Глава тридцать седьмая

Июль 1921 года э. р.

— Да, Иржи?

Луис Розак работал прямо над методичным дроблением имбирных печений для возможного соуса, когда коммандер Ватанапонгсе появился на его личном коме. Богатый, успокоительный запах ржаного хлеба с тмином домашней выпечки был неуловимым фоном для сильного, более непосредственного запаха кипящего жаркого из маринованного мяса, и, как обычно, когда он был занят на кухне, Розак настраивал ком на голографический режим, каковой означал, что голова и плечи Ватанапонгсе, казалось, проросли из стойки перед ним, когда он работал.

— Простите, что побеспокоил вас, Луис, но я думал, что вы хотели бы услышать об этом как можно скорее. — Коммандер поморщился. — Я думаю, что нам только что удалось подтвердить то, о чем Лаукконен говорил еще в марте.

— Лаукконен?

Пальцы Розака сделали в паузу в их работе, и он слегка нахмурился. Было достаточно вещей, прорвавшихся в сектор Майя и его ближайшие окрестности, чтобы даже Луису Розаку потребовалась горстка секунд, чтобы разобраться в его упорядоченных умственных файлах. Затем он кивнул.

— Аякс, — сказал он.

— Точно. — Ватанапонгсе кивнул, когда одно слово сказало ему, что Розак нашел необходимое в памяти и обозначил его. — Это не от него, и не такое четко–краткое… скажем так, как то, что у него было для нас к тому же. Но это от двух отдельных низкоуровневых источников в двух различных звездных системах. Ни одно из них не происходит от любого старшего офицера Госбезопасности, кто задолжал им деньги, но между тем, эти двое уже сообщили об отбытии трех военных кораблей ренегатов экс–народников из своих районов. Есть очень много маленьких вещей — второстепенное дерьмо, вроде барных комнат и ресторанов, где люди болтают, что придет в голову — чтобы предположить, что все трое, также, направились на рандеву где–то. Очевидно, мы не можем подтвердить это безусловно на данный момент, но мы смогли подтвердить, что данные корабли все были поставлены в довольно жесткое временное окно. Которое соответствует очень хорошо тому, что передал нам Лаукконен от Боттеро, парня Госбезопасности, что должен ему все эти деньги.

— Я ничего не слышу о категорическом подтверждении их цели, — заметил Розак, и Ватанапонгсе дернулся с легкой улыбкой ему.

— Нет, это не так, — согласился он. — Но, как мы договорились, когда говорили о первоначальном докладе Лаукконена, для меня трудно придумать другую цель в нашей области, в избиении которой «Рабсила» была бы заинтересована.

— Однако, это предполагая то, что у них в виду операции в нашей области, — указал Розак. — Учитывая то, что, похоже, идет на выход из Талботта, они могут стягивать дополнительные силы для той области.

— Они могли бы. — Ватанапонгсе кивнул. — С другой стороны, учитывая масштабы разрушения операции Тереховым на Монике, все объединенные несогласные Госбезопасности не имеют значения, разве только пердеть в скафандр. Если мы можем понять это, то, вероятно, может так же «Рабсила», так зачем тратить актив, который однозначно исчезнет, как снег на сковородке, когда привлечет к себе подкрепления, которые манти должны послать в этом случае?

— Если предположить, что манти отправят, — ответил Розак.

— Знаете, Луис, вы действительно, кажется, с большим энтузиазмом играете адвоката дьявола всякий раз, когда я ловлю вас на кухне. Я думал, что приготовление пищи должно быть успокаивающим времяпрепровождением.

— Мне хотелось бы получить «успокаивающее» — или как можно ближе к нему, как я могу получить в эти дни, так или иначе.

Розак криво улыбнулся, закончил дробить имбирные печенья, отложил их в сторону, и вытер пальцы о полотенце для рук вокруг его шеи. Он стоял таким образом в течение нескольких секунд, его улыбка постепенно исчезала в легкой хмурости, а затем тяжело вздохнул.

