Неизвестность

По другую сторону вечности

Яркие вспышки молний рвали небо на части, слепя, выжигая способность видеть хоть что-то в промозглой тьме. Гром оглушал, и потоки беспощадного, хлесткого ливня не давали вдохнуть, пригибая к земле. Ты растерянно вглядывался в мрачные, низкие тучи, не понимая, как оказался здесь, почему ветер так пронизывающе, пугающе холоден – для тебя, давно забывшего, что такое – замерзнуть.

Непослушные пальцы стиснули ворот плаща в бесплодной попытке прикрыться, спрятать незащищенную шею от разбушевавшейся стихии. Щеки заледенели, и бьющие наотмашь колючие капли, как удары тысячи игл, вынуждали втягивать голову в плечи, а ладони – в неудобные рукава. Ты стоял и беспомощно озирался, выхватывая из ночной темноты низкие крыши уснувших домов, пустынные переулки, широкие потоки воды вдоль тротуаров, торопливо уносящие вдаль мелкий мусор, гнущиеся на ветру кроны еще не зазеленевших деревьев.

Весна опять прорвалась как-то сразу, не крикнув предупредительно, не дав осознать – ее время пришло. Просто обрушилась сверху озлобленной, мрачной ночной грозой.

Ты тяжело дышал, боясь сдвинуться с места. Ты не знал и не понимал, где ты, ты не видел, что привело тебя сюда – и что может помочь добраться до тепла. Куда-то – ты едва помнил об этом – где ты был дома и был почти счастлив, где не было холода, а мир складывался яркими неровными штрихами из того, что выстраивал – ты.

Где ты любил почти все, где любили тебя, где вы чувствовали себя в безопасности, складывая жизнь из попыток ее понять. Всегда.

Слишком давно, чтобы помнить, как возможно иначе. Слишком уверенно, чтобы вновь ощущать, что такое – беспомощность. Что иррациональный, отчаянный страх неизвестности все еще возможен и в вас.

Грохот вновь разорвал шум дождя, заставив тебя оцепенело, затравленно вздрогнуть, и, решившись выйти отсюда уже хоть куда-нибудь, сделать всего один шаг, ты, леденея от ужаса, обнаружил, что не можешь сдвинуться с места.

Что ты вообще не чувствуешь ног.

Испуг, осознание и паника, толкаясь, давили изнутри, вынуждая кричать – и пополам с горьким комком дежа вю ты осознал, что не можешь издать ни звука. Что ты не слышишь себя, пытающегося перекричать неотвратимо величественную стихию.

Вспышка молнии осветила широкую улицу, на миг впечатав в глаза застывший портрет голых, пригнувшихся к самой земле, густых веток, залитых водой крыш и качелей во дворике. Задыхаясь и чувствуя, как оглушительно звенит в голове, едва не разрывая тебя на части, тревога, ты озирался, дрожа от напряжения, холода и липкой, мрачной темноты вокруг, обрушивающейся после каждой вспышки.

И от предчувствия, что ты застрял здесь навечно – одинокий, беспомощный, глупый и замерзший, как какой-нибудь человек.

За что? – пытался прокричать ты, глотая горячие слезы, разбавленные каплями ледяного дождя. Отпусти меня! Что я сделал не так?

Ужас не сразу позволил понять, что от стены футах в тридцати от тебя отделилась фигура – высокая, закутанная в темный длинный плащ с капюшоном. Ты, до крови кусая губы, всматривался в нее, ты пытался прожечь ее взглядом, ты не знал даже, хотел ли внимания – или жаждал сейчас, чтобы она не заметила тебя, не обернулась, не показала лицо. Ты рвался между желаниями, между страхом и страхом, и смотрел, смотрел до боли в глазах, как она движется через улицу, не глядя в твою сторону, не оборачиваясь и не поднимая головы.

Человек в плаще подошел к дереву – ты мучительно вглядывался в рваный ритм его движений, которые видел только во время коротких вспышек – и опустился на корточки, протянув руку перед собой.

Почему-то теперь, когда ты видел сидящую на земле у ствола девочку лет десяти в насквозь промокшем платье – почему-то только теперь ты перепугался сильнее всего. Ты не знал, кто она, ты не знал ничего о них обоих, ты и себя-то толком не помнил, но ужас от мысли, что сейчас происходит нечто, что бесповоротно изменит все – для тебя – сковывал даже стук сердца, даже дыхание.

Не трогай ее! – пытался проорать ты сквозь застилающие глаза слезы, беззвучно открывая рот и захлебываясь тревогой, задыхаясь от невозможности кинуться, вмешаться, оттащить их друг от друга. Не смей, уходи, уходи прямо сейчас, потом будет поздно! – исходило криком что-то внутри тебя, и ты не знал и не думал о том, почему так отчаянно, до мурашек, уверен в этом. Почему это так страшно пугает тебя.

- Ты замерзла, - спокойно произнес человек, и ты оторопел от мысли, что прекрасно слышишь его голос сквозь рев дождя и громовые раскаты. – Иди ко мне, я тебя согрею.

Девочка не шевелилась и молчала, но ты знал – ты был до горьких слез уверен – она не только слышит, но и вслушивается. Она просто не умеет отвечать на проявления заботы – от кого бы они ни исходили. Даже распознавать толком их не умеет.

И при этом ей настолько безразлично, что этот человек может вовсе не желать ей добра, что она согласна умереть, если это случится. Ей все равно. Она и под ледяным дождем-то в тонком платье сидит потому, что ей все равно – все. Вообще.

- Как тебя зовут? – ровно спросил человек, снимая с себя плащ и набрасывая его на худенькие детские плечи.

Ты задохнулся, глядя на него – ты не знал, что в нем странного, но почему-то вид мокрых волос, прилипших ко лбу прядями, и светлой рубашки, и тонких запястий, и длинных пальцев, уверенно запахивающих на девочке плащ, выворачивал наизнанку от горечи. Тебе было больно смотреть – и ты стонал, потому что не мог отвести глаза.

Не надо, беспомощно умоляли твои губы. Не надо, пожалуйста, уходи, уходи, пожалуйста, просто уходи отсюда, оставь ее, пусть умрет здесь, не надо, не надо…

- Хочешь пойти со мной? – мягко спросил человек, глядя в застывшее, как маска, и безучастное лицо девочки – и ты, не выдержав, заорал в полный голос.

Потому что она согласилась, задержав взгляд на его лице. Пусть не сказала ни слова, пусть не хотела сейчас ничего, но она уже согласилась – где-то глубоко внутри – она сдалась, ей было все равно, что делать и куда идти, и поэтому она – пойдет. Туда, куда поведут за руку, и неважно – кто именно.

А еще ты знал – так же отчаянно и пронзительно, как и все остальное – что сидящий перед ней человек тоже уже все услышал. Что теперь их не остановит ничто, потому что маленькая детская ладошка безвольно спряталась в его руке, и сейчас они встанут – и исчезнут отсюда. Просто исчезнут.

А ты останешься – беспомощный, раздавленный и одинокий, и будешь помнить о том, что не только снова запутался и не заметил, где свернул не туда – и заслужил бремя оказаться здесь, в пустоте бушующего дождя, но и не смог остановить их, помешать тому, что должен был, обязан был предотвратить.

