Психосемантика черт личности 3 страница

Большинство из таксономических проектов характеризуют такие титанические усилия по анализу огромного объема лексической и статистической информации, что сами исследователи, чтобы справиться с этими объемами и довести до конца замысел многолетней работы, нередко утешают себя мыслью, что, быть может, они близки к постижению некой «психологической периодической таблицы», подобной таблице Менделеева в химии, которая позволила бы в психологии с помощью конечного числа факторов описать многообразие феноменов социального поведения человека¹.

Конечно, богатство -естественного языка иной раз просто выглядит поразительным; в нем обнаруживаются такие тонкие смысловые нюансы, которым могут позавидовать авторы самых изощренных психологических теорий. Но все же естественный язык не является точной копией реальности. Это может показаться странным, по в таксономических исследованиях, несмотря на использование чисто словесного материала, рефлексия психосемантического статуса подобных работ не всегда имеет место, она как бы уступает не всегда явно сформулированной надежде, что получаемые группировки черт отражают действительные структуры реального поведения (а не способы его категоризации и оценивания обыденным сознанием).

Карта гшчности Платонова

Среди отечественных работ в указанном направлении наиболее заметными следует считать усилия К. К. Платонова в области создания так называемой «карты личности» (Платонов, 1970). Но группировки черт в «карте личности» К. К. Платонова строились преимущественно на семантической интуиции самого исследователя, а не на объективном анализе эмпирической информации. Хотя наряду с высоким риском субъективизма следует тут же отметить и определенное достоинство теоретико-аналитического подхода к классификации личностного лексикона по сравнению с эмпирическим подходом: черты, за которыми профессионатьные психологи достаточно согласованно могут подразумевать разноуровневые психические механизмы, не смешиваются между собой по принципу «сопутствия»

¹ Во многом кажется неслучайным, что такой классик и основоположник компьютерных методов таксономии черт, как Р. Кэттэлл, являлся по своему первому базовому образованию именно химиком. С краткой биографией Р. Кэтгэлла читатели могут познакомиться на русском языке в замечательно полном, несомненно лучшем на сегодняшний день руководстве по психологии личности на русском языке — книге Первина и Джона (2000), которая выгодно отличается к тому же более высоким качеством перевода, чем, например. Другое достаточно полное руководство — Хьелла и Зиглера (1997).

(что имеет место при анализе на базе корреляций, не дающих, как это известно, причинностного, концептуально рафинированного объяснения эмпирическим связям).

К. К. Платонов предложил различать «свойства» и «отношения» личности, реализуя в последнем случае, как мы уже говорили выше, так называемую «частичную субъектную парадигму». И эти сильные стороны подхода К. К. Платонова мы считаем необходимым учитывать в любом проекте таксономического исследования черт. Однако, скептицизм возникает тут же, как только мы знакомимся с любой альтернативной системой умозрительного глобального классифицирования психических, свойств и личностных черт — слишком сильно варьируют основания классификации от одного автора к другому (в качестве одного из иллюстративных примеров сошлемся на сравнительно недавнюю работу Гарбер, 1992).

Кроме того, попытка создать жесткую непересекающуюся классификацию для лексики, имеющей в силу своего естественноисторического происхождения размытые семантические поля, неизбежно породила в «карте» К. К. Платонова ряд малоубедительных моментов. Почему термин «бестактный» можно считать только «свойством», а термины «злой» и «агрессивный» — только «отношениями»? Где вообще лежит грань между «коммуникативными свойствами» и «отношениями к окружающим»? Можно допустить, что «бестактность» детерминируется дефицитом некоторой «способности» субъекта (к учету суверенитета другого) и в этом смысле не может в такой степени произвольно меняться от одного объекта к другому и не является «отношением», а является, как это утверждает Платонов, «свойством». Но более эвристически оправданным выглядит такой взгляд, что компоненты и «свойств», и «отношений» выражены одновременно (хотя и в разной мере) и в случае «бестактности», и в случае «агрессивности».

