Все, что устраняет, уменьшает или ослабевает, не освобождает. Свобода должна переживаться в полноте жизни и ощущений.

В связи с этим был целый период изучения этого вопроса, на чисто физическом уровне… Чтобы быть выше любой возможности ошибки, вы стремитесь устранить возможность ошибки; например, если вы не хотите говорить ненужных слов, вы перестаете говорить. Люди, взявшие обет молчания, воображают, что они взяли контроль над речью — это не так! Это только устранение возможности говорить, и, как следствие, они не говорят впустую. С питанием то же самое: есть только то, что нужно… В переходном периоде, в котором мы сейчас находимся, мы не хотим больше вести эту полностью животную жизнь, основанную на материальных обменах и питании, но было бы глупо думать, что мы достигли состояния, в котором тело может жить вообще без пищи (хотя уже есть большая разница, поскольку мы стремимся найти сущность питания, чтобы уменьшить его объем), но стремление поститься — это ошибка!

Из-за страха обмануться в своих действиях мы перестаем действовать; из-за страха обмануться в своих словах мы перестаем говорить; из-за страха есть ради удовольствия есть мы перестаем есть — это не свобода, это просто сведения манифестации к минимуму; и естественным выходом тогда будет Нирвана. Но если Господь хотел бы только Нирваны, то и была бы только Нирвана! Очевидно, Он задумал сосуществование всех противоположностей, что, для Него, должно быть началом полноты. Та что, конечно, можно, если вы чувствуете, что призваны к этому, выбрать одну из Его манифестаций, то есть, отсутствие манифестации. Но это все еще ограничение. И это не единственный способ найти Его, далеко не так!

Это очень широко распространенная тенденция, пришедшая, вероятно, из древнего внушения или, возможно, от бедности, неспособности: сокращать и сокращать — сокращать свои потребности, сокращать свои действия, сокращать свою речь, сокращать свое питание, сокращать свою жизнедеятельность, и все это становится таким сжатым! В стремлении не делать ошибок вы устраняете саму возможность делать их — это не лечение.

Но другой путь гораздо более трудный.

Да, я думаю, например, о тех, кто живет на Западе, кто ведет образ жизни западного человека: они постоянно завалены работой, деловыми встречами, телефонами… у них нет ни минуты, чтобы очищать то, что постоянно падает на них, и собираться. Как в таких условиях они могут быть свободными людьми? Как это возможно?

Это другая крайность.

(молчание)

Нет, решение заключается в том, чтобы действовать только по божественному импульсу, говорить только по божественному импульсу, есть только по божественному импульсу. Это трудно, потому что, естественно, вы сразу же путаете божественный импульс с вашими личными импульсами!

Такова была, я думаю, идея всех сторонников отречения: устранить все, что приходит снаружи или снизу, так чтобы, если что-то проявляется сверху, вы были бы в состоянии воспринять это. Но с коллективной точки зрения этот процесс может занимать тысячелетия! С индивидуальной точки зрения это возможно; но тогда надо сохранять целостным это стремление воспринять истинный импульс — не стремление к полному «освобождению», а стремление к активному отождествлению со Всевышним, то есть, хотеть только того, что Он хочет, делать только то, что Он хочет, существовать только через Него, в Нем.

Так что можно пробовать метод отречения, но этот метод для того, кто хочет отрезать себя от других. И может ли быть интегральность в этом случае?… Это не кажется мне возможным.

Публично заявлять о том, что вы хотите делать — это значительно помогает. Это может вызвать неодобрение, презрение, конфликты, но это в большой степени компенсируется публичным «ожиданием», если можно так сказать: тем, что другие ожидают от вас. Несомненно, в этом причина ношения специальной одежды: предупредить людей. Конечно, это может навлечь на вас презрение и злую волю некоторых людей, но почти все будут чувствовать: «Не надо его трогать, это меня не касается, это не мое дело.»

Я не знаю, по какой причине, но это всегда казалось мне какой-то показухой — это может быть не так, и в определенных случаях это не так, но все же это способ сказать людям: «А! Вот я какой.» И, как я сказала, это может помочь, но есть в этом и отрицательные стороны.

Это еще по-детски.

Все это — средства, этапы, стадии на пути, но… настоящая свобода состоит в том, чтобы быть свободным от всего — и от всех средств тоже.

(молчание)

Это ограничение, сужение, тогда как Истинная Вещь — это расцвет, расширение, отождествление со всем.

Когда вы сокращаете и сокращаете и сокращаете себя, вы не чувствуете, что теряете себя, нет страха потерять себя — вы становитесь чем-то твердым и компактным. Но метод расширения — максимального расширения — там надо… не надо бояться потерять себя.

Это гораздо труднее.

Что ты хочешь сказать?

Я как раз спрашивал, как это возможно во внешнем мире, который постоянно поглощает нас.

А! Надо выбирать.

Несомненно, монастыри, уходы от мира, уединение в лесах или пещерах необходимы как противовес современной сверхактивности, и все же сейчас это менее распространено, чем одна-две тысячи лет тому назад. Мне кажется, что это было непонимание — это не длилось долго.

Очевидно, что избыток активности вызывает необходимость в излишней неподвижности.

Но как найти верный способ существования в обычных условиях?

Как не впасть ни в ту, ни в другую крайность?

Да, жить обычным образом и быть свободным.

Мой мальчик, вот для чего был создан Ашрам! Такой и была моя идея. Потому что во Франции я все время спрашивала себя: «Как у людей может быть время, чтобы найти себя? Как у них может быть время даже на то, чтобы понять средство своего освобождения?» Тогда я подумала: должно быть место, где материальные потребности были бы достаточно удовлетворены, так что, если люди хотели бы освободить себя, они могли бы сделать это. И именно на этой идее был основан Ашрам, ни на какой другой: это должно быть место, где люди имели бы достаточные средства существования, чтобы иметь время подумать об Истинной Вещи.

[Мать улыбается] Человеческая природа такова, что леность заняла место стремления (не у всех, но все же это довольно распространено), а вольность и распущенность — место свободы. Это может даже послужить доказательством того, что человеческий вид должен пройти через период грубого обращения, прежде чем он будет готов искренне перейти от рабства к деятельности.

Первое движение действительно такое: «Наконец-то! Вот место, где можно сконцентрироваться, найти себя, действительно не заботясь о материальных вещах…» Это первое стремление (и даже на этом основании — во всяком случае, поначалу — отбирались ученики), но оно не длится долго! Вещи становятся легкими, так что люди позволяют себе быть распущенными. Нет моральных ограничений, так что вы делаете всякие глупости.

Но нельзя даже сказать, что была ошибка при наборе учеников — можно было бы поверить в это, но это не так; ведь набор осуществлялся на основании достаточно четкого и ясного внутреннего знака… Вероятно, все дело в трудности сохранять без примеси внутреннюю позицию. Это также то, что хотел и пытался сделать Шри Ауробиндо; он говорил: «Если я найду сто человек, этого будет достаточно для моей цели.»

Дата добавления: 2015-07-26