Часть вторая. Любовь не предается. 2 страница

Кристина. Куда за эти месяцы пропали её роскошные длинные волосы? Неужели у какой-то парикмахерши поднялась рука сделать из них банальное «каре по плечи»? И что это за тоска в её некогда озорных глазах? И почему она постоянно рычит на Толика и не дает ему выпить вместе со всеми?

И Толик… Растолстел. Отрастил небольшие усики. И смеется как-то ехидно, с чувством превосходства над другими: словно играет роль старшего, отца семейства.

Оксана. Когда-то Лёка даже думала, что влюблена в неё. Они провели вместе много дней. Тогда Ксюха была зажатой, закомплексованной девчонкой. А теперь? Сидит, вальяжно закинув ногу на ногу, небрежно откидывает прядь волос назад, бесстыдно улыбается своему парню. А парень не свой, не компанейский, откуда-то с работы привела его Оксанка… И не понимает он шуток общих, не знает, как себя вести… И на Юльку пялится постоянно.

Ох, эта Юлька. И она изменилась. Теперь уже не звезда она всеобщая, а такая же, как все. Да, улыбчивая, да, красивая – но… ничего особенного...

А Саня почему-то один пришел сегодня. Мрачный сидит, злющий. Зато лицо чисто выбрито и облито дорогим одеколоном. И костюмчик недешевый на нем. Правильно, работа хорошая, всё в жизни удалось – почему бы и не одеться красиво? Только вот почему он как будто… За Женькой ухаживает, чтоли?

Да, ухаживает. А Женька улыбается, вроде бы искренне даже, гладит его по голове и смеется его шуткам. Она тоже изменилась. По ней сильнее всего видно: была девочка, стала женщиной. Только хорошо ли это? Раньше своя была, родная. А теперь чужая какая-то. Волосы до лопаток, очки носит, платье, вон, в честь праздника одела. А раньше – джинсы только, да футболки. Да, чужая стала – определенно.

-А ведь в этом и я отчасти виновата, - пронеслось в голове у Лёки, - Это ж я её… бросила.

Да и сама Лена изменилась, конечно. Работа, квартира… Даже с родителями помирилась – привыкли они постепенно, что дочь уже не переделаешь. Только за Юлькой всё так же бегала, и понять не могла, почему и зачем…

-Лен, пошли танцевать!, - Ксюха бесцеремонно выдернула Лёку со стула и потащила в центр комнаты, - Покажем пример, а то все заснут сейчас.

И они танцевали. Под «Снайперов», под «Наутилус», под Мадонну даже пару раз. Менялись партнерами, выпивали, и снова танцевали. Пока не свалились все по разным углам в изнеможении. И только тут Лёка заметила, что Женьки нет. Куда-то исчезла, пока они бесились.

-Странно… Куда она делась?, - пронеслась мысль, - Может, опять плохо стало?

Подавив в себе чувство беспокойства, Лена отправилась искать. Вторая комната – нету. Кухня – нет. Ванная… Нашлась.

Женька стояла, прижавшись лицом к полотенцу, и даже не сразу обернулась, почувствовав прикосновение рук к талии. А когда обернулась, с трудом собрала мысли и чувства в кулак и равнодушно промычала:

-А, это ты… Ты зачем здесь?

-Ты как себя чувствуешь?, - Лёка, казалось, не собиралась выпускать Женю из своих объятий, и обнимала всё крепче, - Почему ушла?

-Я что, не могу в собственном доме побыть одна? Уйди, пожалуйста.

-Ты меня прогоняешь?

-Нет, я тебя не прогоняю. Я просто прошу тебя оставить меня одну, - они смотрели друг другу прямо в глаза и Женя проигрывала в этой игре…

-А если я не уйду?, - чертята в Лёкиных зрачках как будто взбесились – прыгали, дурачились и сходили с ума, - Что тогда?

-Лена, я тебя умоляю…

-Ну, что будет, Жень?, - наклонилась, поцеловала в висок… в ухо…, - Что будет, если не уйду?

