И экеппораторная факторизация 4 страница

Использование символических средств, знаковых заместителей реальных стимулов дает возможность в рамках СД (так же, как и с помощью тест-вопросника) производить как бы моделирование широкого круга стимулов (объектов, ситуаций), далеко выходящих за рамки лаборатории. Не имея возможности практически предъявить испытуемому разнообразные стимулы и зарегистрировать его реальные поведенческие ответы, экспериментатор в обобщенной технике СД предлагает испытуемому опираться на знаковые заместители реальных стимулов и реальных реакций.

Как уже говорилось, структура данных, получаемых с помощью СД, уже полностью соответствует полной трехмерной «субъектной структуре» (см. рис. 6): каждому индивиду-испытуемому в массиве данных соответствует уже не вектор характеристик, но регулярная матрица с регулярным числом строк и столбцов, имеющая на пересечении меру субъектив-

Рис. 12. Структура данных «семантического дифференциала»*

В клетках индивидуальных матриц приводятся балльные оценки Rij, которые индивид Yk выставляет объекту шкалирования Oi по шкале Xj.

ной близости понятия к одному из полюсов биполярной шкалы. В отличие от обобщенного «концептуального куба данных», в «семантическом дифференциале» стороны куба конкретизируются так: «шкалируемые объек-тьь—шкалы—инд и вид ы».

Смысл «субъектности» куба данных

Почему мы называем эту структуру данных «субъектной»? Является ли термин «субъектность» в данном контексте чисто условным метафаричес-ким средством, или за этим лежит нечто большее?

Если в естественнонаучной парадигме матрицей «объект-при знак» владеет как бы только исследователь, единственный наделенный качеством субъектности — свойством отражения разнообразных объектов и проецирования их в пространство дескриптивных признаков-характеристик, то в случае СД таким качеством субъектности наделяется каждый испытуемый. Каждый слой, представляющий данные одного испытуемого в общем кубе данных, является, в свою очередь, матрицей «объект-признак», так как «шкальную реакцию» испытуемого по СД мы легко можем интерпретировать как приписывание признака объекту. Субъект здесь уже не изображается точкой в пространстве параметров, но сам оказывается носителем некоего субъективного пространства признаков — многомерных семантических координат образа мира. И, реконструируя модель этого субъективного пространства, мы — исследователи — получаем возможность взглянуть на мир как бы через призму сознания самого субъекта, его глазами.

На основе анализа индивидуальных данных одного испытуемого по СД мы можем реконструировать так называемое субъективное семантическое пространство: модельное представление системы значений в виде системы координатных осей, соответствующих наиболее существенным интегра-тивным, базисным взаимно независимым (ортогональным) признакам, используемым определенным субъектом в заданной предметной области.

Субъективное пространство ЕРА

В своих многочисленных исследованиях Ч. Осгуд вместе с десятками соисполнителей из разных стран мира показал, что при шкалировании по наиболее универсальным оценочным шкалам максимально разнородного набора понятий из разных предметных областей наиболее важными, весомыми базисными факторами групповых семантических пространств оказываются факторы ЕРА — Оценка—Сила—Активность (Evaluation— Potency—Activity). Причем очень серьезным аргументом устойчивости системы ЕРА является ее воспроизводимость не только в рамках исследований, проведенных на одной языковой культуре, но и при межкультурном переносе (Osgood а. о., 1975). Связывая интерпретацию ЕРА с трех-компонентной теорией эмоций В. Вундта (см. Изард, 1980, с. 133), Ч. Осгуд небезуспешно пытается доказать, что СД измеряет действительные параметры самой общей эмоциональной реакции индивида на стимул.

Поясним здесь для читателя эмоционально-бихевиористскую интерпретацию осей ЕРА, так как мы понимаем, что эта интерпретация является не вполне привычной не только для начинающих, но и для сформировавшихся психологов, далеких от бихевиоризма. Помещая стимуль-ный объект на положительный полюс фактора Оценка в семантическом пространстве, субъект, сам того не осознавая, выражает свое удовольствие этим стимульным объектом. Точно так же, помещая его на полюс «сильный», субъект испытывает «напряжение»: в бихевиористском смысле это означает, что опосредствующая репрезентативная реакция подготавливает испытуемого к значительному статическому усилию, напряжению при взаимодействии с этим объектом. Помещая стимульный объект на полюс «слабый», субъект испытывает «расслабление». Попадание сти-мульного объекта на полюс «активный» означает, что субъект испытывает «возбуждение», т. е. подготавливается к быстрым действиям при встрече с динамичным объектом. Таким образом, мы видим, что оценочное шкалирование по СД дает психологу ценную информацию о наиболее общих параметрах возможного поведения испытуемого — с точки зрения направления «к или от» (удовольствие-неудовольствие) по отношению к определенным объектам и ситуациям, а также об общих энергетических особенностях реализации этого поведения.