— Я думаю, что у нас нет ничего нового о том, что сделали манти с Жискаром на Ловате? — спросил он.

— Нет. — Ватанапонгсе покачал головой, и Розак поморщился.

Убийство Джеймса Вебстера в Старом Чикаго и покушение на убийство королевы Берри на Факеле сделали именно то, в чем он, Баррегос, Ватанапонгсе и Эди Хабиб были убеждены, что должны были сделать: полностью сорвать предлагаемый саммит между королевой Елизаветой и президентом Причарт на Факеле. Реакция Елизаветы, думал Розак, была почти такой же предсказуемой, как восход солнца, особенно в свете склонности Народной Республики Хевен использовать убийство в качестве инструмента и покушения на ее собственную жизнь, организованное Оскаром Сен–Жюстом.

Он должен был признать, что, на ее месте, он бы автоматически глубоко подозревал Хевен, также. Конечно, он не был на ее месте. У него не было ее личной истории — или истории ее звездной нации в целом — с Народной Республикой Хевен. И потому, что у него не было, ему казалось весьма сомнительным, что Причарт пошла на срыв ее самолично предложенного саммита в такой сложной и потенциально катастрофической форме.

«Конечно, это может быть отчасти потому что ты знаешь — теперь — только каким «ужасным» это, похоже, оказывается постфактум, Луис, — отметил он про себя. — Очевидно Причарт и Тейсман не видели что бы там ни было, что Харрингтон использовала на Ловате, вблизи лучше, чем мы, так что они могли бы и понятия не иметь перед тем фактом, насколько плохой идеей будет любое свежее открытие огня, вероятно, с их точки зрения. Существует еще возможность того, что это был кто–то другой в Республике, кто хотел бы сорвать мирные переговоры, когда казалось, что прямая военная победа была в комфортной досягаемости, тоже, я полагаю. Но все же…»

— В отсутствие каких–либо дополнительных доказательств того или иного пути, — сказал он вслух, — я думаю, что вы и Эди, вероятно, на правильной дороге. Видит Бог, я хотел бы знать, как даже манти умудрились впихнуть двустороннюю линию СКС в нечто размером с ракету, но я не вижу, что еще могло бы объяснить Ловат.

— Я был бы счастливее, если бы у нас было что–то более конкретное, чем второразрядные отчеты об этом, — ответил Ватанапонгсе.

— Мы всегда были бы рады, если бы у нас было что–то, чего у нас нет! — фыркнул Розак. — Это всего лишь конкретное «что–то», какое мы имеем в виду, чтобы изменить, не так ли?

Ватанапонгсе согласно фыркнул в ответ, а адмирал пожал плечами.

— Ну, поскольку у нас нет ничего более конкретного, чем второразрядные сообщения о Ловате, мы не можем начать предсказывать, откуда весь этот бардак происходит. И так как у нас нет никого внутри команды «Рабсилы» и цепи управления, также, мы не можем быть уверенными в том, в какую именно цель они планируют попасть. Я думаю, однако, что мы должны взять на себя — временно, по крайней мере — что они могут планировать движение после на Факел. Если это покушение на Берри Зилвицкую было организованным ударом «Рабсилы», они, возможно, имеют более чем одну птичку.

— Обработать огнем Факел, также как получить манти и хевенитов, стреляющих друг в друга вновь, вы имеете в виду?

— Это именно то, что я имею в виду, — признал Розак. — И «обработать огнем Факел», как вы выразились, было бы логичным первым шагом, если они планируют ударить по нему с последующей атаки из космоса.

— Эти бедные ублюдки не могу сделать перерыва, что ли? — задал Ватанапонгсе риторический вопрос. — Сначала они теряют свой исследовательский корабль, неделю спустя кто–то пытается убить их королеву, и теперь это выглядит все больше и больше похожим на планы «Рабсилы» отходить их молотком из космоса, по доверенности, по крайней мере.