В главе 4 мы попробуем воссоздать такое модельное представление, которое позволило бы отразить эту многоплановость черт личности — чтобы черты были одновременно и метками определенных глобальных, кросс-ситуационных диспозиций (свойств), и метками локальных, ситуационно-детерминированных особенностей поведения, адресованного к кому-то или к чему-то (отношений).

Таксономический проект Р. Кэттэппа

Отправной точкой для многих эмпирических таксономических работ англо-американских психологов послужил перечень Олпорта и Одберта {Allport, Odbert, 1936), включавший 4504 слова. Например, именно на основе анализа этого перечня выделил свои 170 синонимичных групп Раймонд Кэттэлл (Cattell, 1943; 1957; см. также Мельников, Ямпольскип, 1985). Р. Кэттэллу также принадлежит и наиболее сильный вариант формулировки лексической гипотезы: «Нет такой индивидуальной особенности в человеческом поведении, которая не могла бы найти отражение в языке» {Cattell, 1943).

Р. Кэттэлл проделал огромную работу по выявлению корреляционных плеяд (кластеров черт, устойчиво совместимых в одном описании) на материале различных типов данных: прежде всего так называемых L-data (life records — биографические данные и суждения о них компетентных судей), Q-data (questionnaires — вопросники), а затем и T-data (tests — объективные тесты). И не вина Р. Кэттэлла, что в его время отсутствовали достаточно мощные электронно-вычислительные средства и ему не удалось получить убедительных группировок черт — убедительных для его коллег-современников¹.

Многие авторы пытались воспроизвести факторную структуру из первичных косоугольных факторов, полученную Р. Кэттэллом, но никому этого не удалось (Digman, Takemoio, 1981). Отрицательно на воспроизводимости факторов Кэттэлла сказался и произвольно взятый им порог для включения переменных в корреляционные плеяды (0,45), и наличие неких малоочевидных эвристик в примененных им методах косоугольного вращения факторов. Более высокой оказалась воспроизводимость вторичных факторов, но их явно недостаточно для исчерпывающего описания всего семантического богатства лексики личностных черт. Дело тут даже было и не в несовершенстве примененных Р. "Кэлтэллом алгоритмов многомерного анализа. Сама по себе устойчивость корреляционных плеяд и косоугольных факторов не могла служить доказательством их репрезентативности, так как первичный этап работы — сокращение перечня Олпорта-Одберта — был выполнен автором на основе собственной лингвистической интроспекции, то есть умозрительно.

Таким образом, широкое признание 16 личностных факторов есть не столько результат высокой инвариантности 16 факторов Кэтгэлла, но результат высокой международной популярности диап юстического инструмента 16PF, что, в свою очередь, явилось результатом прагматической эффективности данного подхода, результатом накопления Институтом Кэтгэлла IPAT («Institute for Personality and Ability Testing») за несколько десятилетий богатых данных о типовых профилях 16PF для различных социальных и профессиональных ipynn, об уравнениях эффективности, супружеской совместимости и т. п. (Cattell, Eber. Tatsuoka, 1970).

По сути тот же самый феномен мы наблюдаем в связи с методикой MMPI, десятилетиями остающейся даже еще более популярным инструментом прикладной психодиагностики, чем 16PF. Только в последнее время в рамках версии MMPI-2 были получены статистически ортогональные факторные шкалы для известного перечня в 550 суждений (ряд суждений были модифицированы с учетом социально-культурных изменений в американском обществе за полстолетия). Системы шкал 16PF и MMPI оказываются практически эффективными в силу прежде всего своей мно-

¹ А. Анастази — вот только один пример влиятельного обозревателя психологического тестирования, весьма критически относящегося к работам Р. Кэттэлла.

гомерности — широкого охвата лежащего за ними пространства индивидуальных различий.

Независимость прогностичности от вращения факторов

Много раз показано (да это, впрочем, ясно и из абстрактных математических соображений), что прогностическая эффективность того или иного многомерного базиса зависит не от частного поворота осей, но от степени захвата (проекции) этим базисом главных измерений пространства, от степени информационной емкости факторного пространства. На этой закономерности, в частности, основывается возможность реконструкции с помощью линейного матричного оператора профиля MMPI по профилю 16PF и наоборот, причем с достаточно высокой степенью точности (Cattell а, о., 1970; см. также Мельников, Ямпальский, 1985).

