Д Нарушение устной импрессивной речи (понимания!

Выше были описаны формы афазий, где централь­ным дефектом является нарушение устной разговор­ной речи. Поражения же височных, теменно-затылоч­ных отделов коры левого полушария ведут прежде всего к первичному нарушению понимания речи. В ос­нове патологии речи в этих случаях лежат дефекты не моторной, а сенсорной стороны речи — акустического гнозиса, слухо-речевой памяти и акустического вос­приятия, пространственных синтезов. Прежде чем перейти к описанию этих форм афазии, кратко оста­новимся на современных представлениях в психоло­гии о процессе понимания речи.

Процесс понимания, и в частности понимания речи, с давних пор привлекал внимание исследовате­лей различных областей знания, в том числе психоло­гии. Однако до сих пор остается открытым вопрос о психологической структуре этих сложных психических процессов, касающихся патологии понимания, его патофизиологических и физиологических механизмов.

Процесс понимания речи не является зеркальным отражением высказывания или читаемого текста, а все­гда есть превращение данного высказывания в сокра­щенные схемы на уровне внутренней речи, которые потом снова могут быть развернуты в высказывание. Процесс понимания речи есть выделение из потока информации существенных моментов или существен­ного смысла. «...Тот процесс, который обычно называют пониманием речи, — писал Л.С. Выготский, — есть не­что большее и нечто иное, чем выполнение реакции по звуковому сигналу» [9, с. 117]. Понимание речи включа­ет в себя активное употребление речи. Л.С. Выготский считал, что смысловая сторона речи, понимание идут в своем развитии от целого к части, от предложения к слову, а внешняя сторона речи, ее произнесение — от слова к предложению.

Согласно общепринятому взгляду, понимание речи (высказывания) обеспечивается пониманием слов и их связей, связи предложений и абзацев. Слово состоит из отдельных звуков, которые приобретают значение в про­цессе общения. Для понимания слова прежде всего необ­ходимы анализ и синтез звуков, входящих в его состав,

заключающийся в сравнении фонематической основы воспринимаемых звуковых комплексов и торможении несущественных звуковых признаков. Понимание зна­чения слова во фразе зависит от тех логико-граммати­ческих связей, в которые оно вступает во фразе. Это звено в структуре понимания речи обеспечивает перешифров­ку логико-грамматических конструкций на единицы зна­чения. Понимание логико-грамматических структур представляет собой сложную аналитико-синтетическую работу, включающую операции сопоставления слов во фразе, выделения значений слов и их сочетаний внутри фразы, торможения несущественного впечатления и выделения системы отношений, скрытой за определен­ными грамматическими конструкциями. Все это возмож­но лишь при условии включения в процесс понимания кратковременной и долговременной памяти.

Практическое осуществление этого процесса протекает не на уровне отдельных слов, а на уровне предложений и текста. Понимание отдельных слов подчинено более общей задаче — пониманию целого высказывания. Значительная роль в понимании как отдельных слов, так и предложений отведена контек­сту. «Слово приобретает свой смысл только во фра­зе, но сама фраза приобретает смысл только в кон­тексте абзаца, абзац — в контексте книги, книга — в контексте всего творчества автора» [8, с. 370].

Слово в различном контексте легко меняет свой смысл и значение. Понимание слова, включенного в высказывание, всегда предполагает процесс выбора, выделения одних смыслов и торможение других [8], это же имеет в виду и А.Н. Соколов, когда пишет о дифференциации значений отдельных слов под влия­нием общего смысла текста.

Однако помимо той стороны понимания речи, ко­торая выражается через значения слов и их сочетаний в предложении, а также и через значение предложе­ний, из которых состоит целое высказывание, суще­ствует другая неотъемлемая сторона речевой деятель­ности — это мотивационная сфера, определяющая отношение личности к предмету высказывания или к тому лицу, к которому обращена речь, и придающая _ тот или иной смысл обобщаемому явлению. Понима-U ние смысла предъявляет особые требования к субъек-

ту, воспринимающему речь, и протекает на более вы­соком уровне.

Таким образом, психологическая структура процес­са понимания речи сложна, а анализ ее не может быть ограничен рассмотрением взаимодействия лишь ука­занных трех звеньев. Полное понимание речи может быть обеспечено при тесном взаимодействии указан­ных двух аспектов речи, один из которых осуществля­ет декодирование непосредственной информации о фактическом предметном содержании предъявляемо­го сообщения, а другой обеспечивает более глубокое проникновение в суть, в смысл сообщения.

