие-то совершенно неинтересные передачи…

Женька была очень счастлива. В её душе фанфарами гремела беззаботная юность: четыре серьги в одном ухе, гитара, неистово рваные джинсы и... Лёка. Самая близкая, самая родная – почти сестра.

И всё было хорошо, но только одна мысль постоянно не давала покоя. Женя боялась заговорить об этом с Лёкой, боялась того, что испортятся отношения, появится холодок. Но однажды всё-таки решилась.

В тот вечер они были в общежитии. Женька сидела на кровати, вытянув ноги, и Лёкина голова лежала у неё на коленках.

-Чудовище… Можно я тебя спрошу?, - решимость возникла спонтанно, Женя даже не успела осознать, что говорит.

-Ага. Можно, - Лёка приоткрыла один глаз, и озорной чертенок сонно скорчил смешную рожицу.

-А что из того, что про тебя говорят – правда?

На несколько секунд в комнате повисла тишина. Стало слышно даже радио, играющее в соседней комнате. И Женькино сердце застыло в такт этой тишине.

-Мда…, - Лёка поднялась и села на кровати, - Ты еще долго продержалась.

-В смысле?

-Ну, я думала, что этот разговор раньше произойдет. Валяй, спрашивай. Можешь не стесняться.

-Да нет, это неважно, в общем-то…

-Да брось ты. Небось, мучаешь себя вопросом: а когда она начнет ко мне приставать? Расслабься. Не начну.

-У меня и в мыслях такого не было!, - Женька вскинулась, было, но Лёка уверенным движением обняла её и чуть прижала к себе.

-Ладно, слушай исповедь старой извращенки, - засмеялась, - Короче, парни меня привлекают только как друзья. Правда, классе эдак в третьем был один ухажер, но он быстро сплыл, как ты понимаешь. Потом я начала с пугающим постоянством влюбляться в девчонок. Потом встречаться с ними. Потом спать. Вот. Но всегда и всё было по обоюдному согласию, никто никого ни к чему не принуждал и вообще, для меня дружба – это святое. Так что расслабься.

А Женя уже пригрелась в тепле Лёкиных рук, слышала её слова через раз, и понимала, что ей совершенно всё равно, кто с кем встречается, и спит, и вообще…

-Эй, мелкая! Ты спишь, чтоли? Не спи, скоро Веталь придет, поедем ему кошака покупать.

-Ага, хорошо… Я не сплю…

-Эх, ты… Развела меня на откровенные разговоры, а сама спишь… А тебе… Тебе, правда, всё равно, что я… такая?

-Правда, - счастливо вздохнула Женя и прикрыла глаза.

Виталик был первой Женькиной любовью. До него все её увлечения замыкались на смешном белобрысом мальчике во втором классе, и – позже – на игроке школьной волей-больной команды с необычным именем Никита. Но ни белобрысый мальчик, ни волейболист никогда не обращали на Женьку внимания, а вот Виталик – обратил. Начал ухаживать, приглашать на прогулки, оставлял под дверью сорванные у деканата весенние цветы.

Первое время Женя не могла поверить, что она – тогда еще первокурсница – действительно нравится этому красивому и очень популярному в женской среде университета третьекурснику. Но Виталик привык добиваться своего и уже с прошлого лета их с Женькой часто можно было увидеть идущих в обнимку и светящихся от счастья.

И всё было хорошо, вот только Женька почему-то боялась знакомить Виталика с Лёкой. Это был какой-то неосознанный страх, она даже сама себе не могла объяснить, чего же именно боится. А когда познакомила – поняла. Они не понравились друг другу с первого взгляда. Просто переглянулись и всё этим друг другу сказали: вежливый нейтралитет. И ничего больше.

Но постепенно всё наладилось. Стали проще и шире улыбки, стало легко общаться.

Всей компанией они частенько засиживались до поздней ночи в Женькиной комнате, играли в карты, перебрасывались шутливыми фразами.

-Вы жениться-то еще не надумали?, - спросила в один из таких вечеров Алла и улыбнулась в ответ на дружный смех.

-Куда им жениться, - подала голос откуда-то из угла Лёка, - Ладно Веталь, а Женька у нас еще маленькая. Семиклассница.

-Я тебе как дам семиклассницу!, - засмеялась Женя и метнула в темноту подушку.

-Жениться рано. Квартира есть, но еще ведь работа нужна. И универ надо закончить. И во-обще это наше личное дело.

Недовольный голос Виталика мигом погасил веселье. Ксюша с Аллой переглянулись, но промолчали.

-На июльскую игру все едем?, - Лёка быстро съехала с темы, - Или опять будут отмазки?

-Не смотри на меня так!, - Ксюха недовольно дернула плечом, - Я по-любому еду.

-Толкиен – форева, - поддержала Алла, - Едем все.

Женя потянулась и промолчала. Их поездка или непоездка даже не обсуждалась - Вита-лик был ярым толкинистом, и сумел завоевать определенное уважение в этой среде. В основном благодаря физической силе и определенной «безбашенности» - в одиночку он мог устоять против трех-четырех соперников. Сама Женька тоже любила ролевые игры, но при этом ей гораздо больше нравились посиделки у костра, песни под гитару и пропахший дымом крепкий, кирпичного цвета чай.

-Ребят, а давайте чайку попьем?, - словно откликаясь на Женины мысли предложила Лёка.

-Давайте, - отозвалась Ксюха, - только чашки надо помыть.

-Я помою.

Женя резко соскочила с кровати и Алла проводила её веселым взглядом. Уж она-то знала причину такой поспешности: в последнее время девчонки часто ругались из-за Женькиного нежелания убирать комнату и мыть посуду.

-Я тебе помогу, мелкая, - прокряхтела Лёка, собирая посуду.

-А я тогда за пряниками схожу, - Алла заразилась общим энтузиазмом и, прихватив кошелек, понеслась в магазин.

Виталик и Ксюша остались вдвоем. Молчали некоторое время, смущенно буравя взглядами противоположные стены комнаты. Между ними до сих пор остались невыясненные отношения, но если девушке очень хотелось расставить всё по своим местам, то парень был явно против – он не любил разборок. Особенно когда и так всё ясно.

-Значит, ты теперь будешь всегда с ней?, - набралась смелости Ксюша.

-Всегда – понятие растяжимое.

-Ты же говорил, что не любишь её…

-А ты нарочно сейчас решила об этом поговорить?