— И двумя флотами, которые, скорее всего, были в состоянии сделать что–то с этим, да вновь занятыми стрельбой друг в друга, — согласился Розак. — А кроме того, если бы я был любителем пари — которым, как, конечно, мы оба знаем, я не являюсь, — он и Ватанапонгсе улыбнулись друг другу; Луис Розак никогда не был заинтересован в ставках просто на деньги, — я был бы готов положить несколько кредитов на вероятность того, что в любых инструкциях, какие «Рабсила» может дать там, где замешан Факел, не будут содержаться слова «Помни Эриданский Эдикт» где угодно.

— Я чертовски уверен, что они не будут. — Короткая усмешка Ватанапонгсе исчезла. — А с Мантикорой и Хевеном, вновь стреляющими друг в друга, Эревон захочет сохранить свои собственные военные силы и средства поближе к дому, на всякий случай.

— Хорошо. — Розак кивнул сам себе. — Я думаю, ты прав насчет Эревона, и даже если это не так, они не те, кто имеет договор с Факелом. Мы. Я хочу, чтобы вы и Эди сделали полную штабную оценку всей разведывательной информации, которую мы получили относительно «Рабсилы», находящихся вне закона кораблях Госбезопасности, и всему, что мы можем наскрести о новых системах целеуказания манти и известных планах передислокации. Я хочу иметь возможность краткого инструктажа Орэвила на ситуацию в целом, надеюсь, в течение недели.

* * *

— Ты в порядке, Джек? — спросил Стивен Лазорус, и Джек МакБрайд быстро поднял глаза от записки, что он изучал.

Оба они сидели в кабинете МакБрайда в Гамма–Центре, работая с рутинными документами в рамках текущей части своих регулярных встреч три раза в неделю. Лазорус был помощником начальника службы безопасности Центра, старшим подчиненным МакБрайда, и они досконально знали друг друга, поскольку присоединились к Безопасности Согласования курсантами. Они хорошо работали вместе, и, что было важнее, они были личными друзьями. Каковое придало взгляду Лазоруса — своего рода смеси недоумения и озабоченности — дополнительный вес в нескольких направлениях.

— Разве я не «в порядке»? — спросил МакБрайд после короткой паузы.

— Если бы я знал, что может тебя беспокоить, я, наверное, знал, является ли это тем, что действительно тебя беспокоит. Оказалось так, что я не «знаю» ничего подобного, но, если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что, вероятно, это имеет некоторое отношение к нашей проблеме с ребенком гипер–физика.

— Симоэнс?

— Если ты случайно знаешь о другой «проблеме с ребенком гипер–физика», ты, возможно, просто не смог привлечь мое внимание к ней, — сухо сказал Лазорус, и почти вопреки себе, МакБрайд усмехнулся.

— Нет, слава Богу. — Он покачал головой. — Но ты, вероятно, прав. Если я, кажется, немного… отвлекся, это, наверное, потому что я переживаю за него.

— Мы приближаемся к концу его проекта, Джек, — указал Лазорус значительно более серьезным тоном.

— Я знаю. — МакБрайд сделал отмашку правой рукой. — Но даже когда мы закончим, этот человек по–прежнему будет ценным исследовательским активом.

— Да, он будет. — Темные глаза Лазоруса встретились с голубыми глазами МакБрайда очень ровно. — Это не главная причина, по которой ты беспокоишься о нем, все же.

МакБрайд смотрел на него мгновение, думая о том, сколько времени они знали друг друга. Их карьеры сводили и вновь разделяли их достаточно часто на протяжении многих лет, и Лазорус провел значительно больше времени в поле, как «стрелок», нежели МакБрайд. В отличие от генома МакБрайда, геном Лазоруса был бета–линией, но даже без всякого рода небиологических имплантатов, которые некоторые военные и / или секьюрити–ориентированные бета– и гамма–линии часто получали, присутствие Лазоруса было однозначно смертоносным. МакБрайд был достаточно уверен, что его старый друг был назначен в Гамма–Центр специально для обеспечения дополнительного, относительно недавнего опыта работы на местах, которого ему самому не хватало.

