Закат и рассвет 2 страница

Хотя, с другой стороны – если Алан дежурит, то совершенно очевидно, кто именно сидит сегодня на вахте, согревая в ладони сигнальный кристалл. И наверняка при этом всеми силами старается придать себе независимый вид, будто и нет ему никакой разницы, в чьей руке сейчас – второй такой же.

Дэнни – умница, улыбнулась Дина собственным мыслям. Даже я здесь никогда не могла толком слов найти, чтобы до этой парочки достучаться… Интересно, что и кому надо сделать, чтобы они научились когда-нибудь не только находиться в радиусе прямой видимости, но и действительно быть вместе? Чтобы хоть один из них решился отбросить страх показаться смешным и довериться другому?..

Словно услышав ее мысли, Алан смутился и, наконец, выпрямился и уселся рядом, бесцеремонно укладывая ноги Дины на свои колени. В руке блеснул прозрачными гранями кусок хрусталя – парень подбросил его, ловко поймав, и снова принялся машинально вертеть в пальцах, не убирая другую руку с талии девушки.

- Дети – это страшно, - убежденно заявил он. – Даже не потому, что люди. Просто… - он задумался.

- Просто надо очень любить, чтобы захотеть родить своему мужчине ребенка, - медленно сказала Дина. – Не то чтобы это было так уж страшно – просто любить.

Алан бросил на нее быстрый взгляд и, поставив локоть на спинку скамейки, подпер голову ладонью.

- А вы что решили? – с кажущейся небрежностью поинтересовался он. – В смысле… ну, ты говорила…

- Фил считает, что девятнадцать лет – это нормальный возраст, - со вздохом сообщила Дина. – А восемнадцать – еще слишком рано. В общем, все сводится к тому, что он за меня волнуется, и…

- Да тебе девятнадцать через пару месяцев стукнет, - фыркнул Алан. – Уж подождите, делов-то.

- Подождем, - философски заметила Дина. – Хотя, вообще-то – через четыре, а не через пару… Мы пока даже по поводу пола никак договориться не можем. Я бы хотела сына, он хочет дочку. Я ему говорю – ну и чему я ее научить смогу? Как минет правильно делать?

Алан, прыснув, уронил лицо на сгиб локтя и совершенно неприлично расхохотался.

- Вот он тоже только ржать вместо ответов горазд… Говорит – найдешь, чему научить…

Прюэтт со стоном покачал головой.

- Слушай, я с вас балдею просто… - он все еще смеялся. – Не думал, что ты так скромно оцениваешь свои таланты.

- О, да, - вздохнула Дина, поднимая глаза к небу. – Настоящий талант кого хочешь в заблуждение введет…

Она потянулась и села, сложив руки на коленях. Вот теперь уже и впрямь чувствуется, что – холодновато.

- Пойдем погуляем, что ли, - шепнул Алан, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь волос. – Или в замок аппарируем, там по горячему винцу дерябнем.

- Алкоголик, - беззлобно усмехнулась Дина. – Тебе нельзя, ты на службе.

По лицу парня пробежала легкая тень. Нести «службу» ему явно было куда приятнее, чем вспоминать о том, какие причины вынудили магов ее организовать.

Интересно, он понимает, что, если бы не его инициатива и не его горячность, народ раскачивался бы до слежки за Кристианом до скончания века? – задумалась Дина. Всех ведь на уши поставил – даже Мэтт изволил оторваться от своих расчетов и следящий амулет смастерить.

Алан умел быть просто невероятно убедительным – естественно, пока дело не касалось Сами-Знаете-Кого.

- Сколько еще нам так караулить, как думаешь? – устало осведомился он, отворачиваясь. – Шон вчера проговорился, что какую-то стекляшку, заряженную на стихию Земли, у Эббинса видел. Какой-то Ритуал эта сволочь там по любому затевает… Только Миллз об этом разговаривать не захотел.