-А когда? Когда?, - Оксана вскочила на ноги и возбужденно заходила по комнате, - Ты же у нас неуловимый Джо, то есть, то нету тебя.

-Ксю, давай не будем, ладно? Я теперь с Женей. Между мной и тобой давно ничего нет.

-Но ты… Ты же говорил… Что это несерьезно… Ты же…

Ксюшины глаза наполнились слезами, задрожали руки – и она выбежала вдруг из комнаты, сбивая плечом входящую Лёку.

-Что случилось?, - Лена проводила изумленным взглядом ревущую Оксану и уставилась на абсолютно спокойного Виталия.

-Ничего. ПМС, наверное. Бывает.

Чаепитие прошло в полной тишине. Женя откусывала кусочек пряника и отдавала остаток довольному Виталику. Алла тихонько подсмеивалась над этой идиллией, но подколоть не решилась. Слишком хорошо знала, что может за этим последовать – взрывной характер Виталия был известен всему студгородку.

А в коридоре, уткнувшись носом в Лёкино плечо, ревела взахлеб Ксюха.

-Ксюш, ну прекрати… Ксюш… Ну это же сразу было понятно… Ну они же уже целый год встречаются… Ксюш…

-Он говорил… Что это несерьезно… Что он её не любит… Он говорил, вернется…

-Ксюха, блин!, - Лёка ощутимо встряхнула ревущую девушку и уставилась в опухшие от горя глаза, - А ну прекращай! Ни один человек не стоит того, чтобы из-за него так убиваться. Ушел Веталь – и скатертью дорога. Вон их, таких Виталиков, полунивера ходит.

-Ты не понимаешь!, - рыдания усилились, Ксюша опустилась на пол и присела на корточки, утягивая за собой Лёку, - Он самый лучший… Таких больше нету…

-Ну да, конечно. Ксюх, послушай меня – еще раз говорю – таких как он полунивера. А ты такая одна. Ты на себя посмотри просто – такая девушка красивая. Добрая. Нежная. Да любой будет рад с тобой рядом просто быть.

-Правда?, - всхлипнула Ксюша.

-Конечно! Ты очень красивая. И волосы у тебя светлые-светлые, как тонкая паутинка… И глаза такие, что хочется смотреть, не отрываясь… Ты на лебедя похожа… Белого, статного лебедя…, - Лёка говорила, не задумываясь и пропустила момент, когда рыдания стихли, и руки обвили плечи, и губы вдруг оказались в опасной близости от губ…

-Ксюха… Ты чего? С ума сошла?

Но не остановить уже ласковых рук и поцелуев, пропитанных слезами… И нет сил сопротивляться, и Лёкины ладони уже расстегивают рубашку, касаясь горячего тела, и только тихие стоны слышны в темноте коридора…

Постепенно всё встало на свои места. Закончилось лето, листья на деревьях окрасились в охровый цвет и азовский залив привычно зацвел зеленым цветом и резким осенним запахом.

Исчезли последние редкие курортники с Солнечного пляжа, прибрежные ларьки и кафешки закрылись наспех приколоченными на окна досками и только горожан и студентов можно было встретить на каменной лестнице и у уставших за лето огромных солнечных часов.

Женька была счастлива. Она всегда любила тихую и спокойную осень. И – больше все-го – осенний Таганрог. Даже по сравнению с полузабытым родным Пятигорском, Таганрог как-то быстро стал для неё роднее и ближе. Еще на первом курсе она полюбила лавочки вдоль набережной, на которых так весело было сидеть со свежим батоном и пакетом молока. Полюбила тесные старые улочки, наполненные историей – почти на каждом доме блестела табличка, рассказывающая о том, кто жил здесь много лет назад. Полюбила трамвайные рельсы, пролегающие почти на каждой улице, студгородок, веселые компании студентов, с извечным пивом в руках гуляющих на октябрьской площади. Всё это было очень родным и своим. Как будто вечным.

И люди вокруг как будто заразились Женькиным настроением – исчезли из компании ссоры, недомолвки. Ксюха успокоилась, забыла Виталика и полностью отдалась новому чувству. Ни на шаг не отходила от Лёки – держала за руку, заглядывала в глаза и по-детски радовалась малейшей ласке, малейшему знаку внимания.

Женя была поражена. Но сумела спрятать своё удивление и лишь однажды спросила Лёку – «зачем?». «А почему бы и нет?», - был ответ и этим закончились все расспросы.

Алла была занята разгорающимся романом с молодым лаборантом кафедры физики и восприняла новую пару как нечто само собой разумеющееся и даже вопросов задавать не стала. Виталик же если и был удивлен, то никак этого не показал. Но начал гораздо спокойнее и с большим уважением относиться ко всем девчонкам вокруг себя.

Они всегда были вместе: Виталик, Женька, Лёка и Ксюха. После лекций вчетвером гуляли по Таганрогу, собирали опавшие листья для букетов, пили пиво и джин-тоник на набережной. Иногда вдруг собирались и уезжали на электричке в Ростов или автостопом в Новошахтинск. Уходили в долгие лесные походы, пугая редких дачников торчащими из рюкзаков замодельными мечами и секирами. Долго, до одури, тренировались, отрабатывая новые уда-ры и движения.

Ксюха и Женька готовили еду, глядя как Виталик и Лёка, размахивая тяжеленными мечами, сходятся в шутливых поединках.

А потом все вместе сидели у костра, пили кирпичного цвета чай. Лёка что-то наигрывала на гитаре, пела хрипловатым голосом незнакомые песни – тихие, грустные. Виталик с Женькой целовались. Ксюха, как всегда, сидела, прижавшись к Лёкиной спине, и думала о чём-то своем…

И было во всем этом что-то домашнее, постоянное. И в институте, выходя из аудитории, Женька и Ксюха знали, что в коридоре на окне обязательно увидят Лёку, замучившуюся ждать. И все вместе они пойдут за Виталиком, забросят в общагу сумки и отправятся куда-нибудь, где в лицо дышит свежий ветер и где поёт в душе осеннее счастье.

И лишь однажды распалась ставшая привычной компания. Оксана уехала в Ростов, к родителям и забрала с собой Лёку.

Виталик обрадовался. Целый день планировал, как они с Женькой проведут вечер. Приволок бутылку вина, коробку конфет и кассету «Чижа». А часов в восемь запер комнату и включил настольную лампу.

-Всё, никаких гостей. Только ты и я!

