Бездна. Полет в неизвестность.

Подходил к концу ноябрь месяц. Первый семестр обучения на начальном курсе неуклонно подходил к концу, а голова моя была забита черт знает чем. Списки вопросов к зачету и экзаменам приводили в ужас. Я ничего не знаю!!! Но время еще было, а занятий и более интересных, чем раскопки в библиотеке, очень даже хватало. Начну с того, что мне решили придумать сценический псевдоним. Ну как же, певица, и без красивого имени! Не пойдет. Все мои любезные покровители стали усиленно измышлять нечто. Ох, чего только не предлагали. И Аннабель-ли, и Ива-лона, и Жульеза, и Гризель, и Станса-пан-Деос, и еще множество всяких разных разностей. Тогда я сама решила найти себе нечто по душе. Эльвира. А почему бы нет? Мне нравится это имя, оно достаточно просто для запоминания и в то же время красиво, изысканно. Что-то есть в нем, а что, разгадать не просто. Колдовская искра. Ну ладно, опять я отвлекаюсь. Хотя рассказать об этом мире тоже хочется. Ладно, придется временно прервать мое повествование о Земле, тем более что рассказывать о дальнейших событиях для меня будет теперь сложнее и сложнее. Слишком много нитей, слишком много провалов в памяти, недосказанности и черных пятен.

Когда я вышла (предположительно из горных пещер в районе Сейдозера – это Мурманская область) и обнаружила головокружительной высоты смешанный лес: дубы, клены, березки, сосны и пихты, то как минимум удивилась. Это был полный стоп кран. Это был тупик. И полная дезориентация в пространстве. Первая мысль, посетившая мою уже и так больную донельзя голову – что у меня бред. Лихорадка. Что на самом деле я лежу где-то в пещерах и тихо умираю. Но контраргумент оказался серьезен: очень болели ноги. Я в кровь порезала щиколотку незадолго до того. Да, в тоннелях сознание оставляло мое грешное тело, но ведь оно вернулось! Признаюсь честно, искала я фантастику. В легкомысленной погоне за мечтой – за встречей с подземным народом (о котором вскользь упоминают и Барченко и Дёмин) я рискнула спуститься одна (и кстати нарушив серьезный запрет моих спутников, когда те ушли на берег озера и оставили меня лечить раненую ногу. Это было опасно и даже страшно, но наглость взяла свое. Никого я не встретила, точнее не увидела. Фонарик освещал путь не так долго, как хотелось бы: полчаса. А далее кромешная темнота. Запасные батарейки не работали. А дальше – на ощупь, по левой стене. Несколько раз падала, вставала, снова падала. И в какой-то раз лежала очень долго. Так долго, что мне слышались чьи-то голоса, легкие шаги. Я думала – люди! Наверное, Татьяна с Никитой обнаружили исчезновение раненой и решили поискать? Но почему они не звали меня? Или кричали, но я не слышала? Может быть… Так хотелось заснуть, не двигаться…. Это было знакомое ощущение, нечто подобное думалось в самые печальные моменты моей жизни: после автокатастрофы, когда я на полной скорости вылетела в кювет – и чудом выжила, еще раньше – когда шла по тайге в полном одиночестве… Вот и сейчас очнулась и поняла: надо идти. Сколько я плутала – не знаю, в темноте время идет по-другому. Но когда где-то вдалеке забрезжил свет- то увидела сразу. Родные березки! Маленький дубок у выхода! И только через несколько минут начала понимать, что на Кольском полуострове не может быть ТАКОЙ природы. Был еще один вариант. Дикий, фантастический. Но ведь те места, куда мы приехали, священные. Поэтому паранормальные объяснения тоже можно рассмотреть. Например, что я прошла через дыру в пространстве. О таком я слышала – вошел человек в одном конце земного шара, а оказался на другом. Ну что такого, да мелочи жизни!... Хотя даже от такого объяснения ступор не проходил.

Но надо было куда-то идти. Куда-нибудь, к любому жилью. К людям. Дать о себе знать. Кстати, сотовый. Я решила попробовать, что б Таня, Никита и все остальные меньше волновались. Телефон был в сумке. В рабочем состоянии – и заряд имелся, и память в добром здравии. Да вот только сети не было. Вообще никакой, ну ни одной черточки! И вот тут у меня задрожали руки. Связь была всегда. Пусть плохая, пусть не ловящая, пусть нерабочая, но была!!! Вот тут мысли засуетились. Черт, что происходит? Где я? (все случилось так недавно, что эта картина стоит прямо перед глазами) Что делать? По сравнению с зарослями Амазонки и тайгой этот лес был просто прелесть, ну просто прогулочный парк. Мох сплошным ковром, изредка папоротник, черника! (Это в июле месяце?)