-Уходи… Пожалуйста…, - Женька сжала зубы и попыталась разомкнуть кольцо рук, обнимающих её. Она боялась, что сейчас задохнется от количества чувств и эмоций, стучащих в сердце, - Я прошу тебя, уходи…

-Ты действительно этого хочешь?, - Лёкины губы уже исследовали шею, плечо, подбородок, не обращая внимания ни на какие жесты и слова.

А Женя не хотела. Единственное, о чём она мечтала – это остановить навсегда это мгновение, чтобы оно не кончалось… Чтобы всегда были нежные губы, и холодный твердый язык, и ласковые пальцы, расстегивающие платье, и страстный шепот… И долгое-долгое счастье быть рядом с любимым человеком…

Женя смотрела на спящую Лёку и улыбалась. Она была готова всю жизнь провести так, лёжа в кровати и глядя на такую недоступную свою любовь… Ёё ресницы забавно подрагивали, а губы сложились в узкую-узкую полоску светло-красного цвета… И так доверчиво вздыхала она, когда Женька гладила непослушные пряди её волос…

-Привет, - Лёка открыла глаза и смущенно посмотрела на девушку.

-Доброе утро, - как ветром сдуло счастливую улыбку и бродящую по волосам руку, - Как спалось?

-Нормально.

Молча выбралась из-под одеяла и, натянув майку, пошлепала в ванную. И вскоре Женя услышала её голос уже на кухне – поздоровалась с Ксюхой, смеется чему-то…

-Кофе будешь?, - растрепанная голова в дверном проеме. Мокрая после душа.

-Буду, - Женька вздохнула и, накинув халат, вышла. Села на стул у плиты, по привычке поджала ноги и попыталась согреть ладони о горячую чашку.

Ксюху как ветром сдуло – унеслась, что-то пробормотав о работе и важных встречах. А Лёка зачем-то поправила ремень на джинсах и уселась напротив Жени.

-Мелкая… Ты… Ты прости меня…

-Лена, не надо, - твердо перебила Женька, - Я не хочу слушать твои извинения, оправдания и всё остальное. Это произошло случайно. Никто никого вернуть не хочет. Мы обе были навеселе… В-общем, я всё понимаю.

Один Бог знает, чего стоило девушке произнести эти слова. Костяшки пальцев, сжимающих чашку, побелели от напряжения. А Лёка повеселела тут же, прикурила сигарету, быстро выпила чашку кофе и… откланялась. Убежала на работу.

Не успели замолчать звуки шагов на лестнице, не успела Женька начать реветь, как тут же, с полпинка распахнув дверь, влетела Ксюха. Бросила сумку на стол, упала в кресло и в лоб спросила:

-Ты с ума сошла?

-Ты о чём, Ксюнь?, - голос всё-таки выдал усталость.

-О том! Ты совсем больная? Мазохистка? Зачем тебе это всё? Ты не видишь, что она над тобой издевается?

-Она не издевается. Она сама не знает просто, чего хочет.

-Ну да! Она не знает, чего хочет, а страдаешь ты, дурочка! Немедленно выкинь её из своей глупой головы и при первой встрече пошли её куда подальше.

-Я бы уже давно это сделала, Ксюш, - прошептала Женька, вставая на ноги и пошла к выходу, - Но не могу.

-Почему? Почему не можешь?

-Я люблю её, - вздохнула и закрыла дверь.

Конечно, это повторилось. И повторилось не раз. Постепенно Женька привыкла к нечастым, где-то раз в неделю, визитам Лёки. И даже научилась скрывать их от всех. Привыкла рычать на друзей, когда они пытались задавать вопросы. Привыкла прятать в глубине души слова, которые хотелось сказать и привыкла говорить те, которые Лёка хотела слышать.

И было каждый раз грустно и очень одиноко, и каждый раз хотелось послать «визитершу» далеко и надолго… И каждый раз не получалось.

Впрочем, проблем и без Лёки было немало. Поругалась с Толиком и вернулась назад Кристинка – оказалось, что «он просто подлец и всё это было большой ошибкой». Саня окончательно бросил университет, и занялся поиском, как он выражался, «настоящей лав». Причём поиски эти у него заключались в постоянной смене претенденток на это почётное звание. Каждую из них он обязательно приводил к Женьке, знакомил и… на следующей неделе приводил другую.

