Д. Иные инвесторы в силу закона. 11 страница

В соответствии со ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" содержание деятельности по ведению реестра состоит в "сборе, фиксации, обработке, хранении и предоставлении данных, составляющих систему ведения реестра владельцев ценных бумаг". Как видим, ключевым понятием в этом определении является "система ведения реестра владельцев ценных бумаг". Такая система определяется Законом как "совокупность данных, зафиксированных на бумажном носителе и/или с использованием электронной базы данных, обеспечивающая идентификацию зарегистрированных в системе ведения реестра владельцев ценных бумаг номинальных держателей и владельцев ценных бумаг и учет их прав в отношении ценных бумаг, зарегистрированных на их имя, позволяющая получать и направлять информацию указанным лицам и составлять реестр владельцев ценных бумаг".

Уже здесь начинаются определенные терминологические сложности. Дело в том, что деятельность называется "ведение реестра", но фактически сам Закон понимает под "реестром" только "часть системы ведения реестра", представляющую собой "список зарегистрированных владельцев с указанием количества, номинальной стоимости и категории принадлежащих им именных ценных бумаг, составленный по состоянию на любую установленную дату и позволяющий идентифицировать этих владельцев, количество и категорию принадлежащих им ценных бумаг". Таким образом, само название деятельности - деятельность по ведению реестра - является некорректным, поскольку, исходя из определения, поддерживать ("вести") надо именно систему как совокупность разнообразных записей. Подобной терминологической несуразицей наполнены и иные законы, регулирующие данный вид деятельности. К примеру, в соответствии со ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах" на каждое акционерное общество возложена обязанность "обеспечить ведение и хранение реестра акционеров общества" (заметим, о системе речи нет). В такой же "двойной" логике существует и Федеральный закон "Об инвестиционных фондах". Статья 47 этого Закона понимает под "реестром" систему записей. Подзаконный же акт, регулирующий этот вопрос, - Положение о порядке ведения реестра владельцев инвестиционных паев паевых инвестиционных фондов, утвержденное Приказом ФСФР России от 15 апреля 2008 г. N 08-17/пз-н, - указывает, что ведение реестра - это не что иное, как "сбор, фиксация, обработка, хранение и предоставление данных, составляющих реестр" (очевидно, что здесь прослеживается попытка взять за основу определение, данное в ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг"). В такой же логике существует и Федеральный закон "Об ипотечных ценных бумагах", ст. 31 которого дает определение реестра владельцев ипотечных сертификатов участия, понимая под ним систему записей <1>.

--------------------------------

<1> Отметим, что в этом определении не говорится о том, что в системе записей должны быть данные об ипотечном покрытии, как в случае с паевым фондом, записи о котором входят в систему, именуемую "реестр", поскольку реестр ипотечного покрытия ведется отдельно.

Что же "ведет" лицо, осуществляющее "ведение реестра": реестр, систему ведения реестра, систему записей? Для ответа на этот вопрос надо вспомнить, что сама эта деятельность возникла из необходимости того, чтобы должник знал своих кредиторов по именным бумагам. Именно этой потребностью вызвано ведение того, что в классической литературе именуют книгами обязанного лица <1>, а в современном праве - реестром (системой ведения реестра, системой записей). Внесение записи в такую систему (книгу) может как иметь правоустанавливающее значение, так и не иметь такового.

--------------------------------

<1> Название таких книг и их значение были в разные периоды различными. К примеру, один из первых русских актов в области акционерного права - Указ Павла I от 1 июля 1799 г. "О именовании компании, составившейся для промыслов и торговли по Северо-Восточному морю промыслов и торговли Российско-Американской компанией" (ПСЗ. 1-е изд. Т. XXV: 1798 - 1799. N 19030) упоминает о "капитальной книге" и "книге капитальных листов и свидетельств". В документе говорится о передаче акции: "Выдающий оную от себя делал на ней надпись своего имени и звания, дабы компания при общем счете могла видеть первого получателя; а сверх того продавец и покупщик акций обязаны в течение трех месяцев уведомить о сем Правление компании, чтобы оно благовременно могло знать о своих соучастниках". Иные документы указывают на " акционерную книгу" (к примеру, см.: Высочайше утвержденный 31 мая 1872 г. Устав Северного общества страхования и склада товаров с выдачею варрантов. ПСЗ. 2-е изд. Отд. первое. Т. LVII: 1872. N 50910).