Эту мысль можно пояснить «на пальцах» (на визуально очевидном двумерном примере) через аналогию с площадью круглого зала: площадь зала не изменится от того, проведем ли мы ось диаметра в нем с севера на юг или с запада на восток, все равно она будет пропорциональна квадрату одного и того же диаметра. Координаты любой точки в этом зале можно с одинаковой степенью точности выразить через систему двух ортогональных осей «Запад /Восток—Север/Юг» и эквивалентную ей, отличающуюся только поворотом на 45 градусов — «Северо-Запад/Юго-Восток и Се-веро-Восток/Юго-Запад». В чем меньшее удобство второй системы координат? Только в том, что в этом случае приходится оперировать менее компактными, составными названиями осей¹. Именно в стремление найти систему взаимно-независимых, информативных и односложно названных факторов (осей описательного пространства) и состоит цель любого таксономического проекта.

В дальнейшем в ходе обсуждения результатов наших собственных эмпирических исследований (см. главы 3 и 4) мы постараемся еще раз на конкретном материале показать, что выбор того или иного варианта поворота осей семантического пространства личностных черт не так важен. Как мы уже говорили в этом параграфе применительно к 16PF, гораздо важнее существование самого пространства как топологического инварианта — определенной порядковой структуры отношений близости отдельных черт.

Иными словами эту мысль можно выразить так: пространство первично, а факторы вторичны. Пространство в некотором смысле абсолютно и универсально, тогда как факторы относительны и специфичны для определенных выборочных данных.

¹ Напомним, что и Р. Кэттэллу приходилось изобретать искусственные термины типа «кортерция», «патемия» и т. п. для обозначения факторов, содержание которых оказалось невозможным выразить с помощью одного слова.

Большая Пятерка личностных факторов

В 1949 году Д. Фиске (Fiske, 1949), использовав упрощенные описания для 22 переменных из перечня Р. Кэттэлла, собрал на 128 пациентах кли-нико-психологического тренинга и факторизовал данные самооценок, оценок друг друга и оценок со стороны психологического персонала. Выявилось 5-факторов, устойчивых для разных типов данных. В 1961 году Тыопс и Кристал (Tapes, Christal, 1961 — цит. по John а. о., 1988) провели повторный анализ этих данных и нашли 5 факторов, которые затем неоднократно воспроизводились в работах разных авторов (Norman, 1963; Borgatta, 1964; Digman, Takemoto-Chock, 1981; Goldberg, 1990). Они были названы «Большой Пятеркой» {Big Five, или сокращенно В5) и получили следующую интерпретацию, которой до сих пор предпочитает придерживаться большинство исследователей, упоминающих концепцию Большой Пятерки:

1. Surgency (or Extraversion) — Энергичность (или экстраверсия).

2. Agreeableness — Дружелюбие (согласие).

3. Conscientiousness — Совестливость (сознательность).

4. Emotional stability — Эмоциональная стабильность.

5. Intellect (or Culture) — Интеллект (или Культура).

Последний фактор в Q-данных (вопросник Neo-PI — McCray, Costa, 1985) интерпретировался как Openness (Открытость новому опыту).

Показательно, что списки переменных в этих факторно-аналитических работах варьировали от прямого использования перечня Кэттэлла до совершенно независимых перечней, составленных непосредственно на основе базисного списка Олпорта-Одберта.

Преемственность современных таксономических проектов

Циклы самых серьезных работ по таксономии личностных черт выполнены не только англо-американскими исследователями, но и голландскими (Brokken, 1978; Hofstee, 1976, 1977; De Raad, Hoskens, 1990), и немецкими специалистами (Angleitner, Ostendorf, John, 1990, Oslendorf, 1990). Показательно, что одним из самых детальных обзоров англо-американского и голландского проектов является публикация немецких психологов (John, Angleitner, Ostendorf, 1988). На рис. 23 дается схематическое изображение дерева преемственности таксономических лексико-психологических исследований, реконструированное в цитируемой обзорной работе.