Женя проводила очень много времени на работе. Теперь она преподавала литературу в сорок пятой школе. Приучилась одеваться в строгие костюмы и вести себя солидно и по-взрослому. Длинные темные волосы Женька теперь собирала в замысловатую причёску, которая, как ей казалось, была вполне солидной и в духе консервативной профессии учителя.

Вечерами Женька обычно либо проверяла детские сочинения, либо доставала из холодильника коньяк и, кутаясь в сигаретный дым, пила его маленькими глоточками – одна или с Кристиной.

Но и Кристина больше не была жизнерадостной юной девушкой. Недолгая совместная жизнь с Толиком изменила её. Она начала писать. Целыми днями сидела на балконе у старенькой печатной машинки и сочиняла какие-то бредовые, по мнению Жени, рассказы. Хамила поклонникам по телефону. И часто злилась, глядя на старые, студенческие фотографии.

Только редкими вечерами на кухне Кристина становилась прежней: куталась в плед, изящно прикуривала сигарету и всеми силами пыталась тянуть Женьку к свету.

Тяжелы были эти бесконечные ночные беседы, но без них было бы совсем темно - с усмешкой, прячась за банальными словами и отстраненным тоном, обе выплескивали накопившуюся усталость.

-Вот и пойми этих мужиков…, - мрачно закуривала Кристина, - Что Лёка, что Толик – один чёрт. Как только добиваются своего, сразу им скучно становится. И – вперед, налево.

-Но Лёка же не мужик, - вяло отбивалась Женя.

-Ну и что? Она недалеко от них ушла… Внешне девушка, а внутри – самый настоящий мужик. Зараза она.

-Зараза. И Толик - зараза. И я – зараза, и ты. Все мы хороши.

-Это точно. Но если женская душа – потемки, то мужская… Иногда мне кажется, что у них её вообще нет.

-Есть. Просто прячут далеко и глубоко.

-Да брось ты. У них все внутренности заняты тремя мыслями: «секс, секс, секс». И всё.

-Ты зря так думаешь, - Женька наливала еще по стопке коньяка, - Мне кажется, что здесь дело не в сексе, а в умении понять другого человека. Это мы, дуры, всё пытаемся всех понять, а они даже не задумываются о том, что мы чувствуем.

-Я одно не могу понять, Жень. Она же предала тебя. Предала твою любовь. Как ты можешь теперь быть ей другом? Как ты можешь спать с ней, наконец?

-А откуда ты знаешь, что я с ней сплю?

-Брось, Жень… Мы же не слепые.

-Понятно, - Женька замолчала надолго, и решившись, продолжила, - Знаешь, Крысь, ты не права. Лёка, может быть, и предала меня. Но не мою любовь. Её невозможно предать, понимаешь? Она просто есть, эта любовь, она живет во мне, глубоко-глубоко внутри.

-Жень, она даже не поговорила с тобой. Даже не попросила прощения.

-Пойми, когда человек влюбляется, всё вокруг него становится нечетким и расплывчатым. За своими переживаниями человек просто не видит боль других людей. А счастливый человек еще более эгоистичен. Ему почему-то кажется, что раз он сам счастлив – то и все вокруг счастливы тоже.

-Нет, Жень. Не то, не то… Ты права в чем-то, но вы были вместе так долго: неужели ты не заслужила даже последнего объяснения?

-Выходит, не заслужила, - вздохнула Женька и снова потянулась за бутылкой, - Она еще маленькая, Крысь. Маленькая и глупая. Она бежит от всех негативных чувств и эмоций. И то, что ей не нравится либо меняет кулаками, либо прячется, если кулаки не помогают.

-И ты её любишь… такую?, - Кристина, кажется, начала, понимать.

-Я её любую люблю. Это внутри меня. Так глубоко, как ты себе даже не представляешь.

Так и проходили эти больные горькие вечера.