СД нередко применяется для измерения социальных установок — как средство выявления одного из трех компонентов установки, а именно — эмотивного (в меньшей степени когнитивного и поведенческого). Одно-

типность индивидуальных матриц при использовании стандартного набора стимулов и шкал позволяет путем поэлементного суммирования получать групповые матрицы, описывающие параметры групповых (среднестатистических) установок.

Трансформации пространства ЕРА

Но исследователям следует помнить, что при решении более частных прикладных задач, при применении СД к более узкому кругу объектов (шкалируемых понятий), использование факторного семантического пространства ЕРА для компактного представления информации не всегда оправдано. Во многих работах показано, что при шкалировании узкого набора понятий сами ортогональные факторы ЕРА могут вступать между собой во взаимодействие, т. е. утрачивается их взаимная ортогональность. Это происходит благодаря механизму, названному Ч. Осгудом «денотативным сцеплением» (denotative confounding). Оно состоит в притяжении полюсов шкал к объектам (точкам в семантическом пространстве), обладающим комбинацией данных свойств, чем и предопределяется свертывание размерности семантического пространства. Например, по отношению к слову «атлет» шкала «ценный-неценный» будет положительно коррелировать со шкалой «быстрый-медленный», тогда как по отношению к слову «сон» — отрицательно (Osgood, I962). Действительно, одни и те же признаки могут иметь разное для субъекта оценочное значение. В экспери-ментальной части книги мы уделим специальное внимание этим механизмам трансформации субъективного пространства для описания межиндивидуальных различий.

Кроме сжатия (или сокращения размерности) семантического пространства в рамках определенных семантических областей (и при привлечении определенных испытуемых) происходит появление новых интегральных семантических факторов, т. е. размерность семантического пространства может не только снижаться, но и повышаться. Так при шкалировании ролевых стимулов с помощью шкал, включающих личностные дескрипторы, в работе самого Ч. Осгуда (Osgood, 1962) было выделено не 3, а 8 факторов:

1) моральность (денотативная* модификация коннотативного фактора Оценка);

2) твердость (модификация фактора Сила);

3) возбудимость (модификация фактора Активность);

4) рациональность;

5) уникальность;

6) дружественность-общительность;

7) гордость;

8) структурированность-определенность.

Здесь нам представляется важным зафиксировать тот трудноуловимый порог, начиная с которого, из техники измерения установок, реакций ис-

пытуемого на стимул СД превращает в технику описания стимула, т. е. насыщается предметным, денотативным содержанием.

Пока стимулы и шкальные признаки соотносятся друг с другом лишь метафорически («острое солнце», «тупое молоко» и т. п.), фактически осуществляется шкалирование реакций, и мы получаем при факторизации именно пространство наиболее общих, ситуационно-неспецифических и, следовательно, эмоциональных реакций. Кстати, для такого шкалирования от испытуемых требуется особый навык, во многом сближающий его работу с восприятием и порождением поэтического метафорического текста. Но как только в матрице оценок «шкалы-стимулы» начинают количественно преобладать «объективные денотативные оценки» (типа «солнце жаркое», «молоко белое» и т. п.), то факторы СД начинают интерпретироваться уже в предметном смысле — в смысле описания объективных свойств стимулов. Но и в этом последнем случае индивидуальные результаты (подчеркнем — индивидуальные, но не групповые) сохраняют свою психодиагностическую информативность — главным образом в симптоматических отклонениях от лингвосемантической нормы, в специфических индивидуальных сцеплениях универсальных ортогональных факторов.

феноменопогичность СП-диагностики

Здесь следует сделать оговорку, что анализ индивидуальной структуры факторов СД — не самый типичный прием для прямых последователей Осгуда в сфере прикладной психологии. В большей мере (в отличие от теста конструктов — см. параграф 2.1.) распространен прием анализа индивидуальных особенностей расположения элементов (стимулов, шкалируемых понятий) в фиксированном, групповом по своему происхождению семантическом пространстве типа пространства ЕРА.