Из более поздних источников следует, что в подобных книгах отмечался (фиксировался) так называемый "трансферт" (вид его применительно к акциям см.: Максимов В. Законы о товариществах. Акционерные общества, товарищества на паях, торговые дома, артели и др. Порядок их учреждения и деятельности. С разъяснениями Гражданского кассационного, бывшего 4-го и Судебного д-в и Общего собрания Правительствующего сената и приложением проектов уставов акционерных обществ, товариществ на паях и артелей, договоров торговых домов и разных бумаг по учреждению и деятельности товариществ. 2-е изд., перераб. и значит. доп. М.: ЮРИСТ, 1911. С. 34; а применительно к государственным облигациям - в приложении к ст. 29 Устава кредитного). К примеру, С.М. Барац указывал на то, что держатели именных акций всегда указывались в книге акций (книге акционеров) (Барац С.М. Техника обращения именных процентных бумаг. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1913. С. 4 - 5; см. также: Гессен Я.М. Устав торговый. 2-е изд., пересм. и доп. СПб.: Юрид. книжн. склад "Право", 1914. С. 101 - 104). Устанавливало русское право и необходимость заведения акционерным обществом - "учредителями" (ст. 2166 Свода законов гражданских) двух "шнуровых книг" (виды их см. в указанной работе В. Максимова на с. 635): "Одна для записки акций и требований на оные, другая для записки получаемых за акции денежных сумм". Относительно первой книги указывалось, что в ней "означаются сначала акции, отделяемые в пользу учредителей, начиная с нумера первого. потом по порядку нумеров выдаваемые другим акции или росписки в оных... На страницах, противоположных тем, на коих записаны акции или росписки, в оных означаются требования на акции, по порядку их поступления, и звание или чин, имя, отчество, фамилия и место пребывания требователей". Книги эти использовались для отражения операций по "раздаче акций" (см.: Нефедьев Е.А. Торговое право. М.: Типолит. В. Рихтер, 1900. С. 158 - 160).

Значение трансферта в российском дореволюционном праве давалось нечетко. Как показывают редкие специальные работы того периода, посвященные этому вопросу (см., в частности: Милютин А.Д. Трансферт как способ передачи прав по именным вкладным билетам и обязательствам государственных займов // Вестник гражданского права. 1916. N 3. Март. С. 59 - 73), отношение к трансферту было настороженное. Высказывалось мнение, что такая практика возвращает "в вопросе об уступке требований к отжившим формальным конструкциям римского права", "является значительным стеснением гражданского оборота... противоречит общим тенденциям современного права" (Указ. соч. С. 62, 71). С одной стороны, о трансферте говорится как о моменте возникновения права собственности на сами акции. К примеру, С.М. Барац приводил следующую типичную для своего времени выдержку из уставов акционерных обществ по указанному вопросу: "Передача же именных акций производится через (трансфертное) объявление о сем правлению общества с приложением самых акций (паев) для перевод их по книгам правления на имя нового приобретателя" (Барац С.М. Указ. соч. С. 4 - 5; см. также: Гессен Я.М. Указ. соч. С. 101 - 104). Сходным образом рассуждал В. Максимов: "Для передачи прав, соединенных с документом, вследствие сделки, совершенной словесно или письменно, домашним или нотариальным порядком, необходимо произвести изменение имени собственника в книге товарищества (трансферт)" (см.: Максимов В. Указ. соч. С. 33 - 34). А.Г. Гусаков указывал, что "только записанный в книгу владелец считается собственником именной бумаги и управомоченным субъектом для осуществления того права, которое выражено в ней. Без этой записи в книге, несмотря на передачу документа, управомоченным будет считаться прежний собственник документа" (Конспект лекций по торговому праву проф. А.Г. Гусакова / Сост. студ. А. Брейтерман. СПб.: Литогр. Трофимова. С. 35 - 36 (год издания этой работы установить затруднительно, по крайней мере он не указан в ее тексте)). Можно привести здесь и положения конкретных уставов. Так, § 9 Высочайше утвержденного 31 мая 1872 г. Устава Северного общества страхования и склада товаров с выдачею варрантов содержал следующие положения: "Передача... акций от одного лица другому совершается через объявление о сем Правлению общества, за подписями продавца и покупателя, с приложением самых... акций, для перевода их на имя приобретателя". Как видим, согласно указанному документу никаких иных действий для передачи права на бумаги не требовалось.

