Глава вторая.

А я ненавижу Америку, Луис. Я ненавижу эту страну.

Сплошные Великие Идеи и басни, и мрущие люди, и сволочи вроде тебя.

© Тони Кушнер. Ангелы в Америке.

- Ты когда-нибудь чувствовал, - спросила она, - что тебе

не хватает того, кого ты никогда не встречал?

© Ричард Бах. Мост через вечность.

От ожидания в аэропорту Луисвилля я думала, что сойду с ума. Дядя не смог встретить нас вовремя, и, пока отец вышагивал перед моим креслом в зале ожидания и звонил по мобильному телефону, я, съежившись в комок, пыталась успокоиться. Тяжелые перелеты сильно сказались на моем состоянии, и моим единственным желанием было немедленно лечь и уснуть, уже неважно, где.

Чтобы не отключиться, я вспоминала все, что читала об округе Шелби и о городе, в который мы переезжали. Что я, по сути, знала о месте, куда меня, без моего согласия, привез отец? Распечатка лежала в моем рюкзаке.

- Основан в 1792 году и назван в честь первого губернатора Кентукки, Исаака Шелби, - пробормотала я и остро почувствовала, как я чужда этому городку, этому штату и этой чертовой стране. Какая мне, в конце концов, разница, в честь кого обозвали эту дыру?!

Маме бы тут не понравилось.

Но я тут же устыдилась своих мыслей – отцу стоило огромных усилий получить визу на въезд в США, и еще больших усилий будет стоить получить green card, даже по той программе, благодаря которой родственники граждан Соединенных Штатов могут получить вид на жительство, особенно не напрягаясь. Он очень хотел начать новую жизнь, а, раз так, то я не должна вести себя, как малолетняя эгоистка.

Папа нервничал все сильнее. Я видела это по его дергающимся бровям и сжимающимся в тонкую линию губам. Наконец, он поднял голову на вход в зал ожидания в очередной раз, и на его лице отразилось громадное облегчение.

- Евгений! – Громко произнес он по-русски и шагнул вперед, нерешительно улыбаясь.

Я проследила за его взглядом, и увидела, что к нам быстрым шагом направлялся рослый, широкоплечий мужчина в белой рубашке и плотных синих джинсах. Через руку у него была переброшена черная кожаная куртка.

Своего новоявленного дядю, того, которого отец показывал мне на старых фотографиях, я узнала с трудом. И следа не осталось от длинных вьющихся волос, а строгие серо-голубые глаза скрывались за модной оправой очков. Когда дядя приблизился к нам, я почувствовала исходящий от него запах какого-то мужского, явно очень дорогого парфюма и ни капли запаха пота, будто он и не сидел за рулем. Будто он по воздуху сюда прилетел.

Мне еще сильнее захотелось под душ, а еще – спрятаться в один из наших чемоданов. Я почувствовала себя грязной, дурно пахнущей и очень, очень разбитой.

- Здравствуй, Александр, - мой дядя чуть улыбнулся, но не сделал попытки хотя бы обнять брата после долгой разлуки.

- Я рад тебя видеть, - отец шагнул вперед и сам обнял его, а я чуть не вспотела от охватившей меня удушливо-жаркой волны неловкости, будто я сунула свой любопытный нос в семейные тайны. Я видела, как дядя похлопал отца по спине, и пожелала немедленно провалиться сквозь землю.

Моя жизнь в одночасье превратилась в сериал, и мне в ней явно была отведена роль дурочки-героини, которая должна разгребать пыльные семейные загадки и по-идиотски раскрывать ротик при виде пасторальных американских пейзажей.

- Жень, а это – моя дочь, Валерия, - отец поманил меня рукой, и я сползла с кресла. – Малышка, знакомься, это твой дядя, Евгений.

- Можешь звать меня Джеймсом, я привык к своему американскому имени.

У дяди был очень сильный акцент и белые, совершенно голливудские зубы. Он вообще был до тошноты американцем. Чужим.

Дядя смотрел на меня долго-долго, будто припоминая что-то, давно забытое и запрятанное в глубины памяти, и в какой-то момент мне показалось, будто он прошептал имя моей матери.

Оксана.

И тут же сжал челюсти так сильно, что на щеках заходили желваки. Держал он себя в руках тоже типично по-американски.

- Пора ехать, - дядя Джеймс подхватил две наши сумки из пяти. – Зачем вы взяли с собой столько вещей? Все можно будет купить в выходные здесь, в Луисвилле. Мы с Деннисом всегда ездим по воскресеньям за покупками. Каждое второе воскресенье месяца.

