Глава тридцать третья

Май 1921 года э. р.

— Принцесса Руфь не с нами? — спросил Брайс Миллер. Он и двое его друзей, Эд Хартман и Джеймс Льюис, имели страдальческие выражения на своих лицах.

Марти Гарнер покачала головой, стараясь не рассмеяться.
— Нет, от этой части плана пришлось отказаться.

— Почему? — спросил Майкл Алсобрук. Во всяком случае, выражение его лица было еще более удрученным. Это было вполне объяснимо, так как он был примерно того же возраста, что и Руфь Винтон, поэтому все фантазии, что он имел тогда, упали в Очень Маловероятную категорию, в то время как у трех четырнадцатилетних в бредовую область, известную как Вы Должно Быть Шутите.

Марти услышала негромкий задыхающийся звук слева от себя. Повернув голову, она увидела, что он исходил от Эльфриды Маргарет Батри, внимание которой было приковано к экрану, показывающему их отбытие с орбиты Факела — предмет, который был в действительности не так, чтобы интересен. Совершенно ясно, что матриарх клана находила романтические страдания мужчин, членов ее группы, из–за внезапного и неожиданного отсутствия принцессы столь же забавными, как и Марти.

Прежде чем объяснить, Гарнер учла вопросы, связанные с безопасностью. Они не являются решающими, однако, как только она разгласит «секрет», кое–что станет очевидным для любого наблюдателя очень скоро в любом случае.

— Ну, запрос, отправленный Факелом, чтобы Биологический Корпус Надзора освободил нашу команду для командировки…

Услышав звук другого задыхающегося звука, она прервалась и повернула голову вправо. Харуку Такано, казалось, крайне интересовали данные, появляющиеся на другом экране. Каковое было странным, на первый взгляд, так как эти данные относились к совершенно рутинным корабельным процессам, относящимся к окружающей среде.

— Что–то случилось, лейтенант Такано?

Он не отрывал глаз от экрана.
— «Запрос», — передразнил он. — Разве это «запрос», когда «гангстер просит вас выдать свое вымогательское вознаграждение»?

Со своего собственного места на командной палубе «Уробороса» заговорила Стефани Хенсон.
— У тебя низкий и противный ум, Харука.

— Ты не жаловалась на это прошлой ночью.

— Низкий, противный и вульгарный ум.

— Ты не жаловалась на это также.

— Низкий, противный, вульгарный и…

— Хватит! — рассмеялась Марти. — Чтобы вернуться к вашему вопросу, Майкл, делегация, прибывшая сюда с Беовульфа, чтобы окончательно оформить наше новое назначение как отряд охраны королевы Берри, включала нескольких мантикорцев. Это не удивительно, конечно, так как Мантикора инициировала этот процесс на Беовульфе. Одним из них был не меньшим персонажем, нежели отец Руфи, Майкл Винтон–Серисбург, младший брат королевы Мантикоры.

Понимание, казалось, рассвело, судя по вздрагиванию лиц Алсобрука и трех подростков.

— Да, действительно, — сказала Марти. — Принц — ну, он технически герцог в эти дни, но он все еще принц, если вы понимаете, что я имею в виду. Он все еще отец Руфи к тому же, и — по–видимому знает свою собственную дочь довольно хорошо — он прибыл с определенной и конкретной целью сделать так, чтобы быть уверенным, что она не участвует в любой рискованной деятельности, вроде сопровождения неких потрепанных, хотя и доблестных бродяг — это вы, не в обиду будь сказано — в том, что, кажется, на первый взгляд, самым опасным предприятием.

— Потому что это и является самым опасным предприятием, — проворчала Ганни Эль, — и я должна была ухватить ежегодное пособие от Мантикоры, а также Беовульфа. Хотела бы иметь еще больше к тому же, если бы я знала, что мы создаем Дому Винтонов эту нервотрепку.

Или вера Брайса Миллера в принцессу или его фантазии были стратосферны, потому что он заговорил:
— Вы смотрите! Бьюсь об заклад, Руфь выясняет способ обойти вокруг этого. Она очень умная.

— Я не сомневаюсь в этом, — сказала Гарнер. — Но «умной» может только казаться вам до тех пор, пока у вас есть отряд охраны из Собственного Полка Королевы, наблюдающий за вами все время. И не обманывай себя, Брайс. Они могут быть телохранителями Руфи, и они, возможно, были с ней год–полтора в данный момент — но они примут свои приказы от самой королевы. Или брата королевы.

— О.

— Не унывайте, ребята, — сказал Харука. — Никогда не было шанса на то, чтобы они позволили ей пойти, как только узнали бы, что она имела в виду. Член королевской фамилии? Она уже была захвачена в заложники один раз — по крайней мере, преступники думали, что они получили ее — и первая мысль, которая пересекла бы умы ее семьи, была той, что если они позволят ей работать свободно, кто–то другой сделает то же самое.