- И со мной не захотел, - эхом откликнулась Дина. – Но, я думаю, все равно захочет. Он такой… - она пощелкала пальцами и вздохнула, - напряженный, я не знаю, в последнее время. Как будто на грани срыва… Не выдержит, придет – куда денется. Не сегодня, так завтра сорвется и прибежит. Я уж ему и так, и сяк намекала, что – пусть приходит…

- Так это ты его тут ждала? – понимающе улыбнулся Алан.

Дина пожала плечами.

- Я же чувствую, что он колеблется. Что-то Кристиан ему втирает там, видимо, и крепко втирает… А тут – не, я просто на звезды смотреть люблю…

- Что бы они там ни планировали, без призыва стихии все равно не обойдется, - резюмировал Алан. – Так что, как только Эббинс дернется хоть что-то с ней вытворять, эта штука сработает, - он снова подбросил на ладони сигнальный кристалл. – И я наконец-то лично оторву ему голову.

Фигушки, мрачно подумала Дина. Если эта штука сработает, то ты, как положено и как договаривались, сперва должен будешь позвать Натана – и я не я буду, если он пустит тебя под руку разъяренного земного мага. Скорее уж сам кому хочешь головы поотрывает…

- Все, встали, - решившись, сказала она. – У меня уже задница отмерзает…

- Я никуда не пойду!.. – донесся вдруг из-за деревьев срывающийся мальчишеский голос.

Побледнев и переглянувшись, Алан и Дина одновременно сорвались со скамейки, ломанувшись на звук прямо через кусты, не тратя время на поиски ближайшей обходной тропинки.

С первых ноток было понятно, что голос принадлежит Миллзу.

- Ты никогда не спрашивал меня, хочу ли я вообще уезжать отсюда! – истерически выкрикнул Шон.

Следом раздалось до оскомины знакомое бормотание Кристиана – Дина узнала бы эти скрипучие интонации, даже нежась в глубоком сне.

Проклятые ветки будто специально норовили хлестнуть по лицу, вынуждая прикрываться руками и отворачиваться. Где-то слева шипел и ругался не отстающий от нее Алан.

- Я никуда не пойду!.. – упрямо повторил Шон, и теперь Дина отчетливо слышала дрожь в его голосе.

Запыхавшиеся, они вылетели на широкую аллею, упирающуюся в ворота замка. Кристиан, хоть и внешне спокойный, возвышался над сжавшим кулаки напряженным парнем как хищный, разъяренный ворон, и до них – еще футов сто, не меньше…

Рядом сквозь зубы выругался Алан – обернувшись, Дина увидела толчками струящуюся по его руке кровь, стекающую в рукав куртки и мимо, на землю. Из окровавленной ладони торчали поблескивающие осколки стекла, еще минуту назад бывшего сигнальным кристаллом.

Умница, перевела дух девушка. Разбить – это быстрее всего, так точно мгновенно услышат…

Быстрое движение Кристиана она уловила уже краем глаза – и задохнулась, глядя, как Шон валится мешком от точного удара в висок.

- Вот сука, - прошипел Алан, не сводя с Эббинса горящего взгляда. – Никак, сволочь, наружу выйти собрался?..

- Бежим, - выдохнула Дина, хватая его за рукав. – А то точно свалит…

Договаривала она уже на бегу. Хорошо, что разозленному, как бешеный гиппогриф, Алану команды в таком состоянии никогда особо не требовались.

* * *

- Ходи, - мрачно усмехаясь, сказал Натан. – Или уже иди спать, если вырубаешься.

Сидящий напротив Доминик бросил на него снисходительный взгляд и уставился на доску. Ну, конечно – теперь он будет делать вид, что вовсе только что не зевал с самым блаженным видом.

А вид был, в общем-то, тот еще. Потрепанный, смятый, благодушный – и именно что блаженный. По-другому и не назовешь…

- Нет уж, - критически оглядывая фигуры, возразил Дом. – Спасибо, ребята, но… я лучше здесь посижу.

- Вот она – нелегкая судьба стихийного мага! – патетически воскликнул развалившийся на полу с книгой Брайан. – Тебя стоит использовать как наглядное пособие для куколок, наивно мечтающих о большой и чистой любви.