Отец вежливо кивнул, но ничего не ответил.

Я догадывалась, что он не хотел обсуждать с братом наши дела и проблемы при мне.

Или, может быть, совсем не хотел разговаривать с ним после холодного приема?

Интересно, как мой дядя принял бы нас, если бы мама приехала с нами…? Как повел бы себя, как поступил бы?

Я ощущала разлитое в воздухе напряжение, и его запах бил в нос, как вонь от пролитого виски. Однажды, еще в детстве, я разбила отцовскую бутылку и пролила напиток на ковер. Я навсегда запомнила тяжелое амбре, тянущееся от мокрой из-за этого гадкого пойла ворсы. Отношения между папой и его братом пахли так же – алкогольно и тревожно.

Чтобы отвлечься, я принялась смотреть в окно машины на проплывающие мимо пейзажи. По бокам от шоссе попадались редкие фермы, кое-где еще трава еще была зеленой, но в целом теплая, типичная для американского юга осень уже вступила в свои права. В некоторых загонах, расположенных ближе к дороге, бродили лошади, какие-то очень грустные и неприкаянные.

Время остановилось в этом регионе, и я чувствовала в воздухе его медленное, размеренное течение. Его песок скрипел на зубах. Наверное, так же тихо и скучно было здесь и в середине прошлого века, и в начале нулевых.

Я свернулась калачиком на заднем сидении и зевнула.

Я привыкну к этому месту.

Ради папы…

Ради себя…

Машина затормозила так плавно, что я даже не сразу поняла, что мы остановились. Хлопнула дверца, и отец потрепал меня по боку.

- Подъем, малышка, приехали!

Я резко села и ударилась головой о потолок автомобиля, охнула, схватилась за макушку. Сон был настолько коротким и тяжелым, что я даже не сразу поняла, что вообще спала. Шея заекла и ныла; я потерла ее левой рукой.

- Выбирайся, давай, - папа улыбнулся, но его улыбка не сумела меня обмануть. Он слишком явно нервничал, и над его верхней губой даже выступили несколько капелек пота.

- Ты жалеешь о том, что мы переехали? - Ляпнула я прежде, чем сообразила, что я несу.

- Не говори глупостей. Переезд всегда волнителен, особенно в другую страну.

Я кивнула.

Да, папа, да.

Особенно в США. Страну Макдональдсов и рок-групп, Великих Идей и кукурузы, гамбургеров и бессмысленных войн еще со времен 1861 года. «Унесенные ветром» и группа Bon Jovi, фильм «Австралия» и романы Стивена Кинга – мои самые любимые ее достижения.

Welcome, honey.

We are waiting for you so long…

Дом дяди – Джеймса? Жени? – был не слишком большим, но добротным, по-американски идеальным (опять же, опять), с подстриженными газонами и гаражом, с белой дверью и крыльцом, к которому вела дорожка, засыпанная мелким гравием. Сотни раз я видела подобную картину в фильмах, и сейчас ощущение того, что за мной следит всевидящее око камеры, пронзило меня насквозь.

Сейчас режиссер крикнет «Стоп! Снято!».

Внутри дом оказался даже уютным: гостинная, кухня и комната для гостей на первом этаже, и спальни дяди и моего кузена – на втором. Я только успела заглянуть в приоткрытую дверь и увидеть кровать, аккуратно застеленную клетчатым пледом, а дядя уже вел нас дальше по коридору.

- Валери, располагайся, - он толкнул одну из дверей. – Чувствуй себя, как дома. Позже мы с Алексом занесем твои вещи. Ужинаем в восемь вечера. Включать музыку громко я запрещаю, а мой сын вообще не слушает рок, но если ты любишь такого рода музыку, слушай ее в наушниках, пожалуйста.

Тон дяди был сухим, деловым, будто он разговаривал не с родственниками, а с партнерами по бизнесу, и я поежилась. Впрочем, чего я хотела? Отца он не видел много лет, да и отношения у них очень сильно охладились перед разлукой. А со мной ему и вовсе, наверное, было трудно общаться – папа говорил, что я очень похожа на мать…

Так, оправдывая дядю, я спряталась в свою новую комнату, как моллюск в раковину.

