Заключение: свобода, порядок, случай

В этой книге шел рассказ об одной из самых важных револю­ций в истории власти, о переменах, которые заново формируют облик планеты. В течение жизни последних поколений были ска­заны миллионы слов о переворотах в технике, в обществе, эколо­гии и культуре. Но относительно мало внимания уделялось приро­де власти — того, что управляло многими из этих поворотов.

Теперь мы увидели, как изменяется власть на всех уровнях общественной жизни, от бизнеса до правительств и мировых взаи­моотношений.

Власть — одно из наиболее важных социальных явлений; она связана с самой природой человечества.

Три сотни лет западная наука изображала мир как гигантские часы, как механизм, в котором познаваемые причины дают пред­сказуемые следствия. Это — картина детерминированной, абсо­лютно упорядоченной вселенной; она была единожды приведена в движение, и все последующие события в ней предопределены.

Будь то верным описанием реального мира, все мы были бы безвластны: если исходные условия любого процесса определяют его результат, вмешательство человека ничего изменить не может. В машиноподобной вселенной, приведенной в движение Первым строителем — божественным или каким-то еще, — никто не имел бы власти ни над чем и ни над кем. В лучшем случае, это была бы иллюзия власти.

Коротко говоря, власть обусловлена разрывами в цепи при­чин, незапрограммированными обстоятельствами. Или так: она зависит от случайностей, наличествующих во вселенной и в пове­дении людей.

Однако власть не может осуществляться и в мире, подчинен­ном только случаю. Если бы обстоятельства и людское поведение были целиком неупорядоченными, мы бы не сумели никому навя­зывать свою волю. Без некоторой рутинности, постоянства и пред-

сказуемости жизнь принуждала бы нас к бесконечным случайным решениям, каждое — с непредсказуемыми последствиями, что по­ставило бы нас в полнейшую зависимость от жребия.

Поэтому власть возможна лишь в мире, в котором сочетаются случайность и необходимость, хаос и порядок.

Но власть связана также с биологической природой личности и ролью правителей или, в более общем виде, с государством.

Это проистекает из того, что в каждом из нас есть неудержи­мое, физиологически обусловленное стремление к минимуму по­рядка в повседневной жизни — наряду с потребностью в новизне. Именно тяга к порядку в основном оправдывает существование руководства как такового.

По крайней мере после выхода «Общественного договора» Руссо и прощания с понятием божественного права королей го­сударство стало рассматриваться как сторона в договоре с наро­дом — в договоре, гарантирующем или обеспечивающем необ­ходимый порядок в обществе. Нам говорят, что без солдат, полиции и управляющего аппарата улицы заполонят разбойни­ки и налетчики. Что вымогательство, насилие, воровство сметут последние обрывки «тонкого налета цивилизации».

Отрицать такие заявления трудно. Действительно, есть не­опровержимые свидетельства, что в отсутствие системы, ранее на­званной нами вертикальной властью, т. е. без приказов, отдавае­мых сверху, жизнь очень скоро становится ужасной. Спросите у жителей некогда прекрасного Бейрута, каково жить там, где пра­вительство не обладает эффективной властью?

Однако если главная обязанность государства — обеспечивать порядок, то какова мера этого порядка? И изменится ли положе­ние, когда людские сообщества усвоят другие системы создания материальных ценностей?

Если государство устанавливает железный контроль над по­вседневной жизнью, пресекает малейшую критику, запугивает своих граждан, цензурирует прессу, закрывает театры, отбирает загра­ничные паспорта, стучится в двери домов в четыре часа утра и уводит родителей от плачущих детей — кому это на пользу? Граж­данину, который нуждается в минимальном порядке, или самому государству, защищающему себя от посягательств на его власть?

При каких условиях порядок обеспечивает необходимую для экономики стабильность — и при каких душит ее развитие?

Определяя это коротко, скажем по аналогии с Марксом, что есть две разновидности порядка. Одна может быть названа «об­щественно необходимым порядком». Другая — «прибавочным порядком».

Прибавочный порядок является тем избыточным порядком, который навязывается обществу не для его пользы, а исключи­тельно для блага людей, управляющих государством. Прибавоч­ный порядок противоположен полезному или общественно необ­ходимому порядку. Существование режима, навязывающего такой порядок своим страдающим гражданам, лишается, по идеям Рус­со, всякого оправдания.

Государства, устанавливающие прибавочный порядок, теряют то, что конфуцианцы называют «мандатом Небес». Ныне в мире, где все зависят друг от друга, они лишаются легитимности и в нравственном смысле. В системе, которая сейчас развивается, о них не только составляется глобальное мнение, но они навлекают на себя санкции нравственно легитимных государств.

После пекинского побоища в 1989 г. волна критики сторонни­ков жесткой линии в Китае была неуверенной, хотя к этой кампа­нии и присоединились Соединенные Штаты, Европейское Сооб­щество, Япония и большинство других стран мира. Прежде чем обозначить свою позицию, каждая страна хладнокровно оценива­ла свои экономические интересы в Китае. Президент США почти сейчас же отправил секретную миссию в Китай, чтобы сгладить омраченные отношения между двумя правительствами.