На рис. 13а и 136 дается чисто иллюстративный пример. Слева изображен фрагмент семантического пространства эмоционально адаптированного испытуемого. Справа —- пространство испытуемого в состоянии выраженной депрессии, вызванный, предположим, опытом несчастливой любви. Бросается в глаза изменение в локализации понятий «Я» и «любовь» в сторону отрицательного полупространства (к полюсу «плохо»). Сам Осгуд приводит в своих работах пример конфигураций, которые трудно интерпретировать, следуя какому-либо формальному правилу: у испытуем ого-ипохондрик а, например, понятие «здоровье» может просто резко сепарироваться от всех других понятий (и не обязательно в сторону полюса «плохо»). Такие симптомы трудно формализовать. Недаром такой авторитетный специалист в психодиагностике, как Ли Кронбах {Cronbach, 1970), относит СД к методам «изучения случая» (case study), т. е. квалифицирует как типичную идеографическую технику, требующую проникновения в уникальный контекст жизненных обстоятельств конкретного человека.

Рис. 13. Схематизированная иллюстрация межиндивидуальных различий в расположении

экзистенциальных понятий в семантических пространствах испытуемых, испытывающих

актуальный опыт счастливой (а) и несчастливой (б) любви.

В нашем контексте нам было бы важно еще раз остановиться на" «субъектном» статусе СД. Причем «субъектносгь» в нашем понимании отнюдь не тождественна понятию «феноменологичность». Хотя А. Анастази (1982) называет СД, так же как и тест конструктов Келли и Q-сортировку Роджерса, «феноменологическими техниками», мы считаем, что это отнесение справедливо лишь частично.

Предлагаемый нами тезис о субъектной классификации стимулов вовсе не означает, что эта классификация есть порождение чьего-либо (индивида или наблюдателя) произвола и субъективизма: по замыслу, применяя СД, мы надеемся восстановить функционально-поведенческий морфизм (соответствие) между образом ситуации (классом эквивалентных ситуаций) и реакцией субъекта. Это означает, что в пространстве реакций стимулы, эквивалентные с точки зрения реакции, будут размещаться в одной и той же точке (или с пренебрежимым расстоянием один от другого), то есть коннотативно (или прагматически, в смысле Ч. Морриса), эквивалентные стимулы будут размещаться очень близко в субъективном семантическом пространстве, построенном с помощью СД.

Таким образом, по замыслу метода СД, в семантическом пространстве происходит неявное смешение, совмещение, взаимное наложение координат стимула и координат реакции (см. Шмелев, 1983а,б). Такой взгляд, кстати, вполне справедлив и с формально-математической точки зрения, ибо матрица «стимул-реакция» может быть рассмотрена именно как оператор отображения множества стимулов во множество реакций.

Деятельностная интерпретация семантических пространств, предложенная нами еще на рубеже 70-х и 80-х годов в кандидатской диссертации и монографии «Введение в экспериментальную психосемантику» {Шмелев, 1983а), до сих пор является не вполне тривиальной умственной схемой. Об этом, в частности, говорит малочисленность независимых работ наших теоретиков (которые не были бы выполнены студента-

ми психологического факультета МГУ), в которых эта интерпретация нашла хоть какое-то отражение. В числе редких исключений здесь следует назвать книгу Л. Я. Дорфмана {Дорфман, 1993, с. 193).

Заключая параграф, отметим, что, обращаясь к современным «субъектным» методам представления психологической информации, Ч. Осгуд не вполне преодолел концептуальную ограниченность бихевиоризма, не взял на вооружение в своей концепции значения одно из базовых понятий когнитивной психологии — понятие «категория». Действительно, различие категориальных систем индивидов трудно смоделировать при использовании унифицированной групповой модели семантического пространства на базе заданных шкал СД. Это ограничение было снято только в школе «личностных конструктов», основанной Дж. Келли.

Ассоциации и шкалирование

Для того чтобы выявить тот субъективный категориальный смысл, который вкладывает человек в определенный стимул (внешний объект, ситуацию), психологи еще в прошлом веке, широко использовали словесный ассоциативный эксперимент. Выявление семантического поля слова-реакции в таком эксперименте (ассоциативного поля) помогает раскрыть тот круг стимулов, которые объединены в актуальную категорию, а коннота-тивный (эмоционально-оценочный и поведенческий) аспект в семантике слова-реакции должен (по замыслу) раскрывать содержание реакции испытуемого на указанный круг стимулов.

Активное привлечение ассоциативного эксперимента (АЭ) к задачам диагностики аффективно-мотивационной сферы личности принято связывать с именем Карла Юнга. Не будем здесь останавливаться на описании этого хорошо известного хрестоматийного метода. Трудность интерпретации его результатов типична для любого проективного метода: нормативные высокочастотные ответы не несут в себе никакой индивидуально-специфичной, диагностически ценной информации, а редкочастотные, уникальные, «.вычурные» ответы трудно предусмотреть в рамках какой-либо системы строгого формализованного (стандартизированного) анализа результатов, так что толкование семантики таких ответов зависит от психологической интуиции и опять же произвола исследователя.