Однако, как мы помним, русское право часто связывало возникновение права собственности на именные акции еще и с совершением передаточной надписи, соответственно трансферт служил в большей степени не как способ перенесения права собственности на акцию, а как момент возникновения прав акционера. Как отмечал В. Максимов, "приобретший по передаточной надписи именную акцию должен сделать правлению товарищества заявление о состоявшейся сделке, потому что иначе товарищество будет считать участником предприятия не его, а того, от которого приобрел акции и который числится акционером по книгам товарищества. Для осуществления своих прав акционера приобретатель и должен сделать указанное заявление" (Максимов В. Указ. соч. С. 34). Интересны и рассуждения В. Удинцева: "Что касается передачи именных акций, то порядок ст. 2167 исходит из соображений не о приобретении права собственности на акцию как документ, удостоверяющий материальные права, а о приобретении личных прав участия в акционерной компании. С этой точки зрения передаточная надпись и трансферт в книгах правления является безусловно обязательной легитимацией того, кто предъявит акции для осуществления своих личных прав. Для передачи же собственности на акцию передаточная надпись по мнению судебной практики может быть заменена домашней распиской" (Удинцев В. Русское торгово-промышленное право. Киев: Тип. И.И. Чоколова, 1907. С. 414). Интересные положения о правовом значения трансферта по русскому дореволюционному праву из практики Правительствующего Сената приводит в своей работе Г.В. Бертгольдт. Особенно интересны два дела - 1878 г. и 1880 г. В первом из них Сенат указал: "В уставе Товарищества тюлевой фабрики не содержится постановления о том, что трансфертная книга представляла собою единственное и исключительное доказательство перехода права собственности на паи. Напротив того, по буквальному содержанию устава, отметка передачи паев в книгах правления составляет лишь обряд окончательного утверждения за приобретателем последовавшего уже отчуждения права собственности на паи". Во втором содержится следующая сентенция: "По § 34 устава Царскосельской железной дороги, трансферт, действительность которого обусловлена известными формальностями, требуется только как средство для сообщения приобретателю акций прав акционера, следовательно, является не чем иным, как отметкой о состоявшемся уже переходе акций, а не как утверждение прав на оные" (Бертгольдт Г.В. Акционерные общества и товарищества на паях (ст. ст. 2139 - 2198. Ч. 1. Т. Х). По решениям Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената. С приложением предметного указателя к статьям закона и сенатским разъяснениям. М.: Печатня А.И. Снегиревой, 1900. С. 49).

В общем, как видим, единых положений русское право не имело, и в конкретной ситуации правоприменительные органы отталкивались не от закона, а от положений соответствующего устава.

Не отличались последовательностью в отношении значения книги акций (именно так ее именовал п. 51 Положения об акционерных обществах 1927 г., утвержденного Постановлением ЦИК и СНК СССР (СЗ СССР. Отд. первый. Ст. 499, 500)) и акты советского законодательства времен нэпа. Как можно предположить, изучая законодательство того периода, одни акты устанавливали, что право собственности на акции возникало после совершения передаточной надписи, а права возникали после внесения соответствующих данных в акционерную книгу, а другие акты указывали, что и право собственности, и права из акции соответственно возникали только после внесения записей в книгу акций. Комментируя первые, к примеру, А.Г. Гойхбарг отмечал: "Приобретший именную акцию по передаточной надписи или по какому-либо другому основанию обязан для осуществления своих прав в отношении общества заявить о своем приобретении правлению для внесения его имени в акционерную книгу и предъявить правлению самую акцию с передаточной надписью или иными письменными доказательствами ее приобретения" (Гойхбарг А.Г. Очерки хозяйственного права. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1927. С. 113). Еще более прямой комментарий находим у Ф. Вольфсона: "Процедура уступки именной акции довольно сложная. В этой процедуре следует отметить две стадии соответственно тому, что приобретатель акции вступает в отношения с двумя субъектами права: с продавцом акции, с одной стороны, и с акционерным обществом, с другой стороны. Отношения с продавцом акции по вопросу о том, когда продавец перестает быть собственником акции, а покупатель становится таковым, определяются моментом передачи акции с учиненной на ней передаточной надписью. Отношения с акционерным обществом, момент, когда покупатель акции становится акционером со всеми проистекающими отсюда правами и требованиями к обществу, определяются моментом заявки в правление о занесении в акционерную книгу" (Вольфсон Ф. Учебник гражданского права / С предисл. Я.Н. Бранденбургского. 3-е изд. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1927. С. 195). Аналогично рассуждали и Е.Н. Данилова (Данилова Е.Н. Товарищества // Советское хозяйственное право / Е.Н. Данилова, И.С. Перетерский, С.И. Раевич. М.; Л.: Госиздат, 1926. С. 173) и М.Н. Израэлит (Израэлит М.Н. Акционерные общества: Правовые основания деятельности акционерных обществ (с участием и без участия государственного капитала). М.: Экономическая жизнь, 1927. С. 42). Относительно вторых актов отметим положения типового ("нормального") устава коммунального банка того времени (см. Постановление Экономического Совета от 21 июля 1928 г. "Об утверждении нормального устава коммунальных банков" (СУ 1928. N 110. Отд. первый. Ст. 686)): "Моментом перехода акций считается момент отметки о ее передаче в книге акций". В. Шретер указывал относительно значения отметки в книге акций: "Передача считается состоявшейся лишь после этой отметки" (Шретер В. Советское хозяйственное право (право торгово-промышленное). М.-Л.: Госиздат, 1928. С. 168). Упоминавшееся выше Положение об акционерных обществах 1927 г. содержало положение о том, что, "если иное не установлено в уставе общества, моментом перехода акции считается момент отметки о ее передаче в книге акций" (п. 52), хотя в том же правиле отмечалось и то, что акции передаются по передаточной надписи. Интересно, что законодательство времен нэпа упоминает о "трансферте" еще в одном ключе. Пункт 23 Постановления Президиума ЦИК СССР "О документах, выдаваемых товарными складами при приеме товаров на хранение" (СЗ СССР. 1923. N 60. Отд. первый. Ст. 445) указывает, что "на основании трансферта по книгам товарного склада" осуществляется "передача товара, сданного на хранение под квитанцию". В этом же пункте указывается, что "о трансферте товарный склад учиняет надпись на квитанции".

