Церковь и власть.

25 января 1918 г., всего через два дня после выхода Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви епископ Андроник, находившийся в это время на Поместном соборе, обратился с воззваниями к «всем причтам и православным прихожанам», в котором предупреждал паству:

«Возможно ожидать нападения разбойников или разных захватчиков церковного или монастырского имущества, а равно и самих церквей и обителей… Предупредить население, что в случае нападения захватчиков будет дан набатный звон колоколов…

Стойте даже до смерти»[254].

В Перми Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, устранявший ее из активной общественной жизни, был опубликован в воскресенье 28 января 1918 г. А в следующее воскресенье 4 февраля в Перми в знак протеста против принятия декрета был епископом Соликамским Феофаном организован крестный ход, в котором приняли участие до 3.000 человек. Было ясно, что в Перми многие сочувствовали участникам такой демонстрации.

Ответный ход горисполкома не заставил себя ждать. Поскольку среди активных участников крестного хода были монахи подворья Белогорского Николаевского монастыря, 7 февраля 1918 г. представители Союза увечных воинов произвели осмотр кладовых пермского подворья обители, где обнаружилось большое количество муки, сахара, меда. Заметим, что это случилось еще до официального введения учета продовольствия у населения Перми.

На завтра было решено отправиться в подворье вторично, для конфискации продовольствия. Однако при появлении делегации зазвучал набат. Собравшаяся толпа выпроводила с подворья четырех инвалидов войны, посланных для составления описи, и обезоружила присланные красногвардейские патрули. По крупному отряду красногвардейцев, подошедшему к подворью, был открыт огонь из толпы и близлежащих домов. В результате короткого боя было убито и ранено (по разным источникам) от 12 до 15 человек. В связи с событиями, исполком горсовета вынужден был опубликовать обращение «Ко всему населению города Перми», где особо подчеркивалось, «что ничьей вере не грозит опасности».

Но на этом посягательства на имущество церкви не прекратились. 26 февраля 1918 г. Пермский губисполком запретил преподавание в школах религиозных вероучений, а уже на следующий день с разрешения Совета железнодорожным комитетом для различного рода служб дороги на неопределенное время было реквизировано новое здание Епархиального училища. Протесты от двух третей церковных приходов не возымели воздействия. В марте гражданскими властями было занято здание духовной консистории. Епископ Андроник, узнав об этом, распорядился прекратить ее работу[255].

Пермские события происходили на фоне общего обострения политической ситуации в стране. 6 марта в Мурманске высадились британские войска. На IV чрезвычайном съезде Советов, проходившем 14-16 марта, был ратифицирован Брестский мир с Германией, который многими был расценен как позорный. 5 апреля во Владивосток был введен японский военный контингент. За японцами последовали англичане, французы и американцы.

И вот 11 апреля 1918 г. в связи с пасхальными каникулами в деятельности Поместного собора в Пермь прибыл епископ Андроник. Он вернулся с собора церковным деятелем, имеющим всероссийскую популярность. «Огнь пылающий» - так называли его участники собора за пламенные речи. Пермский епископ был избран заместителем членов Синода, составленные им воззвания распространялись по всей стране, а 21 апреля из Москвы пришло известие о посвящении его в сан архиепископа.

22 марта объединенное заседания при Пермском окружном чрезвычайном комитете по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (проще - ЧК) вышла резолюция об усилении борьбы со спекуляцией.

«Всякая борьба со спекуляцией, реквизиция и конфискация по городу и округу товаров и прочего целиком переходит в ведение чрезвычайного комитета, который после реквизиции, конфискации и учета передает целиком все товары в распоряжение продовольственного отдела губернского исполнительного комитета. При организации борьбы со спекуляцией чрезвычайный комитет должен стремиться использовать всячески все существующие реквизиционные аппараты в городе и округе».

29 апреля произведя у архиепископа обыск, чекисты вынуждены были признать: «Никаких запасов не обнаружено». В связи с происшедшим Андроник отправил в исполком окружного Совета письмо, в котором предупреждал: «Против подобных проявлений насилия я не имею физической силы, но вынужден буду прибегнуть к самым решительным мерам иного духовного порядка, и тогда будете поставлены в неизбежную необходимость иметь дело с самим возглавляемым и представительствуемым мною верующим народом». Эти слова было легко истолковать, как угрозу епископа организовать массовые выступления верующих против Советов, как прямое противостояние с существующей властью.