И ты будешь биться в силках неподвижности и кричать, кричать, срывая голос, не имея сил изменить хоть что-нибудь, и сгорая, отчаянно, бесповоротно сгорая в понимании – это только ты виноват во всем. Тебя уже нет, ты не существуешь, но ты проведешь вечность в аду, гадая, к чему привели твои глупые ошибки, твоя беспечность, твоя уверенность в том, что ошибаться могут только другие, но больше не ты. Никогда больше – не ты.

Мужчина коротко улыбнулся и поднялся с колен, поднимая девочку и беря ее на руки. Нет!!! – что было сил закричал ты, глядя, как она кладет голову ему на плечо, как он укутывает ее в плащ…

А потом он оглянулся и посмотрел тебе в глаза, заставив подавиться криком.

- Ты должен был предотвратить это, - с упреком произнес мужчина, обнимая девочку.

Грохот снова разорвал пелену дождя.

* * *

Гарри проснулся от собственного крика.

Жадно глотая ртом воздух, он бился, комкая простыни, пока полумрак утренней спальни, тихий и мягкий, медленно вытеснял сумбурный кошмар. Чьи-то руки нервно гладили по плечам – он сам не знал, когда успел рывком сесть, вздрагивая и с силой растирая лоб, начал размеренно вдыхать, с наслаждением ощущая, как отпускает напряжение, как растекается по телу предательская, отчаянная, безвольная слабость. И облегчение.

- Опять, Гарри? – с тревогой прошептала Луна. – Это опять тот же сон, да?

- Не помню, - закрыв глаза, сквозь зубы выдохнул он.

Видение клубилось, ускользая, оставляя в памяти лишь беспросветный, тоскливый шелест, яркие вспышки и горькое, болезненное чувство потери.

Гарри никогда не помнил таких снов. ЭТИХ снов.

Луну они беспокоили до истерики – и каждый раз, проснувшись от крика, Поттер давился потом иррациональным чувством вины, глядя на встревоженную девчонку. Впрочем, было бы странно, если бы водный маг на чужие кошмары реагировал как-то иначе.

Панси, в отличие от нее, только язвила и с мрачной усмешкой рекомендовала более регулярный секс и меньшее количество министерских газет перед сном – но чего еще ожидать от Панси?

Драко молчал, проваливаясь каждый раз в какие-то собственные необъяснимые страхи. Обнимал, выуживал из необъятных запасов коньяк, огневиски, а то и скотч, а потом был и нежен, и сдержан до невозможности – будто сам боялся того, что эти сны могут значить. Что в случае воздушного мага тоже совершенно не удивляло – кому, как не ему, видеть хитросплетения вариаций будущего?

Хотя, пожалуй, только это и помогало. Видеть отблеск понимания в глазах Малфоя – наверное, в большем Гарри и не нуждался, когда в сознание прорывался очередной пугающий сон.

Вот только сейчас безотказный внутренний датчик уверенно заявлял – Драко не было рядом. Не было… О, черт.

Гарри обернулся, машинально бросив быстрый взгляд на кровать – напряженно кусающая губы, растрепанная спросонья Луна, свернувшаяся на краю калачиком, подпирающая кулачком голову, Панси. Малфоя нет. А, значит, он так и не вернулся вчера.

Остатки сна слетели окончательно.

- Пойду поброжу, - буркнул Гарри, мимоходом целуя Луну в лоб и отворачиваясь от обеспокоенного взгляда. – Все равно не усну больше.

- Кофе лучше, чем алкоголь, - толкнулся в спину глухой голос Панси. – И не паникуй раньше времени. Если хочешь, потом вместе попаникуем…

Короткая вспышка раздражения пришла и тут же стыдливо исчезла – как случалось почти всегда, когда Паркинсон со всей своей непринужденностью встревала в его дела. Она права, одеваясь, устало подумал Гарри. Драко нет меньше суток – он вполне мог все это время вообще не ложиться спать. С ним все в порядке, раз живы мы. Нужно просто еще подождать.

Куда он денется – вернется прямо сегодня.

Серый рассвет медленно клубился на горизонте. Гарри вдыхал запах кофе, обхватив обеими ладонями чашку и облокотившись на высокий, по пояс, каменный парапет балкона. И очень старался, глядя вдаль, не думать о нетронутой комнате Драко, которую только что пересек, проходя сюда. Комнате, в которой Малфой сегодня ночью тоже не появлялся.

Драко не в первый раз уезжал за пределы замка – за почти три с половиной года какие только дела не выдергивали каждого из них отсюда хотя бы на несколько часов. А с тех пор, как Панси и ее аналитики, наконец, умудрились модифицировать связующий амулет, придумав, как заставить его отыскивать и точно указывать местоположение «родственных существ» по всей Европе, дел и вовсе стало невпроворот.

Почти полсотни магов, постепенно стянувшиеся сюда за первые полгода, долгое время составляли все население школы. Гарри невольно усмехнулся, невидяще глядя перед собой. Они дрались тогда до развороченных стен и опаленных карнизов, споря до хрипоты и падая потом от усталости – в попытках продумать систему занятий. Когда выстраивали образ жизни – для тех, кто доверился им и позволил решать, как им жить, с кем, куда и для какой цели.

Луна всхлипывала, заламывала руки, топала ножкой и срывающимся голосом напирала на возрождение самого понятия «клан». Мы не просто так маги кланов! – кричала она. Мы должны чувствовать свои корни, ощущать, что рядом – такие же, как мы! Все равно никто, кроме родственника, тебя не поймет. И селить магов необходимо по кланам, и только исходя из этого выстраивать систему обучения. Потому что к каждому нужен индивидуальный подход.

Вот именно, что индивидуальный, закатывал глаза Гарри. Упрямо просящаяся на язык параллель между собой и Снейпом не давала даже попробовать серьезно обдумать идею объединения кланов. Достаточно было всего лишь представить, что Северус, при всем к нему уважении, мог бы жить где-то рядом. В одной, можно сказать, с Гарри спальне. Эмоции зашкаливали прямо-таки мгновенно.

Что вы деретесь, цедила сквозь зубы Панси, придавливая Поттера к полу тяжелым взглядом. Дети малые, честное слово. Селить надо каждого отдельно, а потом сами уже разберутся. И возраст учитывать. И занятия проводить по таким вот группам – кто с кем скучкуется, те пусть в куче и будут. Все ж взрослые лю… пардон, маги… вокруг.

Драко дипломатично молчал, по окончании каждой свары выдавая покрытый наспех набросанными во время «бури за круглым столом» строчками пергамент с перечнем возможных типов уроков и классификацией оптимального распределения информационных энергопотоков в зависимости от качественного уровня передаваемых знаний. А потом с фамильной малфоевской отстраненностью вещал в потолок о том, сколько крови лично ему попила за время учебы система деления студентов по Домам и неизбежно вытекающие из нее элементы бессмысленного соревнования и противостояния.

Панси затыкалась мгновенно, будто из нее выпускали весь воздух. Луна фыркала – она и в Хогвартсе-то не очень понимала смысла вражды факультетов, а Гарри сцеплял зубы, давя желание сгрести Малфоя в охапку и держать так, пока он и думать не забудет о том, что когда-то они не были вместе. И оба полагали, что только так – правильно.