Доминик рассеянно улыбнулся и, поколебавшись, передвинул вперед ферзя, снимая с доски ладью противника. Натан подавил ухмылку – эту ловушку он расставлял уже добрый десяток ходов.

- Меня не надо использовать, - наставительно проговорил Дом. – Мне надо иногда давать отдыхать – иначе я перестану функционировать. И вы останетесь без одного из старших магов. Школа определенно от этого пострадает – даже если только в короткой перспективе.

У него был такой расслабленно-медлительный тон, что Натан не удержался и покачал головой, потирая лоб кончиками пальцев и пряча за ними лицо.

- Ты выглядишь, как ходячее олицетворение понятия «затраханность», - проворчал он. – Трудно утверждать, что новый образ жизни пошел тебе на пользу.

Доминик оторвал от доски слегка расфокусированный взгляд и всеми силами попытался выразить, насколько обозначенное понятие никоим образом и близко ему не соответствует. Получалось плохо.

- Сжалься, О’Доннел, - фыркнул Брайан. – Негоже выговаривать тому, кто не в состоянии тебе толком ответить. Два огненных мага по твою душу – и ты бы, сдается мне, в шахматы уже вряд ли смог бы играть. А наш бедный Дом, как видишь, еще хотя бы пытается.

Рэммет, не выдержав, наконец, засмеялся, откидываясь на спинку кресла.

- Типичная помощь и поддержка собратьев по разуму! – с упреком заявил он. – Их не интересует ничего, кроме личной жизни товарища. Стихии на вас нет, ублюдки – что, просто спросить прямо сложно, если так подробностей хочется?

- Ходи уже! – с тоской протянул Натан. – Чудовище наше затраханное. Магами огненными и работой непосильной.

Дом только усмехнулся, но на этот раз – самодовольно. Натан его понимал.

- Как там эта ваша? – уже тише спросил он. – Которая с крыши свалилась?

- Лорин? – рассеянно отозвался Доминик, снова глядя на доску. – Хорошо… Завтра на работы, наверное, выпущу. А то так и будет теперь высоты бояться до бесконечности…

- Ибо нечего было тщиться изображать то, на что руки не доросли! – наставительно сообщил Брайан.

Ему определенно наскучило целый вечер таращиться в книгу

- Скорее уж – крылья, - добродушно пошутил Натан. – Слушай, а как именно вас там летать учат, что она так навернулась?

Взгляд Доминика мгновенно из расслабленного превратился в отстраненно-колючий – каким и был всегда.

- Никак не учат, - невыразительно буркнул он. – Просто некоторые идиотки однажды решают попробовать, и у них не всегда получается.

- Зато другие идиоты, я слышал, кидаются их ловить, и у них получается очень даже вполне, - подал голос Брайан.

- Или это и есть форма обучения? – поинтересовался Натан. – Одного сталкивают с крыши, а кто-нибудь, кому больше всех надо, тут же бросается следом и по дороге к земле выясняет, что умеет летать?

Доминик тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы.

- Вот поэтому ты и не старший маг, О’Доннел, - устало проговорил он. – Тебе пока еще не больше всех надо…

- Каждому – свое, - пожал плечами тот, вертя в пальцах маленький сигнальный кристалл.

Что бы Рэммет ни говорил, Натан точно знал, что именно надо ему самому. И почему.

- Кому-то – огненные маги аж в двойном размере и непристойно счастливая рожа, а кому-то – шахматы и занудство, - как бы между делом пробормотал Брайан, снова уставившись в книгу.

Сволочь, мысленно констатировал Натан, забирая с доски ферзя Доминика.

- Шах, - мягко заметил он. – Убавим счастья на рожах героев отечества и спасителей прекрасных дам.

Доминик, не отрываясь, смотрел на него – будто пытался то ли увидеть что-то, то ли, наоборот, внушить взглядом.

- Сейчас будет мат, если не перестанешь таращиться, - предупредил его Натан. – Никакие заслуги не спасут.