Для понимания содержания этой деятельности надо обратиться к ГК. Его положения здесь двойственны.

С одной стороны, в качестве общего правила он оставляет участникам гражданского оборота свободу выбора: ст. 142 ГК содержит весьма общую формулировку, согласно которой в случаях, предусмотренных законом, или в установленном им порядке для осуществления и передачи прав, удостоверенных ценной бумагой, достаточно доказательств их закрепления в специальном реестре (обычном или компьютеризованном). Эта формулировка не дает ответа на вопрос, имеет ли такая запись обязательный (и правоустанавливающий) характер, или лицо только вправе для осуществления прав внести себя в соответствующий реестр <1>.

--------------------------------

<1> Интересный пример вариативности поведения представляет закладная. В соответствии со ст. 16 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" владелец закладной вправе потребовать от органа, осуществляющего государственную регистрацию прав, зарегистрировать его в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним в качестве залогодержателя. Должник по обязательству, обеспеченному ипотекой, получивший от законного владельца закладной письменное уведомление о такой регистрации последнего с надлежаще заверенной выпиской из этого реестра, обязан осуществлять промежуточные платежи по указанному обязательству, не требуя всякий раз предъявления ему закладной.

С другой стороны, есть положения ст. 149 ГК о бездокументарных ценных бумагах. Согласно этой статье любые операции с бездокументарными ценными бумагами могут совершаться только при обращении к лицу, которое официально совершает записи прав. Передача, предоставление и ограничение прав должны официально фиксироваться этим лицом, которое несет ответственность за сохранность официальных записей, обеспечение их конфиденциальности, представление правильных данных о таких записях, совершение официальных записей о проведенных операциях. Таким образом, перед нами правило об обязательности ведения записей. Логика долженствования здесь понятна: самой бумаги, имеющей конститутивный и правоустанавливающий характер, нет. Такую бумагу записи и заменяют.

Помимо ГК еще одним документом, который описывает содержательно деятельность по ведению реестра, является Федеральный закон "О рынке ценных бумаг" (отметим, что здесь важно понимание между первой редакцией этого Закона и его редакцией после 2002 г., когда все именные эмиссионные ценные бумаги Закон объявил бездокументарными, т.е. "скрестил" положения Закона с нормами ст. 149 ГК). Анализ его положений приводит к следующим выводам:

- если лицо осуществило эмиссию именных эмиссионных ценных бумаг, требуется обязательное поддержание таким лицом системы ведения реестра; более того, без такой системы записей не существуют сами ценные бумаги. Права по ценной бумаге могут осуществляться только в отношении тех лиц, которые находятся в особом списке, составленном по данным из системы ведения реестра на определенную дату;

- переход прав на ценную бумагу считается состоявшимся (равно как и переход прав из ценных бумаг) только в момент внесения записи по счету в одной из организаций учетной системы. Чтобы не создавать двойного учета, Закон в ст. ст. 7 и 8 установил положения об институте номинального держателя.