Еще не сильно понимая, что следует предпринять, я двинулась в лес. Перпендикулярно от горы. Точнее, от горного массива. Это было западное направление, то есть прямо на Солнце (если я в трезвой памяти и здравом уме). И вскоре полузаросшая просека наискось стала моей дорогой, поскольку куда-нибудь, она да вела. Здесь была удивительно крупная черника, черная с голубым налетом, очень сладкая, с невыразимым еловым запахом. А воздух? От него голова шла кругом, даже немного мутилось сознание, впрочем, это, возможно, от голода. Я не смогла сдержать радостный смех при виде орешника. Такие милые взору лесные дары! Но вопрос, как снять скорлупу? Впрочем, в сумочке был незаменимый перочинный многофункциональный ножик, он-то мне и помог. Собственно, даже не лезвием, сколько рукоятью, которой я воспользовалась как маленьким молоточком.

Лес оказался не таким большим, а дорога не особенно длинной. Просека вывела меня к лугу, за которым виднелась деревня. Сероватые строения из досок и бревен издали не вызвали особенных вопросов, но вблизи… Когда я подошла, то вдруг поняла, что это не средняя Россия. Такой она могла быть… веке, может быть, в 17-м или в 11-м – до Татаро-монгольского нашествия, когда люди позволяли себе роскошь самим украшать свои жилища… Архитектура была очень похожа на неорусскую – те же деревянные срубы, высокие резные крыльца, точеные балясины перилец… Дома, в том числе двухэтажные - длинные, с крытыми переходами. А крыши - очень высокие, крутые, крытые фигурным лемехом.

А жители… Жители тоже были другими. Длинные темные юбки, заправленные в них блузки либо светлого (бежевого, сероватого), либо якрих цветов - свободного (у женщин) покроя, мужчины – традиционно в брюках (но каких-то шараваристых, честное слово!), рубашки навыпуск, да нечто вроде длинных жилеток… Ну другая одежда, ничего не скажешь.

Разговор сразу показал, что я явно чего-то не понимаю. Во-первых, на каком языке? Слова я различала, даже понимала, в общем-то смысл, - смесь русско-украинских фраз, французских, греческих, арабских и еще там каких-то…. Но главное, я понимала не ушами, а улавливала скорее смысл.

Ко мне обратилась дама уже почтенных лет с вопросом, кто я, куда держу путь и хорошее ли у меня настроение. Вот это да! Ничего себе, в наших деревнях такое вряд ли услышишь! И я, как смогла, ответила: «Меня зовут Аня Тюльпанова, хотя также обращаются “Эльвира”. Где я нахожусь, не подскажете ли? Сбилась с дороги и никак не могу сориентироваться. Какой есть поблизости город?». И в ответ услышала следующее: «А меня – Стелла Фиона, рада встрече с вами, путешественница. Я старейшина этой деревни, известной как Веннель. А ближайший город, если не шутите, находится в двух днях пути пешей, верстах в семидесяти к северу. Это город Адрианополь».

И тогда я спросила, понимая, что такого места на земле быть не может (Турция с природой среднерусской полосы – бред): «Это планета Земля и на дворе Двадцать первый век?» И ответ мне был отрицательным.