И тем не менее, несмотря на такой оппортунизм и «реальную политику», в результате весь мир оспорил моральную легитимность режима. Мир сказал достаточно громко для того, чтобы Пекин это услышал, что он оценивает убийства, совершенные режимом, как неоправданные действия и попытку навязать народу прибавочный порядок.

Пекин гневно возразил, что внешний мир не имеет права вмешиваться во внутренние дела страны и следовало бы разоб­раться в морали самих критиков. Но сам факт, что многие стра-

ны были вынуждены высказаться — пусть их внутренняя поли­тика противоречила публичным высказываниям и пусть они выступали неуверенно, — заставляет думать, что глобальные оценки становятся более внятными и мир стал менее терпим к прибавочному порядку.

Если так, то на это есть скрытая причина.

Революционно новая составляющая — переворот, созданный новой системой производства материальных ценностей; он прохо­дит в условиях общественно необходимого порядка. Ибо новое заключается в том, что когда страны совершают переход к передо­вой, суперсимволической экономике, они нуждаются в усилении горизонтальной саморегуляции и ослаблении контроля сверху. Попросту говоря, тоталитарное управление душит развитие эко­номики.

Летчики-курсанты часто управляют самолетом, сжимая штур­вал до боли в руках. Инструкторы велят им ослабить хватку. Слиш­ком жесткое управление так же опасно, как слишком слабое. Кри­зис в Советском Союзе и других странах показывает, что в наши дни государства, пытающиеся жестко управлять своим народом и своей экономикой, неизбежно разрушают тот самый порядок, ко­торого они добиваются. Государства в состоянии добиваться мак­симального эффекта легкими касаниями, усиливая по ходу дела свою власть.

Это может — только может — оказаться дурной вестью для тоталитаристов. Но на горизонте достаточно грозных предупреж­дений для того, чтобы развеять поверхностный оптимизм.

Тот, кто дочитал до этой главы книги, знает, что в ней нет места утопическим обещаниям. Использование насилия как властного сред­ства исчезнет еще не скоро. В студентов и манифестантов по-пре­жнему будут стрелять на площадях по всему миру. Армии по-прежне­му будут с грохотом пересекать границы. Правительства будут применять силу, когда им покажется, что это отвечает их целям. Го­сударство не откажется от пушек.

Равным образом, управление колоссальными богатствами — находятся ли они в руках частных лиц или чиновников — будет и впредь давать огромную власть. Богатство останется грозным ору­дием владычества.

Но тем не менее, несмотря на некоторые исключения и пре­пятствия, противоречия и неразбериху, мы присутствуем при са­мых важных изменениях системы власти за всю ее историю.

Ибо теперь уже несомненно, что знание, этот источник самой высокой власти, с каждой утекающей наносекундой приобретает все большее значение.

Поэтому важнейшие смещения во власти идут не от одного человека — или партии, института, государства — к другому. Люд­ские сообщества мчатся навстречу завтрашнему дню, и происхо­дят скрытые перемены в отношениях между силой, богатством и знанием.

Таков опасный и ободряющий секрет эпохи метаморфоз власти.

ИСХОДНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Поскольку тема власти столь нагружена полемическими воп­росами и в личностном, и в политическом смыслах, от любого автора, пишущего на эту тему, следует ожидать сообщения о его главных исходных положениях. Оно должно прояснить определе­ние власти, на которое опирался автор. Такое сообщение не может быть исчерпывающим, поскольку никто не в состоянии точно оп­ределить — или хотя бы выявить — все свои исходные положения. И тем не менее даже при частичном успехе такая попытка может быть полезной и для автора, и для читателя.

Итак, здесь представлены некоторые положения, на которые опирается автор «Метаморфоз власти».

1. Властные отношения присущи всем общественным систе­мам и человеческим взаимоотношениям. Власть — не конкретное явление, но аспект всех без исключения отношений между людь­ми. Поэтому она неизбежна и нейтральна — воистину, в ней нет ни хорошего, ни дурного.

2. В «систему власти» включены все, и никто от нее не свобо­ден. Но когда один человек утрачивает власть, ее не обязательно получает другой.

3. В любом сообществе система власти последовательно дро­бится на все меньшие и меньшие подсистемы. Они связываются обратными связями между собой и с более крупными системами, частью которых они являются. Индивидуумы входят во многие различные, хотя и связанные между собой подсистемы власти.

4. Один и тот же человек может обладать властью дома, но не иметь ее на работе — и наоборот.

5. Поскольку отношения между людьми постоянно меняются, то же происходит и с властными отношениями.

6. Поскольку у людей есть потребности и желания, тот, кто может их удовлетворить, обладает властным потенциалом. Соци­альная власть используется для обеспечения людей желательными или нужными ценностями и впечатлениями, равно как для отказа в таковых.