Мне даже понравилось мое новое жилище. В приоткрытое окно врывался холодный октябрьский воздух. Стены были покрашены в мягкий песочный цвет, приятный глазу. Кровать была застелена желтым покрывалом. Стол, стул и шкаф из светлого дерева. Обычная, ничем не примечательная спальня, слишком явно приготовленная когда-то для женщины, но, несмотря на отсутствие привычных вещей, я впервые за последнее время почувствовала что-то, что я определяла как «ощущение дома». Неясное, пугливое чувство, затаившееся где-то на самом дне души…

Плед пах стиральным порошком.

- Леркин? - Скрипнула дверь, и отец заглянул в комнату.

- М? – Отозвалась я.

- Можно?

- Входи, конечно, - я села на постели, разгладила покрывало ладонью. – Тут даже прикольно…

- Хорошо, что тебе нравится. Лерка, малышка, прости Евгения за его тон. Я же рассказывал тебе о наших трудных отношениях. Пока мы ехали сюда, он обмолвился, что не ожидал такого сильного сходства между тобой и мамой. Ему будет нелегко привыкнуть к твоему присутствию. Некоторые душевные раны не заживают, понимаешь?

- Угу.

Ощущение киношности происходящего, которое уже было отступило, нахлынуло с новой силой, резко и неотступно.

- Постарайся его понять.

- Ага, - я вздохнула и уткнулась носом в папино плечо. – Пап, мы вернемся в Россию?

Мой вопрос стал для него неожиданностью. Конечно, он знал, что я задам его, но вряд ли предполагал, что момент истины наступит сейчас.

Именно поэтому его ответ прозвучал максимально честно, до звенящей боли в сердце.

- Не знаю, малыш. Не знаю…

К вечеру я кое-как сумела обустроить комнату: достала ноутбук, развесила в шкафу свои вещи, вытащила мягкие игрушки. Половину всей коллекции пришлось отдать в детский дом еще в России, другую половину – по знакомым, но самых любимых зверьков я увезла с собой, стремясь захватить в незнакомую страну частицу дома. Рядом с подушкой неизменно сидел слоненок Гаврош, подарок мамы. Я получила его, когда мне только-только исполнилось четыре года, и тринадцать долгих лет он был моим лучшим, хоть и молчаливым другом. Я погладила его протертую плюшевую морду и улыбнулась.

Но улыбка потухла, когда я поняла, на что подписала сама себя этим переездом.

Безделье, пока не смогу ходить в школу. Кажется, дядя обещал все уладить?

Я почувствовала отчаянную, давящую усталость. Внизу громко хлопнула дверь, и в тишине уже уснувшего дома этот звук показался выстрелом из пистолета, заряженного холостыми. Наверное, это вернулся мой внезапно обретенный двоюродный брат?

Не скрою, я всегда хотела, чтобы у меня был брат. Лучше старший, с которм можно было бы драться подушками, и чтобы он пренебрежительно называл меня «мелкая». Иногда это желание достигало пика, и я выискивала в парнях на улице черты, которые хотела бы видеть в своем воображаемом братике. В детстве я даже разговаривала с ним, так, как девочки разговаривают обычно со своими куклами. Отца это очень беспокоило, и перед самой школой он отвел меня к детскому психологу. Полная женщина в очках поговорила со мной на разные темы, лишь вскользь касаясь моих воображаемых друзей, а потом объяснила отцу, что все мои выдумки – от одиночества.

Шло время, придуманный братик ушел в небытие, но чувство одиночества продолжало меня преследовать, изредка дотрагиваясь холодными пальцами до моих обнаженных нервов. Это острое, ядовитое чувство ничем не выттравливалось, как въевшееся кровавое пятно на белой ткани. Как будто меня разделили пополам некрасиво и резко, забыв предупредить о том, что располовиненные люди долго не живут…

Я помотала головой, избавляясь от покрытых пылью и паутиной воспоминаний. Это все осталось в прошлом, а здесь нужно было начинать новую жизнь.

Гаврош был со мной совершенно согласен.

Нещадно хотелось пить. Осторожно, пытаясь не разбудить кого-то в доме, я спустилась по лестнице на первый этаж, но не сразу разобралась в поворотах, и чуть не ушла в комнату для гостей.

На кухне было темно. Я скользнула к холодильнику, открыла дверцу и вытащила нечто, напоминающее бутылку минеральной воды, отвинтила крышку, и только собралась сделать глоток, как вспыхнул свет, ударил по глазам. Я зажмурилась и выронила на пол пластиковую емкость.

- Ну и какого хрена ты тут делаешь?! Ты вообще кто?!

Дата добавления: 2015-07-14