— Но как они узнали, что она собирается делать? — спросил Эд. — Я уверен, что принцесса не говорила им.

Гарнер обнаружила, что экран перед ней — кто бы мог подумать, для инженерных данных? — был очень увлекательным. Судя по внезапно наступившей тишине, аналогичные увлечения захватили других членов экипажа.

* * *

— Ты сделал это! — обвинила Руфь. Ее указательный палец дрожал прямо под носом у Хью. — Даже не пытайся отрицать это! Ты тот, кто сказал им!

Глядя на них, Берри не могла не быть удивленной. Учитывая несоответствие размеров между Руфью и Хью, ситуация была немного похожа на ту, когда бурундук — ну, будучи справедливой, размером с довольно хорошую собаку — пытался отчитать медведя.

К счастью, Хью был вообще довольно флегматичен. Это была одна из вещей — одна из многих вещей — которые в нем нравились Берри. Поэтому он не зарычал в ответ на мантикорскую принцессу, не стал горячиться, в настоящее время обманывая.

— Зачем мне пытаться это отрицать? — спокойно сказал он. — Я с готовностью соглашаюсь, что виновен в предъявленных мне обвинениях. Каковое, в свою очередь, означает, что в отличие от одной личности в этой комнате — женщина, приблизительно ста шестидесяти семи сантиметров ростом, весом где–то в области шестидесяти пяти килограммов, происходящей с Масады — я не сумасшедший. Посмотри на это трезво, Руфь. Нравится тебе это или нет, твоя способность работать полевым агентом есть и будет во веки веков жестко ограничена тем, что по шкале «Заложник, его стоимость», ты имеешь положение десять из десяти. Или, по крайней мере, девять–точка–девять–девять до двухтысячной десятичной точки из десяти.

Ее взгляд не угас ни в малейшей степени.
— Шестьдесят килограммов, большое спасибо. Я регулярно занимаюсь спортом.

Он принял поправку с торжественным кивком.

Берри решила, что раздражение Руфи, вероятно, достигло вершины и теперь понижается. Время вмешаться.

— Я очень рада, что ты останешься здесь на Факеле, Руфь. Было бы ужасно одиноко без тебя…

Она вызвала ее самый лучший свирепый взгляд — который был довольно слаб, если быть честным — и наградила им Хью.
— …поскольку этот параноик настаивает на том, что я должна поддерживать данные условия жизни с этого момента.

— Только на время чрезвычайной ситуации, — сказал Хью.

— «Продолжительной чрезвычайной ситуации», — съязвила Руфь. — И что это за ситуация, о Глава Параноиков? Это вся смертельная война между звездной нацией Берри и «Рабсилой», которая к настоящему моменту существует уже, о, где–то в районе шести сотен лет. Это она?

Хью усмехнулся.
— Да. Это она.

— Пожизненное заключение, другими словами, — сказал Берри несчастно.

— Может и нет, Ваше Величество. Если мы сможем…

— Не называй меня так!

Хью сделал медленный глубокий вдох.
— У меня нет никакого выбора, Берри — это последний раз, когда ты услышишь, что я использую твое имя за то долгое время, как я буду на этом задании. — На мгновение он выглядел явно недовольным. — Одно из основных правил, касающихся работы охраны в том, что агенты службы безопасности должны держать свои личные дистанции от лица или лиц, которым они обеспечивают безопасность. В этом случае… это не будет легким для меня. Неформальность сделает его невозможным.

Берри не знала, была она в восторге или огорчена слышать это. Возможно и то, и другое.
— Я убью Джереми, клянусь, я сделаю это. Первый парень, который пришел, наплевав на эту глупую корону на голове, кто не дал ее поднять, идя на свидание со мной — и он делает его моим главным охранником!

— Ты не можешь убить Джереми, — сказал Руфь. — К сожалению, девушка — но ты была той, кто специально отказался от его предложения дать тебе право осуществлять смертную казнь раз в год, по твоей прихоти и усмотрению. — Принцесса лучезарно улыбнулась поверх Хью. — Предложи мне, я бы ухватилась за него. А ты будешь сурово наказана, прямо сейчас.

— Хорошо. Я могу его изгнать. — Берри склонила голову набок, изучая Хью в течение нескольких секунд. — Но это не принесло бы мне никакой пользы, не так ли? Ты один из тех людей, с более развитым чувством долга. Даже если бы Джереми ушел, ты остался на военной службе.

— Ну. Да. Но вернемся к тому, что я уже говорил, основная причина этих и вправду крайних мер предосторожности, — он махнул рукой, указывая на оперативную комнату, захороненную глубоко под поверхностью, — в том, что кто–то использует своего рода метод убийства, который мы еще не понимаем. Как только мы узнаем, как бороться с ним…

Он посмотрел на кровать, которая занимала большую часть свободного места в комнате.
— Тогда вы вновь можете начать жить где–то в другом месте.