Выстроившаяся в итоге почти что сама собой из соображений одной только целесообразности схема преподавания Гарри временами просто поражала – честно говоря, до сих пор. А разобраться в расписании вообще не представлялось возможным – он малодушно сбегал от попыток что-либо ему разъяснить, оставляя организацию Панси и Драко, которые, как он нередко подозревал, то ли мыслили не по-человечески многомерно, то ли напропалую под шумок пользовались хроноворотами.

Рассвет занимался неспешно и основательно, с неотвратимой уверенностью, отгоняя тревожные мысли, заставляя вдыхать утренний воздух и жмуриться от запаха свежести.

Розовые отсветы постепенно вступали на каменные плиты двора, окрашивая и высветляя их, хмурые с ночи тучки медленно разъезжались, обнажая иссиня-голубоватое небо. Ветер ерошил отросшие волосы – у ветра всегда нежные пальцы, почему-то обрывочно подумал Гарри, рассеянно скользя взглядом вниз и привычно отыскивая там юношу, сидящего, небрежно подогнув под себя ногу, на постаменте у входа. Фигура зыбко колебалась, словно пытаясь укутаться в невидимое глазу рваное облако, солнечные блики играли в складках тонкой поношенной мантии – сегодня юноша сидел, повернувшись лицом к восходящему солнцу, запрокинув голову, упираясь ладонями в камень и зажмурив глаза, будто тоже вдыхал запах рассвета.

Почему-то Гарри необъяснимо хотелось, чтобы парень посмотрел на него. Сам – без просьбы или, упаси Мерлин, прямого указа, который принцип управления проекцией вполне позволял. Но юноша, видимо, был чертовски самодостаточен, а спрашивать у Драко или девочек, не смотрит ли на них школьная скульптура, Гарри обоснованно не решался. В его представлении подобный вопрос уже граничил с первыми признаками надвигающейся шизофрении.

Мерлин, уже три с половиной года, подумал вдруг Гарри, вглядываясь в мечтательную улыбку юноши. И ровно пять с той жуткой ночи, когда я стал магом… Рехнуться можно. Кому объяснишь, что все ЭТО уложилось в пять лет? Всего – в пять лет?..

Цифра вдруг перепугала до колючих мурашек между лопатками. Девятнадцатое марта, холодея то ли от ужаса, то ли от просто волнения, глупо повторил про себя Гарри, машинально опуская чашку на парапет. Кто бы мог подумать… Да разве я сам – мог? Тогда? Что закончится – этим?..

Он скользнул взглядом по буйно разросшемуся яркому саду за окружающей скульптуру перед входом площадью. Паркинсон устроила его, по ее словам, всего лишь регулярно мелькая где-то неподалеку, да временами застревая между стеблей и цветов то с книгой, то с кучей пергаментов. А потом разводила ручками, хмыкая, что не имеет к гербологии ни малейшего отношения.

Те же нотки однажды Гарри в ее голосе уже слышал – когда она утверждала, что не способна к целительству. Впрочем, так утверждалось и до сих пор – невзирая на то, что Панси являлась единственной, кто при необходимости исполнял в школе функции колдомедика. Точнее, единственной, кто делал это успешно и без непредвиденных сбоев.

Она – такая, давя невольную улыбку, подумал Гарри. Даже похвалить себя лишний раз не дает… говорит, ей это только мешает. Но цветы почему-то растут только там, где – она. Мерлин Великий, и какие цветы!.. Луна аж стекленеет от восхищения, когда видит очередное чудо природы, «не произрастающее в этих широтах».

Мы и сами не понимаем, кем постепенно становимся. Мы давно поверили, что мир подскажет, если мы снова вдруг ошибемся, что мы имеем право быть самими собой – хотя бы здесь. Позволять себе все, что захочется – когда выпадает возможность. Мы были правы? Или все-таки нет?

Машинально потерев лоб, Гарри устало хмыкнул и уселся на парапет, прислоняясь к стене. Из сада доносился голос проснувшейся Мелл – значит, уже восьмой час, она всегда выходит в семь со своей гимнастикой. Она, а в последнее время – и еще трое магов, причем только один из них тоже земной. А вот поди ж ты, повадились вместе с ней посреди растений просыпаться… Гарри давно оставил попытки понять собственных учеников. Казавшаяся когда-то незыблемой схема деления по стихиям и накладывающая на характеры, личность, приоритеты свой отпечаток властной лапой, подернулась дымкой, как только число магов в школе перевалило за двадцать. Найти общие черты при желании было можно – но предположить, что перед тобой за существо, как оно поступит и что ему нужно, исходя из одной лишь стихии – теперь эта идея казалась бредом. Маги разные – слишком, чересчур, иногда просто до невозможности. И далеко не всегда поведение получалось объяснить воспитанием.

Еще сильнее это бросилось в глаза, когда из ниоткуда – а по факту откуда угодно – на пороге стали возникать совершенно незнакомые личности, утверждающие, что «просто слышали о Гарри Поттере». Те, кто не жил в резервации, кто стал магом недавно, кто вообще провел юность в другой стране. Они тоже рвались сюда – да им и некуда было больше особенно рваться. Гарри их понимал.

Многих находили и приводили Драко и Луна – после модификации амулета это стало привычной деятельностью. Чаще всего о школе стихийных магов уже либо знали – и тогда молчаливо соглашались, либо узнавали при встрече – и тогда соглашались куда более радостно. Лучше жить взаперти среди таких же, как ты, чем медленно умирать в одиночестве.

Жесткий запрет на выход за пределы школы – как и физическую невозможность ее покинуть – ученики воспринимали ошарашенно, но в конечном итоге всегда – покорно. За три с половиной года существования Уоткинс-Холла территорию покидали только его основатели. Всем остальным же было суждено провести здесь всю жизнь – если хотя бы трое из четверых учителей не решат, что мага можно «выпустить в люди».

Гарри искренне считал, что время подобных решений не придет никогда. Впрочем, по прошествии нескольких месяцев никто из живущих здесь наружу уже и не рвался. Вот и незачем. Крепко перестроенный общими усилиями замок огромен, принадлежащая школе местность – еще больше, и уж лучше устроить колонию здесь, чем позволить толпе привыкших жить по-своему нелюдей обживаться в человеческом обществе.

Может, поэтому всегда так все валилось из рук и от тщательно задавливаемого беспокойства хотелось выть раненым волком, когда Драко исчезал в пламени камина, отправляясь за очередным учеником? Даже понимая, что ведет себя, как редкостный идиот, Гарри не находил себе места в часы, когда Малфой отсутствовал в замке. Так не было, когда он навещал Северуса в поселении – сам Снейп появляться у них до сих пор упорно отказывался. Так было, только когда Драко уходил – к людям.

А, может, все дело в том, что на этот раз они рискнули замахнуться на большее. Переломав кучу копий в бесплодных спорах, решились, наконец, воспитывать не состоявшихся магов, а тех, кому еще только предстоит ими стать.

Методика зияла прорехами, и сам Гарри, не стесняясь, по полной загружал учеников на занятиях анализом и выстраиванием возможных ее описаний. И, насколько ему было известно, Панси подобной эксплуатации бездействующих мозгов не стеснялась тем более. Вот только легче не становилось – они определенно совали носы чуть дальше, чем могли пока что себе позволить. Но по всему выходило, что так и правильно. Только так.