Ксюха постепенно отдалялась от всех. Сначала перестала общаться с Кристинкой, потом и с Женькой. Замыкалась в себе, часто запиралась в ванной, а потом вдруг, ни слова никому не сказав, переехала к какой-то подруге с работы. И пропала – перестала заходить, звонить. А вскоре и Лёка исчезла, прекратила «визиты» и вдруг уехала в длительную командировку, не сказав, в какой город едет, и когда вернется. Женя с Кристиной остались вдвоем. Если не считать, конечно, старых и новых друзей, Толика, заходившего иногда и смущенно молчащего на стуле, и Сани, с его очередной «настоящей любовью».

Прошло несколько месяцев с тех пор, как уехала Лёка. В Таганрог снова пришло лето. И Женькины волнения как-то сами собой улеглись, уступив место теплу и новой, взрослой, жизнерадостности.

Взмахивая сумкой и стуча каблуками по асфальту, Женя с утра спешила в школу, здоровалась с коллегами, иногда неожиданно начинала на уроке цитировать любимых поэтов. Дети радовались новой Евгении Васильевне. Они любили её за тепло и поддержку, которыми она их окружала. За то, что она всегда их выслушивала и доверяла не только собственному мнению.

Где-то в середине июня Шурик начал встречать Женьку после занятий. Смущенно караулил у выхода, курил, пряча сигарету в кулаке и каждый раз оправдывался, что «случайно проходил мимо и решил проводить».

Женя была ему рада. В последнее время она начала ненавидеть одиночество. Хотелось, чтобы всегда были рядом люди. Чтобы был рядом хоть кто-то.

Однажды, в середине июля, Женя как обычно шла домой вместе с Шуриком. Сегодня у неё был тяжелый день: хоть в школе и наступили каникулы, но учителям всё равно приходилось ходить на работу и посещать скучные семинары.

-Мне бы с тобой поговорить, Жень, - смущенно проговорил Саня, когда они уже подходили к Жениному дому, - Только чтоб вдвоем…

-Да дома всё равно никого нет. Залетай, - улыбнулась Женька.

Они устроились на кухне. Саня вытащил из портфеля бутылку вина, Женя достала бокалы.

-Ну, - улыбнулась после первого тоста, - Что стряслось?

-Жень… Я тебя люблю, - выпалил Саша и замолчал смущенно.

-Я тебя тоже люблю, мой хороший, - с улыбкой ответила Женька, - Так что случилось-то?

-Ты не поняла… Я действительно тебя люблю. Давно очень. Еще тогда, с игры… Если бы ты знала… Жень, я всегда хотел, чтобы ты была счастлива. Я не совсем понимал твои отношения с Лёкой, но ты когда была с ней – улыбалась, и я смирился. Я и со своей девушкой из-за тебя расстался… Я действительно тебя люблю. Ты не думай, я ничего не прошу. Я всё понимаю. Ты… Ну, не по этой части… Но всё равно. Хотел чтобы ты знала.

-Сань…, - Женя застыла, ошарашенная. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Молодой интересный мужчина сидел перед ней, съежившись на стуле и бормотал что-то несуразное, - Сань, ты что?

-А ничего!, - вскочил внезапно, - Ты думаешь, я не понимаю? Я всё понимаю! У тебя всегда Лёка. Ты ради неё… всё. А я… Я всё равно тебя люблю. Ты самая лучшая – и я удивляюсь, как она до сих пор этого не поняла. Ты… Да ради тебя я готов… На всё что угодно готов! И мне всё равно, что ты меня не любишь. Я просто… Потому что…

Саша продолжал что-то говорить, а Женька… Женька вдруг увидела на его месте себя. Себя – старую, улыбчивую и смешливую Женьку. Которая не боялась признаться в своих чувствах, которая всем и всегда в глаза говорила правду. И что-то перевернулось в её душе. Что-то стало совсем другим.

-Сашенька, - улыбнулась Женя и взяла парня за руку, - Сашк… Давай я не буду ничего тебе говорить? Ты хочешь быть рядом со мной? Ты будь, Сашк. Ты будь. Ты мне сейчас очень-очень нужен.

…И спеть меня никто не мог заставить.

Молчание – начало всех начал.

Но если плечи песней мне расправить

Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал.

И пусть сегодня дней осталось мало.

И выпал снег, и кровь не горяча.