Вскоре положение еще более осложнилось. В 1918 г. 1 мая выпало на среду страстной недели, когда во время церковной службы, поминается предательство Иуды. Поместный собор выпустил специальное постановление, запрещающее православным отмечать пролетарский праздник - «иудину пасху». Непокорный епископ стал бельмом на глазу у власти.

9 мая 1918 г. по случаю дня святителя Стефана Великопермского прошел традиционный крестный ход, превратившийся в небывалое массовое шествие, превосходящее по своим масштабам первомайское. «Многотысячная людская лавина катилась, имея в центре своих духовных водителей, заняв несколько кварталов в своем движении». Архиепископ Андроник в своем выступлении называл церковь «последним устоем, спасающим от развала … нацию», предавал анафеме «посягающих на храм Господень». «Идите и передайте вашим главарям, что к дверям храмов и ризниц они подойдут, только перешагнув через мой труп». Позднее Андроник в одной из последних своих проповедей вспомнит притчу о расслабленном, под которым, естественно, подразумевалась послереволюционная Россия: «Захотели люди без Бога… устроить рай на земле, но об этом безбожном рае теперь уже не может быть двух мнений: слишком тошно теперь в нем живется… В довершении всего, теперь нам в этом раю угрожает уже и голодная смерть, ибо уже и у нас нет хлеба и мы обречены на голод».

17 мая 1918 г. должен был открыться епархиальный съезд, но он был запрещен властями, возможно, в связи с волнениями рабочих на Мотовилихинском заводе и в Главных железнодорожных мастерских. ЧК тогда арестовала 38 человек, участвовавших в волнениях, а Пермский округ объявлен на военном положении. Архиепископ Андроник перенес созыв съезда на 16 мая. Объявления о новой дате были расклеены по городу. Церковь очередной раз продемонстрировала неприятие Советской власти.

Православная церковь в Перми превратилась в основную оппозиционную силу. Крестные ходы превращались в политические демонстрации, а ее конфликты с властью порой принимали характер вооруженных столкновений. Пермский духовный архипастырь выступал в несвойственной духовенству роли политического вождя. Его принципиальность и бескомпромиссность, искренность убеждений, высокое ораторское искусство и выдающиеся личностные и качества делали его авторитетнейшей фигурой губернского центра и, одновременно, опаснейшим противником большевиков.

25 мая начался антисоветский мятеж чехословацкого корпуса, на следующий день стало известно, что белочешские части заняли Челябинск. «Для организации отпора контрреволюционерам, которые пожелали бы воспользоваться чехословацким выступлением на Урале и затеять в Перми какую-либо авантюру, Пермским окружным и Пермским городским комитетами Коммунистической партии объявлена 28 мая обязательная мобилизация всех членов партии города и пригороде». 29 мая в Пермском округе было объявлено военное положение, и начались поиски контрреволюционеров.

Из мемуаров В.Н. Белобродского известно, что в Перми в то время действовала небольшая группа бывших офицеров, готовящих вооруженное восстание, однако о ней пермские чекисты ничего не знали. Зато на виду были две явных «контры»: мятежный архиепископ и отбывавший ссылку в Перми великий князь Михаил Александрович.

В ночь с 12 на 13 июня 1918 г. Михаил Романов был тайно вывезен из «Королевских номеров» и расстрелян в лесу за Мотовилихой. А с утра 13 июня пермскому архиепископу отправлена повестка с приказом прибыть в 10 часов утра в юридический отдел Пермского окрисполкома для дачи показаний по поводу его действий во время епархиального съезда. Толпа православных пермяков, собравшаяся на соборной площади, прекрасно понимая смысл происходящего, не позволила Андронику явится на судилище. Не были пропущены к архиепископу и представители власти, которым пришлось ограничиться передачей вопросного листа.

Андроник прекрасно понимал, что на этом чекисты не остановятся, и готовился к аресту. 14 июня он распорядился в случае его насильственной смерти принять управление епархией викарному епископу Феофану. На случай своего ареста он оставил пермскому духовенству приказ следующего содержания:

«Настоятелям градо-пермских и Мотовилихинских церквей. Арестованный революционными организациями, закрываю для богослужения все градо-пермские и Мотовилихинские церкви и запрещаю всем градо-пермским и Мотовилихинским священноцерковнослужителям совершать какие-либо богослужения священнодействия, кроме крещения и напутствования умерших…»

После тщательной подготовки, направленной на то, чтобы не допустить вмешательство народа, в ночь с 15 на 16 июня пермские чекисты все же сумели арестовать архиепископа Андроника. После нескольких ночей допросов 20 июня 1918 г. он подвергся бесчеловечной казни, его закопали живьем.