Таким образом, можно предположить, что главное, чем содержательно занимается лицо, осуществляющее деятельность, которую Закон именует "ведением реестра", состоит в фиксации юридических фактов (перехода вещных прав (изменение собственника) на ценную бумагу, уступки прав из ценной бумаги (смену кредитора), любых действий, в результате которых возникают права на бумагу и из нее). Однако более детальное рассмотрение положений законов и подзаконных актов показывает, что фиксация фактов представляет собой лишь часть деятельности. Помимо фиксации прав эта деятельность включает в себя:

- составление по требованию должника (эмитента) и владельцев (в предусмотренных Законом случаях) списков лиц на определенную дату, главным образом для осуществления закрепленных ценными бумагами прав;

- хранение документов, которые описывают содержание прав по ценным бумагам;

- хранение документов, на основании которых осуществлялась фиксация прав;

- выдачу документов правоустанавливающего характера;

- прекращение в случаях, установленных законодательством, существования ценных бумаг как объектов гражданских прав.

Исходя из этого слово "система" применительно к содержанию такой деятельности представляется нам более точно ее описывающим. Ни понятие "реестр", который представляет собой список, т.е. своего рода "фотографию", ни система записей не могут вместить все содержание описываемой деятельности. В этом смысле хорошим интегральным понятием здесь представляются слова "учет" или "учетный вид деятельности".

Деятельность по ведению реестра владельцев именных ценных бумаг в настоящее время могут осуществлять:

- сам эмитент в установленных законом случаях, т.е. лицо, не обладающее специальным правовым статусом;

- депозитарий - эмитент российских депозитарных расписок в соответствии со ст. 27.5.3 Федерального закона "О рынке ценных бумаг";

- юридическое лицо, осуществляющее таковую как исключительную профессиональную деятельность на основании заключаемого с эмитентом договора на ведение реестра (ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг");

- специализированный депозитарий для управляющей компании паевого инвестиционного фонда на основании договора о ведении реестра владельцев инвестиционных паев (ст. 47 Федерального закона "Об инвестиционных фондах").

Похожую деятельность осуществляет и депозитарий по государственным ценным бумагам Российской Федерации (ст. 4 Федерального закона "Об особенностях эмиссии и обращения государственных и муниципальных ценных бумаг").

Как видим, законодатель позволяет осуществлять такую деятельность разным субъектам. На первый взгляд (он же, с нашей точки зрения, и правильный) это говорит о том, что данные субъекты осуществляют в общем-то один вид деятельности - учетную деятельность. Однако более внимательное изучение показывает, что практически каждая из названных организаций (кроме эмитента, пожалуй) осуществляет самостоятельный вид деятельности: ведение реестра, депозитарную деятельность, деятельность специализированного депозитария. Каждый такой вид деятельности имеет свой отдельный правовой режим. Отчасти все это следствие того, как развивалась учетная деятельность в России. Ведь параллельно в прямом смысле этого слова с развитием деятельности регистраторской в России развивалась деятельность депозитарная. Причем на уровне различных нормативных актов государство создавало две параллельные учетные системы - регистраторскую и депозитарную. И все это сопровождалось жаркими спорами, в которых представители различных федеральных органов и эксперты доказывали необходимость существования только одной ветви учетной системы - либо регистраторской, либо депозитарной <1>.

--------------------------------

<1> См.: Владимирова Е., Орешкин М., Рыжков О. Депозитарное обслуживание по нематериальным ценным бумагам // Рынок ценных бумаг. 1996. N 6; Козлов А., Семин А., Черкасский Б. Ценные бумаги: сделки, регистрация, реестр, депозитарий // Экономика и жизнь. 1994. N 2; Козлов А. Депозитарий, реестродержатель, регистратор сделок с ценными бумагами: кто главнее, что важнее // Экономика и жизнь. 1994. N 23; Сальников Н., Соловьев В. Акции на фондовом рынке России // Хозяйство и право. 1995. N 5, и многие другие.

