Глава 28.4. Забытые воспоминания.

Белла

Я открыла дверь, и он вышел.
- Я так люблю тебя, Эдвард.
- Эй, - он потянулся к повязке на лице.
- Нет, милый, пока ее нужно отставить.
Он уронил руки мне на плечи, а потом нащупал мое лицо и нежно приложил ладонь к щеке.
- Что случилось, любимая?
Я сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с волнением, застрявшим в горле.
- Все в порядке, Эдвард. Обещаю. Идем, - я взяла его за руку и повела собой. - Здесь прямо, иди за мной.
Он шел следом, пока мы не остановились у высоких ворот, отделявших задний двор от улицы. Я открыла калитку, мы вошли, и она захлопнулась позади нас. Дорожка, извиваясь, бежала к парадной двери. Я на секунду замешкалась, не зная, снять ему повязку сейчас, или когда мы войдем в дом. Я решила сначала привести его внутрь.
- Здесь три ступеньки.
Он улыбнулся на мой голос и уверенно пошел вперед.
И вот мы оказались у двери.
Назад пути нет.

Я запуталась с ключами на несколько мгновений, и наконец, дверь открылась.
- Аккуратно, тут порог, - пробормотала я.
Он вошел, и его плечи застыли. Он глубоко вдохнул.
Я сделала то же самое, пытаясь понять, на что он среагировал. Я почувствовала запахи краски, чистящих средств, полировки и нового персидского ковра, что я купила для гостиной.
Он стиснул челюсти.
- Белла...
Я бесшумно закрыла дверь и быстро встала перед ним. Нежно взяла его лицо в свои ладони.
- Ты мне нужен, Эдвард, каждая частичка тебя. И я хочу, чтобы у тебя было все, - я стянула повязку через голову. - С годовщиной.
Множество эмоций смешалось на его лице. Он отвел от меня взгляд.
- Где мы? - прошептал он окаменевшим голосом.
- Все хорошо, Эдвард. Обещаю. Я здесь с тобой.
- Белла... этот запах, - его голос дрогнул, - знакомый.
Я моргнула.

Конечно. Я совсем не подумала, что у каждого дома, у каждого здания есть свой запах. Я прямо сейчас могла закрыть глаза и воспроизвести в памяти аромат дома Рене - смесь красок и растворителей. А дом Чарли всегда имел некий затхловатый запах - явный признак того, что мужчина живет один.
Я выдавила улыбку и провела большим пальцем по его скулам.
- Да, милый, должно быть так.
Эдвард медленно повернул голову, оставаясь между тем абсолютно неподвижным. Его взгляд скользнул по фойе, вверх по лестнице, в прилегающую гостиную, и снова остановился на мне.
Он тяжело сглотнул.
- Я... ты...
- Хочешь осмотреться?
Он кивнул, а я наклонилась и мягко его поцеловала, потом уронила руки и отступила назад.

Он прошел по первому этажу, абсолютно поглощенный каждой вещью. Время от времени останавливался и пристально вглядывался во что-нибудь, а потом шел дальше. Я нарочно отставала, чтобы не мешать его осознанию того, что происходит, и где он находится. Я не знаю, сколько прошло времени, но я вдруг поняла, что не сделала ни одного вздоха. Не хотелось издавать и малейшего звука, лишь бы не отвлечь его от исследования.
Он делал какие-то знаки, будто разговаривая с самим собой, и пробормотал:
- Это было здесь.
Я проследила за его взглядом - он смотрел на сервант в кухне.
О боже! Он вспоминает!

Я не могла быть уверена, как много он вспомнит, но очевидно физическое присутствие в доме обнажило глубоко спрятанные воспоминания.
Наконец, он посмотрел на меня. Его глаза сверкали и светились.
- Это мой дом.
- Да.
- Ты..., - он раскинул руки, будто пытаясь охватить все вокруг, - ты сделала... все это?
Я кивнула.
- И наверху тоже?
- Да. Хочешь...?
- Да.
Я стояла в арке между гостиной и фойе. Он неуверенным шагом, как будто во сне, подошел ко мне. Казалось, что он так и пройдет мимо, но он вдруг остановился в полушаге от меня и взял за руку. Слегка склонил голову на бок и произнес:
- Пойдем со мной.
Я справилась с желанием выйти из своего укрытия. Мне не терпелось услышать о его реакции, но в то же время я хотела предоставить ему возможность реагировать так, как ему хочется без оглядки на мои чувства.
На лестничной площадке Эдвард остановился и осмотрелся.
- Я однажды упал с этих ступенек, - сказал он, показывая на лестницу, ведущую с площадки на второй этаж. - Мне было..., - он осекся, - я не помню, сколько мне было.
Он быстро прошел оставшиеся ступени и направился прямиком в комнату в конце коридора.
- Это была моя.
Я сжала его ладонь и улыбнулась. Я правильно угадала.
Он выронил мою руку и вошел.
- Кровать была там, - он развернулся, - а шкаф тут.
- Ты можешь все переставить -
- Нет. Я просто рассказываю...
Я кивнула.
- О боже, - он зашел за угол, где стоял открытый деревянный ящик. - Это была моя коробка с игрушками, - он втянул воздух и нагнулся. - Это был мой паровозик. Не могу поверить, что могу это вспомнить. Как он мог так долго здесь храниться? – бормотал он.
Я снова отступила назад, с восторгом наблюдая за его открытиями, как будто видела все его глазами. Я смотрела на него, и глаза горели от слез, которые никогда уже не появятся.
Так мы прошли по всему дому.
Все его замечания были абстрактными – просто несколько слов, чтобы показать мне – с ним все в порядке.
Осмотрев третий этаж, где почти не было мебели, за исключением воссозданной мной круглой комнатки в башне, мы вернулись на второй этаж.
И там я неловко стояла и ждала, пока он о чем-то размышлял на протяжении бесконечного количества минут.