Я возвращаюсь к своему повествованию о сценической эпопее. Ничего не предвещало грозы. Москва, Танич, Пугачева, Лесоповал – все складывалось настолько удачно, насколько только можно было пожелать. Из меня лепили «новую звезду мирового масштаба», - и собственно на этом моя роль заканчивалась. Но при этом крутиться приходилось, и я уже писала об этом неоднократно. Но увы, безоблачное небо бывает над головой далеко не каждый день. Все началось на очередной вечеринке в клубе, где я тренировалась в певческом искусстве. В толпе нарисовался парень… лет эдак 20 – 22-ти, то есть молодой-красивый, но заметно старше меня, малявки, строящей из себя значимую персону. Песня кончилась, и сцену пришлось освободить, вот тут то Карим и подкатил ко мне. Да, его звали Карим. Самовлюбленный папенькин сыночек. Из серии тех, кому надо сразу и много. Он подошел легкой, манерной походкой «крутого мачо» и сразу предложил: быть его девушкой. Причем очень нагло. И даже грубо. На полублатном жаргоне. И от такого обращения по коже побежали мурашки, а холодный страх на секунду закрался в сердце. Я крутилась, вилась в поисках варианта вежливого отказа. Но так и не смогла найти. И тогда в лоб произнесла «Нет». Причина была гениально проста: у меня были другие планы, и касались они в первую очередь Сережи Куприка. Но Карим не знал этого, да наверное, и не хотел знать. Мрачно пробормотав что-то, он развернулся и ушел. Но не исчез из моей жизни. Парень оказался не просто настырен, а по-ослиному упрям. Карим начал преследовать меня. Он появлялся на тех же вечеринках, что и я, ходил в те же университет и библиотеку, просто подъезжал на улице на тачке и из окошка кричал приветствия. Когда Михаил Исаевич узнал об этом, то немного не то опечалился, не то расстроился, не то насторожился. А мне сказал, что с парнем этим надо держать ухо в остро, имеет он связи родственные в криминальных сферах, если что – проблем можно найти уж очень просто. И Михаил Исаевич оказался прав. На новогоднем концерте Шансона я выступала в составе Лесоповала. И там же оказался и Карим. Для меня это была весьма щекотливая ситуация, одно дело - в клубе пару раз пересеклись, но ведь тут Сережа! Строить глазки, невзирая на ухажера? Невзирая на опасного ухажера? А если Карим Сереже что-нибудь скажет? Если завяжется драка? А если Карим начнет снова ко мне приставать, - что Он подумает? Вот какие испуганные мысли роились в тот момент, насколько я помню, в моей голове. Кстати, именно в этот день сложились еще значительные знакомства. Знаменитости выступали один за другим, а среди приглашенных были и любимые мною исполнители. Сергей Трофимов, Ефрем Амирамов. Да, мне больше нравился (в некотором смысле – и в виде отдельных песен) – шансон. Эти люди стояли немножко особняком. Я посмотрела на Михаила Исаевича. Да, этот человек словно умел читать мысли! И когда сложилась подходящая ситуация (подошли интересующие меня люди для поздороваться и поздравить с Новым Годом) – представил как начинающего поэта, талантливую молодую певицу и тд. И все это – со спокойным уважением.

Наш выход на сцену - с песней, танец с Сережей, аплодисменты, улыбки, падающее конфетти. А дальше – просто праздник. Карим не стал долго ждать. Практически сразу пригласил меня на танец. На этот раз вежливо. Увы, пришлось согласиться, - слишком многие смотрели на меня в упор. Тур вальса, карие глаза напротив – впившиеся в меня, и моё тело – словно заледеневшее. А он прошептал: «Ты будешь моей. Я это знаю точно. Хочешь- не хочешь, а всё будет по-моему. Если будешь ерепениться – тебе же хуже». И улыбнулся так, что мне чуть не стало плохо. Я вернулась за столик, промерзшая так, словно только что гуляла по улице в летнем платье или повалялась в снегу. Страх подкатывал к горлу. Трясущимися руками взяла бокал красного вина и залпом опустошила. Вид, наверное, был красноречивым. Сережа внимательно посмотрел на меня – но ничего не сказал. Молчание нависло, хотя ситуацию скрадывали выступления – можно было сделать вид, что я крайне увлечена песней… Собственно, именно так я и сделала. На сцене пел Шуфутинский. Не помню что, но что-то легкое. Я потихоньку пришла в себя, но остался нехороший осадок. Остаток вечера ничем не был омрачен, и я позволила страху уйти. Позволила самой себе забыть слова угрозы. А зря.

Я не оправдываю Карима, но он в последствие не просто извинялся, он вымаливал прощение. Согласна, в юные годы максимализм - подкрепленный определенным могуществом, определенными связями – может наделать дел. И дел – трудноисправимых. О том, что у него получилось – писать мне не хочется. Очень не хочется. Но для полноты картины придется, пусть и в общих чертах, без подробностей.

