Августа 1964. (О тантрическом гуру, который предупреждает о своем скором визите:)

(О тантрическом гуру, который предупреждает о своем скором визите:)

…Он прислал мне свое обычное сообщение: это как картинка со всеми цветами. Ты знаешь, что тантризм приписывает значение каждому цвету; они делают нечто вроде игры сил со всеми цветами согласно тому, что они хотят сказать или выразить — это свечения, цветные яркие свечения. Это очень специфично; первый раз, когда я это увидела, это было в связи с тантризмом. И на днях я получила… (несколько ироническим тоном) прекрасную картину, вот такую большую (жест: примерно 30см х 30 см); так я узнала, что это было от него, и что он был доволен!

*

* *

Несколько позднее

В ночь с 8 на 9 августа было переживание, которое длилось, по меньшей мере, два часа, возможно, больше. Это переживание я не имела никогда прежде. В действительности, это не было вовсе переживание «личности», потому что я очень хорошо сознавала возвращение личного сознания, и очень интересным образом: все чувствовалось ослабевающим. Возвращение длилось почти полтора часа. Это невозможно выразить словами.

В течение двух часов это было переживание Всемогущества — Всемогущества Господа — в течение двух часов, со всеми решениями, которые были приняты в то время, то есть, выражение того, что происходило, транслировалось в сознание земли. Это было так просто! Так очевидно: то, что мы обычно называем «естественным». Так очевидно, так просто, так естественно, так спонтанно, даже без воспоминания о том, что могло бы быть усилие — это усилие, которое все время есть в материальной жизни, оно только для того, чтобы жить, чтобы сохранять все эти клетки вместе.

Странно то (я была очень сознательна, совершенно сознательна; сознание «Свидетеля» никогда не прекращалось, но оно не стояло на пути), и я знала, я видела (однако мои глаза были закрыты, я лежала на своей постели), я видела, что мое тело движется — оно имело движения одного Ритма!… Каждое движение, каждый жест, каждый палец, каждая позиция — все это было одной вещью, которая реализовывалась. И тогда то, что я изучала, что я видела в течение следующих полутора часов (с закрытыми глазами видя гораздо яснее, чем обычными глазами) - это была разница в теле — разница между движениями тела в тот момент (в ходе переживания) и после (когда Мать возвращалась в свое личное сознание). Движения в тот момент были… это было творение! И с такой точ-ность-ю, величием! (Мать вытягивает руки и медленно движет ими в великом Ритме). Я не знаю, что другие люди могли видеть, я ничего не знаю, но я, я видела себя; особенно я видела руки, потому что руки действовали: они были как посредник, который реализовывал… я не знаю, как сказать. Но это было широким, как мир. Это была земля (это всегда сознание земли), не вселенная: земля, сознание земли. Но я осознавала вселенную и воздействие на землю (и то, и другое), я сознавала землю как совсем маленькую вещь во вселенной (Мать держит в руках маленький мячик). Я не знаю, это трудно сказать, но когда это выражалось, было и восприятие разницы видения между тем моментом (в ходе переживания) и после… Но все это невыразимо. Но это абсолютное знание — это другой способ знать. Шри Ауробиндо объяснил это: все ментальное знание — это поиск; мы ищем, тогда как это знание имеет другое качество, другой вкус. И затем мощь Гармонии столь чудесная! (Мать снова изображает великий Ритм, ее руки раскинуты), такая чудесная, такая спонтанная, такая про-ста-я. И это остается там, как если бы Это поддерживало весь мир, каким он является; это как некая внутренняя поддержка мира — мир опирается на нее.