На наличие двух аспектов (или уровней) в струк­туре процесса понимания речи обращали внимание не­которые исследователи. Этому вопросу была посвяще­на работа Н.Г. Морозовой, в которой указывается на два различных плана в речевом процессе, связанных между собой, но не тождественных. Один план — это речевое сообщение о фактах или явлениях жизни, тре­бующее или не требующее дальнейшего самостоятель­ного вывода, но и в том и в другом случаях не выходя­щее за пределы фактического содержания устного или письменного сообщения. Этот план речи, выражаю­щийся в значении слов или их сочетаний, т. е. в язы­ковых категориях, автор условно называет «планом сообщений». Другой план речи, лежащий за этим фак­тическим содержанием, отражает личностное, так или иначе мотивированное отношение к тому, что говорит­ся или описывается, т. е. он отражает человеческие побуждения, отношение человека к фактам как к собы­тиям, играющим ту или иную роль в его жизни. Этот план речи — «план смысла» — выражается через осо­бое стилистическое построение языковых средств и их особую интонационную и мимическую окраску, кото­рая воспринимается при слушании или мысленно вос­производится при чтении. Таким образом, понимание может быть очень неравноценным. Понимание фактов и даже вывод из них не есть еще полное понимание. Это лишь понимание плана значений. Оно может быть достаточно в одних случаях (например, учебный текст или простая информация), но совершенно недостаточ­но — в других. Понимание плана значений зависит прежде всего от уровня языкового развития субъекта,

понимание плана смысла зависит от уровня развития личности.

Два уровня в структуре речи различают и лингви­сты. В их терминологии плану значений соответствует лингвистический уровень, плану смысла — психологи­ческий уровень понимания речи.

Предположение о двухуровневой структуре про­цесса понимания речи недостаточно полно отражает современные представления о взаимодействии и вза­имообусловленности таких характеристик слова, как его звучание и выражение, его семантика (значение, смысл, предметная отнесенность). Звучание и выраже­ние, понимание и произнесение слова (речи) обеспе­чиваются лишь при наличии и взаимодействии с дву­мя вышеописанными уровнями понимания речи еще одного уровня — сенсомоторного, являющегося как бы психофизиологической основой организации процес­са понимания речи.

Таким образом, структура понимания может быть представлена тремя взаимодействующими уровнями его организации.

Психологический уровень, обеспечивающий пони­мание смысла, скрытого подтекста, установление от­ношений, мотива и т. д.

Лингвистический уровень (лексико-грамматичес-кий) обеспечивает понимание предметного содержа­ния на уровне значения. Этот уровень включает:

1) звено звукоразличения на основе дифференциро­
ванного восприятия фонем,

2) звено оперативной слухо-речевой памяти,

3) звено, обеспечивающее перешифровку логико-
грамматической организации речи, т. е. граммати­
ки, в значение.

Все это становится возможным при наличии сен­сомоторного уровня реализации восприятия и пони­мания, в который включены звенья кинестетического и акустического анализа звуков, слова и его кинети­ческой организации. Процесс понимания начинается с акустического восприятия звучащей речи, т. е. с сен-сомоторной обработки звуков, слов; затем полученный I материал обрабатывается на лингвистическом уровне, ' где происходит собственно понимание речи, а на пси-

хологическом уровне обеспечивается его уточнение, выделение сути, смысла.

Говоря о сложности структуры процесса пони­мания речи, нельзя еще раз не отметить, что понима­ние речи — это не зеркальное отображение вербаль­ной информации, а результат активной деятельности субъекта по анализу поступающей информации.

На связи и зависимость понимания речи с дея­тельностью человека указывали многие исследовате­ли [8; 21; 22; 30; 31; 60; и др.]. Чтобы понять — писал К. Гольдштейн, — недостаточно слушать, нужно дей­ствовать, отделять существенное от несущественного [59]. Деятельность человека, а также мотивирующая сфера его сознания, включающая потребности, инте­ресы и эмоции, являются необходимыми условиями полноты понимания речи. Что касается средств пони­мания речи, то здесь существенная роль принадлежит интонационным и мимическим компонентам речи. Многие исследователи считают, что интонационная и мимическая окраска слов мысленно воспроизводятся при чтении и что этому способствуют стилистические приемы, а также знаки препинания.

О роли эмоционального подтекста в понимании и выражении речи упоминается в работах у других ав­торов. В частности, у В.Е. Сыркиной определенная роль в понимании речи отводится эмоциональной стороне текста и подтекста. Автор выделяет некоторые сред­ства, обеспечивающие полноценное понимание смыс­ла сообщения: интонационно-мимические (повышение и понижение, усиление и ослабление голоса, тоны, ритм, паузы и др.) и стилистические (выбор слов, соче­таний слов и предложений, контекст). Подлинное по­нимание речи достигается не одним лишь знанием словесного значения слов, из которых состоит речь; существенную роль в нем играет истолкование выра­зительных моментов речи, интонации, мимики, жестов и т. д., раскрывающих внутренний смысл. Например, Н.И. Жинкин считал, что существуют такие вырази­тельные интонационные подтексты, которые являются решающими для интерпретации значений и смысла высказываний. Интонация, как известно, лежит у ис­токов формирования речи, с нее начинается процесс становления речи у детей (Р.В. Тонкова-Ямпольская).