Даже возможности современной компьютерной техники пасуют перед задачей создания по-настоящему репрезентативных словарей личностно значимых ассоциативных реакций, так как, в отличие от известных словарей ассоциативных норм (см. А. А. Леонтьев, 1977), здесь требуется стабильная фиксация не наиболее частотных, а, наоборот, прежде всего наименее частотных ответов, или во всяком случае дополнительная экспертная оценка различных реакций. Таким образом, потенциально реализуя полную субъектную трехстороннюю модель данных S-R*-Y (где R* —

вербальный эквивалент возможной поведенческой реакции), свободный ассоциативный эксперимент требует применения таких ограничений, чтобы множество возможных реакций стало исчислимым и-доступным для формализованного анализа.

На практике в ассоциативном эксперименте довольно редко прибегают к ограничивающим и направляющим инструкциям типа «отвечайте только оценочными прилагательными „хороший" и „плохой"», или «отвечайте только прилагательными». Как правило, такое ограничение все равно нарушает спонтанное течение ассоциаций, и возникающий ответ скорее оказывается в той или иной мере осознанной оценкой, чем спонтанной реакцией.

Напомним, что автор «семантического дифференциала» сам рассматривал свою методику шкалирования как вариант формализации ассоциативного эксперимента: полюса шкал классического СД, как правило, представлены оценочными прилагательными, и испытуемый фактически оценивает возникающее в его сознании ассоциативное поле с помощью готовых и заданных ему оценочных шкал.

После появления СД сама исходная идея Ч. Осгуда о формализации ассоциативного эксперимента была, с нашей точки зрения, во многом незаслуженно забыта, и разнообразные другие варианты структурации и формализации анализа данных ассоциативного эксперимента использовались слишком редко. Легче назвать в этом ряду, например, психолингвистические работы (Deese, 1965), чем работы личностников.

Под нашим руководством М. Е. Кошелюк выполнил в 1983 году дипломную работу, направленную на изучение психодиагностического потенциала такой модификации АЭ, при которой он дополняется методикой свободной сортировки слов-стимулов и слов-ответов (Шмелев, Кошелюк, 1986), что позволило построить особый измерительный диагностический индекс, вполне конкурентоспособный по сравнению с традиционной хронометрической задержкой ответа.

Казалось бы, в технике шкалирования типа СД мы находим идеальный пример методического подхода, позволяющего приблизиться к операциональному определению личности как предмета конкретно-психологического исследования: через СД мы получаем доступ к личностно-смысловым основаниям, по которым субъект дифференцирует один сти-мульный объект (или ситуацию) от* другого и выбирает общее направление своего поведения, т. е. мы моделируем личность как некий внутренний механизм эмоционалыю-мотивационного предпочтения.

Но положение только выглядит таким благополучным — пока мы отвлекаемся от проблемы достоверности субъективных суждений. В действительности мы имеем дело не с самими поведенческими выборами, но с их знаковой репрезентацией. И субъект слишком часто осознанно или бессознательно (имеются в виду неосознаваемые мотивационные искажения по механизму психологической защиты) фальсифицирует свои реакции. Ныне проблеме декларативности вербального компонента со-

циальных установок (феномен Лапьера), артефакту «социальной желательности» (social desirability), эго-защитной коррекции Я-образа и тому подобным феноменам посвящена огромная литература. Да, метафорический смысл шкал «горячий-холодный», «тупой-острый» и т. п. в известном смысле прикрывает их оценочное значение. Но несмотря на метафорический характер суждений по классическому варианту СД, прямые оценки по СД, а следовательно, и локализация стимулов в семантическом пространстве оказываются в ситуации экспертизы сильно искаженными под влиянием указанных механизмов. Идеализированную картину, подобную той, которую мы привели на рис. 13, на практике получить очень трудно. Требуется серьезная предварительная работа с клиентом по созданию атмосферы полного доверия к психотерапевту и внутренней установки на самораскрытие (готовности к анализу собственного эмоционально-негативного опыта). Декларативность вербального шкалирования — самый серьезный ограничитель ли чност ко-диагност и чес ко го потенциала СД.