Но внешне это некая пленка… это как пленка трудностей, осложнений, которая добавляется человеческим сознанием (это гораздо сильнее у людей, чем у животных; у животных этого нет, очень мало — у них это есть из-за человека, но очень мало; это нечто специфическое для человека и ментальной функции), и это нечто очень тонкое — тонкое, как луковая кожура, такое же сухое, как луковая кожура — и все же она отравляет все. Она отравляет все ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ. В то время (во время переживания) это было неважно. Неважно в том смысле, что она вуалирует всю Красоту, все Могущество, все Величие вещи — для человеческого сознания. Для человека это чрезвычайно важно, но для Действия это почти пренебрежимо. В сущности, именно из-за этого человеку трудно стать сознательным и УЧАСТВОВАТЬ; иначе у меня было впечатление, что действительно пришло время, чтобы вещи были сделаны: это переживание, это было НОВОЕ нисхождение, то есть это было нечто новое, что вошло в земную манифестацию; это не так, что я стала сознавать, как это есть: Я БЫЛА Волей Господа, входящей в мир для его изменения. Вот как это было. И это Действие было только очень слабо затронуто (если предположить, что оно вообще было затронуто) этой глупой «луковой кожурой» человеческой ментальности.

Как раз это было интересно: когда возвращаешься с «другой стороны» (это даже не «возвращение с другой стороны», это происходит странная вещь…), я понимаю, когда я вернулась к сознанию этого тела, его жесты были сухими, пустыми, скудными — идиотскими. И все же тело еще было в интенсивном Блаженстве и полной самосдаче: оно было на вершине своей радости; и все же то, что оно делало и что происходило, о! Это казалось таким глупым!

Эти противоположности действительно придают сознанию интересное знание. Потому что у меня было впечатление, что это Действие совсем не было ограничено в тот момент, когда в нем принимало участие то сознание, которое действует здесь: это все время так; мне достаточно на секунду (жест ухода вовнутрь) перестать говорить и действовать, и я чувствую это золотое Великолепие позади — «позади», это не позади, это не внутри, мне дали два часа ПОЛНОГО участия: не было больше ничего, кроме Того, ничего не существовало, кроме Того. И всем этим клеткам была дана незабвенная радость: они становились Тем.

То, что я не знаю, это если кто-то смотрел на это, что он мог видеть? Я не знаю.

Во всяком случае, работа идет очень быстро. Это действительно то, что Шри Ауробиндо назвал «Часом Бога»: это делается очень быстро.

(молчание)

В тот самый день, когда умерла Джанина^[90] (она умерла примерно в 6 часов утра, я думаю), около 4 часов утра вдруг что-то заставило меня заинтересоваться вопросом: какой будет новая форма, какой она будет? И я стала смотреть на человека и животное. Тогда я увидела, что между человеком и новой формой будет б о льшая разница, чем между человеком и животным. Я начала видеть определенные вещи, и так случилось, что и Джанина была там (в своем мышлении, но ее мышление было довольно материальным и очень конкретным), и это было очень интересно (это длилось довольно долго, почти два часа), потому что я видела всю робость и неуверенность человеческих представлений, тогда как она установила контакт с чем-то: это была не идея, а какой-то контакт (с будущей реальностью). И тогда у меня возникло ощущение более пластичной Материи, более наполненной Светом, гораздо более прямым образом отвечающей на Волю (всевышнюю Волю), и с такой пластичностью, что она могла откликаться на Волю и принимать различные и меняющиеся формы. И я увидела некоторые из ее форм, которые она постигла (почти как те существа, которые не имеют тела, как мы, но которые имеют руки и ноги, когда хотят, имеют голову, когда хотят, и имеют светлые одежды, когда они этого хотят — подобные вещи), я видела это и, помню, я поздравила ее; я ей сказала: «Ты имела частичное, но очень ясное восприятие одной из форм, которую примет новая Манифестация; и она была очень счастлива. Я ей сказала: «Ты видишь, ты полностью поработала на будущее». И затем вдруг я увидела сапфирно-голубой свет, бледно-голубой, очень светлый, в форме пламени (с довольно широким основанием), и произошла какая-то вспышка, пуф! И затем это ушло… Ее больше там не было. Я сказала себе: «Смотри-ка, странно!». Час спустя (я видела это приблизительно в шесть часов утра; все остальное длилось почти два часа), мне сказали, что она умерла. Это значит, что последние моменты своей жизни она провела со мной, возле меня, а затем, пуф! Она ушла… к жизни в каком-то другом месте.