Некоторые англоязычные таксономические проекты стартовали не только «на плечах» списка Олпорта-Одберта 1936 года {Allport, Odbert, 1936), но и на основе оригинальных усилий по работе со словарем. Так, В. Норман {Norman, 1967; цитируется по John а. о., 1988; Goldberg, 1990), использовав издание 1961 года словаря Вебстера, пытался идентифицировать в нем термины, не включенные в список Олпорта-Одберта. Однако

Рис.23. Преемственность западных исследований таксономии личностных черт (по John, Angleitner. Ostendorf, 1988).

ему удалось найти только 171 такой термин. Исключив из рассмотрения внешние, анатомические («толстый»), чисто оценочные («красивый») и «двусмысленные» характеристики («эстетичный»), Норман оставил в базовом списке 8081 термин, входившие в один из трех главных классов (доменов): биофизические черты (спокойный, холодный и т. п.) термины состоянии (грустный, колеблющийся и т. п.), социально-ролевые термины и термины социальных отношений (лидер, привлекательный и т. и) Затем на основе суждений четырех экспертов он отобрал 2800 терминов, разделенных на 14 списков по 200 слов. Эти 14 списков предъявлялись различным выборкам, в каждой из которых было по 50 мужчин и женщин — студентов психологического колледжа. По каждой из характеристик испытуемые шкалировали себя самих, приятного, неприятного и нейтрального человека а также пытались дать определение данному термину. После удаления 1200 слишком трудных для понимания, неоднозначных и не дающих различий в описаниях терминов, остальные 1600 были расклассифицированы Норманом на 10 классов — по полюсам Большой Пятерки (к этому времени уже сформулированным), а также на 75 классов среднего уровня, лейбелы кото-

рых (репрезентативные термины-заголовки классов) и стали затем для ряда исследователей опорными лексическими единицами в проверке устойчивости пятифакторноЙ языковой модели личности (см. рис. 23).

К числу работ, опиравшихся на данные Нормана, можно также отнести и цитированное выше исследование П. Боркенау (Вогкепаи, 1988), и более поздние исследования Льюиса Голдберга (Goldberg, 1990, 1991). которые, в свою очередь, были нами взяты за основу для проверки межкультурной устойчивости построенной нами русскоязычной таксономической модели черт (Голдберг, Шмелев, 1993).'

В голландском проекте путем тщательного (с привлечением 25 студентов-психологов) оценивания терминов, обозначающих личность, было отобрано из словаря Ван Дэйла (Van Dale) I203 прилагательных: по ним была достигнута не ниже, чем 50-процентная согласованность между экспертами сразу по двум критериям — «Природному» и «Личностному». Согласно первому критерию, отбирались характеристики, которые могли быть подставлены в утверждение «Он (она) по своей природе...». Согласно второму критерию, отбирались характеристики, которые могли быть использованы в ответе на вопрос «Что за личность мистер (или миссис) X?»

Затем Броккен собрал от 200 пар испытуемых взаимные оценки и самооценки (peer and self rating) no этим 1203 прилагательным, подвергнул факторизации обе матрицы, выявив 6 факторов, обладающих максимальной конгруэнтностью для одной и другой структуры данных (6 максимально устойчивых факторов). Для облегчения их интерпретации нагрузки по этим факторам были прокоррелированы с независимыми оценками терминов по 3 координатам ЕРА Осгуда. Первый фактор сильно коррелировал с осгудовской Оценкой и явно мог быть интерпретирован как Дружелюбие (второй фактор из В5). Три следующих фактора (названных автором Доминантность, Жизнерадостность (Sprightliness), Экстраверсия) коррелировали с осгудовской Активностью, что облегчает их идентификацию как имеющих отношение к первому фактору В5 (Surgency), кроме того, Доминантность коррелировала с осгудовской Силой, а Жизнерадостность — также с Оценкой. Остальные два фактора не были ассоциированы с осгудовскими координатами. Пятый ясно репрезентировал В5.3, то есть Сознательность («точный», «организованный» против «неорганизованный»), а шестой — смесь В5.4 Эмоциональная стабильность и В5.5 Интеллект. Последнее наблюдалось скорее в варианте «Открытость ума»: максимальные нагрузки имели характеристики «сложный», «изобретательный», «недогматичный» и т. п.