И, несмотря на их дружбу, Лазорус был, несомненно, самым опасным человеком во всем Гамма–Центре, где сам МакБрайд все больше и больше испытывал противоречивые чувства по отношению к Согласованию в целом — и быстрому приближению «Прометея», в частности.

— Нет, — МакБрайд, наконец, вздохнул. — Нет, Стив, это не только его ценность. Этот человек уже был забит достаточно жестко. Я не хочу видеть его еще больше расплющенным.

— Не хорошее отношение, Джек, — сказал тихо Лазорус. — Я не говорю, что я хочу видеть его избитым по любому более, чем должно, но мы должны поддерживать наш профессионализм там, где замешаны люди, за которых мы ответственны. И мы особенно не должны слишком приближаться к тому, у кого такая вероятность самоуничтожения.

— Это была не моя идея, в первую очередь, Стив! — указал МакБрайд. — Бардасано лично прикрепила меня к этому.

— Обстоятельство, которое я мучительно хорошо знаю. — Кивнул Лазорус, но беспокойство все еще парило в его глазах. — Но чья бы ни была эта идея, прошло шесть месяцев — почти в семь — с тех пор как девочке был положен конец, и больше четырех месяцев как Бардасано назначила его к тебе, а ему не становится лучше. Фактически, мы оба знаем, что ему становится хуже. Он идет к краху, Джек. Мы не можем — ты не можешь — предотвратить это, как бы ни старались. Все, что мы можем сделать, это минимизировать побочный ущерб, когда произойдет… и я не хочу, чтобы последствия этого частично повлияли на тебя.

— Я ценю это, — мягко сказал МакБрайд. — И я уверен, что я буду в порядке, — добавил он, обманывая так тщательно, как он когда–либо мог в своей жизни. — Я работаю над этим, так или иначе.

Лазорус вновь кивнул. Он был, очевидно, еще меньше счастлив от ситуации, тем не менее. Как бы ни ценил МакБрайд озабоченность своего друга, позволить Лазорусу подобрать даже намек на то, что происходит с ним на самом деле было определенно противопоказано, поэтому он перевернул рукой записку, которую на самом деле и не видел.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он.

— Я думаю об этом проклятом времени… и чертовски глупом, — ответил Лазорус с кислой усмешкой. — Имей в виду, я уверен, что я не знаю всего, что касается полного ущерба, который Зилвицкому и Каша удалось нанести «Рабсиле» — и нам — за эти годы, но я знаю достаточно, чтобы думать, что их устранение было бы очень хорошей идеей. С этим я полностью согласен. Моя единственная реальная проблема с этим, с оперативной точки зрения, заключается в том, что я уверен, что чтобы на самом деле не произойдет, когда они, наконец, сделают это, то Альбрехт будет взбешен. Я имею в виду, на самом деле взбешен. — Он покачал головой. — Производство того, что составляет приказ «открывать огонь без предупреждения», это не совсем спокойный, аргументированный ответ. Я имею в виду, насколько вероятно то, что кто–нибудь здесь, в Центре наткнется на них в нашей повседневной жизни?

Его смех был немного кисловат, что, как подозревал МакБрайд, имело что–то с тем, что Лазорус действительно пропустит в полевой работе. Он, вероятно, наслаждался бы противопоставляя себя грозным Антону Зилвицкому или Виктору Каша. К сожалению (с его точки зрения), его оценка того, какова вероятность что кто–то в Гамма–Центре встретит эти конкретные цели, несомненно, мертва гарантированно. С другой стороны…

— Я думаю, что теоретически найти их будет почти так же, как невозможно, — отметил он. — Пока мы не сможем точно определить их физического расположения с некоторой степенью уверенности опять же, все, что мы можем делать, это надеяться, что они блуждают в нашем поле зрения где–то вдоль линии.

— О, я понимаю эту теорию очень хорошо, — согласился Лазорус. — И ты прав — с учетом того, что мы не имеем ни малейшего понятия, черт возьми, где они находятся, это, пожалуй, самый эффективный способ работать. Даже если он имеет такие же шансы на успех как снежок в аду!