Нрав Руфь теперь быстро утихал, как это было обычно, когда она становилась сердитой.
— Посмотри на светлую сторону, Берри. По крайней мере, ванная здесь оформлена правильно. Современно, на самом деле.

— Будем надеяться, что так, — сказала Берри. — Видя, как ты будешь делить ее со мной. Здесь есть место — едва–едва — для другой кровати.

— Берри!

Королева проигнорировала ее и посмотрела на своего начальника службы безопасности.
— Я уверена, что Гвардия Королевы согласится, не так ли?

— Они будут петь осанну.

— Берри!

* * *

Но неудовольствие Руфи на изгнание вместе с Берри в то, что она назвала Загробный Мир — ее собственный отряд Королевской Гвардии действительно пел осанну — длилось менее двадцати часов. На следующий день Антон и Виктор вернулись из своего визита на Звезду Тревора, всего через два часа после того, как курьер принес корабль подробный отчет о недавней битве у Моники.

Несмотря на то, как Руфь могла бы мечтать быть лихим полевым агентом, правда была в том, что она больше любила анализ. В докладе о Монике было достаточно мяса на костях, чтобы держать ее внизу в оперативной комнате в течение четырех дней подряд, даже не прерываясь на еду, но имея снабжение. К ее великому удовольствию, она обнаружила, что компьютерная техника в комнате была столь же современной, как туалет и душевые.

Антон потратил много своего времени с ней, хотя он и поднимался на поверхность для приема пищи — и, конечно, он не спал там. Вряд ли там нашлось бы место для третьей кровати, во всяком случае.

Виктор Каша делил свое время в течение этих четырех дней примерно поровну. Половину времени он проводил с Танди — бо́льшую часть в их спальне — а другую половину проводил помогая Антону и Руфи анализировать данные с Моники.

Решение, что он и Антон возьмут на себя риск попытки проникновения на Мезу до сих пор не было принято. Но сейчас это было лишь формальностью. Информация, которую они получали из отчетов о Монике, подтверждала все подозрения, имевшиеся у них когда–либо.

* * *

Принцесса Руфь откинула назад волосы.
— В этом больше нет сомнений. Антон и я обрабатывали данные этих цифр, пока они не сплющились, как блины. Итак, вы можете отправить свои опасения по поводу любого эффекта «Зеркального Зала» на отдых, Джереми. Мы не смотрели на отражения, мы смотрели на жесткие холодные факты.

— Какие факты вы имеете в виду, в частности? — спросил Дю Гавел. Он сидел рядом с королевой Берри за столом переговоров в центре оперативной комнаты. Виктор сидел рядом с ним, а Танди и Антон более или менее напротив него. Джереми Экс стоял. Как обычно бывало, Джереми предпочитал стоять на деловых встречах, а не сидеть.

— Данные, касающиеся финансовых потоков «Рабсилы», — сказал Руфь. — Нет никакого способа запустить операцию, такую огромную, как смонтированная на Монике, держа свои расходы скрытыми. И вот что из этого получается. Они бросили огромную пачку денег на это маленькое фиаско — или кто–то сделал, так или иначе. Вроде того. Это множество линейных крейсеров из дешевых, вы знаете, и я думаю, что некоторые из аналитиков дома в Лэндинге страдают от шока, просто глядя на тоннаж, брошенный на нас. Но — но, Джереми — я думаю, что им чего–то не хватает.

— В самом деле? — Джереми одарил ее одной из его патентованных насмешливых улыбок. — Безусловно, ослепите нас еще раз вашей ловкостью рук, о, принцесса!

Руфь показала ему язык, потом пожала плечами.

— Я думаю, что могу сделать очень хорошее дело, как они подсчитали покрытие своих расходов (предполагается, что все сработало, конечно) таким образом, что они по крайней мере получили безубыточность по проекту Моники, особенно с «Технодайном», брошенном в смесь. Если частью сделки «Технодайна» было обеспечение линейными крейсерами из кораблей, что они должны были отправить на слом, затраты уменьшались… на основе оплаты наличными, так или иначе. О, они еще должны были заплатить за все боеприпасы, что они планировали использовать, не говоря уже о получении техников, нужных им всю дорогу до Моники. Так что, да, у них были некоторые довольно здоровенные чертовские расходы. Но какими бы здоровенными они не были, они не были столь здоровенными как это может выглядеть на первый взгляд. И если вы включите фактор возможных будущих доходов от терминала Рыси — который был явно их долгосрочной целью — «Рабсила» все равно могла бы завестись, выйдя из всего этого как пахнущая роза.

— GIGO, — сказал Джереми. — Мусор на входе — мусор на выходе.

— Я знаю этот акроним, спасибо, — сказала сердито Руфь. — Что ты имеешь в виду?

Джереми улыбнулся ей.
— Смысл не преступление. Тем не менее, в основе тех цифр, что вы вложили в ваши программы, были только догадки. У вас нет доступа к фактическим числам. Вы могли иметь неправильные данные… в том числе те, как далеко «Технодайн» был готов зайти, чтобы помочь субсидировать это маленькое предприятие.