Низкие нагрузки, выявленные в этой работе для отдельных пунктов сверхдлинного списка в 1203 прилагательных, были проинтерпретированы как следствие низкой надежности суждений испытуемых по столь разнородным и многочисленным пунктам. Для получения более надежных, гомогенных оценок Hofstee (1977) структурировал 1203 прилагательных в 96 кластеров, использовав таксономию черт Голдберга. Однородность этих кластеров доказывалась не на основе интуиции исследователя, но на осно-

ве близости факторных нагрузок и рейтинга по координатам Осгуда, полученных до этого. Факторный анализ интеркорреляций между 96 кластерами, рассчитанных па прежнем материале, дал уже 7 факторов, 5 первых из которых хорошо соответствовали Большой Пятерке, адва остальных интерпретировались как «агрессия + раздражительность» (Agression + Irritation) и Консерватизм.

Проверка устойчивости Большой Пятерки

В англо-американских психрлексикологических исследованиях в 80-е годы максимально интенсивно работал Льюис Голдберг. В 1982 году Л. Р. Голдберг опубликовал результаты исследования (Goldberg, I982), в котором он проверил консистептность 75 категорий Нормана: 187 студентов колледжа (70 мужчин и 1 17 женщин) шкалировали себя по каждому из 1710 терминов (взяты из исходного списка Нормана в 2800 черт), использовав 8-балльную шкалу. Для 72 классов Нормана были получены сравнительно высокие коэффициенты внутренней консистентности Альфа Крон-баха — выше 0,60, что говорит о высокой синонимичности (функциональной эквивалентности) терминов внутри этих классов. Для каждой из 75 категорий подсчитывались суммарные баллы (за счет суммирования шкальных оценок по всем терминам, входящим в категорию), а затем по 187 испытуемым подсчитывались парные корреляции, которые заносились в матрицу интеркорреляций 75 * 75.

Матрица интеркорреляций 75 * 75 обрабатывалась Л. Голдбергом с помощью пяти различных методов факторного анализа (главных компонент, главных факторов, альфа-факторизации, факторных образов и максимального правдоподобия) и двух методов вращения (ортогональный ва~ римакс-метод и косоугольный облимин-метод). В.результате из 3750 факторных нагрузок (75 переменных * 10 методов * 5 факторов) только в 30 случаях (менее 1 процента!) были получены наивысшие нагрузки по «чужому» фактору, отличающемуся от «родного» фактора. Коэффициенты конгруэнтности для факторов в разных факторных решениях варьировали в пределах от 0,95 до 0.996, что доказывает высокую устойчивость Большой Пятерки факторов к аналитическим методам.

Таким образом, было показано,-что наиболее традиционный вариант (метод главных компонент 4- варимакс вращение) является вполне надежным методом построения пятифакторной лексической модели личности. Пятифакторная модель, полученная в этой работе (основанная на 75 категориях Нормана), была использована нами как первая из двух англоязычных моделей, в нашем сравнительном исследовании (см. главу 3).

Однако, известно, что факторная структура* более чувствительна не столько к методу факторизации, сколько к выборке переменных, подвергаемых анализу, а также к выборке объектов и методов их оценивания. В следующей серии работ Голдбергу удалось показать, что пятифакторная модель вполне устойчива к варьированию типа данных с точки зрения

объектов приписывания черт (сравнивались факторные структуры, полученные на основании самоописаний и описаний других людей — симпатичных и антипатичных субъекту). Коэффициенты кошруэнтности Таккера (см. Харман, 1972) несколько ниже оказались для факторов 4 и 5, чем для первых трех факторов — 0,85 против 0,95, но все же изоморфизм факторных структур сохранялся (Goldberg, 1990). Получены также результаты, подтвердившие стабильность пятифакторной модели, при использовании 57 биполярных шкал из наиболее употребимых личностных прилагательных (Peabody, Goldberg, 1989).