Воспитывать не магов, способных когда-нибудь стать чьим-то наставником, а пару наставник-воспитанник. Держа под контролем и процесс инициации тоже.

Тем более, что худо-бедно дозревших до посвящения и балансирующих на грани людей амулет теперь тоже показывал…

- Гарри Поттер! – донесся до него из распахнутого окна рассерженный голос Панси. – Прекращай медитировать, у тебя смешанный класс через пятнадцать минут! Заменять в этот раз точно не буду!

Чертыхнувшись, Гарри торопливо спрыгнул с парапета.

Начинался новый день.

* * *

Утреннее солнце, нещадно бьющее в окно. Разбросанные по полу подушки, на которых расположились пятеро смельчаков – еще семеро уселись вдоль стен, кто вытянув ноги, а кто с показной безучастностью обхватив колени. А один юноша устроился на спинке пустого дивана, выше всех, поглядывая сверху вниз. Вечно пытается быть выше, вздохнул Гарри, оглядывая класс.

Будь проклят тот, кто придумал уроки в смешанных группах. Точнее, тот, кто понял, что они – неизбежная часть учебы. Самая важная, если разобраться.

- Доброе утро, - обронил с подоконника последний из сегодняшних учеников.

Гарри молча улыбнулся в ответ – одними глазами. Четырнадцать магов, младшему – малышу на окне – пятнадцать, старшей – Мелл – двадцать два. И ничего удивительного в том, что почти еще столько же отстранены от занятий. Хотя бы по разу из этой группы вылетали все. Единственный класс, где срывались даже самые… самые. Единственный, после которого Гарри не раз напивался до зеленых гоблинов.

Дважды – вместе с учениками. И даже Панси не заикнулась тогда о порядках.

Он не видел иной возможности, кроме как учить этих ребят думать, выворачивая перед ними наизнанку собственную жизнь. С этим пришлось согласиться почти сразу – личного больше не существует, если это личное – в прошлом. Прошлое для того и нужно, чтобы извлекать из него уроки, и у четверых юнцов, взваливших на себя ответственность за будущее стихийных магов, нет права объявлять его своей собственностью.

- Слушаю ваши выводы, господа, - сказал Гарри, опускаясь рядом с Дэнни на подоконник. – Кто начнет?

Не переглядываются. То ли уже все за стенами обсудили – и успели перессориться напрочь, то ли каждый настолько в своих мыслях, что в кои-то веки не до соседа.

- Тут нечего обсуждать, - спокойно сообщила Мелл, внимательно глядя в пол. – Профессор Дамблдор был абсолютно прав.

Короткое нервное движение Алана. Не согласен. Конечно же.

- Хорошо быть правым, когда сам отсиживаешься за стенами, - насмешливо протянула Энни. – Дамблдор не был замечен ни в одной действительно опасной стычке.

- Кроме последней, - флегматично возразила Мелл. – Если ты не забыла, он был убит именно в стычке.

- И поделом… - буркнул из угла комнаты Алан. – Если так чужими жизнями ворочать…

Гарри задумчиво кусал губы.

- Натан? – поднял он глаза на юношу на диване.

Парень неуверенно пожал плечами.

- Ситуация требовала жесткого авторитарного руководства, - негромко проговорил он. – Отсутствие жертв во время войны – задача все равно нереальная. Важно только, чтобы жертвы были осмысленными, а я не нашел упоминаний о…

- А убийство семьи Уизли? – изогнула бровь Энни. – Тоже осмысленно?

Натан фыркнул.

- У нас нет точных данных о причинах их смерти. Из того, что есть, выводится только мотив потенциального двойного предательства, причем, скорее всего – кем-то из старших. В любом случае, в той ситуации разумнее было убивать даже возможных шпионов, чем допускать утечку информации.

- Утечки были, - с вызовом заявил Алан. – Или ты мыслив одним глазом смотрел? Вся финальная операция была построена на утечках – к нужным людям в нужной пропорции.

- Причем просчитанных заранее, - вставила Мелл. – Что только подтверждает стратегический гений Дамблдора.

Взглядом Алана можно было выжигать дыры. Но, видимо, не в земных магах, подумал Гарри, глядя на девушку. Такую даже огненному пробить не под силу.

- Никто не спорит с тем, что он – гений, - процедил Алан. – Вопрос стоял не в том, умел ли Дамблдор кроить интриги, а в том, были ли они этически оправданны. Имел ли он право так поступать.

- Если бы у руля был ты, мир, несомненно, жил бы по законам справедливости, - покладисто усмехнулась Мелл. – Только война – не факт, что закончилась бы именно так.

- Войну выиграл Гарри Поттер! – выпрямляясь, выкрикнул Алан. – И не благодаря манипуляциям Дамблдора, а вопреки им!

- Это твой вывод? – быстро спросил Фил. – Я бы поспорил, потому что, если анализировать ситуацию и принять во внимание, что обстоятельства максимально благоприятствовали, а сложил их именно Дамблдор…

- Стоп! – поднял ладонь Гарри. – Мелл, вопрос действительно стоял об этике, а не о качествах стратега. Конкретнее.

- Он имел абсолютное право убивать тех, кто помогал этим достижению финальной цели, - без запинки отчеканила та, наконец поднимая взгляд. – Он имел право на организацию похищения мистера Малфоя, даже если в результате тот также был бы убит. В конечном итоге, один человек ничего не значит, когда под угрозой тысячи жизней. Он взял на себя ответственность, и его смерть доказывает, что он и себя ценил не больше прочих.

Гарри на миг показалось, что еще немного – и она попытается извиниться за свою прямоту. Как будто точно знает, что он с ней не согласен, но не хочет менять точку зрения.

- Его смерть доказывает, что он хреновый стратег, - неожиданно твердо сказал с подоконника Дэнни.

Половина группы невольно тихо прыснула в кулаки. Малыш нередко вызывал подобную реакцию.

- А почему не наоборот, гениальный? – уперся Натан, буравя мальчика взглядом с высоты своего места. – Если Мелл права, то Дамблдор вполне мог отдать свою шкуру, чтобы потянуть время до прихода мистера Поттера, да еще и измотать Риддла дуэлью по максимуму. Это доказывает его способность планировать.

- Он был уверен, что я мертв, - мягко поправил Гарри. – Ты невнимательно смотрел данные?

- Значит, это доказывает его этичность, - усмехнулся Натан. – Тот, кто жертвует другими людьми, должен быть готов умереть и сам. Он был готов. Это оправдывает все его предыдущие действия.

- Если нынешний Министр Магии завтра сыграет в ящик, это что, оправдает все, что он сделал с тобой?! – тяжело дыша, рявкнул Алан. – Или с твоими родителями? – повернулся он к Мелл. – Или с твоим наставником? – это к Филу.

В комнате воцарилась гнетущая тишина, как будто он сгоряча брякнул неловкость. Заговорил о том, о чем в приличном обществе принято из вежливости помалкивать. Пять баллов огненным, машинально подумал Гарри, напряженно наблюдая за лицами, ловя отголоски эмоций.