- Дурак ты… - покачал наконец головой Дом. – Причем, похоже, тотальный.

- О-о, мыслительный процесс проснулся! – снова фыркнул Брайан. – А я-то думал, огненные маги способны любые мозги напрочь высушить.

Рэммет перевел на него внимательный взгляд.

- Способны, - спокойно согласился он. – Именно поэтому я предпочитаю хоть иногда немного посидеть в тишине, ты не поверишь.

Брайан открыл было рот, чтобы, по всей видимости, возразить еще что-нибудь, как вдруг кристалл в ладони Натана взорвался, брызнув во все стороны ливнем цветных осколков.

- Алан… - испуганно выдохнул он, вскакивая с кресла.

- Где? – почти одновременно выкрикнул Доминик, хватая его за руку.

Натан зажмурился, считывая вспыхнувшую в голове при разрыве кристалла картину.

- Ворота! – отрывисто сказал он – и, выхватив палочку, бросил нужное заклятье на зачарованный амулет, стоящий на книжной полке.

Кто еще не спит или изволит проснуться – те их сами найдут.

Он аппарировал, в последнюю секунду почувствовав, как за плечо ухватилась еще чья-то ладонь – видимо, успевшего когда-то оказаться рядом Брайана.

И машинально вцепился в налетевший на него маленький вихрь, оказавшийся бледной и взволнованной Диной.

- Пусти! – прошипела та, выворачиваясь. – Он же свалит сейчас!

Диспозицию Натан оценил сразу, в два беглых взгляда – у ворот стоял Эббинс, у его ног темнело чье-то тело – судя по всему, Шона Миллза. Слева от Дины Брайан вцепился в барахтающегося и вырывающегося Алана.

- Стоять! – приказал Доминик, выставляя вперед палочку.

Кристиан рывком обернулся.

Бесполезно, почти мгновенно осознал Натан. На Аваду не хватит ни одного из нас, заклятьями стихийного мага не взять, и даже если мы всей толпой… бегом…

До него было футов тридцать – всего ничего, вот только до ворот ему – пара шагов.

До ворот, за которые он, если верить Дине и собственным глазам, совершенно точно знает, как выйти. И собирается это сделать.

Увидев их, Эббинс предсказуемо дернулся было к выходу… но почему-то остановился, и тут же стало понятно, почему – когда он наклонился и одним движением поднял с земли бесчувственное тело, перехватывая обеими руками.

- Сволочь! – выкрикнула Дина – и, оттолкнув остолбеневшего Натана, рванулась вперед.

- Куда! – рявкнул ей вслед Алан – его голос невозможно спутать ни с чьим – и Натан увидел только мелькнувший вслед за ней силуэт.

Наверное, им не хватало именно этого крика – или того, что хоть кто-то начал что-нибудь делать – потому что всех троих сорвало с места мгновенно. Но в том, что, даже потеряв драгоценные секунды, да еще и с ношей на плече Эббинс все равно успевает сделать шаг до того, как они настигнут его, Натан не сомневался.

Врезавшаяся в Кристиана на полном ходу уже у самых ворот Дина едва не сбила того с ног, мужчина покачнулся, по инерции отступая назад, и она прыгнула на него, как кошка, заставляя рухнуть на землю. Они покатились по гравию дорожки, и следующим, что увидел Натан, была мелькнувшая в воздухе рука Дины с зажатой в ладони палочкой.

После этого несколько секунд он не видел вообще ничего, потому что удар о расширяющуюся им навстречу сферу, судя по сдавленным стонам, едва не вырубил всех четверых.