В течение 80-х годов Л. Р. Голдберг проделал огромную лексикографическую работу, в ходе которой им было отобрано 479 наиболее употребимых и не сводимых друг к другу терминов. В своем наиболее масштабном эксперименте он предлагал 192 студентам университета описывать самих себя по 9-балльным шкалам, маркированным каждым из этих 479 терминов. На материале весьма репрезентативного массива данных 479 * 192 Голдберг пытался выявить наиболее значимые личностные черты как некие «гнезда» из близких по смыслу слов (одиночные слова, не имеющие синонимов, при этом рассматривались,как некие менее значимые, менее ядерные черты личности, не давшие необходимой избыточности в способах лексического кодирования). В результате анализа внутренней гомогенности было отобрано 339 личностных прилагательных, сгруппированных в 100 наиболее гомогенных кластера (альфа не ниже 0,55). Затем опять-таки подсчитывались суммарные баллы для этих 100 переменных и строилась матрица интеркорреляций 100 * 100, подвергавшаяся затем факторизации по методу главных компонент и варимакс-вращению первых пяти факторов. Так была получена англоязычная модель-2, использованная в нашем сравнительном исследовании.

В приложении к нашей докторской диссертации дается перечень из 100 кластеров Голдберга (Goldberg, 1990), сгруппированных по полюсам Большой Пятерки факторов, вместе с соответствующими русскоязычными эквивалентами.

. Большая Шестерка unu Семерка?

Надо сказать, что у концепции Большой Пятерки есть и серьезные оппоненты. Например, Крис Бранд из Эдинбургского университета отстаивает концепцию Большой Шестерки (Brand, 1984; Brand, Egan, 1989), цитируя немалое число исследований, в которых было получено 6 значимых факторов. Для убедительности Бранд и Эган приводят в своей статье сводную таблицу, в шести столбцах которой даются формулировки шести факторов, полученных разными исследователями. Первые 5 из 6 факторов соответствуют Большой Пятерке. Три первых из 6 главных факторов, с точки зрения Бранда, репрезентируют факторы 1, 2 и 4 Большой Пятерки. Фактор В5.3 помещается в классификации Бранда пятым, фактор В5.5 — четвертым. Новый шестой фактор, однако, не выглядит таким семантически

однородным, как первые пять: у одних авторов он ближе к Консерватизму-Открытости (McCray, Costa, 1987; iTigman, 1988), а у других — к Агрессивности (DeRaad, 1988 — цитируется по Brand, Е^йл, 4988), то есть содержание шестого фактора указывает на то, что, возможно, как и в цитированной выше работе Виллема Хофсти (Hofstee, 1987), на месте шестого оказываются на самом деле разные факторы — может быть, из «Большой Семерки» (то есть из семи старших по весу гипотетически возможных факторов), а может быть, и из «Большой Десятки».

По нашему мнению, ценность проделанных в последнее время таксономических работ по лексикону черт заключается не в том, что они выявили очень жесткий перечень универсальных факторов (строго определенная Большая Пятерка или Большая Шестерка), а в том, что благодаря мощности проанализированных массивов они позволили раздвинуть (раницы структурированного знания о главных личностных особенностях от простейших двухфакторных моделей в духе Гиппократа-Айзенка (см. рис. 5)' к более многомерным и сложным представлениям, позволяющим описать более многообразную реальность.