От пермяков смерть великого князя и архиепископа тщательно скрывалась. Было объявлено о похищении Михаила Александровича неизвестными, а о судьбе Андроника ничего не сообщалось, и в городе циркулировали самые разнообразные слухи о его судьбе.

Исполкомом Пермского окружного Совета было распространено обращение «К населению Пермской губернии» в связи с «забастовкой» пермского духовенства:

«Граждане! Епископ Андроник арестован… за ту погромную и контрреволюционную агитацию, которую он вел сам и заставлял вести духовенство своей епархии с церковного амвона. В ответ па это духовенство объявило забастовку. Ответственным за эту забастовку является опять-таки епископ Андроник, так как она проводится по его приказу … Он и подвластное ему духовенство, обвинявшее ложно Советскую власть в посягательстве на свободное совершение богослужении, теперь сами посягают на него, закрывая церкви для молящихся. Своей забастовкой пермское и мотовилихинское духовенство показало, что интересы веры для него не так важны, как свобода ведения черносотенной пропаганды... Советская власть требует от духовенства немедленно приступить к несению своих обязанностей и открыть церкви для совершения богослужении. В противном случае вся ответственность за могущие оказаться очень печальными для духовенства последствия церковной забастовки падет исключительно на его головы».

Большевики оказались более изощренными политиками, нежели архиепископ. Они сумели представить действия Андроника противоречащими религиозным устоям и интересам верующих, сведя их только к антисоветской деятельности.

Не в состоянии обеспечить нормальную жизнь населения города, наладить продовольственное снабжение, пермские большевики скатились до применения бессудных арестов и политических репрессий задолго до официального объявления «красного террора» государственной политикой.

«Во всей работе пермских советских сотрудников видна страшная растерянность…»

«ПЕРМСКАЯ КАТАСТРОФА»

В результате мятежа чехословацкого корпуса в кратчайший срок вся Сибирь и Дальний Восток, большая часть Урала и Поволжья оказалась под контролем контрреволюционных сил. К началу лета фронт уже проходил по линии Челябинск-Верхний Уфалей-Екатеринбург. На екатеринбургском направлении у белых было сосредоточено около 15.000 штыков, 2.000 сабель, 140 пулеметов, 25 орудий разных калибров, 3 блиндированных платформы и 1 авиаотряд.

00.07.1918

Из Доклада председателя отдела управления исполнительного комитета Пермского губернского Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов о политическом и экономическом положении, строительстве Советской власти и борьбе с левыми эсерами в Пермской губернии.

«Организация уездных Советов. С разделом губернии на две (Пермскую и Екатеринбургскую) в Пермской губернии находится шесть уездов: Пермский, Кунгурский, Осинский, Оханский, Усольский, Чердынский. С уездами у губернского отдела управления существует непосредственная и тесная связь, на всех уездных съездах установлено непременное участие губернского отдела управления, что дает в общей работе на местах хорошие результаты».

20 июля войска Северо-Урало-Сибирского фронта были сведены в 3-ю армию. Командовал ею Р.И. Берзин, членами реввоенсовета армии назначены М.М. Лашевич и И.Т. Смилга, политическим комиссаром – Ф.И. Голощекин. Штаб армии разместился в Перми в доме пароходчика Мешкова. Советские и партийные органы были заранее эвакуированы из Екатеринбурга в Пермь. Тем временем, 21 июля белые заняли Симбирск, через неделю - Казань. 25 июля красные войска оставили Екатеринбург.

Трудно сказать насколько эффективна была деятельность военных властей, но известно, что 29 июля проверка Высшей военной инспекцией РККА в Пермском губвоенкомате, которым руководил М.Н. Лукоянов, не обнаружила на рабочих местах никого из сотрудников, а секретные документы валялись разбросанные по столам.