7. Поскольку потребности и желания чрезвычайно разнооб­разны, способов их удовлетворения и отказа в удовлетворении также весьма много. Поэтому существует немало различных «инструмен­тов» и «уровней» власти. Среди них первостепенно важными явля­ются насилие, богатства и знания. Там же имеет начало большин­ство других ресурсов власти.

8. Насилие, которое в основном используется для наказаний, — наименее разностороннее средство власти. Богатства, которые мо­гут использоваться и для вознаграждения, и для наказания, а так­же преобразовываться во многие другие средства, служат куда бо­лее гибким инструментом власти. Однако же более всего разносторонни и основательны знания, поскольку с их помощью человек в состоянии решить задачи, которые могли бы потребо­вать использования насилия или богатства. Зачастую знания мож­но использовать так, чтобы другие люди были вынуждены дей­ствовать желательным для вас способом, а не в собственных интересах. Знания дают власть высочайшего качества.

9. Отношения между классами, расами, полами, профессио­нальными группами, нациями и другими социальными группиров­ками непрерывно трансформируются вслед за изменениями попу­ляции, экологии, техники, культуры и других факторов. Эти перемены чреваты конфликтами и приводят к перераспределению средств власти.

10. Конфликт — неизбежное общественное событие.

11. Борьба за власть не обязательно является злом.

12. Неустойчивость, вызванная единовременными изменения­ми власти в разных ее подсистемах, может привести к радикаль­ным изменениям на уровне более широкой системы, частями ко­торой являются подсистемы. Это правило действительно для всех уровней. Внутренний психический конфликт у одного человека может разрушить семью; борьба за власть между отделами — раз­рушить фирму; сражение за власть между регионами — разрушить страну.

13. В каждый данный момент некоторые из многих подсис­тем власти, входящих в более широкую систему, находятся в относительном равновесии, тогда как другие весьма далеки от равновесного состояния. Равновесие не всегда является досто­инством.

14. Когда системы власти далеки от равновесия, могут проис­ходить внезапные и как будто причудливые изменения. Дело в том, что когда система или подсистема в высшей степени нестабильна, множатся нелинейные эффекты. Большие усилия власти могут дать малые результаты. Незначительные обстоятельства могут иниции­ровать крушение режима. Пережаренный ломтик хлеба может при­вести к разводу.

15. Случайные факторы существенны. Они тем более суще­ственны, чем менее устойчива система.

16. Равноправное деление власти есть состояние невероятное. Даже если оно сложится, случай тут же создаст новое неравнопра­вие. Это будет попыткой исправить прежнее неравноправие.

17. Неравноправие на одном уровне может быть выправлено на другом. По этой причине баланс власти может наличество­вать между двумя или несколькими объектами, даже если между входящими в них различными подсистемами существует нерав­ноправие.

18. Все социальные системы и подсистемы практически не могут одновременно находиться в полном равновесии; поэтому невоз­можно равномерно распределить власть между всеми группами. Чтобы сбросить деспотический режим, могут понадобиться ради­кальные действия, но целью этой перемены будет некоторый уро­вень неравноправия.

19. Полное равноправие подразумевает отсутствие перемен, что невозможно и, сверх того, нежелательно. В мире, где миллионы людей голодают, идея отказа от перемен не просто несерьезна — она аморальна. Следовательно, наличие какого-то уровня нерав­ноправия в своей основе не аморально; что действительно амо­рально, так это система, которая замораживает дурную схему рас­пределения ресурсов, дающих власть. Она вдвойне аморальна, если порочная схема базируется на расовых, половых или других при­родных различиях между людьми.

20. Знание распределяется еще хуже, чем оружие и богатство. Поэтому перераспределить знания (в особенности знания о зна­ниях) важнее, чем другие главные средства власти. Это может при­вести и к их перераспределению.

21. Сверхконцентрация средств власти опасна. (Примеры: Ста­лин, Гитлер и так далее. Примеров слишком много для того, что­бы все их упомянуть.)

22. Аналогичным образом опасна недостаточная концентра­ция этих средств. Отсутствие сильного правительства в Ливане превратило несчастную страну в символ анархического наси­лия. Десятки группировок добиваются власти, не помышляя ни о какой согласованной концепции закона и справедливости или о каких-то несиловых конституционных либо иных огра­ничениях.

23. Если и избыточная, и недостаточная власть равно приво­дят к ужасным социальным последствиям, то какая степень кон­центрации власти чрезмерна? Имеется ли моральная основа для суждения?

Моральная основа для суждения, является ли власть сверх-или недостаточно концентрированной, прямо связана с различи­ем между «общественно необходимым порядком» и «прибавочным порядком».

24. Власть, врученная правительству, должна быть достаточ­ной для обеспечения защиты от реальной (не воображаемой) внеш­ней угрозы, а также для минимума внутреннего порядка и добрых отношений. Такой уровень порядка необходим обществу и потому морально оправдан.

Порядок, навязывающий что-то сверх того, что нужно граж­данскому обществу для функционирования, направленный попро­сту на увековечение режима, аморален.

25. Таковы моральные основания для противостояния прави­тельству, устанавливающему «избыточный порядок», или даже для его свержения.

Дата добавления: 2015-07-12