Это было совсем внезапно. Она была такой счастливой, я ей сказала: «Как хорошо ты поработала на будущее!» И вдруг, как вспышка (сапфирно-голубого, бледного цвета, очень светлая, в форме пламени на довольно широком основании), пуф! Она ушла. И это было как раз в тот момент, когда она умерла.

Это один из самых интересных уходов, какие я видела — полностью сознательный. И такое счастье от участия!… Я сама не знаю, почему я сказала ей: «Да, ты действительно поучаствовала в работе будущего, ты привела землю в контакт с одной из форм новой Манифестации.»

(молчание)

Что-нибудь скажешь?

(долгое молчание)

Я очень бы хотел быть более сознательным.

Конечно!

Но, мой мальчик, все эти переживания произошли со мной совсем недавно. Я просто смотрела (это было вчера); не знаю, по какой причине или по какому случаю я была приведена в контакт с определенными вещами, которые я знала и видела и о которых я говорила только два года тому назад — мне показалось, что с тех пор прошли вечности! Помню, я прочла одну фразу, которую я написала в то время… у меня было ощущение, что это было в другой жизни! Все же я вдвое старше тебя, нет? Больше, чем вдвое. Сколько тебе лет?

Сорок — сорок-один год!

Вот так, я больше чем вдвое старше тебя. В сорок лет я не знала того, что ты написал там (Мать указывает на американское издание «Путешествия Сознания»). У меня были переживания, это верно, но знать то, что знаешь сейчас ты — нет!

Но это не я знаю!

Я тоже никогда ничего не знала! В этом все дело. Только, в зависимости от инструмента… Вот что: если ты возьмешь рояль с тремя нотами, ты не сможешь ничего сыграть; надо, чтобы ноты были развиты.

Да, меня поражает то, что я не сознателен — я совсем не сознателен.

Не сознателен? Что ты не осознаешь?

… То, чем я являюсь, что я делаю. Я не сознаю то, что происходит, не сознаю прогресса, который я могу или не могу делать.

Это совсем вторично.

Но все же, к примеру, ночью я ничего не вижу.

Но ты мне рассказывал о чем-то, что ты видел. Ты рассказывал мне что-то очень интересное, я не помню, что именно…

??

Я думаю, что в уголке твоего существа есть тот, кого… можно назвать ворчуном. Я стала осознавать это — не как-то особенно в связи с тобой, проявления этой «луковой кожуры», которую я упоминала совсем недавно (!) В связи с этим некоторые люди становятся настоящими ворчунами: все для них становится поводом поворчать и пожаловаться. Ты знаешь, это очень интересно, потому что из-за работы, которую я делаю, все эти способы бытия и реакции, все это происходит ВНУТРИ меня, и я ловлю себя на том, что бываю этим, бываю тем, делаю это, делаю то, бываю там — все это вещи, которых не должно быть! Все приходит ко мне в этой форме: как если бы это было внутри меня. Я ловлю себя на этом и говорю: «Что!»… Некоторое время тому назад меня довольно долго преследовало то, что всегда видит плохую сторону вещей, трудность, что даже предвидит трудности, что находится в контакте с тем, что протестует, что жалуется и что брюзжит — я очень ясно видела это. Тогда я начала работать и работать над этим; и когда я приступила к работе, ко мне пришло некое осознание различных мест или элементов, где есть то же самое: это показало себя очень явно, так что я могла что-то делать. Но, ты знаешь, это несметная ежеминутная работа, и для значительного числа людей! Множества. Б о льшая часть этой работы — безличностная, в том смысле, что я не знаю, к кому или что идет, но часто бывают иллюстрации (ты знаешь, как когда рассказывают истории, чтобы идея была лучше понята; это иллюстрации, чтобы заставить меня лучше понять работу), тогда я вижу в каждом различные способы бытия и реакции. Только это так бесчисленно в восприятии, так постоянно, что очень трудно это выразить — я должна бы сказать множество вещей одновременно, что невозможно.

Нет, но, очевидно, не хватает связующего звена между тем, что я чувствую позади и тем, чем я здесь являюсь.