больных резко отличается как по общему, так и по вер­бальному поведению от описанных выше больных с по­ражениями передней речевой зоны. Больные с сенсор­ной афазией общительны, дефицит вербальных средств общения они возмещают паралингвистическими спосо­бами: мимикой, жестами, интонацией. Если у больных с поражением передней речевой зоны нарушена просо­дика речи, то при сенсорной афазии она более сохранна. Устная экспрессивная спонтанная речь мало или полно­стью непродуктивна, в грубых случаях проявляется как феномен «жаргон-афазии», для которого характерна де­зорганизованная речь, состоящая из набора несвязанных различных элементов речи или их частей, из контамина­ции, литеральных и вербальных парафазии. Речь бессвяз­на и по грамматическому оформлению. Нередко в такой дезорганизованной речи встречаются правильно произ­несенные слова, однако они протекают без осознания со стороны больного. Грубо нарушено повторение: больные практически не могут правильно повторить ни одного звука, ни слова. Качественный анализ ошибок указывает на их фонематическую природу: возникают замены оп­позиционных звуков. По тому же механизму нарушается и называние предметов: больные, зная предмет и его имя, не могут найти нужную фонетическую, звуковую его структуру. У них нарушена и предметная отнесенность слова из-за распада его звуковой структуры, одного из важнейших материальных носителей слова. Для этих больных характерны многократные попытки повторения, называния, и вообще они отличаются многословием (или логорреей). Их речь эмоционально окрашена, богато ин­тонирована. Нарушение понимания речи начинается уже с непонимания простейших инструкций. Однако они могут схватывать в целом смысл высказывания. Психо­логический уровень понимания, на котором извлекается общий смысл, у них более сохранен, чем лексико-грам-матический, в котором грубо нарушено звено звукораз-личения из-за дефектов акустического анализа звуков речи на сенсомоторном уровне. Если больным с сенсор­ной афазией задать контекст, определить тему беседы, то уровень понимания резко возрастает.

В синдром сенсорной афазии входят: 1) нарушение устной экспрессивной речи, всех ее

видов;

2) нарушение чтения;

3) письма;

4) устного счета (со слуха) из-за дефектов анализа
звуков.

В синдром сенсорной афазии входят и нарушение оценки и воспроизведения ритма (ритмических посту­киваний — //... //... //; ///...///... ///; //...//...// и др.), и нарушения эмоциональной сферы — больные тревож­ны, эмоциональные реакции у них неустойчивы.

В психологической картине нарушения речи обна­руживается прежде всего нарушение практически всех функций речи, кроме ее эмоционально-выразительных компонентов. Нарушается значение слова, оно неред­ко замещается смыслом, но не всегда точным. Снижен и уровень вербальных обобщений. Все психические процессы, не связанные с акустическим гнозисом, остаются сохранными — все виды праксиса, зритель­ное восприятие и пространственная ориентировка, письменный счет и счетные операции.

Акустико-мнестнческая афазии

Эта форма афазии возникает при поражении 21-го и 37-го полей, т. е. коры второй височной извилины левого полушария (рис. 6). Она впервые была выделена и описана А.Р. Лурией. Раньше ее либо смешивали с сенсорной, считая эту форму афазии этапом развития последней, либо называли то проводниковой, то транс­кортикальной моторной афазией. Однако клиника афа­зии и экспериментальные данные дали возможность А.Р. Лурии, а затем его ученикам [42; 43; 49; 51 и др.] вычленить механизм этой формы афазии, описать син­дром и дать сравнительную характеристику с сенсор­ной, выделив ее в самостоятельную форму афазии. Функции этой области височной коры мало изучены; однако некоторые существенные черты отличают эти отделы от других: это наличие связи указанных отделов коры со зрительным анализатором, с древними форма­циями коры — лимбической областью и медио-базаль-ными отделами, со слуховым анализатором — и отсут­ствие связей с периферией. Как и 22-е поле, эти отделы ии получают волокна из зрительного бугра.

Нарушения речи, возникающие при поражении этой области, интерпретировались разными исследова­телями по-разному. Клиническая и психологическая картины нарушения речи и его характер носят тем не менее четкий и определенный характер.