— Это правда, — сказал Виктор. — На самом деле, я бы принял несоответствие два к одному или даже три к одному — возможно, даже четыре к одному — в качестве эффекта GIGO. Но это было бы для получения чего–то вроде полного порядка, чтобы действительно изменить наши выводы, Джереми.

— Он прав, — сказал Антон. — Эти догадки, как ты их называешь, были произведены мной и Руфью, работающими независимо друг от друга. Виктор предоставил нам свои собственные оценки, также, хотя те были намного менее строгими. Мы никогда не соотносили результаты, пока все трое из нас не закончили. Тогда Руфь всячески обрабатывала данные этих цифр — используя не только числа Виктора, не только мои, не только свои, но все возможные комбинации из трех. Ни одно из этих вычислений не выдал результат, который был отдален более чем на пятьдесят процентов по сравнению с числами, выданными как общее среднее. К черту ложную скромность, Джереми. Ты был бы в затруднении найти двух разведчиков в любой точке галактики, лучших, чем Виктор и я в этом деле, а Руфь так же хороша, как почти любой аналитик в РУФ.

Джереми миролюбиво поднял руку.
— Я не спорю с этим, — сказал он. — Итак, то, о чем вы говорите, по сути, является тем, что вы никак не могли назвать неправильное цифры?

— О, я уверен, что мы назвали их неправильно, — сказал Виктор. — Как ты сказал, у нас нет прямого доступа к записям «Рабсилы». Но мы не можем ошибаться в них достаточно. Мы просто не можем, Джереми. Каковы бы ни были точные цифры, мы достаточно близки, чтобы быть уверенными, что тайные действия «Рабсилы» за прошедший период не могут быть объяснены поведением делового предприятия, использующего любые мыслимые бизнес–модели, независимо от того, каким безжалостным и не сдерживаемым моралью оно может быть.

— Но вы только что сами сказали, что они по крайней мере, стремились к безубыточности — и могли закончить разбогатев от доходов терминала Рыси.

Руфь получила очень самодовольный взгляд на свое лицо.
— Да — но это не совсем преимущество. О, я буду держать пари, остальные в галактике заняты рассмотрением этого именно так и прямо в эту минуту, но есть два других фактора, о которых я думаю — Антон и я думаем — что они должны были искать вместо этого.

— И это?

— Во–первых, не важно, кто выдавал денежки — «Рабсила» или «Технодайн» — факт остается фактом, очень немногие корпорации в истории когда–либо бросали такие огромные средства в такие рискованно спекулятивные усилия, как проект Моники. О, есть, наверное, по крайней мере несколько частных рискованных операций с такой ценой, учитывая масштаб в котором действуют большие трансзвездники. Все эти линейные крейсера вместе стоят не гораздо больше, чем пара супердредноутов сами по себе, в конце концов, даже если бы им пришлось платить полную цену за них. И когда вы подтасовываете в обмен на что–то, как, скажем, инфраструктурный проект земной «ТранСтар» в Гайавате, это начинает выглядеть совершенно ничтожным. Но фактор риска в этом случае был вне пути любой стандартной операции. Особенно той, которая был негарантированна. «ТранСтар» получила огромный кусок своих расходов, гарантированных авансом Лиги прежде, чем послала первый исследовательский экипаж в Гайавату, а этого уж точно не происходило здесь! Если бы все сработало, они бы сделали состояние. Но если что–то пошло бы не так — каковое, в конце концов, случилось — они получили бы именно пшик в ответ на свои усилия. Это то, что так далеко за пределами стандартной модели.

— Корпорации по своей природе консервативны, когда речь заходит о таких вещах, Джереми, — вставил Антон. — Вот почему долгосрочные, действительно дорогие проекты, которые не имеют определенного выигрыша в разумно короткий и установленный срок, не предпринимаются когда–либо частными корпорациями — если только они не имеют твердой поддержки правительства и некоторых довольно здоровенных правительственных гарантий.

— Да! — кивнула энергично Руфь. — И это подводит нас ко второму пункту, который, я думаю, каждый должен здесь рассмотреть. Если основной целью было оттолкнуть Звездное Королевство от крыльца Мезы — а это то, на что все вроде бы указывает — то возможный исход, захват терминала, был бы полностью вторичен, не так ли? Я имею в виду, мы постулировали, что прибыль не является основным мотивом.

— Некоторые люди, во всяком случае, — ответил Джереми, потом пожал плечами. — Хорошо, и я согласен с вами, что все внутренние доказательства, которые мы видели до сих пор предлагают то же самое. Но это не значит, что прибыль не была действительно важным вторичным мотивом!