Есть часть твоего существа (она не далека: это не нечто очень удаленное, она очень близка), часть твоего существа, которая, напротив, чрезвычайно сознательна и СВЕТЛО сознательна, и не только сознательна, но и (это грубое слово) «восприимчива»: она воспринимает и отвечает — она вибрирует. Я прекрасно вижу, что ты ее не осознаешь — о! Прежде всего, у тебя не был бы этот насупленный вид, ты все время бы смеялся, если осознавал бы эту часть! Потому что она очень светлая и золотая, это очень радостно. Это как раз противоположно ворчанию! Но это не так уж далеко! Это не за километры: это здесь. Но есть как бы тонкая пленка. Это «луковая кожура»: все наши трудности из-за этих «луковых кожурок». Ты знаешь, луковая кожура, она очень тонкая, но ничто не может пройти через нее.

Надо быть терпеливым.

Ты не можешь себе вообразить, как по мере своего продвижения и по мере того, как это Сознание действительно становится все более живым, все более постоянным, сначала возникает ощущение, что ты являешься гнилым местом сосредоточения неискренности, лицемерия, утраты веры, сомнений, глупости. Потому что (как объяснить?…) по мере того, как меняется баланс между этими частями существа и нарастает светлая часть, все остальное становится все более неадекватным и нетерпимым. Тогда действительно испытываешь крайнее отвращение (было время, когда это вызывало во мне расстройства, давно — не очень давно, но все же довольно давно, несколько лет тому назад), и все чаще возникает движение (движение очень спонтанное и очень простое, очень полное): «Я ничего не могу. Это невозможно, я не могу, это такая колоссальная работа — Господь, сделай это за меня.» И когда это делается с детской непосредственностью (жест отдачи), вот так, действительно с убеждением, что ты не можешь: «Это невозможно, я никогда не смогу сделать это — сделай это за меня», это чудесно!… О! Он делает это, мой мальчик, ты сам ошеломлен после: «Как вышло!…». Есть так много вещей… пуф! Они исчезли и больше не возвращаются — кончено. Спустя некоторое время удивляешься: «Как это возможно?! Это было…», просто вот так, пуф! В одну секунду.

Но пока есть личное усилие, это… ох! Это как человек, который катит бочку на вершину горы, а она ежеминутно срывается вниз.

Но надо, чтобы это было спонтанно, без всякого расчета, без идеи «вот так получится». Надо, чтобы это было действительно с полным ощущением своей немощности и такой грандиозности работы, что… «О! Молю Тебя, сделай это за меня, я не могу — невозможно.»

Конечно, очень философские или ученые люди с жалостью посмотрят на тебя, но лично меня это не заботит, мне все равно! Я не философ, я не школяр, я не ученый, я громко об этом заявляю: ни философ, ни школяр, ни ученый. И никакой претензии. Ни литератор, ни артист — я вовсе ничто. Я совершенно убеждена в этом. И это не имеет никакого значения — это все совершенство для человеческих существ.

И нет большей радости, чем знать, что ты не можешь ничего сделать и что это не ты что-то делаешь, и то малое, что делается — малое или большое, это не имеет значения — делается Господом; и вся ответственность полностью на Нем. Это тебя удовлетворяет. С этим ты доволен.

Вот так!

Но есть одна вещь, которую ты должен знать. Я окружена людьми, даже такими людьми, которые считаются великими йогинами — но только с тобой я могу говорить. Это не для того, чтобы ты возгордился (!), это просто для того, чтобы сказать, что в тебе, очевидно, есть нечто, что может воспринимать. И если ты имеешь это доверие, эту веру в то, что ЕСТЬ нечто, и ИМЕННО ИЗ-ЗА ЭТОГО ты здесь, тогда все будет хорошо.

Это вопрос соответствия (жест соединения).

Не надо торопиться — не надо торопиться, быть нетерпеливым; это бесполезно. Бесполезно быть нетерпеливым, это только участит сердцебиение — совершенно бесполезно.

Когда время придет, оно придет; когда Господь это пожелает, Он это пожелает: так и будет, и все. Мы всегда слишком спешим: все наши заботы — это луковая пленка поверх Его работы.^[91]

Дата добавления: 2015-07-26