Красное вино мирно плескалось в любимой Женькиной чашке с носиком, звучала музыка и всё было, вроде бы, обычно, и в то же время как-то не так.

Странно было сидеть на кровати с Виталиком, и не видеть рядом Лёку. Странно было смотреть на пустую Алкину кровать. Странно было пить вино из кружки. Странно было отвечать на неумелые Виталиковы нежности. А, может, и не странно. Может, просто понимала Женька, что ЭТО если и произойдет, то сегодня – и боялась? Кто знает…

-Ты любишь меня?, - голос Виталика прорвался сквозь звуки «Чижа» и защекотал Жене ухо.

-Люблю, - прошептала она, счастливо вздохнув.

-И я тебя люблю…

Женя на секунду закрыла глаза и – решилась. Осторожно прилегла на кровать. Сердце билось как бешеное. Несколько секунд Виталик смотрел на неё, а потом спросил:

-Ты уверена?

-Да.

Она вовсе не была ни в чём уверена, но понимала, что – пора… Всё-таки девятнадцать лет уже, да и встречаются они давно.

За этими думками Женька не заметила, как Виталик выключил свет и начал раздеваться.

-Странно… Неужели мне тоже… самой?...

-Иди ко мне, солнышко, - прошептал и, притянув Женю к себе, начал целовать, пытаясь освободить её от одежды. Но это выходило неловко и совсем не так, как Женька себе представляла…

Они тяжело дышали, сталкивались руками в попытках прикоснуться друг к другу, и, наконец, Виталик уложил девушку на спину и прилег рядом. Коснулся груди, поцеловал. И начал потихоньку устраиваться сверху.

-Подожди… Виталь…, - Женьке неожиданно стало страшно и как-то неприятно, что всё это происходит вот так сумбурно, быстро.

-Я не могу ждать… Ты меня с ума сводишь…, - шептал несвязные слова, пытаясь улечься поудобнее…

-Подожди… Ты… Чтобы безопасно…

-Чёрт!

Виталик соскочил с кровати и рванулся к брюкам. Дрожащими руками вынул из кармана презерватив и сосредоточенно начал его натягивать, торопясь и явно нервничая. Он не смотрел на Женьку и не увидел, как из её глаз тонким ручейком потекли слезы…

-Всё!, - парень снова забрался на кровать и, быстро поцеловав, сильными руками раздвинул сжатые ноги, - Не бойся, я надел. Всё будет в порядке.

Толчок… Женя стиснула зубы и обняла Виталика за шею. Всё её тело сопротивлялось этому проникновению, и девушка мучительно боялась закричать. Было больно и как-то… никак. Она терпела, впиваясь в плечи парня, а тот двигался, пытаясь пробиться глубже.

-Любимая…, - зашептал, - Расслабься… Я не могу войти…

Женька не отвечала… Уткнулась лбом в его плечо и изо всех старалась терпеть. И лишь когда Виталик отодвинулся, обрадовалась, что всё кончилось… А он погладил её бедра и прошептал:

-Не получается… Перевернись на живот, может, так получится.

-Нет!, - всё-таки вырвалось, не смогла удержать крик, - Не буду!

-Ладно…, - Виталик снова забрался на неё и начал двигаться. А в Женькиной голове проносилось: «Раз-раз, раз-раз… ну когда… раз-раз… всё это кончится… раз-раз…». Некстати вспомнилась жалоба Кристинки, что у них с Ромиком всё происходит слишком быстро… Раз-раз… Раз-раз… Господи, ну когда же?

И вдруг Виталик издал какой-то звук и повалился на бок. Женя даже не поняла, вышел он из неё или остался внутри – настолько всё было заполнено болью.

-Ты прелесть, солнышко. Я люблю тебя., - обнял и прижал к себе. И зашептал жарко какие-то нежности. А Женьке хотелось только одного: отвернуться носом к стенке и не видеть его никогда… никогда… никогда…

-И что, никаких эмоций?, - Кристинка отвлеклась на секунду от размешивания сахара в чае и посмотрела Жене в глаза, - Совсем?

-Совсем. То есть я люблю его, как и раньше, но теперь мне противно, когда он ко мне прикасается. И еще - я боюсь, что это снова повторится.

-Жень, ты же знаешь, что в первый раз это всегда больно!

-Больно… Да. Но не так!, - Женька вскочила и заходила по комнате, - Понимаешь, у нас на прелюдию ушло минуты три, не больше. А потом он так сосредоточенно надевал презерватив, что я поняла: ему всё равно, со мной или с кем-то другим… Лишь бы сделать. И это так противно, Кристь!

-А ты как хотела? Свечи, красивую музыку, чтобы он тебя раздевал, шептал на ушко всякие нежности, а потом чтобы вы слились в одно целое и воспарили на небеса?

Кристинкины глаза откровенно смеялись, а Женя замерла в ужасе от того, что подруга каким-то образом прочитала все её потаенные мысли.

-Ну, да… Примерно…

Не выдержала Кристя. Засмеялась.

-Да, подруга, похоже, мы с тобой читаем одни и те же любовные романы. В жизни так не бывает, поверь мне.

-А как бывает?

-А просто. Прелюдия мужиков вообще не интересует, скажи спасибо, что хоть три минуты на неё потратил. Жень, ты просто смирись с тем, что реальная жизнь на сказку мало похожа. И, кстати, во второй раз так больно и противно уже не будет.

-Какой второй раз? Ты что? Да я этот первый раз еще лет десять переживать буду…

Ошиблась Женька. Не такой был парень Виталик, чтобы ждать десять лет. И всё повторилось в точности так, как и неделю назад. И еще раз повторилось, и еще. И постепенно Женя научилась даже получать от этого пусть весьма странное, но всё же удовольствие. И вернулись Лёка с Оксаной, и всё пошло почти как раньше…

Но только давило постоянное чувство брезгливости после ночей, проведенных с Виталиком. Давила невозможность пожаловаться Лёке, которая, конечно, всё поняла, но – молчала. И какая-то безысходность – во всём.

В эти недели Женька очень полюбила питерскую группу «Ночные снайперы», заслушивалась их песнями, лежа на кровати и уходя далеко-далеко в себя:

«Солнце, я становлюсь твоим лучом.

Я режу кожу и оголяю нервы непритворно…

Соли… не будет мало тем, кто станет первым…

Слово… Утонет в голосе минутной боли…»

Женька резко выключила плеер и огляделась. Сильно закололо сердце – и какое-то странное чувство заставило вскочить на ноги.