— Конечно. Но они, возможно, достигли бы обоих своих целей много дешевле, Джереми, и ничего не сделав такого, чтобы столь вероятно испортить свои отношения с Лигой. Все, что они должны были сделать, так это снабжать людей вроде экстремистки Нордбрандт на Корнати или даже Вестмана на Монтане. Если бы они делали это, и им удалось найти несколько других горячих точек, чтобы держать возбужденными, они могли бы держать нас связанными делами «местных беспорядков» годами. И это при условии, что не была бы произведена достаточная внутренняя вонь еще на самой Мантикоре, чтобы заставить нас просто решить, что, в первую очередь, все это было плохой идеей и вернуться домой. Может быть не оставив терминал, но если бы это продолжалось достаточно долго, то, вероятно, привлекло бы участие УПБ, а это было действительно более или менее то, что они имели в виду в первую очередь. Каковое даже не учитывая тот факт, что кто–то еще в Лиге в конечном счете захотел бы выяснить, где получила Моника новый флот. Субсидирование террористов это одно, насколько Лига обеспокоена; вручение ее звездных кораблей кучке неоварваров слишком вероятно будет чем–то совсем другим. Так что это не только то, сколько они готовы выставить против возможной прибыли, это также то, что у них была другая, более дешевая — и безопасная — альтернатива. И это была альтернатива, о которой они черт побери знали, так как они преследовали ее в то же самое время!

Джереми все еще выглядел скептически, но Дю Гавел кивал.
— Они правы, Джереми, насколько оно тянется — и если бы мне было нужно, и имелось бы свободное время, я мог бы легко написать книгу, показывающую, насколько эта картина была последовательной на протяжении истории. Чтобы вернуться к временам перед Расселением, например, железные дороги и каналы — даже множество платных дорог — не были бы построены, если бы компании, занимающиеся ими, не получили своего рода поддержку или каких–то стимулов от правительства, бывшего на месте в то время. При этом, однако, прежде чем мы ухватимся за какие–либо выводы, мы должны вспомнить изречение Наполеона.

— Кто такой Наполеон? — спросила Берри.

— Бернис Наполеон. Она министр обороны системы Эта Кассиопеи, — сказала Руфь. Для кого–то такого молодого, какой была она, знания мантикорской принцессы об астрополитике были феноменальны.

— Я думаю, Веб имеет в виду древнего завоевателя, — сказал Зилвицкий. — Но единственное изречение, что я помню связанное с ним, как–то касается переворотов, совершаемых брюхом, каковое кажется довольно не имеющим значения здесь.

— «Никогда не приписывай злонамеренности тому, что хорошо объясняется некомпетентностью», — сказал Виктор. — Я впервые услышал это от Кевина Ушера. Он практически обожает острить.

Руфь вновь недоумевающе посмотрела.
— И что это должно… Ох.

— Веб ведет к возможности того, что поведение «Рабсилы» может быть просто продуктом бесхозяйственности, — сказал Антон.

— Да, я поняла это, — сказала Руфь. Ее глаза стали немного расфокусированными. — Вы знаете… Я могла бы переработать данные этих цифр также. Даже здесь, на Факеле, мы смогли собрать огромный банк данных. Там должно быть достаточно для меня, чтобы запустить модели, используя цифры от компаний, которые стали банкротами.

— Не беспокойся, — сказал Зилвицкий. — Я запускал модели, достаточно близкие к этим в прошлом. Даже если предположить вариант худшего случая — частная компания, управляемая одним человеком без внутренних ограничений любого рода, которая вовсе не похожа на «Рабсилу» — ты все равно получишь цифры, не допускающие ничего подобного. Такого рода расходы, в сопоставлении с возможной прибылью, вы можете получить только от правительств. И агрессивных правительств, при этом. Вроде во главе с вашим собственным представителем Александра Великого. Не тех, кто считает бобы
[уничижительное наименование бухгалтеров].

— Почему же ты в конце концов имел время, чтобы разработать такие модели? — спросил Каша. — Я не могу придумать какую–либо причину сделать это.

Зилвицкий прищелкнул языком.
— Это потому, что ты имеешь ограниченный кругозор и чахлое видение кого–то, кто провел всю свою жизнь в зеркальном зале. Я не делал этого для разведывательного аргументирования, Виктор. Я делал это еще в мои дни собаки верфи, поэтому я имею критерий для предприятий, которые подали заявки.

— А вы уверены в этом, Антон? — спросил Веб.

— Да. Просто невозможно объяснить недавнее поведение «Рабсилы», если вы не представляете основных некоммерческих факторов в уравнении. То же самое, вероятно, справедливо для «Джессик» и «Технодайн», кстати, хотя мы не уверены в том, что еще. Но мы не думаем, что есть какой–либо большой вопрос, что это правда о «Рабсиле». Особенно, когда вы добавите эти последние данные, касающиеся Моники, к информации, что у нас уже была. Корпорация не больше будет вести себя так, как корпоративный сотрудник будет вести себя как Рональд Аллен.

Дю Гавел наклонился вперед, положил руки на стол, надул щеки, а затем выдул воздух.
— Что ж. Будь я проклят.