— Ты просто хочешь взять их самостоятельно, — поддразнил МакБрайд.

— Ну, это будет не так уж плохо в моем резюме, — уступил Лазорус со смешком. Потом он посерьезнел. — С другой стороны, должен признать, что их репутация заставляет меня немного нервничать, как если бы я не был в состоянии полностью контролировать ситуацию.

— Они способные пара ублюдков, — признал МакБрайд.

Он вновь поразмыслил над запиской, а затем перешел к следующему экрану. Он быстро проглядел заголовок на новой заметке, затем поморщился.

— Я вижу, Лайош вновь скулит, — сказал он.

— Трудно винить его, на самом деле.

Слова Лазоруса были достаточно разумными, даже отзывчивыми, но его тон был чем–то еще. Он и Лайош Ирвин никогда не ладили особенно хорошо, и МакБрайд подозревал, что по крайней мере частью этого была тоска Лазоруса о возвращении в поле. Он знал, что не попадет туда в ближайшее время, и то, что Ирвин, казалось, агитировал за этот тип назначения Лазоруса, не был единственным увеличивающим фактором раздражения.

— На самом деле, я согласен с тобой, — сказал вслух МакБрайд. — Я, наверное, также устал от его нытья, как и все, но, давай посмотрим правде в глаза, тратить время, делая вид — нет, по существу, какого–либо росчерка под этим — что раб должен быть только на наименее привлекательных назначениях службы безопасности.

— Это лучше, чем получить его задницу расстрелянной в поле теми еху Баллрум.

Была определенная степень чувства в ответе Лазоруса, в связи, без сомнения, с тем, что легендой его последнего полевого назначения было как среднеуровневый администратор «Рабсилы», и Одюбон Баллрум почти стали удачливыми в его случае.

— Согласен. — МакБрайд кивнул. — С другой стороны, если эти бедняги втянут в обязательства Лайоша, это сохранит то, что такие вещи не случатся прямо здесь, на Мезе на регулярной основе, ты знаешь.

— О, я знаю. Я знаю! — Лазорус покачал головой. — И я обещаю, что постараюсь сделать приятно ему.

МакБрайд посмотрел на него, потом пожал плечами.

— Смотри, Стив, я знаю, ты и Лайош точно не тепло относитесь друг к другу. Как насчет того, что я возьму работу с ним на себя на некоторое время? Это займет не так уж много моего времени, и я смогу по крайней мере немного уменьшить твой раздражающий фактор. Может, взятый отпуск через несколько недель на самом деле сделает это проще для тебя. И, честно говоря, я мог бы использовать что–то, кроме беспокойства о Симоэнсе.

Лазорус начал автоматически отказываться, но остановился на последнем предложении МакБрайда. Он заметно колебался, потом пожал плечами и одарил своего друга немного робкой улыбкой.

— Если ты действительно серьезен, я отдаю тебе его, — сказал он. — Я знаю, что не должен залупаться с ним, когда он приходит делать свои личные отчеты. И я даже знаю, что ты прав насчет того, что то, что он делает, это важно. Это просто что–то в его отношении. Он прекрасно понимает мое разнюхивание, хотя я знаю, он не должен. И я уверен, что он знает, что я выхожу обозленным, покидая его, даже если я стараюсь этого не показывать, что только злит еще больше выйдя. Чтобы быть честным, я думаю, что это идет от сияния нашего совместного профессионализма, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Я точно знаю, что ты имеешь в виду, — сказал ему с усмешкой МакБрайд. — И не жди, что я буду над этим постоянно, также! Но я могу по крайней мере дать вам обоим отдохнуть друг от друга. В конце концов, это то, что проницательный менеджер кадровых ресурсов делает, не так ли?

— Правильно, — сказал Лазорус с теплой улыбкой. — Я знаю, что это только холодные, циничные расчеты и манипуляции с твоей стороны. Но, в любом случае, спасибо.

Дата добавления: 2015-07-16