«Ввиду опасности, грозящей всему трудовому Уралу со стороны чехословацких и белогвардейских банд» соединенное заседание Пермского губернского, Пермского уездного и Пермского городского исполнительных комитетов 9 августа 1918 г. постановило:

1. Исполнительные комитеты губернский, уездный и городской временно распустить, передав всю полноту их власти Пермскому губернскому военно-революционному комитету, в состав которого ввести 1 представителя Уральского областного Совета и по 2 представителя от вышеуказанных комитетов.

2. Призвать под ружье всех заводских рабочих Пермской губернии в возрасте от 18 до 45 лет. Все товарищи рабочие с утра 10 августа должны явиться для этого в свои военные комиссариаты, где получат дальнейшие инструкции…»[256].

Гражданская власть в Перми прекратила свое существование, однако чрезвычайные органы так и сумели наладить действенной работы. Информатор Главкомпродреквиармии Л.П. Розанцев 12 августа 1918 г. докладывал в информационный отдел свой организации о продовольственном положении в Пермской губернии:

«Пермским губернским комиссаром по продовольствию в настоящее время состоит т. Анишев (коммунист).

Когда я явился к нему и предложил дать мне справки согласно проданкете, а также о предполагаемой им работе в Дальнейшем по продовольствию, то т. Анишев заявил мне следующее:

Они, члены губпродколлегии, взяли в свои руки дело по продовольствию в губернии только в апреле сего года[257] и не успели еще хорошо познакомиться с продовольственным состоянием губернии. В этом виновны ранее сидевшие в продуправах меньшевики, эсеры и саботажники, которые так запутали дело продовольствия, что теперь трудно разобраться.

Дальнейшего плана работы наметить невозможно ввиду близости чехов, которые занимают Пермскую губернию. Возможно, что скоро придется эвакуироваться из Перми. Все эти обстоятельства принуждают сосредоточивать свое внимание на фронте, который нуждается в продовольствии.

Все ранее сформированные продотряды на месте, а также присланные из голодающих губерний пришлось отправить на фронт ввиду тяжелого положения там…

Во всей работе пермских советских сотрудников видна страшная растерянность и неопределенность ввиду близости чехов. Кричат о том, что их забыл центр, бросил на произвол судьбы, не дает войска, и когда я сказал им, что они плохо информируют центр о положении дела, они заявили, что их информация вполне достаточна для серьезного обращения внимания.

Я с большим трудом добился вышеуказанных справок. Один посылает к другому, говоря, что это не его дело или он не в курсе этого дела».

15 августа 1918 г. в Пермской губернии была объявлена мобилизация рядового состава 1896-1897 гг. и бывших унтер-офицеров 1893-1895 гг. рождения в ряды Красной Армии.

1918.08.13 Постановление президиума Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов об исключении из состава членов областного Совета левых эсеров.

«Принимая во внимание, что: 1) несмотря на постановление областного Совета от 9 июля 1918 г. (п. 2 резолютивной части), члены фракции левых эсеров в областном Совете до сих пор не выявили своего отношения ни к левоэсеровскому мятежу, ни к резолюциям Пятого съезда Советов [и], укрываясь за уклончивыми фразами, остаются на советских постах; 2) подавляющее большинство Советов Уральской области осудило левоэсеровский мятеж, заклеймило кучку авантюристов и сочувствующих им; 3) уральские левые эсеры продолжают дезорганизаторскую работу в момент острой борьбы с контрреволюцией, агитируя против создания Красной Армии и продовольственной политики Советской власти,— президиум областного Совета постановляет: исключить из состава членов областного Совета левых социалистов-революционеров. Председатель А. Белобородов. Член президиума Голощекин. Пермь, 13 августа 1918 г.»

В сентябре на восточном фронте были достигнуты некоторые успехи: 12 сентября Красная Армия освободила Симбирск от белогвардейских войск. 2 октября 1918 г. началась мобилизация в Красную Армию офицеров старой армии. Но 9 октября 1918 г. в Перми при переводе войск из казарм убит командир 1-го Пермского полка Струевич и избит его заместитель Черняховский.

3 ноября 1918 г. Временное сибирское правительство торжественно передала власть также Временному, но уже всероссийскому правительству – Директории. Но уже в ночь с 17 на 18 ноября часть членов Директории социалистической ориентации была арестована. Совет министров Временного всероссийского правительства вручил всю полноту власти А.В. Колчаку, наделив его титулом «верховного правителя» и чином адмирала, что, по сути, стало военным переворотом. К декабрю адмирал Колчак сумел организовать 250-тысячную армию, но до второй половины ноября на Восточном фронте было затишье.