Я сотый раз опять начну сначала.

Пока не меркнет свет, пока горит свеча.

Лёка вернулась как всегда неожиданно. Просто возникла однажды на пороге Женькиной квартиры, сияя букетом белых роз, и улыбнулась Кристине: «Приветствую врагов развивающегося капитализма. Женька дома?».

Женьки дома не было. Кристина, поддерживая уже начинающий расти живот, проводила Лёку на кухню и сама присела рядом.

-Ты где шлялась?, - спросила.

-В Караганде. Я во многих городах побывала, Кристь, - хмыкнула Лёка, - Многих людей видела, интересных таких. Но почему-то всё равно домой тянуло.

-А у тебя он есть, дом-то?, - эх, не так надо бы, не так жестко, Кристина.

-А как же, - а с Лёки как с гуся вода, - У родителей дом. Квартира моя – дом. А тут, я смотрю, мне не слишком рады?

Кристина не успела ответить. Прогремел замок на входной двери и минуту спустя в кухню в обнимку ввалились Женя и Саня.

-Привет…, - протянул парень и выпустил Женькины плечи из своих объятий. А та уже ничего и никого не видела: вспыхнув глазами, не отрываясь впитывала в себя новый Лёкин образ: и стильную стрижку темных волос, и строгие черные брюки, и совершенно потрясающую белую футболку.

-Ленка…, - прошептала, - Ленка…

-Привет, мелкая, - Лёка с улыбкой притянула Женю к себе и поцеловала в переносицу, - Ты что, не рада меня видеть?

-Что ты… Рада. Конечно, рада, - Женька засуетилась, глядя то на повзрослевшую Лёку, то на молчащего в остолбенении Шурика, то на ухмыляющуюся Кристину. А потом вдруг остановилась.

-Ну как ты, Лен?, - спросила почти спокойно и потянула Саню за руку, усаживая на стул. Сама примостилась к нему на коленки, - Как командировка?

-Какая командировка? А! Да нормально командировка, - умница, ничем не выдала своего удивления, - Я по России капитально поездила. Вы лучше расскажите, как у вас? Я смотрю, тут большие перемены без меня произошли…

-Лёка, - начал, было Саша, но Женька его перебила.

-Да, Лен. Всё теперь иначе. Мы с Сашей теперь вместе.

-Можно поздравить?, - со смешком поинтересовалась Лёка.

-Конечно.

-Ну тогда поздравляю! Молодец, Шурик, добился-таки.

Лёка ухмылялась, рассказывала про поездку, ехидно посматривала на Саню. А Женьке хотелось выгнать их всех – самоуверенную Ленку, гордо посматривающего Шурика и ехидную Кристину – и остаться в одиночестве. Чтобы никого не было. Ни-ко-го.

Постепенно всё снова стабилизировалось. Кристина помирилась с Толиком и заявление о разводе было публично порвано в клочки. Женька потосковала немного, но постоянное присутствие Сани не давало скучать, да и Кристя почти каждый день приходила в гости.

Радовала работа: с сентября Женька нагрузила себя по полной программе, добавив к основным урокам классное руководство. Радовали тетя и дядя, в гости к которым Женя и Шурик съездили в августе-месяце. Да и Саня как-то потихоньку перестал раздражать, и начал даже нравиться, и в постели с ним Женя постепенно начала расслабляться и получать хоть какое-то, но всё же удовлетворение.

Жизнь шла, и уже казалось – всё, всё устаканилось, встало на свои места, когда в один вечер судьба снова перевернулась вверх тормашками.

-Привет, - Лёка сидела на ступеньках и как-то жалко смотрела снизу вверх на уставшую Женю, - А я вот пришла… В гости. Можно?

-Заходи, - вздохнула и подала руку, помогая встать, - Что случилось?

-А что, уже нельзя зайти к старому другу без всякого повода?, - как всегда съехидничала Лёка.

-Да нет, можно. Только ты же без повода всё больше к другим ходишь. Садись. Чаю налить?

-А покрепче у тебя ничего нет?

-Коньяк. Будешь?

-Давай.