А дверь в комнату распахнулась и без стука влетела взъерошенная Кристинка.

-Что случилось? – Женя испуганными глазами смела встревоженный Кристин взгляд.

-Лёка у нас на этаже сидит. Я пошла чайник поставить, а она на кухне к батарее прижалась и на вопросы не отвечает.

Раз – и плеер полетел вниз с кровати, два – Женька всунула ноги в тапочки и поддерживая спадающие джинсы понеслась по коридору к лестнице.

Кухня была пустая. И Женино сердце замерло, когда глаза разглядели съежившуюся фигурку, дрожащими руками сжимающую сигарету.

Отдышаться. Успокоить всклокоченное сердце. И тихо-тихо присесть рядом.

-Ленка… Что с тобой?

Лёка медленно повернулась. И ни одного чертенка не было в её усталых синих глазах.

-Да ничего… Всё в порядке, мелкая. Я сейчас покурю... И всё пройдет.

Женя не стала задавать вопросов. Просто отобрала сигарету, выбросила и прижала к себе дрожащее то ли от боли, то ли от обиды тело.

И долго-долго они сидели на кухне, прижавшись друг к другу и молча плакали о чем-то своём.

Прошла неделя. За это время Женька всего пару раз видела Лёку, да и то мельком. Она почему-то постоянно проводила время в корпусе «Г» универа, на кафедре ЕГФ. И видно было, что горе Лёкино не прошло, но Женя не навязывалась и не выпытывала. Просто старалась быть рядом. Но Лёка не позволяла. Исчезала, едва кивнув – и уносилась куда-то.

Ксюха тоже ходила мрачная. Влажно и зло блестела глазами на любое упоминание о Лёке и, забравшись на свою кровать, отворачивалась к стенке.

И что-то очень пугающее было во всем этом. Пугающее и непонятное.

В эти странные дни Женька по-новому сблизилась с Кристиной. Вместе они часами сидели в Жениной комнате, пили чай, кутаясь в махровые халаты и обсуждали то уехавшего домой Виталика, то странных Ксюху и Лёку, то окончательно погрязшую в своих отношениях с лаборантом Алку.

Кристина была одного возраста с Женькой. Но и выглядела и вела себя так, как будто была лет на пять старше. В её жизни всё было просто и понятно: комната, в которой она жила с любимыми соседками, была самой популярной в общаге. Парень, с которым она уже два года встречалась, был добрым и славным человеком. И родители, навещавшие дочь дважды в год, нравились всем без исключения студентам.

-Да, какая-то ерунда вокруг происходит, - вздохнула Кристинка и подлила себе еще чаю, - Как будто у всех массовый ПМС вдруг начался. Слушай, ну то, что Лёка с Ксюхой расстались – и уже очевидно.

-Конечно, - улыбнулась Женя, - Только я одного понять не могу: чего Ленка-то так переживает?

-Может, влюбилась?..

-Ленка? В Ксюху?!

Повисла пауза, прерываемая только шумом ветра за окном и вдруг девчонки, переглянувшись, хором захохотали.

-Да уж, это было бы смешно, если бы не было так грустно, - отсмеявшись, снова посерьезнела Женя.

-Женечка, ну ты ж ближе всех с Лёкой дружишь. Подойти и спроси, что случилось.

-Не могу.

-Почему?

-Ну как почему, Кристь! Если бы она хотела сказать – сказала бы. Зачем я буду к ней в душу лезть? Она без спроса туда никого не пустит. Захочет – сама расскажет.

Женькина пламенная речь была неожиданно прервана громким стуком в окно. Девчонки примолкли и одновременно испуганно посмотрели на задернутые занавески. А стук усилился и чей-то голос раздался снаружи.

Опаленная какой-то неожиданной мыслью, Женька подскочила к окну и раздвинула шторы. Она чуть не упала, увидев за окном мокрую насквозь улыбающуюся Лёку, одной рукой держащуюся за карниз.

-Совсем обалдела!, - заорала Кристина, помогая Жене открыть окно и втащить в комнату окоченевшую Лёку, - Ты псих, да? Третий этаж, блин! Дождь! Совсем с ума сошла. Жень, доставай бегом полотенце, а ты одежду снимай с себя, несчастье.

-Всю снимать?, - дрожащими губами попыталась улыбнуться Лёка.

-Всю снимай!, - Кристина подхватила у Женьки полотенце и кинула его на голову Лёке, - Вот псих ненормальный. Тебя опять вахтерша не пустила?

-Не пустила, - уже более-менее нормально ухмыльнулась Лёка, сдирая с себя мокрую куртку и рубашку, - Там сегодня эта… С химией. Она меня принципиально не любит.

-Принципиально тебя любить невозможно, кошмарище. Жень, поставь чайник, иначе это чудовище заболеет нафиг.

Женя, уже несколько минут неотрывно смотрящая на мокрый Лёкин торс, с радостью подхватила чайник и унеслась на кухню. Через десять минут порядок в комнате был восстановлен: Лёкина одежда сушилась на стульях, а её обладательница сидела, завернувшись по самый нос в одеяло и потягивала горячий чай с вареньем. Кристина и Женя примостились напротив.

-Ой, хорошо…, - вздохнула Лёка, отставив от себя чашку, - Спасибо, девчонки. Тепло у вас, хорошо.

-Ну конечно, теплее, чем на улице, - проворчала Кристина.

-Лен… А ты зачем пришла-то?, - подала голос Женя.

-А так просто… Надоело дома сидеть. Да чего вы так всполошились-то? Кристь, ты думаешь, я первый раз сюда таким образом попадаю?

-Я даже уверена, что не первый. Но не в дождь же.

-Да ладно тебе… Давайте лучше в карты сыграем, а?

Игра в карты затянулась и уже далеко за полночь Кристина, зевая и потягиваясь, пошла на свой этаж. Женька же заставила Лёку сходить в душ и быстро расстелила кровать.

Кроме них в комнате никого не было – Ксюха в последнее время вообще редко появлялась дома, жила у подруги, опасаясь случайно встретиться с Лёкой. А Алка почти переехала к своему лаборанту и только изредка появлялась в общаге, в основном чтобы навестить друзей.

Лёка пропыхтела что-то, переваливаясь через Женьку и улеглась к стене, спихнув с себя одеяло.