В поисках путей выхода из положения разработчики методик создали множество модификаций СД. С этой точки зрения, уже упомянутые варианты «невербального СД» в какой-то степени преследовали ту же задачу — сократить риск сознательной коррекции испытуемым своих оценочных реакций, в данном случае за счет использования «невербальных маркеров» с менее явным, более имплицитным коннотативным содержанием. Отдельного упоминания заслуживают «контрольные списки прилагательных», в которых фактически производится отказ от многоуровневой (порядковой) оценки по биполярным шкалам в пользу выбора (бинарной оценки) униполярных названий (Adjective Check List, ACL — Gough, 1960; см. на русском языке Шмелев, 1989).

Но в логике нашего рассуждения для нас сейчас важнее остановиться на структурных модификациях самого принципа шкалирования. Важное достоинство метода парных оценок сходства (similarity rating) или расстояний (distance rating) в «многомерном шкалировании» как раз и заключается в попытке сделать импилицитным, неявным для испытуемого те основания для сравнения стимулов, которые он будет закладывать (подразумевать) в свои собственные суждения {Дзпвисон, 1986). В психолингвистических исследованиях субъективной структуры лексикона (Fillenbaum, Rapoport, 1971) типичной стала комбинация многомерного шкалирования и метода свободной сортировки Дж. Миллера (Miller, 1969). Было показано, что для многих классов лексики (нам интересны термины эмоций и оценочные прилагательные) кластеры слов, выявленные с помощью сортировки, образуют компактные области в субъективных пространствах, реконструированных с помощью многомерного шкалирования (см. рис. 14).

Метод «шкалирования индивидуальных различий», разработанный Дж. Кэрролом (INDSCAL — Carroll, Wish, 1974, см. также А. Ю. Тере-хина, 1986), позволяет выявлять индивидуальные различия в «перцепту-альной силе» координат субъективного пространства, т. е. меру дифференциации объектов вдоль каждой из осей пространства.

Рис.14. Многомерное шкалирование и кластерный анализ.

Как видим, кластеры слов, выявленные с помощью кластерного анализа данных сортировки, образуют компактные области в субъективном пространстве, построенном на основе многомерного шкалирования суждений о семантическом сходстве терминов родства {FiUenbaum, Rapoport, 1971). Количество описывающих замкнутых кривых указывает на уровень однородности выделенных кластеров.

Этот подход, наряду с моделью «анализа точек зрения» {Tucker, Messick, 1963), послужил для нас прямым прототипом тех операциональных решений, которые мы разрабатывали в нашем собственном цикле исследований. На рисунках 15а и 156 схематически проиллюстрированы два вари-

Рис. 15а. «Количественная» модель межиндивидуальных различий субъективных пространств, или модель «различающей силы». Оси элипсоидов рассеяния отличаются у условных испытуемых 1 и 2 только по длине. Для испытуемого 1 объекты различаются в большей степени по признаку X — элипсоил вытянут вдоль оси X, а для испытуемого 2 — по признаку Y.

Рис. 156. «Качественная» модель межиндивидуальных различий субъективных пространств, или модель «сцепления». В сознании испытуемого 1 признаки X и Y (изображенные осями) оказываются сцепленными «положительно» (при положительных X чаще наблюдаются положительные значения Y), тогда как в сознании испытуемого 2 эти признаки сцеплены «отрицательно» (при положительных X чаще наблюдаются отрицательные значения Y).

анта возможных индивиду&аьных различий (трансформаций) субъективных пространств, которые мы пытались диагностировать в своих экспериментах.

В отличие от «лобовых» попыток извлекать диагностическую информацию из анализа различий в локализации понятий в групповом пространстве СД, этот подход предполагает внимание к косвенным индексам структурной организации индивидуального пространства (в общем случае не только пространства, но и слабоструктурированных семантических моделей — семантических графов, деревьев и т. п.).

Метод парной оценки сходства активно использовался нами в таких методиках, как «оценка сходства жизненных стилей» (Кондратьева и др., 1980), оценка сходства личностных прилагательных «11 слов» (Шмелев, 1983а), метод свободной классификации — в «Тесте юмористических фраз» ТЮФ (Шмелев, Болдырева, 1982), в психосемантической модификации свободного ассоциативного эксперимента (Шмелев, Кошелюк, 1986).

Завершая эту главу, подчеркнем, что история становления субъектной парадигмы отнюдь не завершена, наоборот, она еще только начинается. Только в последнее десятилетие XX века мы наблюдаем резкое увеличение работ, явно выполненных в русле субъектной парадигмы. Многие из этих работ остаются за пределами более узкой интересующей нас проблематики (психология черт), как, например, работы, посвященные интегральному образу мира (С. Д. Смирнов), или затрагивают нашу область лишь по касательной, как, например, последние профессиовед-ческие работы Е. А. Климова (1995). Но общая тенденция все-таки является вполне знаменательной.

Дата добавления: 2015-07-12