В полном молчании разлили спиртное по бокалам, так же молча выпили. Верная своим привычкам, Женька зажгла свечи и погасила свет. Пошла, было, к противоположному концу стола, но вдруг её обхватили руками и усадили к себе на колени.

-Я не могу без тебя, - с надрывом прошептала Лёка в Женино ухо, - Возвращайся ко мне, а? Пожалуйста…

Мир перевернулся с ног на голову. Случилось то, о чем Женька мечтала каждую из безумных бессонных ночей. Случилось то, о чём девушка грезила на уроках и прогуливаясь по тихим таганрогским улицам. Случилось то, ради чего стоило жить дальше и что могло сразу воскресить и детскую наивность, и юношескую любовь, и жизнь, жизнь – настоящую жизнь, в которой было бы место эмоциям.

-Давай лучше еще выпьем, Лен, - наконец, отозвалась Женька и слезла с Лёкиных коленок.

-Я… Я так понимаю, ты мне отказываешь?

-Да. Извини.

-Но почему?, - Лёка с видимым спокойствием разлила коньяк по бокалам, - Ты же любишь меня, я знаю.

-Ты, кажется, забыла, что я несвободна.

-Ты о Сашке? Мелкая, я тебя умоляю…, - Лёка засмеялась с облегчением, - Ты его не любишь. И все это знают. И он в том числе.

-Ну и что? А ты понимаешь, как больно ему будет, если я его брошу?

-Мелкая, но это же жизнь! Ты что, собираешься до пенсии пудрить ему мозги? Рассказывать сказки о неземной любви и при этом любить меня?

-Лен…, - Женя смотрела серьезно и очень задумчиво, - Прекрати сейчас же. Ты говоришь глупости. И Сане я не лгу. Он прекрасно знает всю ситуацию… И всё равно остается со мной.

-Всё равно. Я не понимаю. Ты любишь меня. Но ты с ним. Почему?

-Потому… Потому что есть не только ты и я. Есть Шурик. И есть Юлька. И они люди.

-Жень, я перестану ухаживать за Юлей. Даю слово. Ты знаешь – моё слово верное. И мы будем с тобой вместе. Как раньше, помнишь? И жить будем вместе. Ты и я.

-Уходи, - едва сдерживая слёзы прошептала Женька, - Уйди, пожалуйста. Перестань меня мучить. Я же сказала – я не могу. Ленка… Уходи. Если ты хоть немножко меня любишь – уйди.

-Ладно, - Лёка тяжело поднялась со стула, - Но ты сама придешь ко мне. Сама вернешься, слышишь? Я это знаю. И ты знаешь. И я подожду.

Лёка ушла, а Женя как во сне включила магнитофон и зажгла свечи. Всё было кончено. Она сама отказалась от собственного счастья.

В городе моем завяли цветы.

В городе моем ушли поезда.

В городе моем только ты

всегда, всегда, всегда, всегда.

В городе моем ночь ударит в набат.

Она также одинока, как я.

В городе моем я напишу на небе:

"Мне незачем быть в этом городе

без тебя".

Женька стояла в ванной комнате, уткнувшись лбом в зеркало. Вокруг витал терпкий запах и вечная Арбенина толчками ударялась в уши. Ничего было больше неинтересно и неважно.

-Зачем я живу?, - спросила Женя у своего отражения, - Ради кого? Ради чего? Единственного человека, который был по-настоящему важен мне, я прогнала. Прогнала из-за каких-то дурацких принципов. Из-за них я отказалась от возможности снова быть счастливой. Из-за них я умерла. Меня больше нет. Давно нет, если смотреть правде в глаза.

Острое лезвие оставило первый след на коже. Больно не было. Слёзы не застилали глаза. Женька просто водила лезвием бритвы по венкам и удивлялась капающей на кафель крови.

-Как просто…, - прошептала, - И совсем не больно. Еще немножко – и я уйду. Туда, где не будет ничего. Где всё будет спокойно. И правильно.

На Жениной руке появился еще один надрез. Она глубже нажала лезвием и вот теперь действительно стало больно. Кровь уже не капала, а текла на холодный пол.

-Еще чуть-чуть, - уговаривала себя Женя, - Потерпи немножко, и всё закончится.