-С ума сошла?, - пробормотала Женя, натягивая одеяло назад и устраиваясь в теплых Лёкиных объятиях, - Грейся лучше…

-Угу… Спокойной ночи, мелкая…

-Спокойной…

Они лежали без сна, прислушиваясь к легкому шуму за окном, Женька согревала своими ногами всё еще холодные Лёкины ноги и крепко обнимала её за талию.

-Мелкая, ты не спишь?, - прошептала вдруг Лёка.

-Нет.

-Знаешь… Я влюбилась.

-Да я уж догадалась. И в кого?

-В Светлову…

-В Юлю? И как?

-Да никак… Пусто…

Женька вздохнула и покрепче прижала Лёку к себе. Теперь она поняла всю глубину несчастья, обрушившегося на девушку.

Юлия Светлова была практиканткой, работающей в Женином универе на кафедре ЕГФ. Красивая, образованная, изящная – она была самим воплощением грации и достоинства. На «ты» общалась со студентами, иногда даже принимала участие в совместных пьянках.

Лёку она всегда молча игнорировала – и это было вполне понятно. Одна – будущий преподаватель, другая – ПТУшница; одна – красивая молодая женщина, другая – лохматая девчонка; одна – душа интересных интеллигентных компаний, другая – оторва, портящая нервы всем сотрудницам универа и вахтершам студгородка. Между ними не было совершенно ничего общего. Да и увлечение Лёки женщинами вряд ли понравилось бы живущей со студентом пятого курса Юле.

-Разные бывают люди, - подумала Женька, мягко поглаживая Лёку по голове, - Казалось бы, все мы более или менее одинаковые – общаемся в одних компаниях, пьем одно и то же пиво, поем одни и те же песни, протестуем против одних и тех же ценностей. Но нет. Как только дело касается чего-то непонятного и неизведанного – мы предпочитаем отстраниться, спрятаться в свою раковину и не пустить даже на расстояние шага никого, кто хоть чем-то от нас отличается. Боимся. А чего боимся… Непонятно.

Женька помолчала, прислушиваясь к тихим Лёкиным всхлипам, обняла покрепче и едва слышно прошептала:

-Ничего, мелкая... Всё будет хорошо…

Но хорошо стало не скоро. Совсем не скоро. Прошла осень, зима, закончилась сессия, весеннее солнце уже пригрело макушки, а в Лёкиной жизни почти ничего не менялось.

Она по-прежнему училась в ПТУ, по-прежнему залезала через окно в общагу и по-прежнему тенью ходила за Юлей. Носила под дверь подъезда цветы, выцарапывала «Я тебя люблю» под окнами, и часами стояла под балконом – чтобы увидеть и молча трусливо спрятаться в кусты.

Юля ухаживаний не принимала, цветы отдавала подругам, а на надписи не реагировала.

У Женьки тоже всё было по-старому. Вот только Виталик все реже приходил в гости, всё реже звал гулять и еще реже стремился остаться с Женькой наедине.

Ксюха давно успокоилась, перестала прятаться от Лёки и снова засверкала глазами и яркими нарядами. После лекций убегала на свидания, засушивала в книгах подаренные цветы, но ни на какие вопросы про свою личную жизнь не отвечала.

Никакой компании не стало… У всех появилась своя, отдельная жизнь - и взрослые ценности тихонько, шажками, заполонили собой всё.

Иногда Женьке казалось, что всё это ненадолго. И что пройдет время - и все будет по-старому. Но… Время было не остановить. Друзей не стало. Лёка отдалилась. И осталась только Женька, которая по-прежнему чего-то ждала…

Непреходящая грусть. Частенько на лекциях Женька смотрела в окно и вспоминала безмятежные месяцы, когда всё было легко и просто и не было постоянного ощущения скорой потери внутри.

После занятий Женя домой не торопилась. Кружила по теплым весенним улицам, спускалась к заливу, пускала в море кораблики и напевала тихонько:

«И будет ночь в небесах, будет терем в лесах,

Будешь ты со мной…

И доволен останется тот, кто так пел высоко.

Он благословит нас своей рукой.

И станет, станет опять так далеко…»

Май принес новые события: Виталик снова зачастил к Женьке, Алка вышла за лаборанта замуж и теперь мучилась дилеммой: переезжать к нему насовсем или всё же сохранить за собой место в общаге. Юля Светлова рассталась со своим парнем и в пику ему начала общаться с Лёкой.

И всем было понятно, что никогда ничего у Лёки с Юлей не выйдет – и что всё бессмысленно и бесполезно – как будто попытка доказать себе, что всё возможно. И что всё еще будет.

Как-то в один из жарких майских дней Лёка зашла вечером в общагу и не слушая возражений утащила Женю к заливу, гулять. Они молча шли вдоль кромки воды, Лёка курила, а Женька потихоньку смотрела на её напряженный профиль.

-Падай, чудо, - улыбнулась Лёка и расстелила рубашку прямо на песок, - Посидим.

Женя осторожно присела и коснулась пальцами дрожащей Лёкиной руки.

-Лен, что случилось?

-Ничего… Почитай мне какие-нибудь стихи, а?

-Какие?

-А любые.. Грустные. И печальные.

Женька задумалась, обняла Лёку за плечи и тихо-тихо, глядя на горизонт, начала:

- Приходи ко мне ночью, я оставлю открытым окно.

Приходи ко мне днем, через дверь, как нормальные люди.

Приходи и в мечтах - через книги, записки, кино.

Приходи просто так, мне не нужно цветов и прелюдий.

Приходи в мою жизнь, я готова её распахнуть.

Приходи в мой мирок, даже если захочешь разрушить.

Приходи навсегда, насовсем, я решила рискнуть.

Приходи, наконец, и спаси свою грешную душу.

Приходи ко мне просто, не бойся, я знаю твой страх.

Приходи и останься, настолько, насколько захочешь.

Приходи, я не буду любить и носить на руках.

Приходи, я с тобой разделю бестолковые ночи.

Приходи... Мы с тобою сумеем беду пережить.

Приходи... Я тебя напою самой чистой надеждой.

Приходи... И не ври, будто ты не умеешь любить.

Приходи как всегда - со своею улыбкой небрежной.

Приходи. Пусть на миг, пусть на час, на секунду одну.

Приходи. Оторвись, наконец, от безудержных будней.

Приходи. Принеси мне сквозь золото лета весну.

Приходи. Растопи безоглядную жаркость полудней.

Приходи ко мне завтра, сегодня, вчера и всегда.

Приходи в мои сны, и сломай недоверия дверцу.