- Поставь себя на место мистера Драко! – Алан ткнул пальцем в невозмутимую Мелл. – Представь, что это тебя вернули к тому, кто убил твою мать и довел тебя до инициации. К тому, кого ты боишься до истерики, после кого ты едва только учишься жить заново, не шарахаясь от собственной тени.

- Стихийный маг не должен избегать своих страхов, - возразила девушка, разглядывая свои ногти.

- Стихийный маг имеет право сам решать, когда и с какими страхами разбираться! – выплюнул он. – Какого Мерлина кто-то будет вмешиваться и сталкивать магов лбами с тем, что ему сейчас выгодно?

- Алан, - предупреждающе подал голос Гарри.

- Я спокоен, - процедил тот, снова откидываясь к стене и отворачиваясь.

- Алан, посмотри на меня.

Пылающий неприязнью и вызовом взгляд. Побелевшие костяшки пальцев.

- Что именно ты бы сделал иначе на его месте?

Мальчик с шумом выдохнул, запустил пальцы в копну волос – и тут же, дернувшись, вновь поднял голову. Ему было велено смотреть на учителя.

- Он не должен был разрывать вас с наставником, - упрямо прошептал Алан. – Даже великие цели не оправдывают такого… зверства.

- Но результат-то и впрямь получился великий, - возразил Фил.

- У него даже не было гарантий, что это сработает! – снова выкрикнул Алан. – Он просто грубо вмешался, и… ч-черт, он использовал магов! Как скот!

- Во второй войне я тоже использовал магов, - тяжело обронил Гарри.

- Они знали, на что шли! И вы – не он! Дамблдор был человеком!

Дэнни сдавленно охнул. Энни рывком обернулась к Алану и вытаращилась на него во все глаза.

Натан едва заметно дернул головой. Тоже так думает, едва сдерживаясь, чтобы не закипеть самому, мрачно подумал Гарри, оглядывая остальные лица.

- Человек не имеет права управлять судьбами магов? – спросил он, придавливая Алана взглядом к стене.

Тот молчал – хотя и не отводил глаз.

- Маг – имеет? Верно?

- Верно, - наконец выдавил тот. – Вы – маг. Вы имеете право.

- Отлично, - стискивая кулаки, усмехнулся Гарри. – Кажется, ты – тоже маг, Алан? Значит, у тебя такое же право решать за других, кому из них жить, а кому – нет, - и обвел взглядом группу. – Встать.

Взгляды – недоверчивые, покорные, упрямые, с вызовом или усталостью. Вопросительные. Даже Натан с дивана слез.

Злость медленно переплавлялась во что-то другое – в какую-то отчаянную, бесшабашную ярость, позволяющую не думать, не рассуждать, позволить ей нести тебя. Просто говорить то, что кажется верным.

- Ситуация, - отрывисто бросил Гарри, прислоняясь к стене и складывая руки на груди. – Каждый из вас должен выбрать из присутствующих здесь одного, самого, с его точки зрения, бесполезного. Двоих нельзя, обойдетесь одним. Кого-то выбрать нужно обязательно. Пять минут на обдумывание.

Не смотрят друг на друга. В себя смотрят. Ну, слава Мерлину, хоть до этого доучились…

- Бесполезного с точки зрения лично вашего понимания пользы, - продолжал он бросать фразы, пока ученики оторопело моргали. – Никаких общих моралей и домостроев, если они не являются вашими приоритетами. Будьте готовы пояснить свой выбор.

Отчаянный, полный немой обиды взгляд Алана.

- По очереди подходите к тому, кого выбрали, и говорите ему в лицо: «Я решил, что тебе пора умереть. Ты здесь не нужен». Мелл?

Девушка задумчиво потерла нос и, оттолкнувшись от пола, медленно пошла вдоль круга.

- Я решила, что тебе пора умереть, Энни, - спокойно произнесла она, остановившись. – Ты здесь не нужна.

- Почему?! – возмущенно выдохнула та.

- Ты глупая, - пожала плечами Мелл.

- Фил? – перебил открывшую было рот девушку Гарри. – Ты следующий, не заставляй нас ждать.

Водный. Сам весь, как ручей – из тех, что бывают ледяными и слепяще прозрачными.

- Я решил, что тебе пора умереть, Алан, - слова, как тягучие капли. – Ты здесь не нужен. Ты не чувствуешь никого, кроме себя.

- Неправда! – оскорбленно прошипел стоящий рядом Дэнни.

- Дэнни? – повернулся к нему Гарри.

Глаза малыша распахнулись, казалось, на пол-лица.

- Твой выбор.

Мальчишка тяжело дышал, кусая губы и глядя на него снизу вверх.

- Дэнни, мы ждем.

- Я не хочу, - задыхаясь, прошептал он, и, будто собравшись с духом, выкрикнул, отступая на шаг назад: – я не буду! Вы сами сказали, что я должен выбрать из моей личной пользы. Я считаю, что каждый полезен по-своему! Что я слишком глуп, чтобы выбирать из них!

- А если ты будешь знать, что, не убив одного, ты убьешь всех, кто стоит здесь? – спросил Гарри. – Что тогда?

Мальчик нервно обхватил себя за плечи и обвел взглядом неровный круг.

- Тогда я умру сам, - почти спокойно, словно удивляясь собственным словам, произнес он. – Я решил, что мне пора умереть. Я не нужен здесь.

- Причина?

Дэнни лихорадочно соображал.

- Назови, или я сам ее назову.

- Трусость, - презрительно выдохнул Натан.

- Думай, – бросил мальчику Гарри и повернулся к следующему ученику: – Алан?

- Вы! – заорал тот ему в лицо. – Вы это от меня хотели услышать? Что вы здесь вытворяете! Это вам уже пора умереть, и я так считаю!!!

Развернувшись на каблуках, он вихрем вылетел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью. Из коридора донесся удаляющийся топот.

Гарри устало потер лоб и снова повернулся к Дэнни.

- Так что там о причинах, малыш? – поинтересовался он.

У мальчишки дрожали губы, он почти прокусывал их, лишь бы скрыть это. Глаза растерянно бегали.

- Я все равно считаю, что так нельзя, - прошептал Дэнни. – Я… понимаю, что нужно. Но я бы не смог. Это правда, учитель.

- А что делать тому, кто оказался вынужденным решать? Что, если бы это был ты? У меня ведь тоже не было выбора.

- Значит, вы сильнее меня, - подбородок еще дрожал, но с собой парень почти справился. – Я просто… я знаю, что не хотел бы быть на вашем месте. И на месте Дамблдора. Извините… наверное, я плохой маг. Но это правда.

Мелл молча отошла к столику и, налив из графина воды, принесла стакан мальчику. Тот взял, бросив на нее быстрый взгляд.

- Перерыв полчаса, - медленно произнес Гарри. – И передайте Алану, что он отстранен от занятий на ближайшие два месяца.

- А плюсов не будет? – спросила Энни.

Гарри перевел взгляд на группу.

- Единственный, кто сегодня заслужил плюсы – так это Дэнни. Все свободны.

* * *

От долгожданного запаха кофе на глаза даже навернулись слезы. Гарри обессиленно рухнул на диван, откидывая голову на спинку, и вдохнул полной грудью.