Снова надрез. Странно – оказывается, в жизни всё совсем не так, как в кино. И кровь больше не течет на пол. Ей нужны всё новые и новые надрезы, этой крови. Чтобы её было много.

Женька осторожно присела на пол. Закружилась голова. Кровь стекала и вместе с ней потихоньку уходила жизнь.

-Мне не нужна эта жизнь без Ленки, - снова прошептала Женя, - Без неё ничего не имеет смысла. А я сама отказалась… сама…

Откинулась назад голова. Кожа стала совсем белой. И веки отяжелели так, что – кажется – уже не поднять. Женька старалась не думать. Это было не так сложно – вместе с кровью утекала не только жизнь, но и мысли. Тяжелые, горькие. Все они растворялись на ледяном кафеле.

-Прости меня, мама, - прошептала Женя и закрыла глаза, - Прости меня.

А еще через секунду открыла снова.

-Что же ты делаешь, доченька?!, - родной и полузабытый голос прозвучал где-то в голове. И вдруг к нему прибавился еще один: - Не надо, малыш. Не нужно сюда торопиться.

Сквозь звучащие голоса прозвенел звонок. Женька долго не могла понять, в дверь звонят или это телефон. Оказалось – второе.

-Аллё, - Женя стояла посреди кухни и смотрела, как из руки кровь стекает уже на линолеум.

-Привет, милая, - Саня… Сашка звонит. Смешной и несчастный. Всё понимает, но довольствуется тем, что ему дают. Сашка. Он же несчастлив. И его Женя делает несчастливым. Всем вокруг только горе приносит.

-Саш… Ты счастлив?, - Шурик помолчал немного, ошарашенный резким Женькиным вопросом. Помолчал, а потом пробормотал вдруг, - Я тебя люблю, Женя. В этом моё счастье. Рядом ты – хорошо, не рядом – тоже… хорошо. Главное ты будь, Жень. Будь. А остальное неважно.

-Но я же…, - Женька уже едва сдерживала слёзы.

-Да я знаю, - отмахнулся, - Ты любишь Лёку. Это наше с тобой счастье и проклятие одновременно. Но я всё равно счастлив, Жень. Это… так.

-А если я…

-Как только ты захочешь уйти – уйдешь. Женька… Я же сказал: я люблю тебя. И ты совершенно свободна. Ты можешь делать всё, что хочешь.

-Сашка… Я люблю тебя, Сашка…

Женя бросила трубку телефона и посмотрела на капли крови, блестящие в свете свечей. Вздохнула и пошла за аптечкой.

Прошел еще один месяц. По просьбе Женьки, Шурик теперь почти каждый день ночевал у неё дома. Странные это были отношения – между ними давно не было секса, не было физического притяжения. Как брат, Саша поддерживал Женю и всегда был рядом с ней.

-Мой Ланцелот, - улыбалась Женька и трепала Шурика по волосам на затылке, - Мой рыцарь.

Октябрь месяц вместе с осенним дождем принёс шокирующую новость: после всех этих лет Юлька сдала позиции и теперь имела статус постоянной Лёкиной девушки.

Впервые услышав об этом, Женька подумала, что сейчас умрет. А потом вдруг ощутила радость. Радость от того, что значит – всё верно – и чудеса действительно бывают. И что правду говорили те, кто утверждал, что нужно ждать и верить. И тогда всё действительно будет.

Идиотизм этих странных отношений дошел даже до того, что Лёка, Юля, Женька и Саня вдруг сдружились – как они это называли – семьями. Ходили друг к другу в гости, выпивали литры коньяка и не почти не смущаясь целовали друг друга в щеки при встрече и прощании.

Вот только Лёка и Женька всё время опасались остаться наедине. Даже на секунду не оставались вдвоем в замкнутом пространстве. Шурик усмехался понимающе, когда Женя ходила за ним, словно привязанная. А Юлька и не понимала ничего – она с головой была в этом новом для неё и необычном чувстве.

