Мария Каллас в письме от 2 мая 1949г.

Брак из соображений здравого -смысла, взаимного расположения и заботы не вписывался в романтический мир 50-х годов. Тот факт, что женшина, почитаемая как "божественная" и ненавистная как "тигрица", своими капризами дававшая повод сотням скандальных историй, вышла замуж за человека, которого в прессе именовали не иначе как "завсегдатаем оперного закулисья" или "провинциальным Казановой", никак не вязался с голливудской сказкой об идеальной паре, о всепоглощающей страсти и браке по любви, тем более что на сцене Мария Каллас бесподобно воплощала образы тех страстных и страдающих, опасных и уязвимых женщин, которыми грезил XIX век. Иначе выражаясь, после того как фамм фаталь была одомашнена и приелась, загадка женственности обрела новую жизнь в мифе примадонны, возродившемся с появлением Марии Каллас; как было совместить это с фигурой удачливого и заурядного, не отличавшегося никакой особенной привлекательностью буржуа эдакого олицетворения коммерции? Догадка, что брак Мари Каллас и Джованни Баттиста Менегини так и не стал эротически реальным, которую излагает и Стасинопулос в своей книге, многочисленные журналисты в газетных статьях, скрывает в себе намек на то, что именно эротическое напряжение было источником ее сценической выразительности, и объясняет эффект произведенный "танкером Онассис" (Клаудиа Вольф), курс которого в конце 50-х годов совпал с курсом Каллас. Почему-то никому не приходит в голову, что брак со стареющим веронцем был не в последнюю очередь заключен с практической целью. Фридрих Ницше писал, что брак прочен тогда, "когда жена хочет стать знаменитой через своего мужа, а муж хочет приобрести всеобщее расположение через свою жену". Эта фраза вполне реалистически описывает отношения Каллас и Менегини. Во всяком случае, Вальтер Легге, хорошо знавший их обоих, тоже считал, что их союз основан на таланте дружбы. Может быть, стоит добавить, что благодаря заботе и доверию Менегини Мария Каллас и стала тем, что он в ней видел, — великой и уникальной певицей.

Мария Каллас в Вероне — очередной камешек в легендарной мозаике. Прибыв 27 июня 1947 года на теплоходе в Неаполь, Мария Каллас поехала в Верону вместе с Луизой Казелотти и Николой Росси-Лемени. Гаэтано Помари, представитель тамошнего фестиваля, пригласил на совместный ужин коммерсанта Менегини, большого поклонника оперы, что считалось признаком хорошего вкуса в кругу итальянских буржуа. Джордж Еллинек описывает его как плотного человека небольшого роста, с редеющими седыми волосами, но в то же время "остроумного, бодрого и энергичного". Он сразу же заинтересовался певицей, вернее, был ею очарован, а ей приписывают такие слова: Не прошло и пяти минут, как я поняла: это он". На следующий День он поехал с ней в Венецию, и с тех пор они стали неразлучны. Рядом со спокойным, уверенным в себе и галантно ухаживающим за ней мужчиной Мария чувствовала себя уютно и надежно, пусть это и не было романтической "любовью с первого взгляда", как пишет Еллинек. Стасинопулос утверждает в своей книге, что "до той поры любовников в жизни Каллас не было"; Надя Станчофф, напротив, цитирует певицу Афинской оперы Арду Мандикян: "Ну разумеется, у нее были свои увлечения! Среди них роман с баритоном Евангелиосом Мангливерасом, о котором знали все....Его лучшие годы к тому моменту уже остались позади, однако у него еще оставались верные поклонники. может, это была просто незначительная интрижка. Но для нее во всяком случае, все было очень серьезно. Впоследствии, когда он заболел и слег, а Каллас уже была мировой знаменитостью, он захотел еще раз ее увидеть, но она отказалась. Она вообще безобразно себя вела по отношению к нему. В этом смысле она всегда была крайне своеобразна".

Дата добавления: 2015-07-12