Клиническая картина афазии проявляется в негру­бом нарушении понимания речи, в отчуждении смыс­ла слов, в непонимании смысла скрытого подтекста высказывания, в нарушении называния предметов, в негрубом нарушении устной речи (в речи много вер­бальных — при отсутствии литеральных — парафазии), в дефектах и повторной речи. В клинике этой афазии имеется симптом отчуждения значения слова при его правильном повторении. Нарушения устной экспрес­сивной и импрессивной речи идут на фоне принципи­ально сохранного письма и чтения. Больные этой груп­пы уже по клинической картине проявления афазии отличаются от больных с сенсорной афазией. У них нет бессвязной непродуктивной разговорной речи, они мо­гут быть поняты собеседником, нередко замечают свои ошибки в речи, у них нет многословия, не повышена эмоционально-выразительная сторона речи, как это имеет место у больных с сенсорной афазией. В эмоци­онально-волевой и личностной сферах у них не обна­руживается резкой эмоциональной лабильности, хотя она и имеет место, отсутствует тревожность и «суетли-иость» в общем и вербальном поведении, характерные для сенсорной афазии.

Уже только клиника нарушения называния пред­метов показывает резкое различие этих двух форм

афазии: при сенсорной афазии больные при попытках назвать предмет произносят многократно одно и то же слово с различными литеральными ошибками, т. е. у них идут поиски не наименования, а звукового офор­мления слова, и подсказка здесь не помогает, так как больные не улавливают ее из-за дефектов фонемати­ческого слуха (например, лимон — днон, динон, люно-ло, молоно, ноло). При акустико-мнестической афазии попытки больных назвать предмет выливаются в поис­ки именно нужного слова-наименования, выбор его из семантического поля путем перебора всех слов-наиме­нований из этого же поля (лимон — это не апельсин, яблоко? Нет, не яблоко, а что еще кислое?) или путем перечисления его функций (этим режут, ну еще стри­гут... ну как это...).

В синдром акустико-мнестической афазии входят

следующие симптомы:

1) нарушение понимания речи — обращенной, под­
текста, иносказаний, аллегорий и т. д., отчуждение
значения и смысла слов, даже при правильном их
произнесении,повторении,

2) нарушение устной экспрессивной речи — спонтан­
ной (вербальные парафазии, мнестические запа-
дения на слова), повторной,

3) нарушение номинативной функции речи.

В психологической картине этой афазии следует отметить, что нарушение понимания речи, отчуждение значения слов идет на фоне сохранного фонематическо­го слуха и процесса звукоразличения. Исследования А.Р. Лурия показали, что дефекты речи наступают при увеличении объема поступающей вербальной информа­ции, поэтому центральным механизмом (фактором) этой формы афазии Лурия считал нарушение оперативной па­мяти, причем не нарушение следовой деятельности: сле­ды у этих больных фиксируются, но они тормозятся и не забываются, а как бы «забиваются» последующей инфор­мацией, отсюда возникает феномен ретроактивного тор­можения, т. е. свежие следы считываются лучше, чем прежние. Эта афазия отличается от других многофактор­ностью, объясняющейся сложностью морфологических - q образований этой части коры височной области, пораже-u 0 ние которой ведет к акустико-мнестической афазии. Так,наши исследования [42; 43; 49 и др.] показали, что в ос­нове отчуждения смысла слов, нарушения актуализации нужных слов при назывании лежат дефекты предмет­ных образов, чувственной основы слова и его речевой организации. У этих больных звучащее слово не вызыва­ет нужных предметных образов и даже графического образа слова, что может свидетельствовать о нарушении взаимодействия зрительного и слухового анализаторов. Опыты подтвердили также, что с этим дефектом в сфере зрительных предметных образов связано и нарушение называния предметов. И, наконец, опыты показали, что при этой форме афазии имеется и третий механизм нарушения — это сужение объема акустического вос­приятия, что приводит к появлению нарушений понима­ния обращенной и повторной речи.

Важно отметить, что при этой форме афазии оста­ются практически сохранными письмо и чтение, а если эти процессы и нарушаются, то и механизм их нару­шения, и клиника их проявления, и ошибки резко от­личны от сенсорной аграфии и алексии.

Итак, различия сенсорной и акустико-мнестичес­кой афазии лежат в следующем. При акустико-мнес­тической афазии:

1) отсутствуют нарушения процесса звукоразличения
при малом объеме материала, при сенсорной — он
нарушен независимо от объема;

2) сохранен фонематический слух, при сенсорной —
грубо нарушен;

3) понимание речи нарушено не грубо, но нарушено
значение и нередко смысл слова, высказывания.
При сенсорной афазии всегда грубо нарушено по­
нимание обращенной речи, значение слова, одна­
ко смысл остается более сохранным;

4) в устной спонтанной речи преимущественно вер­
бальные парафазии, при сенсорной афазии — ли­
теральные.

Общими симптомами для обеих форм афазии яв­ляются: а) отчуждение смысла слова, б) при поиске с лова-наименования не помогает подсказка. Механиз­мом отчуждения смысла слова в одном случае являет-СЯ нарушение фонематического слуха, а в другом — нарушение связи слова с предметным образом.

Дата добавления: 2015-07-20