Новый год промчался незаметно, а за ним последовала спешная подготовка к экзаменам. Кое-что я знала. В основном это была древне-русская история и Древний мир во всем его многообразии. Плюс философия, язык, и еще что-то. Не так уж страшно. В общем, сдала, на четверки (порой – на весьма условные), но осталась собой довольна. И вдруг поняла, что не потяну дневное с таким ритмом жизни. Расписание на следующий семестр было известно заранее, поэтому сразу подошла к нужным профессорам. Вопрос оказался щекотливым. Мне хотелось добиться права свободного посещения. Причина была простой – я просто не знала, когда грянут следующие гастроли. Многие, даже практически все, пошли мне навстречу. Скрепя сердцем – они предложили сдать по своему предмету несколько рефератов, плюс на экзамене отвечать буду не два вопроса, а гораздо больше, по всему пройденному материалу – без билетов и подготовки. Такова оказалась цена относительной свободы.

Обрадовало другое: в солнечные дни после-сессионного отгула наметилась поездка в Питер. Мечты о невских берегах и утонченных красотах Зимнего дворца и северной столицы затопили мой разум. Естественно, я решила ехать! Финансовые вопросы были наполовину сняты университетскими службами помощи нуждающимся, и на крыльях ночи поезд уносил меня все дальше в сторону Балтики.

Город Петра встретил нас не особенно дружелюбно, но торжественно, во всем величии северных красот. Обледенелые дорожки, заиневелые деревья, ледяные, под пуховым слоем, каналы. Торопливо идущие туристы, усиленно похлопывающие в ладоши и притопывающие ногами под ядреным январским морозом, создавали впечатление праздничной рождественской суеты, хотя новогодние праздники уже и закончились. С другой стороны было зябко, даже немного неуютно, тем более резкие порывы ветра грозили сорвать с головы капюшон.

Первым делом, естественно, музеи! Эрмитаж, Русский музей, Дворец Юсупова… А дальше, при выходе из музея, ко мне подошли какие-то люди, попросили автограф, и – затолкали в машину. Как могло случится, что я слегка задержалась? Где группа?! Что происходит?!!

Увы, махать крыльями оказалось поздно. Меня похитили среди бела дня, но осознание этого не приносило облегчения. Сильный короткий удар по голове – и сознание легкой птицей покинуло трепетное тело. И лучше бы оно не возвращалось!

Очнулась я в какой-то комнатке с желтыми в разводах занавесками, бежевыми обоями, - лежащая на разложенной софе. Голова гудела. Не очень понимая, что происходит, я стала оглядываться. Высокий шкаф-купе, туалетный столик с зеркалом, линолеум на полу. Батареи старые, в рубленый сегмент. В помещение проникали последние лучи заходящего солнца и окрашивали стены в розоватый оттенок. Никаких деталей, отдающих индивидуальностью. Чисто и безлико. На негнущихся ногах я подошла к окну – и увидела с высоты третьего этажа старый и весьма просторный двор (если это был двор, а не целая серия внутренних переулков). Высокие деревья в целом слега напоминали парк; старенькие сарайчики или гаражи, мусорные баки создавали впечатление старого обжитого уголка. Разбитая дорога огибала двор вдоль стен дома и рассекала чуть ли не посередине дворик – извиваясь между сарайчиками, маленькими постройками и остатками старой стройки. Эта дорожка терялась где-то за домами, чьи лабиринты были видны из окна.

Мои размышления о городском пейзаже прервал скрип половиц и протяжное ворчание двери. Я обернулась. В проеме стоял толстяк с ремнем в руке, опирающийся кулаками в бока. Позади виднелся еще один гражданин, сухопарый и жилистый, с сильно выпирающими скулами и подбородком. Это были ОНИ. Говорить о них плохо или хорошо я не могу, крик боли, отчаяния, слезы, горечь, отвращение, ненависть… Всё это было. А ещё тогда же, в той же самой комнате я поклялась отомстить. Отомстить этим живодерам, этим отбросам человеческого рода. Этим нелюдям.

В общем, стараниями Карима, я оказалась в борделе. И этой парочке было приказано любыми способами сделать из меня трогательную и согласную цыпу. Само местечко говорит само за себя – какими способами они собирались достичь необходимой цели (это сейчас я говорю достаточно спокойно, но дневники более раннего времени пестрят воем и матом, залиты слезами почти до полного непрочтения). Принципиально не буду писать детали. Скажу только, что лапы они приложили – и в немалом количестве. Хотели выдать меня клиенту, но я извивалась, орала, так что во избежание скандала им пришлось оставить эту идею. Морили голодом. Били. Но калечить побоялись.