Проморгавшись, Натан понял, что стоит на коленях рядом с мерцающей оболочкой и, упираясь в нее ладонями, с замирающим сердцем повторяет про себя – умница, ох, умница – заклятья Эббинса ведь и впрямь не возьмут… А теперь Крис и ей ничего сделать не сможет, сфера не исчезнет, пока Дина ее не снимет, и заклятьями девчонку тоже не взять, ей даже удар его стихии вреда причинить не сможет…

Дина задыхалась, в ее руке дрожала палочка, а взгляд, направленный на медленно поднимающегося с земли остолбеневшего от такой наглости Кристиана, пылал открытой, искренней ненавистью. Если бы кто-то рассказал о таком Натану час назад, он в жизни бы не поверил, что добрейшее существо Дина Торринс способна смотреть на кого-то – вот так.

Кристиан, казалось, и не замечал этого – он смотрел не на нее, а куда-то вправо, ей за спину, с такой пугающей решимостью, что у Натана на миг перехватило дыхание. Невольно проследив за взглядом, он увидел распростертого на земле Шона, которого оттеснило расширяющейся сферой от Дины и Эббинса так же, как и всех остальных. Парень, судя по всему, медленно приходил в себя – сейчас он слабо шевелил головой, пока даже не пытаясь подняться.

- Черта с два ты его заберешь! – тяжело дыша, торжествующе процедила Дина – и оглянулась на Брайана.

Почему-то именно на него.

У нее был очень странный взгляд – Натан не понял, что именно мелькнуло в нем, в самом выражении лица бледной и задыхающейся девчонки. Он только отчетливо ощутил, как ему не нравится то, что она сейчас чувствует.

Где-то слева глухо замычал, мотая головой, Доминик, а рядом с ним поднялся с земли Алан и, пошатываясь, упрямо рванулся к Миллзу – Натан почувствовал, как в спину пахнуло знакомым теплом, когда он мелькнул сзади, и цепкие пальцы на мгновение сжались на плече, словно Алан пытался о него опереться – так, будто с легкостью делал это изо дня в день. Будто это было возможно – между ними.

Позднее Натан тысячи раз прокручивал в голове все, что случилось у ворот Уоткинс-Холла в ту ночь, пытаясь вспомнить, где и когда ситуация окончательно вышла из-под контроля, в чем именно он допустил ошибку – и всегда приходил к мысли, что, если это и произошло, то именно в эту долю секунды. Когда еще можно было что-то изменить, он отвлекся и перестал анализировать ситуацию, позволив себе оцепенеть от этого простого прикосновения. Он забыл и об Эббинсе, и о Дине, на миг задохнувшись от такого естественного и такого бесконечно невозможного жеста доверия и поддержки – и упустил момент, когда Алан оказался рядом с Шоном и наклонился к нему.

Потому что именно тогда окончательно разъярившийся Кристиан выдохнул – и ударил, одним безмолвным криком, одним стуком сердца, одной сплошной темно-зеленой волной.

Тело отреагировало само, бросаясь следом, наперерез чужой атаке – Натан чуть ли не впервые в жизни не контролировал вообще ничего, ни собственных действий, ни реакций, ни чувств – весь мир сузился до склонившейся угловатой фигуры, бледного профиля, закушенных губ, и ничто больше не имело значения. Только медленно оборачивающийся Алан – и отчаяние. И бешеный, парализующий страх.

Они успели одновременно – налетевший и сбивший мальчишку с ног Натан и накрывший их, всех троих, ревущий вихрь.

Боль в почти животном крике Алана, они катятся, и небо мелькает, сменяясь чернотой земли, что-то с силой врезается в затылок – неважно, ничто не важно, только запрокинутое мальчишеское лицо и невозможно, пугающе близкое сейчас, знакомое глазу до мельчайших черточек тело, которое Натан, задыхаясь, вжимал собой в промерзлую землю.

Край сознания смутно ловил чьи-то крики, гибкую фигуру Доминика, когда-то успевшую оказаться рядом с Шоном, но все это тоже было – неважно, потому что вырывающееся сбивчивыми толчками дыхание Алана опаляло щеки, а, значит, он был еще жив, значит, его задело только чуть-чуть – в это хотелось верить до раздирающего легкие крика. В это невозможно было не верить.