- Как прошло? – меланхолично поинтересовалась Панси, откусывая от булочки.

Замечательно, мрачно подумал Поттер. Ты обедаешь, а мне даже рукой пошевелить лень.

- Кто-то опять отстранен? – участливо спросила Луна.

Гарри перевел на нее утомленный взгляд. Девушки расположились за столом бок о бок, и в этом было что-то неправильное. Как будто они избегают смотреть друг на друга.

Хмурая складка на лбу Панси бросилась в глаза чуть позже. Как и заплаканные глаза Луны.

- Алан Прюэтт, - негромко ответил Гарри, разглядывая их. – И еще три полноценные истерики, кроме его выходки. Лучше некуда. Налей мне выпить.

- Вот еще, - фыркнула Панси, убирая вино со стола. – Тебе и после обеда с ними общаться. Давай, подкрепляйся лучше.

Ощутимое напряжение, казалось, клубилось прямо в воздухе – над ними, упорно смотрящими в разные стороны и усиленно пытающимися сделать вид, что за время утренних занятий ничего не произошло. Гарри поймал себя на постыдном желании плюнуть на все и завыть – от одной только мысли, насколько сейчас было бы легче, если бы рядом был Драко. Просто – был…

Нехотя поднявшись, он обнаружил, что девчонки уже некоторое время угрюмо молчат, ковыряясь каждая в своей тарелке.

- Что у нас снова стряслось? – спросил Гарри, устало опираясь обеими руками на спинку стула.

- Ничего, - нервно буркнули обе – Панси с раздражением, а Луна – печально и жалобно.

Опять поссорились, с тоской подумал он, выдыхая сквозь зубы и садясь рядом с ними.

- Что Алан на этот раз натворил? – не меняя тона, попыталась свернуть разговор на другую тему Луна. – Такой искренний мальчик…

- Искренний? Не то слово, - хмыкнул Гарри, ставя локти на стол и опуская голову на руки. – Глядя на него, я регулярно жалею, что не могу начислить кому-нибудь каких-нибудь баллов. А через минуту уже кажется – придушил бы собственными руками. За лень и непроходимый эгоцентризм.

- Вылитый ты в юности, - холодно отозвалась Панси, не отрываясь от яростного кромсания бифштекса.

- Жалко, что тебя нельзя тоже от чего-нибудь отстранить, - задумчиво проговорил Гарри, покачиваясь на стуле.

- Валяй, - нехорошо усмехнулась девушка. – Сам будешь по хозяйству носиться. И рабочие группы тоже сам будешь организовывать.

Улыбка ситуацию почему-то не примирила. Да что с ними сегодня обеими? – растерянно подумал Гарри.

- Драко… - начал было он вслух.

- С ним все в порядке, - тут же перебила Луна, заправляя за ухо выбившийся локон и сосредоточенно глядя в тарелку. – Амулет показывает, что он жив и бодр. И даже не взволнован. Все хорошо, Гарри.

Не считая того, что пошли вторые сутки, как его нет? Да все просто замечательно. И, если он там не взволнован, то кто бы и меня тогда заодно успокоил… Лучше всего – вернув Малфоя домой. Прямо сейчас – и тогда я, наверное, даже не рехнусь за вторую половину занятий.

И вообще в этом хаосе не рехнусь.

- А если он и этой ночью не явится? – глухо пробормотал Гарри, сжимая вилку.

- Значит, утром проведешь Поиск и отправишься за ним, - отрезала Панси. – Все, хватит переживаний! Могу я хоть поесть спокойно в вашем присутствии?

Поттер медленно поднял голову. Девушка хмуро ответила на взгляд.

- Если ты еще помнишь, Панси, ты не в состоянии вести занятия в смешанных группах, - негромко произнес он, не сводя с нее глаз. – В первый и последний раз, когда ты умудрилась выжать на них из кого-то хоть что-то, ты отлеживалась потом целый день. Не забыла? А я и Луна варимся в этом аду дважды в неделю, и, если после уроков и стоим на ногах, то меньше всего при этом нуждаемся в указаниях, куда нам девать наши переживания.

- Извини, - мрачно процедила Паркинсон. – Завтра поговорим, в таком случае. Я все забываю, что ты еще и без присутствия Малфоя полноценно не функционируешь…

Луна обреченно выдохнула и, отвернувшись, бросила вилку на стол.

- Ну, я – ладно, - пожал плечами Гарри, забирая с блюда последнюю булочку. – А вас-то какая муха сегодня укусила?

Они все равно категорически не смотрели друг на друга, цепляясь каждая за свою правду. Панси – невозмутимо поджав губы, Луна – обреченно глядя в сторону.

- Драко вернется – поговорим, - буркнула сквозь зубы Паркинсон.

- Да! – с неожиданной горячностью поддержала ее Лавгуд. – Он тебе много интересного скажет.

- Или тебе, - невозмутимо хмыкнула Панси.

Гарри на мгновение замер с открытым ртом – а потом медленно положил булочку на стол. Девочки не так уж часто и ссорились, а когда вставали не с той ноги, всегда умудрялись разобраться друг с другом самостоятельно. Подавляющая часть ссор вообще не выносилась за пределы девичьей спальни, оседая где-то там, за дверью, и становясь той самой частью будней – домашней и теплой, над которой Гарри с Драко порой беззлобно посмеивались, пряча улыбки в уголках губ. Той, которая, наверное, была и у них самих – и со стороны казалась девчонкам не менее забавной и глупой.

Принципиальные конфликты обсуждались всегда вчетвером. И принципиальным не мог считаться тот, где двое не могут решить собственные разногласия.

Требование Панси дождаться Драко могло означать только одно – у них действительно большие проблемы. У всех четверых.

- Гарри, выдохни уже, а? – с тоской попросила Луна, вставая из-за стола. – Тебе еще в класс возвращаться.

- И тебе, - машинально добавил он, лихорадочно прикидывая, что могло произойти за те несколько часов, пока девочки оставались наедине.

Даже нет – Луна же тоже была на уроках. Значит, еще раньше? Утром, пока он сидел на балконе?

- Ну, может, хоть… - осторожно начал было Гарри.

- Нет! – обернувшись, хором рявкнули они обе – и переглянулись, будто их коробило это неуместное сейчас нечаянное единодушие.

- Сказала же – когда Драко вернется, - отчеканила Панси, опуская на стол пустой бокал из-под сока. – Все равно без него не угомонитесь оба…

Разговор прервала зеленая вспышка каминного пламени – Гарри изумил, наверное, больше сам факт вызова, чем его неожиданность. Доступ в камин Уоткинс-Холла был только у двух человек – при том, что одна из них появлялась здесь хорошо, если раз в полгода, а вторая – вообще никогда.

Стихийных же магов защита замка свободно пропускала и так. Правда, только в одном направлении…

Из камина показался знакомый четко очерченный профиль в обрамлении густых вьющихся каштановых волос – и все трое замерли, от удивления перестав дышать и оцепенело уставившись на нежданную гостью.

- Привет! – как ни в чем не бывало, кивнула им Гермиона Грэйнджер. – Я могу войти?

Гарри медленно выдохнул, ловя себя на невольно растекающейся улыбке. В этом она была вся – пропадать невесть где без сов и приветов больше трех лет, а потом объявиться в камине и поинтересоваться, можно ли ей войти.