С нашей точки зрения, таксономические модели сегодня уже достигли значительной степени полноты охваты лексикона черт и структурированности описания, чтобы быть использованными для стандартизированной интерпретации многообразных трансформаций индивидуальных семантических пространств в тесте конструктов и родственных ему техниках. До сих пор выполнено довольно мало работ, посвященных проблеме соотношения структуры культурно-задан ной ИТЛ (имплицитной теории личности) и структуры объективированных связей черт, зафиксированных хотя бы, например, с помощью вопросниковых Q-данных (Strieker, I974). Но и эти немногие работы позволяют говорить о родстве (хотя и не полном тождестве!) этих структур-

Действительно, в таксономических моделях мы находим не что иное, как хорошо систематизированную культурную норму личностного знания, некий стандарт общественного сознания, от которого индивидуальное сознание отклоняется в ту или иную сторону. Чтобы качественно и количественно квалифицировать смысл этот отклонения, мы обязательно должны иметь таксономическую модель. Иначе нам трудно гарантировать себя от ошибок вторичной проекции, от профессиональных артефактов, выражающихся в проекции психологом своего собственного индивидуального семантического пространства на индивидуальные результаты другого человека.

К сожалению, пока мы практически не знаем работ, в которых делались бы попытки использовать таксономические модели при интерпретации ТЛК.

Большинство критических выступлений против концепции Большой Пятерки до сих пор затрагивают возможную вариативность в направленности осей главных факторов. Но, как мы уже говорили выше (см. «Независимость прошостичности от вращения факторов»), подобная критика не является принципиальной. Смысл самого пространства В5 вовсе не изме-

нится от того, что в какой-то момент какая-то группа людей будет настаивать на том, что их собственное личностное семантическое пространство вдруг вытянулось в большой степени вдоль биссектрисы какого-то квадранта, и таким образом у них вдруг «заработал» смешанный фактор, например, «Экстраверсия + Стабильность против Интроверсия + Нейро-тизм» (т. е. «сангвиничность-меланхоличность», если следовать модели Айзенка-Гипгюкрата, представленной на рис. 5).

Теоретический статус факторов В5

Более серьезное направление критики концепции Большой Пятерки производится с позиции строгого теоретического взгляда на личностные черты как на разноплановые явления психической жизни человека. С этой точки зрения, факторы Большой Пятерки являются эмпирико-эклектиче-скими: на одних и тех же полюсах факторов смешиваются психические свойства, относящиеся к разным психологическим реалиям. Например, на низком полюсе фактора «Сознательность» оказываются одновременно черты «суетливый», «импульсивный», «легкомысленный», «рассеянный», «небрежный», которые «модифицированная кдрта личности» К. К. Платонова квалифицирует как свойства и даже «отношения», принадлежащие к разным классам (соответственно «психомоторное», «волевое», «мыслительное», «аттенциональное», «отношение к труду»). А, например, черты с низкого полюса фактора «Дружелюбия», такие как «равнодушный», «черствый», «эгоист», «корыстолюбивый», квалифицируется в «карте личности» соответственно как «коммуникативное свойство», «отношение к окружающим», «отношение к себе», «отношение к деньгам» (цит. по работе — Дмитриева, 1983).

Очевидно, однако, что определенную эклектичность факторов Большой Пятерки можно проинтерпретировать и в позитивном теоретическом смысле (как это и делается в настоящее время современными авторами). Можно увидеть в Большой Пятерке глобальные проявления свойств темперамента, универсальных характеристик структуры и динамики протекания разноплановых психических процессов и поведенческих симптомов, возникающих в самых разных предметных ситуациях. Таким образом, факторы Большой Пятерки — в данном контексте это именно кросс-ситуационные диспозиции, присущие каждому человеку вне зависимости от индивидуального опыта жизнедеятельности — просто вследствие генетических механизмов наследования¹. Очевидно, что критику этой концепции мы должны повернуть своей конструктивной стороной: как требование не

¹В последнее время появляются исследования, пытающиеся в явной форме проверить тезис о том. до какой степени Большая Пятерка приобретена человеческой психикой в холе филогенеза— в ходе эволюционного развития {Buss, 19>91, цитируется по книге Первин, Джон. 2000).

игнорировать концепцию Большой Пятерки, но дополнить эту грубую модель более тонкой моделью, учитывающей предметное содержание психической деятельности.

Такое модельное представление мы попытались специально обосновать и представить в настоящей работе.

Дата добавления: 2015-07-12