Алан, застонав, качнул головой и прижался щекой к земле – наверное, вряд ли он вообще понимал, кто именно с силой стискивает его ледяными от испуга руками – но это тоже почему-то было неважно. Сейчас Натан с трудом мог бы вспомнить, где они оба находятся и что происходит там, где кончаются они оба – он и этот мальчишка.

Глаза Алана расширились, он сдавленно выдохнул – и задышал, все быстрее и быстрее, глядя куда-то в сторону. Там кто-то кричал, там бился о сферу, отбивая кулаки, отчаянно выплевывающий ругательства Брайан, и раздавались негромкие хлопки аппарации – один за другим, много, очень много. Но это не имело значения.

Потому что в самых живых на свете черных глазах распростертого на земле Алана испуг сменился ужасом – а потом начал медленно застывать остекленевшей, остановившейся пустотой.

* * *

Жгучая, давящая боль пульсировала уже по всему телу, и Луна давно запуталась, где именно находится ее источник. На какой-то стадии становится совершенно не важно, что болит и почему – за неким пределом терпимости не важно уже вообще ничего.

Боль растворяется в тебе, ею дышишь и в ней существуешь, и становится странно, что когда-то могло быть по-другому. И бывает ли – или это всего лишь мечты. Глупые, бесплодные фантазии, от которых только хуже, которым нельзя поддаваться, даже думать о них – невозможно.

Сквозь гул в ушах доносилось тяжелое дыхание Панси – Луна вздрагивала от каждого выдоха, но это тоже было не важно, потому что Пэнс не кричала, только глухо стонала, а, значит, ей действительно легче от того, что рядом есть кто-то, кто забирает часть боли себе.

Почему-то Луна была абсолютно уверена, что это – так.

Почти рассерженная сосредоточенность Гермионы штопором вгрызалась в виски, но по сравнению со безграничной самоуверенностью Снейпа воспринималась как ничего не значащая мелочь. Северус раздражал бы до слез, будь Луна способна сейчас на эмоции – для них попросту не осталось сил – а так его слепота только отзывалась гулкой и бессильной глухой беспомощностью.

Он совершенно не видел, что происходит с Гарри. Он думал – Гарри спокоен и держит себя в руках, раз тихо сидит у изголовья Панси и не подает лишний раз голоса, покорно держа ее за руку. Снейп даже не пытался заметить, что Гарри скован страхом – парализующим, отчаянным и бездонным, как засасывающая пропасть.

Что он ни на секунду не верит в то, что сегодняшняя ночь закончится хорошо для них всех. Он словно знал с самого начала – Панси не переживет роды, ребенок тоже не выживет, и только с ним одним ничего опять не случится, он будет вынужден жить с этим из года в год, топя себя в чувстве вины и стыда. Как всегда.

Ему было так больно, что это почти заглушало боль Луны. Хотя чувствовать Гарри таким, отчаявшимся, смирившимся и покорившимся еще до того, как он вошел в спальню Пэнс, видеть, как сейчас он варится сам в себе, сломанный и отчаявшийся, где-то так глубоко, что только ей одной, беспомощному эмпату, и слышно, было еще мучительнее. Чувствовать – и не иметь возможности хотя бы попытаться помочь и ему тоже.

Да еще и слышать наивную радость Снейпа, что вечно безудержный Поттер, наконец, научился контролировать своих демонов…

Мерлин, да он вообще ни черта не видит, беспомощно выдыхая, подумала Луна. Вбил себе в голову, что справится с любыми непредвиденными обстоятельствами – и не рассматривает даже мельчайшую вероятность, что весь мир не может быть ему по зубам. Это Снейп-то, самый рассудительный маг на свете – после Панси, пожалуй, хотя гиблое это занятие – зачем-то их сравнивать… А сейчас ужас же, во что превратился, причем давно уже превратился – необдуманные безрассудные предложения, слепая вера в собственную удачу да яростный, бьющий наружу темперамент, как только сдерживает такое в себе до сих пор – непонятно…

Это не Северус, вдруг отчетливо ощутила Луна. Я больше не боюсь его – он всего лишь так же вспыльчив и импульсивен, как Гарри Поттер когда-то. Так же страстно предан тем, кого любит, так же любит тех, кого жаждет защитить… Нет больше холодного и расчетливого Снейпа, таскающего собственный ад за собой – в себе – слизеринца, ставившего выживание выше, чем смысл жизни. Маг, чьи руки сейчас в крови Панси, не причинит боль никому из нас – он способен сострадать, и чувствовать, и желать… и любить… И это – не Северус. О, Мерлин. Невозможно измениться – настолько. Без видимых на то причин всего за несколько месяцев.