Советские войска были измотаны долгими боями, часть их была переброшена на Южный фронт на борьбу с армиями Деникина. Командование 3-й армии переоценило успехи, достигнутые в сентябре-октябре. В ноябре Реввоенсовет Восточного фронта отдал приказ о наступлении на Екатеринбург, Уфу, Оренбург и Уральск. На пермском направлении 3-я армия под командованием М.М. Лашевича наступала по направлению Кунгур-Красноуфимск-Екатеринбург, Она насчитывала 36 тыс. штыков и сабель.

Екатеринбургская группа белых (с конца декабря Сибирская армия генерала Р. Гайды), в которой было свыше 45 тыс. штыков и сабель, получила задачу разгромить 3-ю армию, овладеть Пермью и выйти на р. Каму для флангового удара в тыл войскам Восточного фронта, наступавшим на Уфу. 29 ноября Сибирский корпус белых, создав на направлении главных ударов превосходство в силах в 2-3 раза, перешли в наступление по трем направлениям.

В тылу у красных с начала октября начались серьезные перебои с продовольствием. 23 ноября 1918 г. в телеграмме Уралоблсовета в Москву сообщалось:

«На Урале, благодаря бездействию Губпродкома, создался голодный кризис; хлеба выдают рабочим четверть фунта, армия приступает повсеместно к самостоятельным заготовкам, подчиняя своему учету распределение. Постановлением партийного губернского съезда 19 ноября вынесено неодобрение деятельности Губпродкома за неподчинение области, намечается новый Губисполком-Губпродком».

Пермякам и мотовилихинцам приходилось выезжать далеко за городскую черту, чтобы купить хотя бы что-нибудь из продуктов. Качество муки, выдаваемой в пайке, оставляло желать лучшего. В городе, а особенно в Мотовилихе нарастало напряжение.

Недовольство рабочих вызывало и поведение высокопоставленных представителей Советской власти, которые подчеркивали свое особое положение кожаными куртками, добротным военным обмундированием и передвижением по городским улицам на «авто» или хороших лошадях. В Перми, кроме городской и губернской партийной и советской администрации, располагались еще и аналогичные органы Уральской области, эвакуированные из сданного белым Екатеринбурга, которые считались вышестоящими. Приплюсуем сюда штаб 3-й армии Восточного фронта, и получится, что концентрация разного рода властей была в Перми действительно чрезмерной.

5 декабря 1918 г. прекратили работу кузнечный, инструментальный и ремонтный цеха Мотовилихинского завода. Собравшиеся на митинг рабочие составили резолюцию из 30 пунктов, среди которых были требования свободы торговли хлебом и отмены хлебных реквизиций, прекращения арестов, разрешения свободу слова и собраний, отмены смертной казни, введения «народной демократии» и… «отмены катания на лошадях всех комиссаров, а также и на автомобилях».

Уралоблсовет распустил Мотовилихинский исполком, в котором участвовали левые эсеры, и образовали ревком из пяти коммунистов. Уралоблсовет телеграфировал в Москву:

«Благодаря саботажу железнодорожников вагоны с продовольствием, предназначенные Мотовилихе, несколько суток стоят на Перми второй, несмотря на усилия заинтересованных лиц передвинуть их на станцию Пермь первая. Катастрофическое положение с продовольствием в Мотовилихе вызвало брожение среди мотовилихинских рабочих, в результате чего сегодня было объявлено осадное положение, завод закрыт».

Военный совет 3-й армии объявил Мотовилихинский завод на военном положении. Председатель Уральского областного Совета А.Г. Белобородов на собрании коммунистов Перми 9 декабря, не смущаясь, заявил, что причиной волнений: «является далеко не продовольственный вопрос, но, главным образом, белогвардейская агитация, не без участия левых эсеров». Волнения в Мотовилихе были подавлены, следствием волнений стали аресты левых социалистов-революционеров в Перми и пригородах.

13 декабря белые перешли в наступление на участке 30-й дивизии, возглавляемой Блюхером. Против советских полков действовали 7-я Уральская и лучшая в армии Колчака 2-я Чешская дивизии. После ожесточенных боев красные войска были вынуждены оставить Кунгур и отступать.