Продолжалось это не так долго, может быть неделю – но даже эти дни показались мне вечностью. Сам дом соблазна находился этажом ниже, а этот служил подсобным целям. В один прекрасный момент мои тюремщики забыли запереть комнату (ставшую, в общем-то камерой мучений).

Я некоторое время пыталась понять, не обманул ли меня слух: не звякнул щелчок запора. Сразу проверить я не решилась, а дождалась, когда шаги стихнут вдалеке. И лишь тогда (через полчаса, наверное) поспела коснуться дверной ручки. Удача снова улыбнулась мне, заглянула в слегка одичавшие, забитые глаза. Но какие же они все-таки идиоты! Свои вещи я нашла в соседней комнате, почти не спрятанные. Документы, деньги! А были там и другие…. Например, женский загранпаспорт. Я вздрогнула. Чьё это? Узницы ли – такой же как и я? Или поддельная ксива для какой-то дамы, стремящейся подальше от родного гнезда? Я этого не знала. Загранпаспорт был сделан на имя некой Виктории Эйзершманн, 20 лет от роду. Фотокарточка чем-то напоминала меня, хотя и отдаленно. На автомате сунула в свою сумку – и начала обдумывать план побега. Входная дверь, естественно, была заперта. Зато окно в кухне выходило на очень симпатичный бордюрчик, а далее шел балкон и пожарная лестница!

Терять мне было нечего, совесть больше не огрызалась на вопросы, а благородство, чистота, невинность – растоптаны, разбиты, уничтожены людьми, давно забывшими о кодексе чести. Просто уйти? Можно, но не хотелось. А было жгучее желание оставить ИМ на память нечто предупреждающее, нечто напоминающее, что у НИХ имеется теперь враг. Возможно, смертельный враг.

Я нащупала в сумочке помаду. Откровенно говоря, предмет сей сам по себе олицетворял безобидность. Но красивый жест уже появился в моей голове. В комнате было зеркало. А в руке – помада. Ярко-красная, практически новая. Осталось придумать текст. И после недолгого раздумья написала следующее:

«Улицы бывают темны.

Осторожнее двигайтесь во мраке.

Страшнее всего неожиданный удар».

Итак, я стояла у зеркала с помадой в руке. День клонился к вечеру, и яркие лучи заходящего солнца били прямо в оконное отражение. И с еще большей резкостью и силой ударяла мне в глаза. Матовым силуэтом возвышалась надпись над зеркальной бездной. На мне были вновь обретенные кроссовки, линялые джинсы, помятый свитерок и спортивная куртка. В холщовой сумке на длинном ремне валялись документы, деньги, пудреница с надтреснувшим зеркалом и позабытый кем-то театральный бинокль.

С замиранием сердца я оглядела проклятое место. С замиранием сердца подошла к окну и тревожно посмотрела вниз. С замиранием сердца взялась за оконную ручку – и повернула.

Легонько скрипнула рама – под моим напором – неторопливо распахиваясь вглубь, колыхнулось стекло, сиротливо остались лежать на подоконнике и свистать со всех углов остатки утеплений. За окном был довольно широкий карниз, и именно по нему мне предстояло перебраться на соседний балкон. Не дыша, практически с закрытыми глазами, лицом к стена, цепляясь за архитектурные выступы, я еле-еле добралась до обозначенной цели. До балкона. Увы, на этом мое мужество закончилось. А рядом с балконом ждала любителей высот ржавая и заснеженная пожарная лестница. Ветерок дул не сказать что бы сильно, но в тоненькой спортивной курточке было как-то зябко. В ядреный мороз январской зимы. И я пошла. Не глядя вниз, шаг за шагом. И когда, наконец, достигла земли, то уже была в таком шоковом ступоре, что не испытывала ни малейшего волнения по поводу своей будущности. Было как-то все-равно, что будет дальше.