И тот, кто безропотно склонил голову напротив него – не Гарри. Это перепуганное, оцепеневшее существо, уже сейчас оплакивающее и нас всех, и самого себя, не может быть жизнерадостным и жизнелюбивым Поттером. Утонувший в своих страхах и отчаянии, которое не пробивается ни подбадриванием Снейпа, ни прерывистым шепотом Панси, он не может понять, что все хорошо. В том мире, где он живет, все плохо. Всегда. И не может быть по-другому…

На какую-то долю секунды все перепуталось и пришло чудовищное, дикое ощущение, что в изголовье Панси застыл Северус – как всегда, забившийся в раковину брони из собственных страхов, а тот, кто успокаивающе говорит сейчас Пэнс что-то ласковое и подбадривающее – это Гарри. Что именно в его, а не Снейпа, таком знакомом, мягком и низком голосе с чуть грубоватой хрипотцой звучит улыбка, в которой все – и нежность, и тепло, и забота. Все, что в ней было всегда.

Я схожу с ума, закрывая глаза, отрешенно подумала Луна. Никогда, вроде, раньше с ума не сходила… Может быть, та, кто сидит сейчас здесь, это тоже – не я?..

Волна – чуждая и одновременно невыносимо знакомая – ударила мгновенно, едва не вышибив остатки сознания. Луна задохнулась, прижав кулаки ко рту и вдавливаясь затылком в стену – в распахнувшихся глазах застыл ужас. Ее едва не выкрутило дугой – больше от того, что значил обрушившийся удар, чем от его силы.

Она уже чувствовала его – когда больше двух лет назад едва вытащила захлебывающегося кошмарами Дэнни, а вслед за ним умер Льюис. Смерть стихийного мага – это то, что, ощутив один раз, уже никогда не забудешь.

- Они… о… - непослушные губы не поддавались, как назло начав снова дрожать. – О, Мерлин…

В голосе Снейпа прорезались резкие командные нотки – почти миновав истеричную стадию осознания и неверия – он тоже услышал, беспомощно повторяла себе Луна, он тоже, он не мог не услышать, такое по всем до единого здесь долбануло, не могло быть иначе… Потом в гул вплелся другой голос – Северус то ли спорил с Гарри, то ли лихорадочно раздавал указания, но разобрать слова уже никак не получалось, потому что боль перешла на стадию непрерывного раздирающего кошмара, и Луна завизжала, закрыв уши ладонями и уткнувшись в колени.

Впервые за этот бесконечный вечер боль показалась ей избавлением, почти заслонив лицо, которое – это Луна знала наверняка, всем своим существом – в живых больше никто из них не увидит. Уже поздно… уже не помочь…

Звучная пощечина на долю секунды оглушила, заставив задохнуться от всхлипа. Перед ней маячило лицо Снейпа – тот внимательно вглядывался в нее, будто мысленно ставил диагноз.

- Действительно, мисс Лавгуд, зря вы пренебрегали фехтованием… - буркнул он, поднимаясь с колен.

- Ворота главного входа! – в голосе Гарри прорвавшейся истерики точно хватало.

Луна тихо завыла, прислоняясь щекой к стене. Хлопка двойной аппарации она почти не услышала – все заслоняли мучительные стоны Панси, и взгляд заметался, выхватывая куски реальности, один за другим – дрожащий от напряжения кулачок, сжавший простыни, спина Гермионы, нервные движения ее рук, тревога в каждом ее жесте… Мысли смешались в один бесформенный, горький комок.