«Катастрофа на Уральском фронте началась с боев под Кушвой, где были расположены части 29-й дивизии. Полки этой дивизии находились бессменно в боях 5 месяцев, потеряли наиболее боеспособный элемент из сознательных уральских рабочих, к моменту неприятельского наступления не получали хлеба б дней и при наступивших 20-30-градусных морозах не имели ни валенок, ни теплой одежды. При таких условиях началось неприятельское наступление.

Поражение под Кушвой предопределило участь Перми, как об этом мы уже доводили до сведения ЦК, но катастрофически быстрое, позорное ее падение, с оставлением неприятелю огромных запасов всякого рода и военного имущества, не вызывалось даже тем неблагоприятным соотношением сил, при котором происходила оборона города».

Между тем 18 декабря в хлебных лавках Перми выдавались хлебные крошки, к которым были примешаны битое стекло и луковая шелуха. Бани открывались вместо положенных 8.00 в 11.00. 20 декабря состоялось решение Уральского областного Совета и Военного совета 3-й армии, согласно которому образовывался Пермский губернский военно-революционный комитет, сосредотачивавший всю полноту власти в губернии. В него были включены член Военного совета 3-й армии В.А. Трифонов, секретарь Пермского губкома РКП(б) А.Н. Семашко, председатель Уральского областного Совета А.Г. Белобородов, губернский военком С.А. Окулов, председатель губчека П.И. Малков и др. На следующий день Приказом военревкома №1 населению Перми запрещалось выходить на улицы с 22.00 до 5.00, в трехдневный срок предлагалось сдать имеющееся оружие. Категорически запрещалось устройство попоек, виновные подлежали наказанию вплоть до расстрела.

Приближение белых частей не было неожиданностью для большевиков. 23 декабря за день до сдачи Перми комендант Перми С.А. Окулов вывел из города все караульные части (до 1.000 чел.) и направился в Оханск. Чекисты успели казнить епископа Соликамского Феофана, принявшего на себя управление Пермской епархией после Андроника. Он и еще несколько священников были утоплены в Каме.

Ранним утром 24 декабря 4-й Енисейский полк белых вступил на восточную окраину Перми. Начальник отдельной артиллерийской бригады 3-й армии красных Валюженич сдал врагу все 26 орудий и лично корректировал стрельбу по хорошо известному ему расположению красных войск. Стоявшие на отдыхе в Перми Камышловский и Рабоче-крестьянский полки 29 дивизии пытались организовать оборону на углу Покровской и Кунгурской улиц, но были смяты зашедшим с тыла белогвардейским броневиком. С чердаков зданий штаба 3-й армии и губчека велась пулеметная стрельба по красноармейцам, защищавшим станцию Пермь I. Штаб 3-й армии был только что оставлен красными, а в здании ЧК еще были сотрудники.

Единственный опорный пункт сопротивления белым войскам был организован на станции Пермь II комбригом Ф. Акуловым, которая удерживалась до 19.00 25 декабря, и за этот период из-под артиллерийского огня противника вывезено 15 эшелонов с ценными грузами. Малочисленная группа красноармейцев под командованием П.С. Медведева, которая должна была взорвать железнодорожный мост, подверглась нападению с тыла, и приказ не был выполнен.

Город занят войсками адмирала А.В. Колчака во главе с генералом А.Н. Пепеляевым. Потери красных (только по предварительным подсчетам) составили более 8.000 убитыми, ранеными и без вести пропавшими, 29 орудий, 10.000 снарядов, 2.000 винтовок, 8.000.000 патронов. 10 вагонов с ранеными красноармейцами так и не смогли вывезти из города. Колчаковцам остались 297 паровозов (из них больных 86), более 3.000 вагонов, 900.000 пуд. нефти и керосина, 2 млн. пуд соли., медикаментов на 5 млн. руб., 65 вагонов кожи, 150 вагонов продовольствия отдела снабжения армии, «склады Мотовилихинского завода и Пермских железнодорожных мастерских с громадными богатствами, механизмы и части Мотовилихинского завода, механизмы пароходов Камской флотилии, склад Районного управления водного транспорта с ватой, мануфактурой, олеонафтом[258] и пр., осевой парк путей сообщения с большими запасами американских осей». Остались в Перми все специалисты-железнодорожники и почти все специалисты-снабженцы.

Уралобком, объясняя ЦК РКП(б) причины падения Перми, составил специальный доклад, в котором нашел для своего оправдания удивительные формулировки:

Дата добавления: 2015-07-17