Видимо, кто-то из девочек что-то сказал, потому что Гермиона исчезла в пламени – и через мгновение появилась в нем снова, перешагивая через кладку камина и выбираясь на пушистый ковер.

В одной руке она держала объемистый чемодан, который тут же поставила на пол. Другой прижимала к плечу обхватившего ее за шею мальчишку лет двух.

- Познакомься, Вик, - спокойно сказала Гермиона, перехватывая его обеими руками. – Это Гарри. Гарри Поттер.

Мальчик бросил на Гарри настороженный взгляд, прижимаясь к матери.

- Ты тот самый? – подозрительно спросил он.

- Привет, - обалдело выдавил Гарри, разглядывая темные вихры пацана.

- Герм?.. – каким-то звенящим голосом позвала ее Панси.

Девушка обернулась к ним с Луной – и Гарри едва окончательно не потерял дар речи, увидев, как они смотрят на гостью. Точнее, на ее ребенка – так, будто перед ними внезапно материализовалось свободно гуляющее посреди бела дня привидение.

- Гарри говорил, что я могу пожить здесь, если мне будет некуда идти, - вежливо сообщила им Гермиона. – Надеюсь, он все еще помнит свои слова.

Гарри слушал их вполуха, изо всех сил пытаясь совместить в голове упрямую девчонку, которую оставил на холмах Хогвартса несколько лет назад, и пышущую свежестью и решимостью молодую женщину, за чью шею привычным жестом цеплялся ребенок с хмурым, исподлобья, взглядом.

Ребенок. У Гермионы. С ума сойти. Почему, интересно, тот факт, что она собиралась замуж, никогда не увязывался в уме Поттера с тем, что она вполне могла успеть и ребенка родить?..

- Пойдем, я тебе комнату покажу, - улыбнулась Луна, снизу вверх глядя на Гермиону.

Она уже сидела на корточках перед стоявшим рядом с матерью мальчиком, держа его за руку. Тот, кажется, не возражал – во всяком случае, не демонстративно.

- У тебя занятия, - процедила сквозь зубы Панси, не отрывая от лица Гермионы напряженного взгляда. – Я сама им все покажу. Идите, вас с Гарри молодежь уже заждалась.

Луна, ойкнув и сделав на прощанье Гермионе круглые глаза, торопливо выскользнула из столовой. Длинная юбка взметнулась и опала, дверь тихонько захлопнулась – по коридору зацокали каблучки.

- Что случилось? – не удержался от вопроса Гарри, глядя на бывшую подругу. – Ты не появлялась три года, а теперь…

- Я подала на развод, - спокойно сказала Гермиона, беря ладошку Вика в свою. – Нам нужно место, где нас не смогут найти. Я потом тебе все объясню, ты же, вроде, опаздываешь?

Гарри машинально кивнул ей – взгляд Панси успокаивал, позволяя убраться сейчас по своим делам и положиться во всем на нее. Все, что нужно и должно, она сделает и узнает. Она не вчера родилась.

И, только спускаясь по лестнице, он подумал, что уже и сам не помнит, в который именно за сегодня раз ему кажется, что он только что упустил что-то важное. Очень-очень важное – и даже не понял, с чем оно связано и где его потом снова искать.

* * *

К вечеру Гарри окончательно убедился, что в его голове поселилась веселая семья злобных маленьких троллей, развлекающихся методичным отплясыванием чечетки на всех доступных поверхностях.

Мелл к концу занятия заявила, что не желает больше видеть Филиппа на утренней гимнастике, которую проводит сама, по своей методике, тратя собственные силы на не заслуживающих того остолопов. Фил в отместку битых пятнадцать минут методично рассказывал группе об особенностях поведения земных магов женского пола в условиях, оторванных от теоретизирования – проще говоря, об их пресловутой неспособности чувствовать и связанным с этим неумением адекватно реагировать на жизненные ситуации.

Гарри удалось загасить конфликт, только потребовав продолжить дискуссию в присутствии мисс Паркинсон, куда как более осведомленной о разнообразных особенностях земных магов. Фил оскорбился, но оплеуху принял – что, впрочем, еще не давало надежды на то, что они с Мелани не перенесут личные ссоры и на следующий урок.

Дэнни свалился с эмпатическим шоком, за что едва не схлопотал отстранение, но отговорился тем, что защиту в его группе Луна еще толком не тренировала, и примчавшаяся Лавгуд, на его счастье, смогла это подтвердить.

По всему выходило, что принцип допуска учеников в смешанные группы теперь тоже предстояло пересмотреть – либо просто больше не позволять участвовать в них водным магам младше семнадцати лет, раз они не выдерживают царящего там накала истерик. Что, в общем, тоже попахивало произволом и уравниловкой и навешивало на Гарри и Луну еще и предварительное тестирование личной выносливости каждого.

Что называется, не было печали… еще бы знать, как ее, вообще, можно тестировать. Но Драко-то, наверное, сразу придумает…

Драко… - в тысячный раз за день с тоской подумал Гарри, кусая губы. Если вчера еще можно было делать вид, что Малфой закопался в делах, заперся у себя в кабинете – или просто болтается где-то по замку со своим скопищем воздушных юнцов, то упрямое «сегодня» перечеркнуло все. Придавило угрюмой, бездумной тяжестью, навалилось всем весом, и каждое привычное действие вдруг стало даваться невыносимо сложно, и время застыло, растягиваясь, как истерзанная жвачка.

Да могу я без него, промелькнула сквозь головную боль усталая мысль. Могу. Только вот… Мерлин меня побери – не хочу… Словно жизнь по капле вытягивается. День занятий до чертиков вымотал, каждая мелочь концом света почти что мерещится. А еще Гермиона…

Сознание привычно сместилось, распалось на множество раздробленных частичек, почти мгновенно обшаривая замок. Малфоя не было. Панси отчитывала эльфов. Гермиона что-то сосредоточенно читала в Западной башне. Луна… ох, черт.

Он нашел ее скорчившейся на подоконнике чердака – она сидела, обхватив коленки и положив на них подбородок, и тихо всхлипывала, глядя в окно. Гарри на секунду остановился в дверях, глядя на нее. Ощущение дежа вю было таким ярким, что на миг перехватило дыхание – и что с того, что Уоткинс-Холл ничем не походил на поместье Блэков, а сама Луна – на ту девчонку, что жила с ними там, в круговерти их личного сумасшествия?

Привычки плакать на чердаках она все равно так и не изжила.

Гарри молча подошел ближе – и, усевшись за ее спиной, притянул Луну к себе. Та, вздохнув, покорно прислонилась к его груди, расслабилась, уткнувшись носом в собственный кулачок. Гарри зарылся в ее волосы, прикрывая глаза и машинально поглаживая вздрагивающее плечо, чувствовал, как постепенно успокаивается ее дыхание, как стихают всхлипы, и они сидели так, наверное, целую вечность, потому что, когда Луна заговорила, ему показалось, что он проспал, обнимая ее, по крайней мере, несколько часов.

- Скучаешь по нему?.. – чуть слышно прошептала она, глядя в окно.

Гарри едва заметно кивнул, не отстраняясь от светлой макушки.