Это не я, я просто эмпат, я не умею отстраняться… это не Гарри… при чем здесь фехтование?.. это не Северус… почему Грэйнджер так напугана, если все хорошо?.. это не я… я просто эмпат… Мерлин, за что, ну почему мы не умеем вытаскивать мертвых… только не… так несправедливо… это не я…

- Пэнс, твою мать, не смей! – вдруг взвизгнула Гермиона, наклоняясь над Панси, и Луна с ужасом увидела, как кулачок разжимается, выпуская простыни из безжизненных пальцев. – Не смей, еще совсем чуть-чуть! Ну же!..

Это не я, оцепенело повторила Луна, вцепившись в одну-единственную мысль и не отводя воспаленного взгляда от побелевшей ладони Панси. Это – не я. Это просто боль. Не моя. Просто чертова боль, которая мешает пошевелиться, которой я позволяю… Но это – не я.

- Панси!.. – Гермиона поднесла что-то к ее лицу, но, видимо, эффекта не получилось, потому что пальцы даже не дернулись, и боль не становилась меньше. – Ну Панси же… - в ее голосе появились слезы.

Она не может заклятьем… - тупо подумала Луна. Ну, конечно – она не может… даже Гарри, просто сидя рядом, помогал больше, все равно тоже что-то оттягивал… О, черт…

Грэйнджер все еще двигалась, совершала какие-то действия, пытаясь привести Панси в чувство, кажется, хлопала по щекам, но все это медленно отодвигалось куда-то, все дальше и дальше. Это не я, стиснув зубы, беспомощно повторила Луна. Мерлин, помоги мне – я не могу думать обо всем этом. Я подумаю утром, завтра, когда угодно – это не моя смерть и не Панси. Все, что творится сейчас у главных ворот, в чем варятся Гарри и Северус, где остывает тело одного из лучших магов школы, все это – не я.

Я только наблюдаю за чужими кошмарами из своего угла. И только мне решать, что чувствовать, а что нет. Я не хочу больше чувствовать – пусть хоть весь мир задохнется в собственных корчах, это его корчи, а не мои.

Они больше тоже – не я.

- Лавгуд, я тебя убью сейчас просто нахрен – сделай же уже что-нибудь! – прошипела откуда-то Гермиона – и Луна изумленно обнаружила, что почти доползла до того самого кулачка, он совсем рядом, а перепуганный и заплаканный вид идет Грэйнджер куда больше, чем обычное снисходительное высокомерие.

Вжаться лбом в ладонь Панси было так одуряющее здорово, что Луна сама чуть не потеряла сознание. Пальцы дрогнули, сжимаясь – и боль снова накатила толчками.

Но почему-то это больше не было страшно. Луна чувствовала ее, как и прежде, но ощущение, что боль терзает не ее, а кого-то другого, все равно больше не проходило. Это не я, улыбаясь сквозь слезы, повторила она. И не мое. Мое – здесь.

Тишину разорвал пронзительный детский крик.

* * *

Спать хотелось немилосердно – до того самого момента, пока сигнальный кристалл не взорвался в ладони О’Доннела. С этой секунды Доминик забыл обо всем – даже о многодневном недосыпе. Будто и не было нескольких бесконечных суток, наполненных яростными воплями Тони, его постоянной руганью с Кэти и спорами до хрипоты. Будто и не было попытки вытащить Кэтрин в общую гостиную два дня назад, после которой МакКейн впервые вышел из себя настолько, что в их спальне от жара и крика полопались стекла. Утихомиривать тогда пришлось сначала его, потом вставшую в позу праведного негодования Кэти, а потом снова Тони – видимо, решившего для закрепления эффекта повторить вспышку гнева на бис.

Доминик с трудом понимал корни такой истерической привязанности Тони – к воспитаннице, да и к нему самому. МакКейн ревновал их обоих – в том числе и друг к другу – так бешено, словно пять минут без любого из них выжигали его дотла.

Дата добавления: 2015-07-15