Приходи в мой покой, улыбнись, убеди и тогда

Я открою тебе и пущу, наконец, в своё сердце.

Женька замолкла, смакуя про себя последнее сказанное слово и вслушиваясь в биение Лёкиного сердца.

-Умеешь ты в тему слова найти, - улыбнулась, наконец, Лена, - Красивые стихи, чудо.

-Красивые. Лен…

-Тшш, - Лёка поднялась на ноги и протянула Женьке руку, - Не спрашивай, ладно? Я сама еще ничего не понимаю. Пойдем лучше ко мне в гости. Мама плова наварила.

-Лен…

-Пошли. Не спрашивай.

И они пошли. Женя уже давно отучила себя от привычки пытаться залезть в чужую душу. Но свербило в сердце какое-то беспокойство. Свербило и не давало спокойно дышать.

Дома у Лёки неожиданно оказалась целая компания – родители, двоюродная сестра и… Юлька. Все вместе они выпили по пятьдесят протокольных граммов коньяка, съели плов, посмотрели телевизор. Совершенно неожиданно Лёка была веселой, травила анекдоты и постепенно Женькино беспокойство прошло.

Уже поздно ночью началась процедура провожания. Сначала Юльку проводили до дома, потом Женьку до общежития. Присели на лавочку, глядя на снующих туда-сюда студентов. Лёка закурила, а Женька молча начала считать листья на асфальте.

-Лен, ты чего такая смурная? Всё же хорошо… вроде бы.

Лёка помолчала, глядя на горящие желтым цветом окна, затянулась и, наконец, ответила:

-Ну да. Всё хорошо.

Отшвырнула окурок и обняла притихшую Женьку.

Но что-то новое появилось в этих объятиях – всегда невозмутимая и такая сильная Лёка как будто просила защиты. Чтобы уткнуться носом в плечо и ни о чем не думать.

На секунду Женя ощутила что-то очень интимное в этих объятиях – ёе губы задрожали, а сердце заколотилось сильнее и сильнее…

Минутная слабость, яркое, восхитительное чувство. Как будто…

-Идем, мелкая, - Лёка разомкнула объятия и волшебство пропало, - Ты права - всё будет хорошо.

-Лен, подожди. Давай еще посидим, - Женька отчаянно уцепилась за Лёкину руку. Ей не хотелось идти домой – там, в тишине и пустоте комнаты, жил с недавних пор главный Женькин страх.

Первый раз он появился совсем недавно – Женька не могла заснуть и почувствовала, как забирается в сердце что-то холодное и ужасное. Забирается и ворошит там своими острыми пальцами-колючками, раздирая внутренности на части.

В последние дни этот кошмар повторялся всё чаще и чаще. И когда это случалось, оставалось только обнять подушку, сжать зубы и лежать, чувствуя, как дергая за измотанные нервы, страх рассказывает про Виталика, напоминает о болезненных ночах и твердит, твердит: «Трусиха, расскажи всё Ленке».

-Жень, ты чего?, - ой, мамочки… Оказывается, Лёка уже несколько минут машет ладошкой перед лицом, а Женька и не заметила даже, погрузившись в свои мысли.

-Ничего! Задумалась просто. Лёк, а пошли к Кристинке зайдем? Чайку попьем, а?

-Можно и к Кристинке. Пошли.

Кристина была первым человеком, с которым Женька познакомилась, приехав поступать в институт. Они столкнулись на вступительных экзаменах, моментально разговорились, нашли между собой много общего и незаметно стали дружить. На первом курсе их даже поселили в одну комнату общежития – ту самую, четырнадцатую, где Кристинка жила до сих пор, но уже с новыми соседями.

Ох уж эта четырнадцатая комната… Её двери всегда были распахнуты для всех. И заходя в гости, можно было быть уверенным, что в любое время дня и ночи обнаружишь хотя бы парочку неспящих людей, пьющих чай на подоконнике, или раскладывающих на полу карты, или просто напевающих что-то под тихое бренчание гитары. Может быть, дело было в особой атмосфере, а, может, в людях – но именно в четырнадцатой комнате Женька всегда чувствовала себя как дома – легко и свободно.

Женя зашла в общежитие, кивнула вахтерше и прошлепала в четырнадцатую. Быстро обняла Кристинку, улыбнулась остальным обитателям комнаты и пробралась к окну.

Через минуту в окне показалась растрепанная Лёкина голова, встреченная дружным хохотом. И понесся на всех парах обычный студенческий вечер – анекдоты, чай, извечные «Снайперы» и «Машина времени» под гитару, и теплое Лёкино плечо под щекой.

Женька нашла Виталика в коридоре. Он спешил куда-то, на ходу доедая пирожок. Заметил, остановился и улыбаясь прижал к себе.

-Привет! А ты чего на пару не пошла? У тебя ж вроде философия.

-Да мне поговорить с тобой надо… Привет.

-А… Ну, пошли поговорим.

Они спустились вниз и вышли из корпуса. Ярко блеснуло в глаза солнышко и что-то лопнуло в груди, разливаясь огромной, бесконечной тоской. Женька взяла Виталика за руку и медленно побрела за ним в сторону скамеек.

-Что с тобой, Жень?, - спросил Виталик, присев на лавочку и равнодушно глядя в небо.

-Ничего… Погоди... Я сейчас… Скажу…

-Ладно. Жень, у меня к тебе тоже разговор есть.

-Какой?, - Женька развернулась и спрыгнула со скамейки. Встала напротив Виталика и потянулась к его руке.

-Мама звонила. Тимур совсем помешался на своем переходном возрасте – переходит уже все границы. И дом разваливается… В общем, мне надо домой ехать.

У Виталика никогда не было отца – Женька это прекрасно знала. Зато была старенькая мама и пятнадцатилетний брат, которого нужно было воспитывать и учить жизни. А еще был четырехкомнатный старый дом на окраине Новороссийска, оставшийся еще от бабки.

-Когда ты едешь?, - спросила Женька, зажмурившись.

-Послезавтра. Жень… Я уезжаю навсегда.

И сразу мир перестал существовать. Осталось только какое-то вопящее-скулящее чувство, сжимающее сердце и разрывающее его в клочья. Женька до крови стиснула кулаки и задышала часто-часто, пытаясь успокоить взбунтовавшееся сердечко.

-Ты не можешь уехать сейчас, - слава Богу, не дрожал голос, почти спокойно сказала.

-Почему? Малыш, не трави мне душу – мне и так тяжело…

-Я беременна.