- Я тоже… - замороженно проговорила Луна. – Наверное, его задержало еще что-то, да же? Что-то другое. Правда, странно, что он не связался…

- И не вернулся на ночь, - глухо добавил Гарри.

Вот оно, прижимая к себе сонную девушку, мрачно подумал он. Вот что никак не увязывалось. Драко мог понять, что не успевает закончить все за день – но в этом случае он обязательно бы вернулся домой перед сном. И утром просто исчез бы снова – а не пропадал бы с концами на двое суток.

Тоска, и тревога, и едва ощутимое, еще с ночи поселившееся где-то в груди ощущение безысходной, неизбежной уже опасности. Неотвратимости – будто все, что могло случиться, уже когда-то произошло. А Поттер снова ничего не заметил, и даже толком еще не понял, что именно сделал не так, где позволил себе поплыть по течению – или, наоборот, замахнуться на что-то, что ему явно не по зубам. Дал своей гордости право оценивать, что доступно их силам, а что – еще нет…

- Ты засыпаешь, - осторожно целуя Луну в висок, шепнул Гарри. – Иди, Панси же без тебя не ляжет…

Девушка как-то горестно хмыкнула, пытаясь то ли неловко возразить, то ли напроситься на уверения, что Паркинсон, хоть и бывает колючая, как убежденный кактус, но пределы своей стервозности всегда чувствует все равно. Конечно, если только предварительно не решила, что чувствовать в данную сторону сейчас нерезультативно, с невольным вздохом подумал Поттер.

- Ничего, лишнюю пару часов с Герм пообщается, - угрюмо пробормотала Луна. – Они ж почти четыре года не виделись, что ты, столько общих тем накопилось…

Гарри от неожиданности едва не разжал руки. И прежде, чем на язык напросился дурацкий вопрос, вдруг вспомнилась хмурая складка на лбу Панси, когда она выставляла Луну из столовой.

«Я сама им все покажу. У тебя занятия…»

Если бы дело не касалось этих девчонок и Гермионы, Гарри с уверенностью сказал бы, что Панси взъярилась, как хищница, защищающая свою территорию от чужих посягательств. Да и Луна сейчас реагировала не лучше, разве что – пытаясь воздействовать на окружающий мир не агрессией, а слезливой покорностью, заставляя всех подряд захлебнуться чувством вины за неправильный выбор.

Но применительно к стихийным магам – и человеку – убеждение казалось бессмысленным. Невероятным. Вообще невозможным.

Бред какой, мысленно усмехнулся Гарри. Да они же и не общались никогда раньше толком! У Луны целая сеть информаторов, что теперь, Паркинсон каждого будет встречать, ощетинившись? Все равно, что я бы сейчас вздумал Малфоя к Снейпу приревновать…

- Не выдумывай, - улыбнулся Гарри, прислоняясь затылком к стене. – Даже если вы вдруг повздорили, Панси не стала любить тебя меньше. Ты же сама это знаешь.

- Ох, Гарри… - устало фыркнула Луна. – Это вы с Драко мыслите категориями одной плоскости. Выбрал один раз – и люблю, и слава Мерлину, что вопрос партнера можно закрытым считать… У женщин все по-другому.

Гарри задумался.

- Не уверен, что хочу разбираться в этом сейчас, - признался он через пару минут. – У меня был тот еще день, я устал, как гиппогриф, да еще вам с Панси не раньше, не позже приспичило играть в свои страшные тайны. Тебе не кажется, что вы могли выбрать момент и получше?

- Вот именно так мне и кажется, - снова помрачнела Луна. – Что кое-кто мог бы подумать не только о себе, и сначала выбрать момент… а уж потом…

- Да что – потом? – не выдержал Гарри. Он уже едва скрывал раздражение.

- Ничего, - буркнула Луна, вставая. – Пойдем, действительно, спать. Ты не поймешь сейчас, правда… а я не хочу еще и с тобой на ночь глядя поссориться. Вот Драко вернется, и все вместе обсудим. Так только лучше будет, увидишь.

Мерлин, как вообще можно женщину понимать? – с тоской спросил себя Гарри, глядя в ее честные глаза. Даже такую, как Луна. Как они сами-то себя понимают, хороший вопрос…

Он проводил ее до комнат, больше не пытаясь ни отвлечь, ни заговорить. В конце концов, он слишком устал, чтобы думать сейчас и о них – раз уж обе так упрямо отстаивают свое право на игры в молчанку. Вот и пусть молчат. Все – завтра.

- Ты идешь? – неуверенно спросила Луна, замешкавшись на пороге их с Паркинсон спальни.

Гарри молча покачал головой. Мысль о коньяке Малфоя, ждущем своего часа в уголке винного шкафа, с каждой минутой почему-то представлялась все более заманчивой.

О коньяке – и о тишине рядом с потрескивающим камином. Ведь совсем скоро должен был вернуться Драко – и Гарри вдруг показалось чудовищной бессмыслицей спать, когда он придет. Ведь не может же Малфой пропадать невесть где третий день? Он вернется, буквально вот-вот.

- Я его подожду, - мягко сказал он вслух. – Ложись.

- Приходи, если сморит, - улыбнулась Луна – и исчезла за дверью.

Остался только огонь в камине, и пушистый, по щиколотку, черный ворс ковра, в котором утопали босые ноги, и тепло бокала в ладони. И горьковатый, пронзительный привкус на языке – губы Драко пахли им же, когда Гарри целовал их в последний раз. Когда Малфой стонал, запрокинув голову, и Гарри запускал руки в светлые волосы, разметавшиеся по вот этому самому ковру, вжимаясь в знакомое до черточки, до родинки на плече гибкое, тонкое тело, касаясь его – губами, ладонями…

Боже, как я соскучился по тебе… - с отчаянием подумал Гарри, задыхаясь и закрывая глаза. Я тебя просто убью, когда ты вернешься. Привяжу к дому намертво, если ты до сих пор предупреждать о своих передвижениях научиться не можешь… А лучше – прямо к кровати и привяжу. Тоже суток на двое…

Беспокойство прорывалось даже сквозь старательно накручиваемую злость. Драко не мог бодрствовать так долго. К исходу второго дня он уже должен был походить на истончившуюся, изможденную тень, балансирующую на грани провала в вымышленный мир фантазий воздушных магов.

И – ладно бы только это. Ему плохо не меньше сейчас, кусая губы, с тоской думал Гарри. Если я так с ума схожу, что он везде мне мерещится – так я хоть дома при этом! – то он там вообще один. Один…

Опустевший бокал одиноко поблескивал на низком столике у камина. Счастье мое рассудительное, что же с тобой там случилось? Что не дало тебе ни вернуться, ни хотя бы выслать сову? Почему тебя все еще нет? Как ты там, без меня?..

Машинально накручивая на пальцы ворс ковра и уже почти не стараясь не думать о Драко, смеявшимся здесь, рядом с ним, всего два дня назад, Гарри лежал, подсунув локоть под голову, невидяще глядя в огонь и отсчитывая бесконечные, едва тянущиеся минуты.

Когда ночь за окном стала едва заметно подергиваться утренней серостью, он и сам не заметил, как задремал.

Дата добавления: 2015-07-15