Иногда Лёка и Юля заходили в гости. Рассказывали о своих планах, стремлениях. И Женька с тоской понимала, что всё это – и мечты, и желания – Лёка уже проходила с ней. С ней, не с Юлей… С ней же…

-Привет!, - вопреки обыкновению, Лёка одна улыбалась Жене с порога. Но какой же жалкой была эта улыбка! Какой смущенной и растерянной.

-Привет…, - Женя распахнула дверь и пропустила нечаянную гостью, - Что случилось, Лен?

-А почему что-то должно было случиться?, - Лёка пьяно покачивалась, стягивая ботинки.

-Да так… Ну заходи, раз пришла.

-А ты что, мне не рада, мелкая?

-Да нет, всё в порядке. Просто мне сегодня еще сочинения проверять. Кофе налить?

-А покрепче у тебя ничего нет?

Женька вздрогнула от острого ощущения дежа-вю. Всё было странно и так… пугающе.

Пока Лёка возилась в прихожей со шнурками кроссовок, Женя поставила кофе и закрыла глаза на секунду. Один Бог знал, как сильно ей хотелось обнять такую далекую и недоступную свою любовь. Обнять, прижаться крепко-крепко, напиться её ароматом, коснуться губами колючих прядей волос. Но тяжким пульсом отдавалось в голове одно слово: «нельзя».

-А я татуировку сделала, - Лёка, покачиваясь, зашла в кухню и присела на табуретку.

-Какую?

-А вот гляди…

Быстро сняла рубашку, задрала рукав футболки и почему-то опустила взгляд.

Женька сделала шаг. И ахнула, разглядев на Лёкином предплечье потрясающе красивую птицу, с расправленными крыльями. И буквы над ней: четыре буквы Жениного имени.

-Ты с ума сошла, - Женя не верила своим глазам. Но – да – вот они, эти четыре буковки, выполненные каким-то интересным орнаментом. Как будто буквы позора. И счастья одновременно.

-Я рассталась с Юлей.

-Я догадалась.

Женька вздохнула тяжело и присела, избегая смотреть на Лёкино плечо. Почему-то эти буквы, это имя – всё было чужим и как будто постыдным.

Дрожали руки. И приходилось сжимать их крепко-крепко, чтобы не было так больно.

-Ты вернешься ко мне, мелкая? Мы будем снова вместе?

В Лёкиных словах прозвучала такая острая надежда, что из Женькиных глаз сами собой полились слёзы.

-Ленка… Да что ж ты делаешь-то… Ленка…, - прошептала с отчаянием, - Ленка…

-Что? Что? Жень! Возвращайся… Ведь так много времени прошло. Уже два года. А мы не вместе. Это неправильно, неверно, мелкая. Ты возвращайся… И будет всё хорошо. Это же я, мелочь… Слышишь?

-Я не мо-гу…, - простонала Женя, едва сдерживая слёзы, - Не могу…

-Но почему? Ведь Юли нет больше!

-Юли нет… Она же любит тебя, глупыш… Любит… Как я могу сделать ей еще больнее?

-Но я же из-за неё тебя бросила!, - крикнула Лёка, раздражаясь, - Я тогда смогла, а ты теперь не можешь? Почему?

-Потому что я – не ты.

Женька очень хотела разозлиться. До боли ей хотелось вспылить и объяснить Лене, что так – нельзя. Что нельзя направо и налево крушить чужие души. Хотела… Но не смогла. Сил хватило лишь на то, чтобы попытаться взять себя в руки, улыбнуться криво и налить в чашки кофе. Темный-темный, без малейшего проблеска света.

-Ты же любишь меня, Жень, - Лёка явно не собиралась легко сдаваться.

-Люблю… И ты знаешь всё, что я скажу тебе дальше. Извини. Пусть всё будет лучше как раньше, ладно? Давай хотя бы попытаемся…

Ты дарила мне розы… Розы пахли полынью

Знала все мои песни… Шевелила губами.

Исчезала мгновенно. Не сидела в засаде.

Никогда не дышала тихонько в трубу…

Мы скрывались в машинах… Равнодушных таксистов.

По ночным автострадам… Нарезали круги.

Ты любила холодный, обжигающий виски.

И тихонько касалась дрожащей руки.

Дата добавления: 2015-07-20