Эдвард

После первого вдоха я почувствовал, как запахи затягивают меня обратно в прошлое, почти на сто лет назад, и это ощущение сбивало с толку и не давало сосредоточиться. В воздухе стоял запах кухонного камина, слабый аромат роз, которые мама однажды с какой-то религиозностью расставила в каждой комнате на первом этаже, невыветрившийся привкус отцовской трубки и лимонного моющего средства, которым натирали все дерево в доме.
Другие запахи ни о чем мне не говорили. Но все вместе означало только одно: я находился в доме Мейсенов.
В доме моей семьи.
В моем доме.
Когда я шел по первому этажу, казалось, будто я иду сквозь туман. Время от времени какая-то вещь приобретала четкость, и всплывало какое-нибудь воспоминание. И в такие моменты я мог сравнить настоящее с прошлым. Я замечал, что некоторая мебель стоит не на месте, а электрические лампы светят куда ярче, чем прежде.
К тому времени, как я дошел до своей детской, моей человеческой комнаты, туман почти рассеялся, и мне казалось, что я иду сквозь прошлое и настоящее одновременно. Во всем этом безумии от увиденных давно забытых вещей я никак не мог сосредоточиться на Белле, хотя знал, что она где-то рядом. Внутри я вскрикивал в каждый момент, когда вспоминал что-то о себе и о своем доме, пытаясь осознать тот факт, что возвращение не вызвало ни грусти, ни сожаления, как я того ожидал.

Но когда мы, наконец, после обхода всего дома оказались лицом к лицу в коридоре у моей прежней комнаты, и я вышел из тумана прошлого, то смог увидеть неопределенность и ожидание на лице моей прекрасной Беллы.
И я понял, что она не знала. Не знала, что все это для меня значит.
Я не рассказал ей. Еще не рассказал.

Я даже не успел подумать, как оказался на ней, прижав грудью и бедрами к стене между комнатами, и схватив ее лицо ладонями, повернул к себе.
- Спасибо, спасибо, - шептал я, ища ее губы, и всю важность того, что я чувствовал, я хотел передать через поцелуй, через прикосновение.
- Эдвард-
- Спасибо, - воскликнул я, захлёбываясь эмоциями, и покрывая поцелуями ее лицо и шею.
Она нащупала мои волосы, и начало нежно поглаживать и резко дергать их, зная, что это сводит меня с ума.
- Ты нужна мне, - прохрипел я, добравшись губами до глубины ее V-образного выреза, - Боже, Белла, спасибо, - я начал расстегивать пуговицы.
- Сними же, Эдвард, сними.
Я застонал, разорвав ткань, пуговицы застучали по деревянному полу.
Я целовал, ласкал ложбинку на ее груди, и развязывая розовую шнуровку, поддерживающую ее грудь, я был уже более нежным. Я снял тонкую ткань и поймал в ладони ее полные теплые груди.
- Спасибо, - выдохнул я, и обхватил губами темно-розовый сосок, а потом перешел к терзанию второго.
- О Эдвард, - она продолжала перебирать и дергать мои волосы.
- Никто никогда обо мне не забо…
Я не смог завершить свою мысль. Потому что стоя здесь, в этом месте, я понял, я вспомнил, что это неправда. Что когда-то обо мне заботились так же, как сейчас Белла. Когда-то это было главной целью жизни моей матери, ее величайшей радостью, ее единственной мыслью.

И я понял, что сам сочинил эту историю моей жизни: историю, в которой я был одинок, покинут и измучен.
И мне было больно осознавать в тот момент, что обо мне заботились гораздо больше, чем я понимал: целый век Карлайл и Эсме дарили мне свою любовь. И нельзя было мечтать о более хороших приемных родителях. Но больше того, у меня было семнадцать лет заботы Элизабет Мейсен, женщины, которая и на последнем дыхании думала обо мне. Ее первые и последние мысли были обо мне. А я это забыл. Я забыл, что когда-то был центром чьего-то существования.
При этой мысли я упал на колени прямо в коридоре у дверей своей детской комнаты, мое нахмуренное лицо оказалось напротив живота Беллы, и я схватил ее за бедра.
- Что такое, Эдвард? Скажи мне, - успокаивающе проговорила она, прижимая мою голову к себе.
- Я… я просто… ты заставила меня вспомнить… заставила меня вспомнить, что у меня была хорошая жизнь.
- А как же могло быть иначе, Эдвард? – она наклонилась и поцеловала меня в голову. – Как могла твоя жизнь не быть хорошей, если сам ты такой хороший.
Я сильнее сжал ее бедра и на несколько мгновений задержался губами на ее пупке.
- Ты, Белла, - прохрипел я, - ты – все хорошее. И ты мне так нужна, детка. – я запрокинул голову и посмотрел на нее.
- Тогда возьми то, что тебе нужно, - прошептала она.

Дата добавления: 2015-07-18