Разделение регистраторской и депозитарной деятельности проводят и сегодня. Обычно указывают, что-де регистратора выбирает сам эмитент и именно для него он оказывает услуги, а вот депозитария (если речь не идет о централизованном хранении или государственных ценных бумагах) выбирает сам владелец. На первый взгляд это так и есть, однако если вникнуть в содержание обоих видов деятельности, то мы обнаружим едва ли не полную их идентичность. То, что разделение регистраторов и депозитариев по этому признаку - вещь искусственная, можно легко продемонстрировать и на примере государственных ценных бумаг, учет прав на которые совершенно не страдает от того, что их согласно Закону осуществляет депозитарий, а не регистратор. Сходная ситуация и с инвестиционными паями паевого инвестиционного фонда, "реестр" которых может вести специализированный депозитарий. Еще один аргумент в пользу разделения приводят исходя из того, что депозитарий может осуществлять хранение ценных бумаг, а регистратор этого делать не может.

Не убеждает нас в необходимости разделять единую учетную деятельность и то, что согласно Закону только депозитарий может осуществлять хранение ценных бумаг, а регистратор этого делать не может. Оно, очевидно, не носит обоснованного характера. Особенно это очевидно на примере бездокументарных ценных бумаг, где и регистратор, и депозитарий хранят по сути одни и те же документы. Интересно, что искусственность этого критерия признал и сам регулятор: в п. 2.2 Положения о депозитарной деятельности в Российской Федерации, утвержденного Постановлением ФКЦБ России от 16 октября 1997 г. N 36, указывается, что хранение сертификатов ценных бумаг, не сопровождающееся учетом и удостоверением прав клиентов (депонентов) на ценные бумаги, не является депозитарной деятельностью и осуществляется в соответствии с нормами гражданского законодательства Российской Федерации о хранении. Как нам кажется, логика здесь совершенно потеряна: если депозитарий еще и не хранитель ценных бумаг, а организация, которая также осуществляет учетную деятельность, то в чем суть выделения такой деятельности как отдельной? Такое разделение еще можно понять, если будет существовать центральный депозитарий. Здесь можно провести вполне четкие разделительные линии: функции по ведению реестра выполняет центральный депозитарий, а услуги по хранению ценных бумаг и учетные функции по бездокументарным ценным бумагам оказывают организации, осуществляющие учетные виды деятельности, - депозитарии.

Однако, коль скоро действующее законодательство выделят деятельность по ведению реестра (регистраторскую) в качестве отдельной профессиональной деятельности, рассмотрим ее подробнее.

Первый вопрос, который следует здесь рассмотреть, заключается в определении того лица (или лиц), которым регистратор оказывает услуги, и тех правовых оснований, на которых он это делает.

Наиболее явный и простой ответ состоит в том, что таким лицом является эмитент ценных бумаг (в том числе и управляющая компания паевого инвестиционного фонда и ипотечного покрытия). В соответствии с законодательством о рынке ценных бумаг отношения эмитента с регистратором устанавливаются на основании договора на ведение реестра.

Непосредственно Закон не описывает того, какова природа этого договора и каково его содержание. Можно предположить, что речь идет о возмездном оказании услуг <1>. У этого договора есть и специфика: именно на основании этого договора осуществляется оказание услуг владельцам ценных бумаг. Этой позиции в настоящее время придерживается судебная практика (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 августа 2005 г. N 16112/03). В данном Постановлении Президиум высказал позицию, в соответствии с которой отношения эмитента и регистратора по такому договору строятся по модели возложения исполнения обязательства на третье лицо. Соответственно ответственность перед владельцами бумаг <2> несет сам эмитент <3>. Следует отметить, что подобного рода новеллу суд сформулировал не с первой попытки. До этого имели место несколько попыток дать оценку отношениям между регистратором и зарегистрированным лицам при списании ценных бумаг со счета владельца без его согласия. Причем выводы судебные инстанции делали совсем противоположные. В частности, речь идет о двух Постановлениях Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ: от 26 ноября 2002 г. N 5134/02 и от 13 апреля 2004 г. N 5134/02. Отметим, что обоснованность возложения ответственности на эмитента подтвердил Конституционный Суд в Постановлении от 28 января 2010 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности положений абзаца второго пункта 3 и пункта 4 статьи 44 Федерального закона "Об акционерных обществах" в связи с жалобами открытых акционерных обществ "Газпром", "Газпромнефть", "Оренбургнефть" и Акционерного коммерческого Сберегательного банка Российской Федерации (ОАО)".

--------------------------------

<1> Так, в частности, ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" указывает, что эмитент, поручивший ведение системы ведения реестра регистратору, один раз в год может требовать у последнего предоставления реестра за вознаграждение, не превышающее затраты на его составление, а регистратор обязан предоставить реестр за это вознаграждение. В остальных случаях размер вознаграждения определяется договором эмитента и регистратора.

Дата добавления: 2015-07-16