— Мы можем все быть, — сказал Джереми. — Что вы думаете тогда происходит?

— Самое простое объяснение, — ответил Виктор, — в том, что последние неудачи, понесенные «Рабсилой» и некоторыми другими могущественными мезанскими корпорациями, привели так называемое мезанское «правительство» к фактическому началу действий, как один. Если эта гипотеза верна, то мы фактически видим не операции «Рабсилы», а мезанские операции, использующие «Рабсилу» в качестве прикрытия.

Веб наклонил голову и посмотрел на Каша с насмешливым выражением.
— Ты, кажется, не слишком убежден этим объяснением.

Виктор пожал плечами.
— Оно не может быть исключено. Это самое простое объяснение, а самое известное из всех изречений относится также к разведывательной работе.

— О, я знаю одно! — весело сказала Берри. — Вы говорите о бритве Оккама.

— Что это? — спросила Руфь, с некоторой резкостью. Ее обширные знания о политических и военных вопросах не распространялись на твердое основание в истории философии.

— Я забыла точные слова, — сказал Берри. — Но суть его в том, что всякий раз, когда вы представляете два или более возможных ответа на один и тот же вопрос, всегда выбирают самый простой ответ. Он единственный, по большей части, вероятно, будет правильным.

Веб, который был хорошо знаком с бритвой Оккама, сидел молча во время обмена репликами. Когда Берри закончила, он сказал:
— Но ты сомневаешься, Виктор.

— Да. Я сомневаюсь. — Каша кивнул на Зилвицкого. — Как и Антон.

Теперь Дю Гавел посмотрел на Антона.
— Почему?

Зилвицкий нахмурился. Это была не совсем хмурость, на самом деле, но не заняло слишком много, чтобы глыбообразное лицо Антона стало напоминать очень раздраженного королевского гнома.
— Это неясный вопрос, по общему признанию. Но я просто считаю, что слишком трудно поверить в то, что планетарное «правительство» с историей Мезы может внезапно начать работать так гладко и эффективно, как и они, кажется, проделали.

— Я думаю, что в это практически невозможно поверить, — сказал Виктор. — Это так называемое «правительство» на Мезе имеет гораздо больше общего с советом директоров компании, чем с нормальным правительством.

Дю Гавел думал об этом. Было, конечно, много правды в том, что сказал Виктор. Политическая структура Мезы была по существу корпорацией, в которой всем свободным гражданам принадлежали голосующие акций. Рабы, конечно, были постоянно отстранены от владения голосующими акциями.

Генеральный директор Мезы избирался Генеральным Советом звездной системы. Членство в совете было разделено между главными корпоративными лицами и членами звездной системы, избираемыми свободными гражданами в целом. Однако, баланс сил был однозначно в руках членов совета, назначавшихся крупными корпорациями. Выборные члены составляли лишь одну треть общего числа членов Генерального Совета; остальные две трети назначались корпорациями на основе процентного налога правительства, который выплачивала каждая корпорация. Поскольку «Рабсила» была, несомненно, крупнейшей корпорацией, и, по сути, обеспечивала почти шестнадцать процентов от общего объема налоговой базы правительства, его назначенцы преобладали в Генеральном Совете и, как правило, определяли, кто будет занимать должность генерального директора.

В дополнение к назначениям, которые «Рабсила» могла бы сделать своим собственным правом, она тщательно скрывала (или, по крайней мере, заботливо никогда не упоминала) отношения с другими крупными мезанскими корпорациями, через которые она контролировала еще большее назначение членов Генерального Совета. Например, «Джессик Комбайн» была официально независимой корпорацией, которая назначала 4,5% членов Генерального Совета, но эти назначения были фактически подконтрольны «Рабсиле». Если их подозрения, что подобные отношения существовали с «Меза Фармацетикс», верны, это даст «Рабсиле» контроль — или влияние, по крайней мере — на другие 9,5% Генерального Совета. Между тем, это только три номинально независимые корпорации, через которые директора «Рабсилы», вероятно, контролируют тридцать процентов Генерального Совета звездной системы напрямую.

По мезанской Конституции, генеральный директор должен быть выбран из числа членов Генерального Совета, что практически гарантировало, что он придет из рядов корпоративных назначенцев. И он был, по сути, главным исполнительным директором звездной системы, на самом деле, также как по назначению. Он служил соизволением Генерального Совета, и ни один генеральный директор не мог занимать должность непрерывно в течение более десяти стандартных лет, но в то время, пока он занимал эту должность, его власть была практически неограниченной, и все решения государственной политики делались в режиме сверху–вниз из его офиса, через исполнительный аппарат штаба, отчитывающийся непосредственно перед ним. Его бюджетные предложения должны быть одобрены Генеральным Советом, но они, как правило, подтверждались без большой дискуссии. На самом деле, этот (крайне редкий) отказ Генерального Совета одобрить бюджетные предложения текущего генерального директора был эквивалентом вотума недоверия, и немедленным окончанием срока пребывания генерального директора в должности.