На секунду Виталик застыл в оцепенении, а потом повернулся и застонал, зажав голову в ладонях.

-Давно?

-Что «давно»?, - Женя присела напротив и безуспешно попыталась поймать его взгляд.

-Давно ты знаешь?

-Сегодня ходила к врачу.

-Чёрт…

Внезапно Женька потянулась к Виталику, обняла его и затихла.

-Что мы будем делать, Витась?, - ей просто нужно было сейчас тепло, поддержка, понимание… Всё вдруг стало таким чужим и далеким, кроме этих теплых плечей, дрожащих под её руками.

-Чёрт!, - парень вскочил, оттолкнув Женю и заходил перед лавочкой, - Как же не вовремя всё.

Девушка молча смотрела на него, и внезапно Виталик резко сел рядом с ней, сжал руки в своих и, избегая пересечься взглядом, заговорил:

-Ты же понимаешь… Мы не сможем быть вместе сейчас. Я обязательно заберу тебя к себе, но чуть позже. И ребенок… Он совсем ни к чему сейчас, понимаешь? Ты еще молодая совсем, ну куда тебе ребенка? А забрать тебя с собой сейчас я не могу, понимаешь?

Виталик еще что-то объяснял про перспективы с работой, про брата, про разваливающийся дом, еще про что-то умное и правильное, но Женька слышала только, как где-то далеко гудит трамвай и солнце лучами разбивается о летний асфальт.

***

-Какой срок?, - Кристинка, казалось, совсем не удивилась. Может, ждала, что нечто подобное произойдет? Или это у всех бывает?

-Четыре недели. Или что-то около того, - Женя подняла на подругу опухшее от слез лицо и сжала губы, - Что мне делать, Кристя?

-А Виталик знает?

-Знает.

-И что говорит?

-Денег дал… На аборт.

И – снова прорвало. Зарыдала, уронив голову на стол и почти не чувствуя Кристиных рук, обнимающих, успокаивающих, заставляющих выпить валерьянку.

-Денег, понимаешь? На аборт… Дал… И уехал… Насовсем…

-Скотина! Господи, ну какая скотина!

-Нет!, - внезапно рыдания стихли, и Женька зверем посмотрела на Кристину, - Он хороший, правда. Просто он… испугался, что ли.

-Жень, так нормальные люди не поступают. И что ты решила?

-Не знаю.

-Но ты же понимаешь, что сейчас тебе ребенок совершенно ни к чему?

-Понимаю. Я боюсь, Кристя…

Кристинка задумалась. Поставила чайник. Достала из тумбочки бутылку водки и разлила по рюмкам.

-Давай. Надо стресс снять.

-Не хочу.

-Жень, пей давай – я знаю, как это бывает. Сама в прошлом году…

-Что? Ты тоже?, - Женька всё-таки выпила, сморщившись.

-Тоже. Все мы, бабы, дуры. Сначала летаем, а потом плачем. Слушай, - Кристя тоже выпила и быстро сунула в рот кусочек хлеба, - А Ленка в курсе?

-Нет, конечно.

-Почему «конечно»? Расскажи ей все сегодня же!

-Ты с ума сошла? Ни за что.

-Да почему же?

-Потому… Потому что нельзя, понимаешь? Нельзя…

И заплакала горько-горько. А Кристина молча обняла за плечи и погладила по голове:

-Ничего, Жень… Не ты первая, не ты последняя. Выживешь.

И выжила. На двое суток уехала вместе с Кристиной, вернулась бледная и изможденная какая-то. На все вопросы отвечала просто: «Устала». Старалась пореже видеться с Лёкой, впрочем, та вскоре собрала рюкзак и отправилась куда-то под Ростов, готовиться к июльской игре.

Ксюха уехала на каникулы домой, иногда приезжала, высиживала протокольные два часа и убегала от пустых Женькиных глаз.

От Виталика вестей не было – только однажды Димка, забежав на минутку, сказал, что он продает свою квартиру и собирается покупать новую в Новороссийске.

Юлька заходила пару раз, но, осознав, что Лёка вернется не скоро, улетела вместе с родителями в Крым, отдыхать.

Опустела общага, исчезли все вокруг, и осталась только пустота. Часто Женька видела во сне своего ребенка – она почему-то была уверена, что это девочка. Малышка шла к ней, протягивая руки, а потом вдруг всё закрывала темнота и девочка исчезала, зато появлялся отпечаток ноги – огромный и страшный. Она боялась выходить на улицу, потому что стоило увидеть малыша в коляске или песочнице – и прорывались судорожные рыдания. Порой Жене казалось, что еще вот чуть-чуть осталось, совсем немножко – и будет конец… А чему конец – она и сама не могла понять.

Когда Женька была совсем маленькой – она, как и большинство детей, искренне верила в чудеса. У неё даже был свой собственный, секретный способ вызова разных чудес. Девочка забиралась на дерево в теткином дворе, прижималась щекой к шершавой коре и, закрыв глаза, сильно-сильно просила лесного духа о чуде.

И дух не подводил. В школе учителя ставили пятерки, соседский мальчик переставал быть врагом, а в день рождения под подушкой обнаруживались самые замечательные и желанные подарки.

И только один раз дух не смог ничего сделать.

В тот день вместо папы за Женькой пришла в школу тетка. И отвела почему-то не домой, а к маминой подруге. Девочка не могла понять, почему на неё все смотрят так странно и что за запах, терпкий незнакомый запах витает вокруг.

К вечеру Женька затосковала и, потихоньку одев сандалии, выскользнула на улицу. Она весело бежала по остывающему асфальту, предвкушая, как обрадуется и удивится мама, увидев на пороге свою дочку.

Но мама не обрадовалась.

Проскользнув между спинами каких-то незнакомых людей, Женька зашла в комнату и зажала нос. Мама и папа лежали на кровати, почему-то одетые и накрытые каким-то покрывалом. Кто-то схватил Женю за плечи, но она вырвалась и дернулась к маме. Её поразил холод обычно такой теплой маминой руки и её неестественно сжатые губы.

Женька закрыла глаза и обеими руками с силой закрыла уши. Кто-то шумел, кричал, пытался увести девочку, но она как будто окаменела. Наконец теткин муж, дядя Олег, просто поднял застывшую Женю и вынес в другую комнату.

Там уже не было этого противного запаха, там пахло листьями алоэ и фиалками и Женька открыла глаза.