А вопрос, что будет дальше – очень даже сложный. Куда идти - куда податься – это раз. Но для начала нужно хотя бы знать, где находишься. Ну, где? Табличек с улицами нет, поскольку нет улиц, а даже если бы я и знала название конкретно этого места, толку было бы столько же, поскольку в географии северной столицы я разбиралась не больше, чем в географии города Москвы в момент своего первого визита. Итак, выйти на улицу. Все дороги куда-нибудь ведут, и любой дворик имеет выход. И потому двинулась я в переулки каменных джунглей, осторожно вжимаясь в стены каменных громадин. А вечер тем временем набирал силу. Люди уже превратились в темные силуэты, неторопливо бредущие по своим делам. Через какое-то время и я выбралась на улицу. Холод жалил пальцы льдистыми искрами. Хотелось спать, но надо было куда-нибудь идти, - и как можно дальше. Ночь на дворе, людей все меньше, одиноко и неуютно, на сердце беда. А точнее – пустота. Сил не было, сон слипал веки. Мотнуло в первый попавшийся подъезд. К моему удивлению, дверь с домофоном открылась, выпустила некую парочку на ночную прогулку – а меня впустила…. Я поднялась на четвертый пролет – и свернулась калачиком возле батареи. Я провалилась во тьму. Разбудил меня грохот шагов – кто-то спешил с утра пораньше на работу – и пришлось мне поторопиться встать, дабы не отнесли меня к разряду праздношатающихся, много пьющих и особо нуждающихся в вызове милиции. Новый день принес и новые мысли. Нужно мне срочно исчезать из этого города, пока жители подземелья не решили быстренько найти беглянку. И тут я вспомнила о надписи на зеркале. Нда, прежде, чем думать о мести надо оказаться – как минимум – в безопасном месте. Их подослал Карим. А значит, в Москву возвращаться нельзя. Обратно в родимый город N? Ну уж нет. Но в любом случае нужно посетить аэропорт, по-крайне мере буду знать, куда можно добраться самолетом. Дорога оказалась под носом. У прохожего я поинтересовалась, как добраться до аэропорта, получила подробную инструкцию в виде номера маршрутки и словесного описания «куда свернуть». Этого оказалось вполне достаточно.

В кассах я запуталась. Железнодорожные вокзалы не люблю, а тут такое… Списки услужливо предлагали рейсы в Париж, Нью-Йорк, Лос-Анжелес. Ну, как-то не по дороге и слегка не по карману. Хотелось, не спорю, но мало ли чего в жизни хочется? Как долго я так стояла – сказать сложно, но вскоре привлекла внимание одной юной леди. Как оказалось, звали её Катрин. Миниатюрная, очень хорошо одетая девушка. Она предложила присесть и обсудить дела. У меня других идей не оказалось. Она сказала сразу: ей очень нужен компаньон. Ой, девочка, ну сколько наивности и гордости собой! Её друг не сможет лететь этим рейсом в Париж, хочу ли я составить ей компанию? А в ответ я коротко рассказала о своих приключениях. Катрин оказалась барышней весьма сведущей в делах преодаления государственных границ. Порылась в той кипке документов, что я сгрузила в сумку – и вытащила необходимый набор. Совпало идеально. А билет у девушки действительно был. Рейс в Париж состоялся.

Мы сидели рядышком и торопливо набирали сведения друг о друге. Катрин оказалась взбалмошной дочкой некоего влиятельного гражданина. Ей до одури надоели опека старших, учеба, тусовки, вседоступность и вседозволенность. Сменить поле деятельности девочка решила быстро и координально. Заняться поисками бразильских сокровищ – вот это дело. Но не полезешь же в одиночку в заросли джунглей? Катя нашла в интернете человека, который довольно давно занимается поисками даже не столько зарытых пиратами сокровищ, сколько залежей этих сокровищ в первозданном виде. То есть геолог с историком наперемешку. Ездит он по миру от своей исследовательской организации, какой именно она не помнит. И будет их ждать этот человек (по имени Саймон Джеффени) в городе Париже.

Я с удивлением посмотрела на перстенек Катрин. Он совсем не подходил хрупкой девушке. Из массивного нефрита была вырезана орлиная голова. Катя как-то странно отреагировала на мой вопрос о кольце, отмахнулась, а потом вдруг сняла и протянула со словами: и ты мне дай колечко на удачу! И я отдала свое, с бирюзой, с которым не расставалась с момента приезда в Москву.

В окошко урывками я видела клочья облаков, землю зеленовато-коричневую, синие плоскости воды. Когда возник запах гари, вдалеке уже был виден Итальянский сапог. А далее – тряска, едкий дым – просто режущий глаза, потеря равновесия и бесконечная воздушная яма. На секунду все смешалось, а потом – просто потеряло значение.

Дата добавления: 2015-07-26