Это была, конечно, не та политическая структура, которая поддается гибкости и принятию риска. До сих пор Дю Гавел соглашался с Виктором. С другой стороны, думал он, эгалитарная политическая философия Каша иногда ослепляла его — частично, по крайней мере — до определенной реальности.

Правительства, ходившие по корпоративной линии, были на самом деле довольно распространенными в Галактике, и Меза была отнюдь не единственным примером. Как первоначально учрежденное, например, оригинальное мантикорское правительство было создано очень похожим образом. Правда, оно было широко заменено на протяжении веков, но изменение было одним истинно постоянным человеческим институтом, к которому приходили совершенствуясь, а многие другие звездные нации эволюционировали в корпоративную форму, а не из нее.

И, сделанные должным образом, они работали так же, как любая другая система. Что и говорить, не совершенно, но часто более чем достаточно хорошо, чтобы устанавливать ее.

Беовульф был таким случаем, на самом деле, так как у него также была корпоративная политическая структура, которая отражала его экономическую структуру. Акционеры, владевшие акциями в Корпорации (которая, в свою очередь, владела всей системой Беовульфа), избирали Совет Директоров и корпоративных должностных лиц, которые затем управляли Корпорацией и несли ответственность за предоставление необходимых общественных услуг гражданам Беовульфа. Эта структура сохранялась, в основном неизменной, на протяжении бо́льшей части пятисот стандартных лет, и была поддерживаемой во внешней форме даже сегодня, в некоторой степени. Тем не менее правительство Беовульфа вполне было способно вести себя как подлинное национальное государство, а не только как склочная олигополия.

Тем не менее, думал Дю Гавел, Каша, вероятно, был прав. Основным различием между Беовульфом и Мезой было рабство. Около семидесяти процентов населения Мезы были рабами. Это грубая и простая демографическая реальность помещала свой отпечаток на все аспекты мезанского общества. Правда, тридцать процентов населения Мезы, кто не были рабами, пользовались высокой степенью индивидуальных гражданских свобод и были вполне хорошо обеспечены различными корпорациями, для которых они работали в том, что составляло патрон–клиентские отношения. В немалой степени, однако, это представляло собой выплату корпораций своим клиентам, как способ помочь разрядить любую склонность к аболиционизму.

Этот менталитет «выплаты» был, вероятно, излишен, так как понятие мезанской Антирабовладельческой Лиги поражало ум, но это указывало на фундаментальную паранойю, которую рабовладелец разводил в своем классе институтом рабства. Эта паранойя также сама расширила — со значительно большим основанием — подозрение на внешних «смутьянов». В то время как свободные мезанские граждане наслаждались относительно высокой степенью гражданской свободы, были конкретные области, в которых эти свободы были крайне ограничены. Органы безопасности Мезы наслаждались практически карт–бланшем власти в любом вопросе, нарушающем институт рабства, и они были безжалостны до крайности с любым подозреваемым–аболиционистом. Большинство мезанских граждан не возражало на это, так как они, как и их корпоративные повелители, жили в страхе перед призраком рабского восстания и в целом поддерживали любые меры, которые, как они считали, сделали бы это восстание менее вероятным.

Все это означало, однако, то, что формально демократические аспекты государственной структуры Мезы были в основном только формальностями. Это было совсем не похоже на ситуацию на Беовульфе, где население в целом — то есть, его граждане — имели окончательный контроль над правительством.

В то время как Веб размышлял, остальные люди в комнате молчали. Частично из личного уважения, а отчасти по той практической причине, что Дю Гавел был премьер–министром Факела. Если любые решения должны были быть приняты сегодня, он должен был принять их.

— Я не в корне не согласен с твоей оценкой, Виктор. Или твоей, Антон. Я могу придраться тут и там, но это то, что у них есть. Каламбуры.

— Правильно, — сказал Джереми. Он сел рядом с Берри. Другие люди в комнате признали сигналы — симптомы, можно даже сказать. Джереми Экс был готов начать принимать решения. — Что нам делать?

— Мы ничего не делаем — если «мы» это вы, включая Факел или Баллрум, — ответил Антон. — Мы уже договорились, что Меза получила агентов здесь. Итак, мы должны начать с малого и… назовем это «карантином».

— Тогда кем именно являются эти «мы»? — спросил Дю Гавел.

— В начальной стадии, только тремя из нас. — Антон ткнул пальцем в грудь, а затем указал на Виктора и Руфь. — Мной. Им. Ей. Только так мы можем быть уверены, что мы полностью уклонились от любых мезанских двойных агентов. А затем, если и когда нам понадобится дополнительная помощь, мы будем использовать Ганни Батри и ее людей.

— И как вы предполагаете попасть на Мезу? — потребовал Джереми. — Или я должен сказать, исчезнуть из поля зрения, как только вы сделаете. Нет способа, каким вы сможете сделать это без использования по меньшей мере некоторых контактов Баллрум на Мезе.