-Дядя Олег, а где мама?, - испуганно спросила девочка. Та тетя, что лежала на кровати, никак не могла быть её мамой – она просто была на неё похожа. Совсем немножко похожа. Совсем чуть-чуть.

Олег присел рядом с девочкой, прижал её к себе и долго рассказывал о том, что бывает в жизни большое горе, о том, что люди иногда уходят. Уходят насовсем, но всегда остаются в памяти. О том, что мама теперь будет смотреть на Женьку с небес и улыбаться ей в солнечные дни.

Женя слушала, кивала головой, не понимая даже половины из того, что говорил дядя Олег. А потом вдруг спрыгнула с кровати, посмотрела на дядю и спросила весело:

-Дядя Олег, а можно пока мама не придет я на улице погуляю?

Олег молчал, а Женька вдруг по его глазам прочитала всё то, что он так долго пытался ей сказать. Маленькие черные зрачки вдруг начали расширяться, глаза наполнились слезами, а в Женином сердечке что-то больно-больно сжалось в кулачок.

Она вздрогнула. Раз. Другой. И, резко развернувшись, побежала вон из квартиры.

Женька неслась по улице, одной рукой поддерживая подол платьица и ревела навзрыд. Кто-то большой громко топал позади неё, но девочка не обращала внимания. Она добежала до теткиного двора, перелезла через забор, царапая ноги и подбежала к дереву. Как обезьянка, забралась наверх и прижалась к холодной коре.

Женя долго-долго сидела наверху и умоляла духа вернуть ей маму и папу. Она обещала хорошо учиться, всегда мыть за собой посуду и чистить на ночь зубы. Обещала слушаться всех взрослых и никогда не без спроса не брать конфет.

И дух тихо-тихо кивал Женьке, и плакал вместе с ней, но ничего не мог сделать.

И уже когда стемнело, дядя Олег снял с дерева зареванную Женю и унес её домой.

В тот день семилетняя девочка поняла, что есть вещи, которые не может изменить никто. С того дня Женя возненавидела запах церковных свечей.

***

-Привет!, - кто-то большой и синеглазый просунул голову в дверной проем и Женька моргнула, смахивая с ресниц слёзы.

-Привет… Ты кто?

-Я Шурик. А ты кто?

-Женя. Чего тебе нужно?

-Ой как грубо!, - Шурик просунулся в комнату целиком и сел напротив Жени на кровать, - Чего сидишь тут одна?

-Хочу и сижу. Чего тебе надо?, - повторила Женька сквозь слезы.

-Эээ…, - Саша растерялся, - Да я это… Чаю вскипятил, а сахару нет… И народу в общаге нет. А у тебя дверь открыта. Дай, думаю, зайду. Ну и зашел. Есть у тебя?

-Что есть?

-Ну сахар!

-Есть… На столе бери…

Женька поплотнее завернулась в одеяло и закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы этот человек поскорее ушел – своим смешным бормотанием он слишком напоминал ей о том, что вокруг продолжается жизнь. А Женина жизнь уже кончилась.

Внезапно Женька почувствовала, как сильные руки обхватывают её сзади и, подхватив, начинают куда-то тащить.

-Ты что? С ума сошел? Опусти меня!, - завопила Женя, но было поздно и через минуту её опустили на ноги возле сто сорок второй комнаты, - Ты псих, да?

-Да, - хмыкнул Шурик, запихивая Женю в открытую дверь, - Псих – это еще мягко сказано. Давай сюда садись, на стул, а я тебе чаю налью.

Чай пили в полном молчании. Шурик исподлобья смотрел на маленькую худенькую девчушку, сидевшую напротив. Ему понравились её длинные, падающие на плечи волосы и красивые руки. Но совсем не понравились потухшие глаза и круги под этими глазами.

Заставив Женьку выпить две кружки чаю и съесть бутерброд с паштетом, Саша удовлетворенно откинулся на спинку стула.

-Эх, хорошо, - улыбнулся, - Хотя покупной чай, конечно, не очень. Вот пришлет мне мать посылку – я тебя настоящим тогда угощу. Знаешь, какой у нас чай растет в горах? Целые плантации! Посмотришь – и конца не видно, целые поля чая. А еще у нас форель разводят. Ты когда-нибудь ела форель свежую? Жареную? А?

-Ты что, дурак?, - скучно спросила Женька.

-Нет. Я Шурик. Странно, а почему я тебя раньше никогда не видел? Ты давно тут живешь? Я недавно. Я до второго курса в Сочи учился, а потом решил сюда переводиться. И перевелся.

Саша всё говорил и говорил, а Женька смотрела на него вначале с пустым взглядом, потом с тоской, потом с удивлением. И потихоньку на её лице начала проявляться маленькая-маленькая тень улыбки.

-Ну вот, - засмеялся Шурик, - Вроде и ожила чуть. Пойдем, может, того… погуляем? Чего в общаге сидеть – мы тут, похоже, вдвоем. Плюс вахтерша.

-Ну пошли, - вздохнула Женька.

До поздней ночи они гуляли вдоль набережной. Шурик молча слушал грустную Женину историю. А она говорила, говорила и чувствовала, как с каждым словом, по буковке, уходит из груди тоска и боль.

-Вот это дела…, - пробормотал Саша, когда Женя исчерпала весь запас больных и отчаянных слов, - Ну Виталика твоего я знаю, знаком. Лёку тоже знаю, встречались. А почему она-то не рядом с тобой, а?

-Она же не знает ничего. Я не сказала.

-Почему?

-Ты что, всё-таки, дурак, а? Как я могла ей сказать…

-Как-как, языком. И губами. И легкими. Или чем там еще говорят. Что тут такого-то?, - удивился Саша, - Или ты думаешь, что друзья нужны только когда всё хорошо и весело?

-Нет, - поникла головой Женька, - Но Лёка – это другое дело…

-Какое другое? Вы с ней… того, чтоли?

-Чего того?

-Ну… Встречаетесь?

-Нет, ты всё-таки дурак, - Женя засмеялась и потянула Шурика назад в общагу, - Пошли, а то холодает уже.

-Пошли? Ну пошли, наверное… Слушай, а ты на игру едешь?, - спросил в конец замороченный Саня.

-Еду, конечно. Там… Ленка.

-А кем ты будешь? Королевой, наверное?

-Ну да… А ты?

-А я с тобой. Телохранителем твоим буду. Чтоб тебя никто не обидел.

Дата добавления: 2015-07-20