Он склонил голову.
— Итак. Как именно вы планируете обойти эту проблему?

— С помощью одного из членов Баллрум, в роли нашего связного, и только одного. Сабуро. Он знает ряд контактов Баллрум на Мезе и — челюсти Зилвицкого сжались — учитывая то, что случилось с Ларой, мы полагаем, что он столь же надежен, как никакие по эту сторону Любые Святые могли бы быть.

Джереми мгновение обдумывал дело, а затем кивнул.
— Хороший план, думаю. Хотя я предполагаю, что вы оставите Сабуро позади себя, когда вы фактически проникнете?

— О, да, — сказал Виктор. — Попытка протащить его контрабандой на Мезу будет на порядок сложнее, чем контрабанда нас самих. Одна вещь, за которой мезанская полиция следит как ястребы, является любая попытка бывших рабов проникнуть в их безопасность.

— Правда. Для тебя и Антона, тем не менее, реальным трюком будет исчезнуть как только вы окажетесь на планете. — Он улыбнулся. — И не забывайте, что я не спрашиваю вас, как вы планируете это сделать.

Они улыбнулись в ответ. И ничего не сказали.

Веб даже не пытался выяснить тонкости шпионажа. Он был гораздо более заинтригован другим вопросом.
— Оставим в стороне безопасность, — сказал он. — Я единственный здесь, кто думает, что совершенно странно, что вы предлагаете сформировать элитный корпус — не более трех из вас; четырех, если считать Сабуро — секретных агентов, состоящих из мантикорцев и хевенитов?

Берри усмехнулась.
— Это странно, не так ли? Учитывая, что они официально в состоянии войны друг с другом.

— Технически, у меня теперь двойное гражданство, — сказала Руфь решительно. — Таким образом, полагаю, что я считаюсь как гражданка Факел, не мантикорианкой.

Подобное заявление прозвучало… сомнительно. Начиная с того, что в то время как Факел признавал двойное гражданство, Звездное Королевство не делало этого. Не для всякого, а тем более члена своего собственного королевского дома. Конечно, в этих условиях мантикорское правительство было готово смотреть в другую сторону, когда Руфь использовала гражданство Факела. Не оставляя это в стороне, никто в здравом уме — и, конечно, не Виктор Каша — не сомневались ни минуты, что Руфь никогда не будет действовать против интересов Мантикоры.

Каша выглядел смущенным. Зилвицкий, с другой стороны, казался довольно расслабленным.
— Мы может обдумывать, пока не наступит законная тепловая смерть вселенной. Важно, однако, то, что если мы правы, то «Рабсила» и Меза занимаются гораздо более глубокой игрой, чем мы думали. И все, что еще может быть правдой, так это одна вещь, которая наверняка и точно известна, что их намерения будут враждебны до крайности по отношению к обоим Хевену и Мантикоре.

Виктор отозвался.
— Это означает, что всем, что мы откроем, мы собираемся поделиться с ними и — что почти наверняка будет самой большой проблемой из всех — убедить как Хевен, так и Мантикору, что наша оценка является точной. Не будет никакого способа сделать это без нас обоих, Антона и меня, причастных от начала до конца.

— Я понимаю это, — сказал Джереми, кивая. — Но… ах, я ненавижу напоминать другому лицу о его обязанностях, Виктор, но я думал, что ты начальник разведки Хевена не только здесь, на Факеле, но и в Эревоне. «Начальник резидентуры», я думаю, это так называется.

Виктор вновь посмотрел неловко.
— Ну… да. Но есть много местного участия. — Более весело: — И они прислали очень грамотных подчиненных. Я уверен, что она сможет справиться с делами, пока меня нет.

— И как же ты можешь быть так уверен, что она хороша?

— О, мы работали вместе, Джереми, на Ла Мартине. Она проделала превосходную работу по организации убийства негодяя, являющегося офицером Госбезопасности, и прорегулировала избиение, которое я потом ей организовал почти так же хорошо. — Видя вытаращенные глаза, он добавил: — Ну, я должен был позволить избить ее. Только как способ скрыть ее следы. Я узнал это от Кевина Ушера, когда он избил меня до полусмерти в Чикаго.

Он встал из–за стола.
— А теперь, когда мы определились с нашим курсом действий — даже несмотря на то, что большинство из вас на самом деле не знает в чем он — я хотел бы начать планировать наш въезд на Мезу. Антон и Руфь все еще есть много данных, которые нужно обработать, но они в действительности не нуждаются в моей помощи. Такого рода вещи являются, ах, не моей сильной стороной.

Дю Гавел увидел, что Берри теперь смотрит скосив глаза. Трудно было не засмеяться. Он был совершенно уверен, что знал, что думала молодая королева.

«Конечно, нет. Сильной стороной Виктора Каша является разгром».

Дата добавления: 2015-07-16